И.О. Кузьмин. Материалы к вопросу об обвинениях евреев в ритуальных преступлениях
16.
Саратовское дело.
(Стр. 237-243).
Его Императорское Величество воспоследовавшее мнение в Общем Собрании Государственного Совета по делу об убийстве в г. Саратове двух христианских мальчиков, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить.
Председатель Государственного Совета (подписал) Князь Орлов.
12 Июня 1860 г.
МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА .
Выписано из журналов: Соединенных Департаментов Гражданских и Духовных Дел и Законов 26 Марта и 16 Мая, и Общего Собрания 30-го Мая 1860 г.
Государственный Совет в Соединенных Департаментах Гражданских и Духовных Дел и Законов и в Общем Собрании, по рассмотрении дела, внесенного, за разногласием, из Общего Собрания Московских Департаментов Правительствующего Сената, об убийстве в г. Саратове двух христианских мальчиков, прежде всего признал необходимым определить: может ли иметь влияние на разрешение собственно сего дела существование или не существование у евреев так называемого догмата крови?
В сем отношении Государственный Совет принял на вид, что вопрос об употреблении евреями христианской крови, для религиозных целей или для излечения болезней, занимает несколько столетий богословов и других ученых, но при всем множестве сочинений, появлявшихся и до сих пор продолжающих появляться частью в доказательство и частью в опровержение существования означенного догмата, вопрос о том все еще остается неразрешенным, почему он и не может быть принимаем в соображение при постановлении судебного решения. Устраняя от себя вследствие того все суждения как о сокровенных догматах еврейской веры или тайных сект ее, так и о влиянии, какое подобные догматы могли иметь на предлежащее обсуждению Государственного Совета дело, и обращаясь единственно к обстоятельствам этого дела, Государственный Совет не колеблясь признал, что существование самого преступления, какие бы ни были побуждения к нему, здесь вполне и несомненно доказано: трупы мальчиков Феофана Шерстобитова (10 л.) и Михаила Маслова (11 лет), пропавших без вести: первый в Декабре 1852 г., а последний в Январе 1853 г., были вскоре после того найдены с явными признаками нанесенных при жизни Маслову ран и обоим мальчикам истязаний и, что весьма замечательно, с явными же признаками обрезания у них крайней плоти, составляющего, как известно, один из существенных обрядов иудейского вероисповедания. Остается следственно определить, частью по собственному сознанию, частью по уликам и по всем обнаруженным подробностям, виновников и пособников или участников содеянного преступления.
К ответственности по этому делу привлечены были весьма многие лица. Для более удобного и правильнейшего определения степени вины всех подсудимых, можно разделить их на четыре разряда.
К первому разряду следует отнести те лица, которые добровольно сознались в преступлении и оговорили в оном других. Сюда принадлежат рядовой Антон Богданов, губернский секретарь Крюгер и несовершеннолетний государственный крестьянин Авксентий Локотков; ко второму разряду - не сознавшихся в преступлении, но оговоренных в ономъ другими подсудимыми мещанина Янкеля Юшкевичера и рядовых Михеля Шлиффермана и Федора Юрлова; к третьему - подсудимых в разрешении участи которых произошло разногласие между Правительствующим Сенатом и рассматривавшими дело министрами, и наконец к четвертому разряду всех прочих подсудимых и остальные части дела, по коим последовало единогласное заключение Сената и министров.
Не входя в подробное рассмотрение последней категории подсудимых, в разрешении участи коих не встречается ни малейшего затруднения, по ясности и определительности, как падающих на них обвинений, так и следующих за оные наказаний, Государственный Совет обратился к обсуждению степени вины и меры ответственности прочих подсудимых.
