Друг Царей
6.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 13 ноября, 1915 г.
…Наш друг настаивает, чтобы не делали операции, так как Он говорит, организм Павла как у ребенка, а Федоров сказал мне тогда, что и он не желал бы операции, опасаясь за сердце Павла…
…Ну, вчера я виделась с нашим Другом от 5½ до 7 часов у Ани. Он не допускает и мысли, чтоб старика уволили; Он все мучился и раздумывал об этом без конца. Он говорит, что старик так премудр. Когда другие ссорятся и говорят, он сидит расслабленно, с опущенной головой. Но это потому, что он понимает, что сегодня толпа воет, а завтра радуется, и что не надо дать себя унести меняющимся волнам. Он находит, что лучше обождать. По Божьему, не следовало бы его увольнять.
Конечно, ты мог бы появиться и сказать несколько слов, совершенно неожиданно в Думе (как ты это полагал), то это могло бы все переменить и было бы блестящим выходом из положения. После этого старику стало бы легче, - или лучше, чтобы он заболел на несколько дней до открытия Думы и не открывал бы ее лично, чтобы не быть ошиканным?
Но Он думает, что лучше дождаться твоего возвращения. Когда я сказала, что я того же мнения, то я как бы сняла с его плеч бремя. Знаю, что и ты так думаешь.
Я видела старого Хвостова - очень молчаливый и сухой, но честный. Однако, конечно, нельзя его сравнивать с Горемыкиным. Одно хорошо, что он предан старику - но упрям.
Эмма видела Его позже, и как ребенок, излила Ему всю свою душу. Он думает, что Греция не двинется и Румыния тоже. В таком случае война не так долго продлится. Он надеется, что не далее весны. Дай Бог, чтоб это была правда!
Знаешь ли ты графа Татищева (банковского) из Москвы? Я думала, что это сын или племянник старого генерал-адъютанта. Он очень предан тебе, говорит, что ты его знаешь - он очень любит Гр. и не одобряет московское дворянство, к составу коего принадлежит, он далеко не молод. Он приходил к А. поговорить, - видит ясно ошибки, сделанные Барком, - вероятно, относительно займа и его фатальных последствий. Наш Друг говорит, что Татищеву можно доверять, он богат и хорошо знаком с банковским миром. Было бы хорошо, если бы ты повидал его и выслушал его мнение. Она говорит, что он очень симпатичен. Я могу с ним познакомиться, но только моя голова, я уверена, никогда не разберется в денежных делах, - я так их не люблю. Но он мог бы ясно изложить тебе свой взгляд на дела и помочь тебе советом.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 15 ноября, 1915 г.
…Теперь, чтоб не забыть, я должна передать тебе поручение от нашего Друга, вызванное Его ночным видением. Он просит тебя приказать начать насупление возле Риги, говорит, что это необходимо, а то германцы там засядут твердо на всю зиму, что будет стоить много крови, и трудно будет заставить их уйти. Теперь же мы застигнем их врасплох и добьемся того, что они отступят. Он говорит, что теперь это самое важное и настоятельно просит тебя, чтоб ты приказал нашим наступать. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и просил меня немедленно тебе об этом написать…
…Ты знаешь, как странно, вечером, накануне своей болезни он (Павел) спорил с Георгием в Ставке, о нашем Друге. Г. ему сказал, что в семье его считают последователем Распутина, от чего Павел пришел в ярость и очень резко говорил - и заболел в ту же ночь. Ее племянница слышала это от нее и рассказала об этом Гр., который сказал, что без сомнения, это послано Богом, потому что он должен был бы заступиться за человека, которого ты уважаешь, и помнить, что он все получил от тебя. Она принесла письмо от его жены, в котором та просит Гр. написать мне и попросить за них. Наш Друг был этим крайне поражен…
…А. гуляет по получасу в день на костылях в саду. Как она вынослива, хоть и жалуется, что калека! Почти ежедневно трясется в автомобиле в город и взбирается на третий этаж к нашему Другу…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 15 ноября, 1915 г.
…Ну, дело идет о том, созвать ли теперь Думу - он против этого. Им сейчас нечего делать. Бюджет был внесен министром финансов с опозданием на 5 или 6 дней, и они еще не начали предварительных работ, которые требуются перед представлением его на обсуждение всей Думы. Если же они будут заседать без дела, то начнут разговоры про Варнаву и нашего Друга, будут вмешиваться в правительственные дела, на что не имеют права (Хвостов и Бел. говорили А., что тот член Думы, который намеревался говорить против Гр., взял обратно свое заявление, и, что эта тема не будет затронута). Одним словом, таков совет старика, плод долгого размышления и вчерашних разговоров с одним членом Думы, имя которого он просил не называть…
…Я хочу попросить А. поговорить об этом совершенно конфиденциально с нашим Другом, который видит и слышит и знает многое, и спросить, благословит ли Он, так как перед тем Он стоял на совсем другой точке зрения. Горемыкин хочет, чтобы я обо всем этом написала тебе до того, как ты его увидишь, т. е. подготовила бы тебя к разговору с ним. Он по обыкновению спокоен, но только очень беспокоится за свою жену, которая, кроме всего остального, страдает сейчас астмой, и еле может дышать…
…Но наш Друг сказал последний раз, что только в случае победы Дума может не созываться, иначе же непременно надо, что ничего особенно дурного там не будут говорить, что старик должен заболеть на несколько дней, чтобы здесь не появляться, и что ты должен неожиданно вернуться и сказать несколько слов при открытии Думы. Когда мы встретимся, я расскажу тебе все, что он теперь говорил.