В сем отношении Государственный Совет принял на вид, что рядовой Саратовского гарнизонного батальона Антон Богданов, государственный крестьянин Авксентий Локотков и губернский секретарь Иван Крюгер при следствии добровольно сознались: Богданов в том, что он присутствовал при убийстве евреями мальчика Шерстобитова и вывез тела обоих мальчиков из квартиры еврея Янкеля Юшкевичера на Волгу, с получением за то денег; Локотков, что он принял на себя по уговору евреев: убийство мальчика Маслова и вынес тело его из лабаза на Волгу; а Крюгер, что он присутствовал при обрезании и истязании в еврейской молельной мальчика Маслова и не довел о том до сведения начальства. Хотя Богданов во время производства следствия изменял неоднократно данные им показания, не в одно и то же время оговорил всех обвиняемых в преступлении лиц и взвел неправильное обвинение на фельдшера Губицкого, впоследствии сам отменив оное, но все это не может лишить сделанный Богдановым оговор достоверности, тем более что он в последнем показании своем не отвергнул справедливости первого. Если же Богданов на первых допросах не назвал всех участников преступления и не объяснил всех подробностей, коими оное сопровождалось, то нельзя не заметить, что сие могло произойти частью от смущения при первом спросе, а также и от запамятования; ибо Богданов в первый раз был спрошен по истечении почти пяти месяцев после происшествия; последнее же его показание изложено со всевозможными подробностями, на которые он, без сомнения, был наведен расспросами Судебной комиссии, употребившей на отобрание одного только этого показания десять заседаний. Что же касается до оговора Богдановым фельдшера Губицкого, впоследствии им отвергнутого, то сие весьма сильно указывает на искренность последнего показания Богданова, удостоверившегося в неосновательности сделанного им первоначально оговора, а потому не желавшего привлекать более к делу человека, вина которого при следствии не подтвердилась. Посему и не представляется правильного основания не давать веры тому показанию Богданова, на котором он утвердился после многих сделанных ему допросов и в котором он с полным раскаянием объяснил все подробности, коими сопровождалось убийство мальчиков. Напротив того, весьма возможно, что Богданов, ведя с детства бродячую жизнь и будучи нетрезвого поведения, легко мог быть подговорен к преступлению, тем более что он постоянно находился в сношениях с евреями, был в дружбе с евреями Саратовского гарнизонного батальона, как засвидетельствовали о том под присягою несколько человек нижних чинов, показавших, что Богданов был с жидами, как жид. Независимо от сего в подкрепление сделанных Богдановым, Крюгером и Локотковым показаний, следствием обнаружено: 1) что на трупах обоих мальчиков оказались явные признаки обрезания: а на трупе мальчика Маслова найдена была под правым плечом рана, из которой, как показывал Крюгер, выпускаема была кровь, что согласуется с показанием Богданова об истязании мальчика Шерстобитова, тело которого не было осмотрено с тою же подробностью, по случаю совершенной гнилости; 2) что на месте, на котором, по показанию Крюгера, истязали мальчика Маслова и брызнула кровь, найдено прожженное неизвестно кем пятно; 3) что подвал, в котором истязали мальчика Шерстобитова, по показанию некоторых спрошенных по делу лиц, действительно был отдаваем в наем Янкелю Юшкевичеру; 4) что вывоз евреями чего-то покрытого тулупом из дома, в котором проживал Юшкевичер, согласно с описанными Богдановым обстоятельствами о вывозе трупа мальчика Маслова, подтверждается также свидетельскими показаниями, и 5) что Локотков действительно объявил 5 Марта в 1-й части г. Саратова об убийстве им найденного 4 числа на Волге мальчика Маслова и что к нему, во время содержания его под арестом, приходили ночью обвиняемые им, Локотковым, в подговоре его к сему, рядовые Юрлов и Шлифферман.
Таким образом оказывается, что сознание Богданова, Локоткова и Крюгера вполне подтверждается обстоятельствами дела, а потому и по точной силе закона (Св. Зак. 1857 г. Т. XV ч. II Зак. о судопр. по преступ. и проступк. ст. 316 и 317 п. 3) оно составляет совершенное доказательство к изобличению Богданова и Локоткова в укрывательстве убийства в г. Саратове двух мальчиков, а Крюгера в присутствии при совершении сего преступления и в недонесении о том начальству.
Переходя к рассмотрению обвинений, взведенных против проживавших в г. Саратов евреев: мещанина Янкеля Юшкевичера и рядового Михеля Шлиффермана и перекреста из евреев рядового же Федора Юрлова, Государственный Совет принял на вид, что лица сии оговорены Богдановым, Локотковым и Крюгером в самом совершении убийства мальчиков. При этом оговорившие указывали на Юшкевичера и Шлиффермана, как на главных виновников преступления, а на Юрлова, как на непосредственного участника в оном.
На многократных допросах произведенных по сему делу следствиях, Юшкевичер, Шлифферман и Юрлов ни в чем не сознались, постоянно упорствуя в запирательстве и хотя показания оговоривших лиц, как в поведении неодобрительных, а при том прикосновенных к делу, и не могут иметь требуемой законом силы доказательства, но нельзя однако же не заметить, что достоверность сих показаний подтверждается сколько обнаруженными по делу обстоятельствами, столько же и тем, что все оговорившие, не быв вовсе подозреваемы в преступлении, сами добровольно явились к следователям с изъявлением раскаяния и, как видно по делу, не имели никакой причины безосновательно клеветать на евреев. Но независимо от сего оговора против означенных подсудимых следствием открыты весьма многочисленные и важные улики.
А. Против мещанина Юшкевичера:
1) Мещанка Попова, под присягою, показала, что пред масленицей 1853 г., в своей комнате, слышала, раздавшийся в соседней квартире Юшкевичера, жалобный детский крик: „отпустите, лучше тятенька вам даст денег".
2) Объяснение рядового Богданова, о порезе Юшкевичером на левой руке пальца при истязании мальчика Шерстобитова, по следствию подтвердилось в том, что действительно у Юшкевичера на безъимянном пальце той руки оказался шрам. Против сего Юшкевичер прежде отзывался, что шрам этот произошел от укушения щуки в Мае 1853 года, а когда врач удостоверил, что шрам произошел от другой причины, именно, от пореза острым орудием, сделанного, по времени, гораздо ранее показанного Юшкевичером, то последний, не отвергая возможности пореза ножом, продолжал упорствовать в том, что порезал палец не далее месяца пред освидетельствованием.
3) Другое объяснение Богданова, о вывозе из квартиры Юшкевичера трупа мальчика Маслова, подтвердилось по следствию в том, что крестьянин Кадомцев видел, как евреи, на лошади его хозяина, колониста Гильгенберга, пред масленицею 1853 г., вывозили в санях что-то похожее на человека, покрытого дубленою шубою; причем о приказании Кадомцеву Гильгенбергом дать сию лошадь евреям подтвердили три свидетеля, под присягою.
4) По объяснению того же Богданова истязание Шерстобитова происходило в подвале, принадлежавшем Гильгенбергу; хотя Гильгенберг и не сознался, что сдавал сей подвал евреям в наймы, но два свидетеля отозвались: один - что слышал от Гильгенберга о сдаче подвала Юшкевичеру, а другой, что видел, как пред масленицей 1853 г. Юшкевичер и его жена брали из буфета гостиницы, содержимой Гильгенбергом, ключи от того подвала.
5) По свидетельству под присягою нескольких лиц, Богданов великим постом 1853 г., когда требовали с него денег за разбитую в гостинице Гильгенберга посуду, посылал, для удовлетворения сего требования, за Юшкевичером, вскоре после чего сын последнего и расплатился за означенную посуду.
6) Мещанка Горохова показала, что она слышала от жены Юшкевичера, что мальчиков обрезали и убили, с разными истязаниями, в еврейской молельной и что за кровь тех мальчиков, которая нужна для исполнения еврейских религиозных обрядов, присланы Юшкевичеру из Виленской губернии значительные деньги.
7) О значении в перехваченной записке Юшкевичера, писанной на лоскутке бумаги, обожженною лучиною слов: «уведоми иудеев, чтобы они молились; стойте же крепко; крепись, моя дорогая дочь, в этом я прошу тебя и брата», Юшкевичер никакого, заслуживающего вероятия, оправдания не дал.