16-е ноября.
Я распечатала письмо: она говорила с нашим Другом, который очень опечален и говорит, что все, сказанное стариком, совершенно неправильно. Далее Он сказал, что надо созвать Думу, хотя бы на короткое время, - это даже будет очень хорошо, в особенности, если тебе удастся вернутся неожиданно для всех, как раньше ты думал это сделать, - что никакого не будет скандала, что никто не устроит ему неприятности. Б. и Хвостов будут следить за всем, но что если ты их не созовешь, то, несомненно, возникнут неудовольствия и неприятности. Я была уверена, что Он ответит именно так, и мне кажется, что Он вполне прав. Вероятно, люди, хорошо расположенные к нему лично, напугали его, что он будет освистан; я понимаю, что после того, как распустили их, когда они этого не ожидали, нельзя опять без нужды оскорблять их. Само собой разумеется, что он ненавидит их (как и я, из-за России).
Одним словом, теперь надо за ними проследить и заставить их поскорее разработать бюджет. Я уверена, что ты так же скорее согласишься с Гр., чем со стариком, который на этот раз не прав и напуган из-за Гр. и Варнавы.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 26 ноября, 1915 г.
…Наш Друг вчера обедал с ним (Хвостовым) и остался очень доволен.
А. только получила телеграмму от Н. П. (Саблина) о его назначении и о том, что он едет в Одессу. - Я так ужасно огорчена, что он больше не будет с тобой, я была так покойна за вас обоих, нам будет страшно недоставать его. Это, конечно, блестящее назначение, но ты будешь так одинок без него! Наш Друг очень расстроен, что он уезжает, так как он один из Его «близких» и должен быть при тебе, у тебя мало верных, честных друзей. - Он говорит - только А. и Н. П. (Саблин). - Он хотел, чтоб я тебе об этом телеграфировала, но я отказалась и Его просила этого не делать. Я знаю, что это значит для него и его товарищей, хоть он (Саблин) будет страдать от разлуки с нами: мы, по его словам, самые для него дорогие и близкие люди!
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 27 ноября, 1915 г.
…Сердце у меня расширено, но я все-таки хочу пойти в нижнюю церковь, где будет служить маленький митрополит Макарий - совсем просто, без помпы - храмовой праздник Знамения.
Днем я надеюсь зайти туда и поставить свечку за тебя, а затем, кажется, наш Друг хочет видеть меня - в 4 часа.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 28 ноября, 1915 г.
…Беседовала с нашим Другом в продолжение 3/4 часа. - Он много расспрашивал о тебе. Сегодня Он идет навестить старика. Говорил о Н. П., очень жалеет, что он не может быть с тобой, но надеется, что Господь его сохранит, и что после войны (которая, как Он думает, окончится через несколько месяцев), он сможет к тебе вернуться.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 29 ноября, 1915 г.
…Ну, наш Друг виделся со стариком, который очень внимательно Его выслушал, но стоял на своем. Он намерен просить тебя совсем не созывать Думы (она ему ненавистна), но Гр. сказал ему, что нехорошо просить тебя об этом, так как теперь все желают работать и поэтому было бы неправильным не созывать их по окончании ими предварительных работ - нужно оказать им немного доверия.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 1 декабря, 1915 г.
…Извини, что так мало пишу - на душе у меня тревога за Соню (Орбелиани). Наш Друг говорит, что для нее лучше, если она умрет, и мы все так думаем. Я совершенно спокойна, так как видела столько умирающих - вид смерти доказывает нам ее величие и что пути Божии неисповедимы.
От А. Ф. к Н. А. телеграмма Царское Село, 4 декабря, 1915 г.
Очень огорчена, что все прекрасные планы испорчены. Это такое разочарование для всех вас. Разве ему (Наследнику Цесаревичу) не сделали сейчас же прижигание в носу, как советовал Поляков в таких случаях? Не беспокойся, Друг говорит, что все это от усталости и пройдет.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 12 декабря, 1915 г.
С болью в сердце отпускаю я тебя, совсем одного, без милого Бэби. Хоть и страдала я вдали от своего ребенка, все же для меня было большим утешением знать, что он с тобой и что его милое присутствие украшает твою жизнь. И Н. П. Тебя тоже больше не сопровождает. Я была спокойна, когда знала, что он с тобою, «он наш», как правильно говорит наш Друг, и его жизнь так слилась с нашей за все эти долгие годы, когда он разделял с нами наши радости и горести, что он вполне наш, и мы для него самые близкие и дорогие. Он также боится долгой разлуки с нами. Я очень надеюсь, что ты увидишь его батальоны - это было бы благословением для него в его новой деятельности.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 13 декабря, 1915 г.