8) Против показания крестьянина Локоткова о подговоре его Юшкевичером во время содержания обоих в тюрьме, на принятие убийства на себя, Юшкевичер, не сознаваясь в этом, отозвался, что Локоткова вовсе не знает; но такой отзыв опровергается двумя свидетелями, видевшими, как Юшкевичер и Локотков тихо между собою разговаривали.
и 9) Зять Юшкевичера, еврей Мордух Гуглин (во Св. Крещении названный Николаем Петровым) объяснил, что тесть его неоднократно сознавался ему в убийстве мальчиков и что во время содержания Юшкевичера в остроге, он поручал ему, Гуглину, уничтожить бывшие у дочери Юшкевичера подозрительные письма, в которых упоминалось о двух бутылках крови, запечатанных красным и черным сургучом, для передачи их Любовичскому раввину. Б. Против Шлиффермана:
1) По предъявлении Шлиффермана, в числе 44 рядовых, мальчику Панину, он признал его за того самого человека, который сманил мальчика Маслова.
2) По собственному сознанию Шлиффермана, он один производил в Саратове обрезание над евреями.
3) Показание Шлиффермана о том, что он вовсе не знаком с крестьянином Локотковым, опровергнуто свидетельством под присягою двух лиц, видевших, как Шлифферман навещал Локоткова в день его заарестования.
и 4) По отзыву мещанки Гороховой, она слышала от жены Юшкевичера, что мальчиков для убийства доставал Шлифферман и что за кровь сих мальчиков присланы были последнему из Волынской губернии значительные деньги. В. Против Юрлова:
1) По показанию Гороховой, Юрлов, узнав от нее о заарестовании Юшкевичера, заплакал и сказал: „наш грех, верно мы все погибли", а на вопрос Гороховой об участниках в убийстве отвечал: „ты сама знаешь, кого арестовали, те и были".
2) О сознании Юрлова в убийстве мальчиков объяснил также Мордух Гуглин (Николай Петров).
и 3) Показание Юрлова о незнакомстве его с Богдановым до поступления в военную службу и с Локотковым вовсе, оказались по следствию ложным.
В совокупность всех вышеизложенных улик, относясь непосредственно к самому факту обрезания, истязания и убийства мальчиков и не допуская ни малейшей возможности сомневаться в вине подсудимых Юшкевичера, Шлиффермана и Юрлова, по силе закона (Св. Зак. 1857 г. Т. ХV Зак. о судопр. по преступл. и проступк. ст. 308), составляет совершенное доказательство к изобличению их в означенном преступлении.
Обращаясь за сим к рассмотрению обвинений, падающих на тех подсудимых, о коих произошло разномыслие между Правительствующим Сенатом и рассматривавшими дело министрами, как то евреев: 1) Ицки Берлинского; 2) Ездры Зайдмана и 3) Янкеля Бермана, Государственный Совет нашел что в отношении к ним представляются по делу улики, по которым они навлекают на себя подозрение в участии с главными виновными в убийстве, а именно: оговор всех их Богдановым и Крюгером в преступлении, лживые их при следствии показания и, сверх того, найденный у Берлинского лоскуток сарпинки, сходной с рубашкой, в которой был одет мальчик Шерстобитов пред его пропажею.
Наконец Государственный Совет не мог не обратить внимания на то, что из подсудимых Богданов и Локотков, как виновные в укрывательстве убийства, а Крюгер в недонесении о сем преступлении, - по закону, должны подлежать весьма строгому наказанию, а именно: Богданов и Локотков лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу, а Крюгер ссылке на житье в Вятскую губернию.
Между тем, лица сии, чрез чистосердечное раскаяние в преступлении, обнаружили главных виновников в настоящем важном деле. Принимая в уважение сии обстоятельства, Государственный Совет и с своей стороны, согласно с мнением военного министра, признал возможным ходатайствовать пред Государем Императором о смягчении следующего означенным подсудимым наказания.