…Затем я приняла кн. Оболенского, брата г-жи Прутченко. Хоть он и ненавидит Аню за нашего Друга, все же он пришел ко мне через Аню и принес мне фотографии с фресок Ферапонтьевского монастыря…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 16 декабря, 1915 г.
Я была счастлива получить вчера вечером твою телеграмму из Подволочска и узнать, что все сошло так удачно. Наш Друг опять молился за тебя и благословил тебя издали…
…Аня была вчера у митрополита. Наш Друг тоже, - они очень хорошо поговорили; затем он угостил их завтраком. Гр. был на почетном месте. Он относился к Гр. с замечательным уважением и был под глубоким впечатлением от всех Его слов.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 19 декабря, 1915 г.
…Говорят, что умный министр финансов мог бы поймать Гучкова в ловушку и обезвредить его, лишив его денег от евреев. Кн. Татищев, которого я принимала (он окончил кавалерийское училище, т. е. нет, кадетский корпус с начальством, и большой его друг), знающий человек, знает и глубоко уважает нашего Друга и в отличных отношениях с Хвостовым - даже в родстве с ним, - человек очень преданный и желающий только блага тебе и России.
Его имя на устах у многих. На него указывают, как на человека, способного спасти финансовое положение и исправить ошибки сделанные Барком. Он человек с независимыми убеждениями, не ищет личных выгод, богат, князь и враг партии Тютчевых и Самариных - «он свой человек, наш, и нас не предаст», как говорит Хвостов. А его любовь к нашему Другу является несомненным благословением и преимуществом. Подумай и поговори о нем с Хвостовым при свидании. Он, конечно, не вправе вмешиваться в дела, которые его не касаются, но они очень дружно работали бы вместе! Он ненавидит Гучкова и всю московскую клику и произвел на меня очень хорошее впечатление…
…Конечно, когда Совет Министров станет работать более дружно, все наладится, - кроме того, они будут защищать нашего Друга из любви к тебе и уважения к Нему.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 22 декабря, 1915 г.
…Наш Друг все молится и думает о войне. Он говорит, чтоб мы ему тотчас же говорили, как только случается что-нибудь особенное, - она Ему сказала про туман, и Он сделал выговор, что Ему этого не сказали тотчас же, - говорит, что туманы больше не будут мешать.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 31 декабря, 1915 г.
…За 5 минут до твоего отъезда выглянуло солнышко. Шахбагов всегда отмечал это явление, когда ты уезжал в армию, а сегодня оно ярко светит, при 18 мороза! И так как наш Друг всегда советовал обращать внимание на погоду, то мне верится, что это, действительно доброе предзнаменование.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 1 января, 1916 г.
…А. провела ночь в городе. Она уехала еще после 5-ти, по приказу нашего Друга, после разговора с Ним по телефону. Она сообщила мне, что надо передать тебе теперь же относительно трамваев. Я знаю, что Алек. уже раз пытался прекратить это, и уже были столкновения, - какой же генерал отдал приказ теперь? Это совершенно нелепо, так как им часто приходится далеко идти, а трамвай довез бы их в один момент. Кажется, на основании этого приказа, какой-то офицер вытолкал одного солдата из вагона, а солдат пытался ударить его. Кроме того, стоит ужасный холод, - и в самом деле, это дает повод к скверным росказням: наши офицеры не все ведут себя по-джентельменски и, вероятно, часто объясняются с солдатами «при помощи кулака». И зачем это люди придумывают новые поводы к недовольству и скандалам, когда все идет гладко? Белецкий захватил шайку с прокламациями, которые опять печатались к 9-му с грязной целью. Бог слышит молитвы нашего Друга и поможет им послужить тебе…
…А. принесла для тебя цветок от нашего Друга с Его благословением, приветом и множеством добрых пожеланий.
От Н. А. к А. Ф. Ц. Ставка, 3 января, 1916 г.
…Я был тронут цветком, присланным от нашего Друга…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 4 января, 1916 г.
…Кажется, Саблин 3-й (которого некоторые считают, увы, его братом) распространил историю о том, будто он туда выслан подальше от тебя, за то, что говорил против нашего Друга. - Так гадко, и это опять внушило ему нежелание ехать к Гр.: будто это получит такой вид, что он хочет просить за себя. А ему следовало бы повидаться перед отъездом на войну с Ним; Его благословение может сохранить его от несчастья. Я увижусь с ним еще раз и тогда попрошу его побывать у Него. Это - тема, к которой надо подходить осторожно…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 5 января, 1916 г.
…Я прочла, что эвакуировано Цетинье, и что их войска окружены. Ну, вот теперь король с сыновьями и черными дочерьми, находящимися здесь, и так безумно желавшими этой войны, расплачиваются за грехи перед Богом и тобою, так как они восстали против нашего Друга, зная, кто Он такой! Господь мстит за Себя. Только мне жаль народа, это все такие герои, а итальянцы - эгоистичные скоты, покинули их в беде, - трусы!
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 6 января, 1916 г.
…Наш Друг горюет о черногорцах и о том, что враг забирает все. Он очень огорчен, что неприятелю такая удача, но утверждает, что в конце концов победа останется за нами, только с большим трудом, потому что неприятель очень силен. Он жалеет, я думаю, что это наступление начали, не спросясь Его: Он бы посоветовал подождать. Он все время молится и соображает, когда придет удобный момент для наступления, чтобы не терять людей без пользы.
…Посылаю тебе прошение от нашего Друга, - это что-то военное. Он просто прислал его, не прибавив ни слова в пояснение.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 7 января, 1916 г.
…Н. П. ехал в одном вагоне со стариком Дубенским, который очень откровенно говорил с ним о старой Ставке и поведал ему все эти истории и «милые» вещи насчет толстого Орлова и насчет планов, бывших у последнего и у других. Все это совпадает с тем, что говорил наш Друг. - Расскажу тебе при свидании…
…Милый, не знаю, но все-таки я подумала бы о Штюрмере. У него голова вполне свежа. Видишь ли, у Х. есть некоторая надежда получить это место, но он слишком молод. Штюрмер годился бы на время, а потом, если тебе понадобится Х., или если найдется другой, то можно будет сменить его. Только не разрешай ему менять фамилию: «Это принесет ему более вреда, чем если он останется при своей почтенной старой», - как - помнишь? - сказал Гр. а он высоко ставит Гр., что очень важно…
…Мне бы хотелось повидаться с нашим Другом, но я никогда не приглашаю Его к нам в твое отсутствие, так как люди очень злоязычны. Теперь уверяют, будто Он получил назначение в Ф. собор, что связано с обязанностью зажигать все лампадки во всех комнатах дворца! Понятно, что это значит, но это так идиотски глупо, что разумный человек может лишь расхохотаться. Так отношусь к этой сплетне и я.
Ты ничего не имеешь против того, что я теперь часто вижусь с Н. П.? Но так как он через несколько дней едет (его друзья уехали), то он целый день занят, а вечерами совсем один и тоскует. В связи со всеми этими толками здесь и в Москве, будто его удалили из-за нашего Друга, ему нелегко покидать тебя и нас всех. И для нас тоже ужасна неизбежность расстаться с ним: у нас так мало истинных друзей, а из них он - самый близкий. Он побывает у нашего Друга, слава Богу. Я много с ним говорила, и рассказала ему все о большой перемене нынешним летом: он не знал, что именно Он убедил тебя и нас в безусловной необходимости этой перемены ради тебя, нас и России. Мне уже целые месяцы не приходилось говорить с ним наедине, и я боялась говорить с ним о Гр., так как знала, что он сомневался в Нем. - Боюсь, что это еще не прошло, - но если он увидит Его, то успокоится. Он очень верит Манусу (я не верю), и я думаю, это он восстановил его против нашего Друга. И теперь он зовет Его Распут., что мне не нравится, и я постараюсь отучить его от этой привычки…
Цари называли человека Божия Григория между собой «наш Друг». Государь звал его просто Григорий. Царские дети и близкие к нему духовно люди - отец Григорий.
Расположенные душевно или желавшие отдать долг уважения близости человека Божия Григория Высочайшим Особам употребляли обращение - Григорий Ефимович.
Имя Распутина постепенно приобретало бранный оттенок и стало силою наважденной святотатственной хулы паролем духовного соучастия в антидержавном заговоре. Таковым остается оно и по сию пору.
Таким образом, тот, кто хотел бы духовно отстаивать русскую державность, должен или вообще избегать обсуждения темы «Друга царей», как это делает современное церковное пастырство, или употреблять те имена, которые были приняты в кругу единомышленников человека Божия Григория и тем вызывать на себя стрелы жидовского проклятия, стреляющие русское церковное сознание и по сию пору и тем разделить участь, уготованную в вечности Царской Семье и Их Другу и всем верным.
…Мне жаль надоедать тебе прошениями, но Безродный - хороший доктор (он знаком с нашим Другом уже давно), и помочь можешь только ты; поэтому напиши словечко на его памятной записке (прошения не было), чтоб ему дали развод, и пошли ее Волжину или Мамантову.
Потом есть еще бумага от одного грузина, Гр. и Питирим знают его и просят за него. Ты можешь отослать ее Кочубею, хотя я сомневаюсь, чтоб он был в состоянии что-нибудь сделать для этого князя Давида Багратион-Давидова, м. б., ты его знаешь? Потом бумага от Мамантова (Гр. знает его много лет): кажется, была сделана несправедливость, не можешь ли ты посмотреть ее и сделать с нею, что сочтешь нужным? Неприятно приставать к тебе, но все это зависит от тебя. Бумаги попроще я посылаю прямо нашему Мамантову без всяких комментариев.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 13 ноября, 1915 г.
…Наш друг настаивает, чтобы не делали операции, так как Он говорит, организм Павла как у ребенка, а Федоров сказал мне тогда, что и он не желал бы операции, опасаясь за сердце Павла…
…Ну, вчера я виделась с нашим Другом от 5½ до 7 часов у Ани. Он не допускает и мысли, чтоб старика уволили; Он все мучился и раздумывал об этом без конца. Он говорит, что старик так премудр. Когда другие ссорятся и говорят, он сидит расслабленно, с опущенной головой. Но это потому, что он понимает, что сегодня толпа воет, а завтра радуется, и что не надо дать себя унести меняющимся волнам. Он находит, что лучше обождать. По Божьему, не следовало бы его увольнять.
Конечно, ты мог бы появиться и сказать несколько слов, совершенно неожиданно в Думе (как ты это полагал), то это могло бы все переменить и было бы блестящим выходом из положения. После этого старику стало бы легче, - или лучше, чтобы он заболел на несколько дней до открытия Думы и не открывал бы ее лично, чтобы не быть ошиканным?
Но Он думает, что лучше дождаться твоего возвращения. Когда я сказала, что я того же мнения, то я как бы сняла с его плеч бремя. Знаю, что и ты так думаешь.
Я видела старого Хвостова - очень молчаливый и сухой, но честный. Однако, конечно, нельзя его сравнивать с Горемыкиным. Одно хорошо, что он предан старику - но упрям.
Эмма видела Его позже, и как ребенок, излила Ему всю свою душу. Он думает, что Греция не двинется и Румыния тоже. В таком случае война не так долго продлится. Он надеется, что не далее весны. Дай Бог, чтоб это была правда!
Знаешь ли ты графа Татищева (банковского) из Москвы? Я думала, что это сын или племянник старого генерал-адъютанта. Он очень предан тебе, говорит, что ты его знаешь - он очень любит Гр. и не одобряет московское дворянство, к составу коего принадлежит, он далеко не молод. Он приходил к А. поговорить, - видит ясно ошибки, сделанные Барком, - вероятно, относительно займа и его фатальных последствий. Наш Друг говорит, что Татищеву можно доверять, он богат и хорошо знаком с банковским миром. Было бы хорошо, если бы ты повидал его и выслушал его мнение. Она говорит, что он очень симпатичен. Я могу с ним познакомиться, но только моя голова, я уверена, никогда не разберется в денежных делах, - я так их не люблю. Но он мог бы ясно изложить тебе свой взгляд на дела и помочь тебе советом.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 15 ноября, 1915 г.
…Теперь, чтоб не забыть, я должна передать тебе поручение от нашего Друга, вызванное Его ночным видением. Он просит тебя приказать начать насупление возле Риги, говорит, что это необходимо, а то германцы там засядут твердо на всю зиму, что будет стоить много крови, и трудно будет заставить их уйти. Теперь же мы застигнем их врасплох и добьемся того, что они отступят. Он говорит, что теперь это самое важное и настоятельно просит тебя, чтоб ты приказал нашим наступать. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и просил меня немедленно тебе об этом написать…
…Ты знаешь, как странно, вечером, накануне своей болезни он (Павел) спорил с Георгием в Ставке, о нашем Друге. Г. ему сказал, что в семье его считают последователем Распутина, от чего Павел пришел в ярость и очень резко говорил - и заболел в ту же ночь. Ее племянница слышала это от нее и рассказала об этом Гр., который сказал, что без сомнения, это послано Богом, потому что он должен был бы заступиться за человека, которого ты уважаешь, и помнить, что он все получил от тебя. Она принесла письмо от его жены, в котором та просит Гр. написать мне и попросить за них. Наш Друг был этим крайне поражен…
…А. гуляет по получасу в день на костылях в саду. Как она вынослива, хоть и жалуется, что калека! Почти ежедневно трясется в автомобиле в город и взбирается на третий этаж к нашему Другу…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 15 ноября, 1915 г.
…Ну, дело идет о том, созвать ли теперь Думу - он против этого. Им сейчас нечего делать. Бюджет был внесен министром финансов с опозданием на 5 или 6 дней, и они еще не начали предварительных работ, которые требуются перед представлением его на обсуждение всей Думы. Если же они будут заседать без дела, то начнут разговоры про Варнаву и нашего Друга, будут вмешиваться в правительственные дела, на что не имеют права (Хвостов и Бел. говорили А., что тот член Думы, который намеревался говорить против Гр., взял обратно свое заявление, и, что эта тема не будет затронута). Одним словом, таков совет старика, плод долгого размышления и вчерашних разговоров с одним членом Думы, имя которого он просил не называть…
…Я хочу попросить А. поговорить об этом совершенно конфиденциально с нашим Другом, который видит и слышит и знает многое, и спросить, благословит ли Он, так как перед тем Он стоял на совсем другой точке зрения. Горемыкин хочет, чтобы я обо всем этом написала тебе до того, как ты его увидишь, т. е. подготовила бы тебя к разговору с ним. Он по обыкновению спокоен, но только очень беспокоится за свою жену, которая, кроме всего остального, страдает сейчас астмой, и еле может дышать…
…Но наш Друг сказал последний раз, что только в случае победы Дума может не созываться, иначе же непременно надо, что ничего особенно дурного там не будут говорить, что старик должен заболеть на несколько дней, чтобы здесь не появляться, и что ты должен неожиданно вернуться и сказать несколько слов при открытии Думы. Когда мы встретимся, я расскажу тебе все, что он теперь говорил.
16-е ноября.
Я распечатала письмо: она говорила с нашим Другом, который очень опечален и говорит, что все, сказанное стариком, совершенно неправильно. Далее Он сказал, что надо созвать Думу, хотя бы на короткое время, - это даже будет очень хорошо, в особенности, если тебе удастся вернутся неожиданно для всех, как раньше ты думал это сделать, - что никакого не будет скандала, что никто не устроит ему неприятности. Б. и Хвостов будут следить за всем, но что если ты их не созовешь, то, несомненно, возникнут неудовольствия и неприятности. Я была уверена, что Он ответит именно так, и мне кажется, что Он вполне прав. Вероятно, люди, хорошо расположенные к нему лично, напугали его, что он будет освистан; я понимаю, что после того, как распустили их, когда они этого не ожидали, нельзя опять без нужды оскорблять их. Само собой разумеется, что он ненавидит их (как и я, из-за России).
Одним словом, теперь надо за ними проследить и заставить их поскорее разработать бюджет. Я уверена, что ты так же скорее согласишься с Гр., чем со стариком, который на этот раз не прав и напуган из-за Гр. и Варнавы.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 26 ноября, 1915 г.
…Наш Друг вчера обедал с ним (Хвостовым) и остался очень доволен.
А. только получила телеграмму от Н. П. (Саблина) о его назначении и о том, что он едет в Одессу. - Я так ужасно огорчена, что он больше не будет с тобой, я была так покойна за вас обоих, нам будет страшно недоставать его. Это, конечно, блестящее назначение, но ты будешь так одинок без него! Наш Друг очень расстроен, что он уезжает, так как он один из Его «близких» и должен быть при тебе, у тебя мало верных, честных друзей. - Он говорит - только А. и Н. П. (Саблин). - Он хотел, чтоб я тебе об этом телеграфировала, но я отказалась и Его просила этого не делать. Я знаю, что это значит для него и его товарищей, хоть он (Саблин) будет страдать от разлуки с нами: мы, по его словам, самые для него дорогие и близкие люди!
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 27 ноября, 1915 г.
…Сердце у меня расширено, но я все-таки хочу пойти в нижнюю церковь, где будет служить маленький митрополит Макарий - совсем просто, без помпы - храмовой праздник Знамения.
Днем я надеюсь зайти туда и поставить свечку за тебя, а затем, кажется, наш Друг хочет видеть меня - в 4 часа.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 28 ноября, 1915 г.
…Беседовала с нашим Другом в продолжение 3/4 часа. - Он много расспрашивал о тебе. Сегодня Он идет навестить старика. Говорил о Н. П., очень жалеет, что он не может быть с тобой, но надеется, что Господь его сохранит, и что после войны (которая, как Он думает, окончится через несколько месяцев), он сможет к тебе вернуться.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 29 ноября, 1915 г.
…Ну, наш Друг виделся со стариком, который очень внимательно Его выслушал, но стоял на своем. Он намерен просить тебя совсем не созывать Думы (она ему ненавистна), но Гр. сказал ему, что нехорошо просить тебя об этом, так как теперь все желают работать и поэтому было бы неправильным не созывать их по окончании ими предварительных работ - нужно оказать им немного доверия.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 1 декабря, 1915 г.
…Извини, что так мало пишу - на душе у меня тревога за Соню (Орбелиани). Наш Друг говорит, что для нее лучше, если она умрет, и мы все так думаем. Я совершенно спокойна, так как видела столько умирающих - вид смерти доказывает нам ее величие и что пути Божии неисповедимы.
От А. Ф. к Н. А. телеграмма Царское Село, 4 декабря, 1915 г.
Очень огорчена, что все прекрасные планы испорчены. Это такое разочарование для всех вас. Разве ему (Наследнику Цесаревичу) не сделали сейчас же прижигание в носу, как советовал Поляков в таких случаях? Не беспокойся, Друг говорит, что все это от усталости и пройдет.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 12 декабря, 1915 г.
С болью в сердце отпускаю я тебя, совсем одного, без милого Бэби. Хоть и страдала я вдали от своего ребенка, все же для меня было большим утешением знать, что он с тобой и что его милое присутствие украшает твою жизнь. И Н. П. Тебя тоже больше не сопровождает. Я была спокойна, когда знала, что он с тобою, «он наш», как правильно говорит наш Друг, и его жизнь так слилась с нашей за все эти долгие годы, когда он разделял с нами наши радости и горести, что он вполне наш, и мы для него самые близкие и дорогие. Он также боится долгой разлуки с нами. Я очень надеюсь, что ты увидишь его батальоны - это было бы благословением для него в его новой деятельности.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 13 декабря, 1915 г.
…Затем я приняла кн. Оболенского, брата г-жи Прутченко. Хоть он и ненавидит Аню за нашего Друга, все же он пришел ко мне через Аню и принес мне фотографии с фресок Ферапонтьевского монастыря…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 16 декабря, 1915 г.
Я была счастлива получить вчера вечером твою телеграмму из Подволочска и узнать, что все сошло так удачно. Наш Друг опять молился за тебя и благословил тебя издали…
…Аня была вчера у митрополита. Наш Друг тоже, - они очень хорошо поговорили; затем он угостил их завтраком. Гр. был на почетном месте. Он относился к Гр. с замечательным уважением и был под глубоким впечатлением от всех Его слов.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 19 декабря, 1915 г.
…Говорят, что умный министр финансов мог бы поймать Гучкова в ловушку и обезвредить его, лишив его денег от евреев. Кн. Татищев, которого я принимала (он окончил кавалерийское училище, т. е. нет, кадетский корпус с начальством, и большой его друг), знающий человек, знает и глубоко уважает нашего Друга и в отличных отношениях с Хвостовым - даже в родстве с ним, - человек очень преданный и желающий только блага тебе и России.
Его имя на устах у многих. На него указывают, как на человека, способного спасти финансовое положение и исправить ошибки сделанные Барком. Он человек с независимыми убеждениями, не ищет личных выгод, богат, князь и враг партии Тютчевых и Самариных - «он свой человек, наш, и нас не предаст», как говорит Хвостов. А его любовь к нашему Другу является несомненным благословением и преимуществом. Подумай и поговори о нем с Хвостовым при свидании. Он, конечно, не вправе вмешиваться в дела, которые его не касаются, но они очень дружно работали бы вместе! Он ненавидит Гучкова и всю московскую клику и произвел на меня очень хорошее впечатление…
…Конечно, когда Совет Министров станет работать более дружно, все наладится, - кроме того, они будут защищать нашего Друга из любви к тебе и уважения к Нему.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 22 декабря, 1915 г.
…Наш Друг все молится и думает о войне. Он говорит, чтоб мы ему тотчас же говорили, как только случается что-нибудь особенное, - она Ему сказала про туман, и Он сделал выговор, что Ему этого не сказали тотчас же, - говорит, что туманы больше не будут мешать.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 31 декабря, 1915 г.
…За 5 минут до твоего отъезда выглянуло солнышко. Шахбагов всегда отмечал это явление, когда ты уезжал в армию, а сегодня оно ярко светит, при 18 мороза! И так как наш Друг всегда советовал обращать внимание на погоду, то мне верится, что это, действительно доброе предзнаменование.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 1 января, 1916 г.
…А. провела ночь в городе. Она уехала еще после 5-ти, по приказу нашего Друга, после разговора с Ним по телефону. Она сообщила мне, что надо передать тебе теперь же относительно трамваев. Я знаю, что Алек. уже раз пытался прекратить это, и уже были столкновения, - какой же генерал отдал приказ теперь? Это совершенно нелепо, так как им часто приходится далеко идти, а трамвай довез бы их в один момент. Кажется, на основании этого приказа, какой-то офицер вытолкал одного солдата из вагона, а солдат пытался ударить его. Кроме того, стоит ужасный холод, - и в самом деле, это дает повод к скверным росказням: наши офицеры не все ведут себя по-джентельменски и, вероятно, часто объясняются с солдатами «при помощи кулака». И зачем это люди придумывают новые поводы к недовольству и скандалам, когда все идет гладко? Белецкий захватил шайку с прокламациями, которые опять печатались к 9-му с грязной целью. Бог слышит молитвы нашего Друга и поможет им послужить тебе…
…А. принесла для тебя цветок от нашего Друга с Его благословением, приветом и множеством добрых пожеланий.
От Н. А. к А. Ф. Ц. Ставка, 3 января, 1916 г.
…Я был тронут цветком, присланным от нашего Друга…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 4 января, 1916 г.
…Кажется, Саблин 3-й (которого некоторые считают, увы, его братом) распространил историю о том, будто он туда выслан подальше от тебя, за то, что говорил против нашего Друга. - Так гадко, и это опять внушило ему нежелание ехать к Гр.: будто это получит такой вид, что он хочет просить за себя. А ему следовало бы повидаться перед отъездом на войну с Ним; Его благословение может сохранить его от несчастья. Я увижусь с ним еще раз и тогда попрошу его побывать у Него. Это - тема, к которой надо подходить осторожно…
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 5 января, 1916 г.
…Я прочла, что эвакуировано Цетинье, и что их войска окружены. Ну, вот теперь король с сыновьями и черными дочерьми, находящимися здесь, и так безумно желавшими этой войны, расплачиваются за грехи перед Богом и тобою, так как они восстали против нашего Друга, зная, кто Он такой! Господь мстит за Себя. Только мне жаль народа, это все такие герои, а итальянцы - эгоистичные скоты, покинули их в беде, - трусы!
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 6 января, 1916 г.
…Наш Друг горюет о черногорцах и о том, что враг забирает все. Он очень огорчен, что неприятелю такая удача, но утверждает, что в конце концов победа останется за нами, только с большим трудом, потому что неприятель очень силен. Он жалеет, я думаю, что это наступление начали, не спросясь Его: Он бы посоветовал подождать. Он все время молится и соображает, когда придет удобный момент для наступления, чтобы не терять людей без пользы.
…Посылаю тебе прошение от нашего Друга, - это что-то военное. Он просто прислал его, не прибавив ни слова в пояснение.
От А. Ф. к Н. А. Царское Село, 7 января, 1916 г.
…Н. П. ехал в одном вагоне со стариком Дубенским, который очень откровенно говорил с ним о старой Ставке и поведал ему все эти истории и «милые» вещи насчет толстого Орлова и насчет планов, бывших у последнего и у других. Все это совпадает с тем, что говорил наш Друг. - Расскажу тебе при свидании…
…Милый, не знаю, но все-таки я подумала бы о Штюрмере. У него голова вполне свежа. Видишь ли, у Х. есть некоторая надежда получить это место, но он слишком молод. Штюрмер годился бы на время, а потом, если тебе понадобится Х., или если найдется другой, то можно будет сменить его. Только не разрешай ему менять фамилию: «Это принесет ему более вреда, чем если он останется при своей почтенной старой», - как - помнишь? - сказал Гр. а он высоко ставит Гр., что очень важно…
…Мне бы хотелось повидаться с нашим Другом, но я никогда не приглашаю Его к нам в твое отсутствие, так как люди очень злоязычны. Теперь уверяют, будто Он получил назначение в Ф. собор, что связано с обязанностью зажигать все лампадки во всех комнатах дворца! Понятно, что это значит, но это так идиотски глупо, что разумный человек может лишь расхохотаться. Так отношусь к этой сплетне и я.
Ты ничего не имеешь против того, что я теперь часто вижусь с Н. П.? Но так как он через несколько дней едет (его друзья уехали), то он целый день занят, а вечерами совсем один и тоскует. В связи со всеми этими толками здесь и в Москве, будто его удалили из-за нашего Друга, ему нелегко покидать тебя и нас всех. И для нас тоже ужасна неизбежность расстаться с ним: у нас так мало истинных друзей, а из них он - самый близкий. Он побывает у нашего Друга, слава Богу. Я много с ним говорила, и рассказала ему все о большой перемене нынешним летом: он не знал, что именно Он убедил тебя и нас в безусловной необходимости этой перемены ради тебя, нас и России. Мне уже целые месяцы не приходилось говорить с ним наедине, и я боялась говорить с ним о Гр., так как знала, что он сомневался в Нем. - Боюсь, что это еще не прошло, - но если он увидит Его, то успокоится. Он очень верит Манусу (я не верю), и я думаю, это он восстановил его против нашего Друга. И теперь он зовет Его Распут., что мне не нравится, и я постараюсь отучить его от этой привычки…
Цари называли человека Божия Григория между собой «наш Друг». Государь звал его просто Григорий. Царские дети и близкие к нему духовно люди - отец Григорий.
Расположенные душевно или желавшие отдать долг уважения близости человека Божия Григория Высочайшим Особам употребляли обращение - Григорий Ефимович.
Имя Распутина постепенно приобретало бранный оттенок и стало силою наважденной святотатственной хулы паролем духовного соучастия в антидержавном заговоре. Таковым остается оно и по сию пору.
Таким образом, тот, кто хотел бы духовно отстаивать русскую державность, должен или вообще избегать обсуждения темы «Друга царей», как это делает современное церковное пастырство, или употреблять те имена, которые были приняты в кругу единомышленников человека Божия Григория и тем вызывать на себя стрелы жидовского проклятия, стреляющие русское церковное сознание и по сию пору и тем разделить участь, уготованную в вечности Царской Семье и Их Другу и всем верным.
…Мне жаль надоедать тебе прошениями, но Безродный - хороший доктор (он знаком с нашим Другом уже давно), и помочь можешь только ты; поэтому напиши словечко на его памятной записке (прошения не было), чтоб ему дали развод, и пошли ее Волжину или Мамантову.
Потом есть еще бумага от одного грузина, Гр. и Питирим знают его и просят за него. Ты можешь отослать ее Кочубею, хотя я сомневаюсь, чтоб он был в состоянии что-нибудь сделать для этого князя Давида Багратион-Давидова, м. б., ты его знаешь? Потом бумага от Мамантова (Гр. знает его много лет): кажется, была сделана несправедливость, не можешь ли ты посмотреть ее и сделать с нею, что сочтешь нужным? Неприятно приставать к тебе, но все это зависит от тебя. Бумаги попроще я посылаю прямо нашему Мамантову без всяких комментариев.