Вследствие сего и принимая на вид, что оставление без наказания главных виновников, потому только, что они оказали явное упорство в запирательстве было бы совершенно противно требованиям справедливости, Государственный Совет мнением положил: 1) евреев мещанина Янкеля Юшкевичера (59) и рядового Саратовского гарнизонного батальона Михеля Шлиффермана (35) и перекреста из евреев рядового того же батальона Федора Юрлова (28 лет), за убийство в г. Саратове двух христианских мальчиков чрез истязание и мучения, на основании 384 статьи Военно-Уголовного Устава и 2002 ст. (п. 2) Улож. наказ. лишить всех прав состоянии и сослать в каторжную работу в рудниках: Юшкевичера и Шлиффермана на двадцать, а Юрлова на восемнадцать лет, освободив их от телесного наказания, по силе Всемилостивейшего манифеста 26 августа 1856 г.; 2) участь рядового Саратовского гарнизонного батальона Антона Богданова (32), государственного крестьянина Авксентия Локоткова (25 лет) и отставного губернского секретаря Ивана Крюгера (31 года), виновных первые двое, в укрывательстве означенного преступления, а последний, в недонесении об оном начальству, повергнуть Монаршему милосердию с представлением не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству, во внимание к чистосердечному сих подсудимых сознанию, чрез что обнаружены главные преступники в настоящем деле, Высочайше повелеть: Богданова отослать для исправления в поведении в арестантские роты инженерного ведомства на два года; Локоткова заключить на то же время в рабочем доме, а Крюгера, не лишая права и преимуществ, службою приобретенных, отослать на жительство в одну из отдаленных губерний, по усмотрению министра внутренних дел, подчинив его там строгому полицейскому надзору и сверх того предать его, за любовную связь с губернскою секретаршею Белошапченковою, церковному покаянию по усмотрению духовного начальства; 3) рядовых Балашовской инвалидной команды Ицку Берлинского, Гардкотного экипажа Ездру Зайдмана и Саратовской инвалидной команды Янкеля Бермана оставить в подозрении в участии с преступниками в убийстве в г.Саратове двух христианских мальчиков и, согласно Высочайшему повелению, объявленному в приказе по военному ведомству 20 апреля 1859 года, отослать для водворения в места Сибири не столь отдаленные, 4) бывшего саратовского старшего полицмейстера подполковника Вестмана освободить от следующего ему по настоящему делу наказания, по Всемилостивейшему манифесту 26 августа 1856 года, но предоставить министру внутренних дел войти в соображение, может ли Вестман, изобличенный в упущениях по службе, продолжать оную по гражданскому ведомству, 5) судебные издержки взыскать со всех признаваемых по сему делу виновными и 6) по всем прочим частям дела утвердить единогласное заключение Правительствующего Сената и рассматривавших настоящее дело министров.
Подлинное мнение подписано в журналах председательствовавшими и членами . (Архив Государственного Совета, Д-та Гражданских и Духовных дел, 1860 г., д. № 49. [14 июня 1860 г., в виду окончания процесса, Отделение Гражд. Дел Г. С. возвратило в Департамент Министерства Юстиции дело, сенатское производство и следующие к оным приложения, при особой описи. Где в настоящее время находятся эти материалы, мне установить не удалось. И. Кузьмин]).
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано:
«Быть по сему».
МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА.
Государственный Совет в Соединенных Департаментах Гражданских и Духовных дел и Законов и в Общем Собрании, по рассмотрение внесенного за разногласием из Общего Собрания Московских Департаментов Правительствующего Сената дела о бывшем частном приставе г. Саратова титулярном советнике Петре Вандышевом (57 л.), признав его по уликам и обстоятельствам дела виновным в подлогах и беспорядках по должности, мнением положил: титулярного советника Петра Вандышева, лишив всех прав состояния и сослать на поселение в места Сибири не столь отдаленные.
Председатель Государственного Совета (подписал) Князь Орлов.
Государственный Секретарь (подписал) В. Бутков
Саратовское дело.
(Стр. 237-243).
Его Императорское Величество воспоследовавшее мнение в Общем Собрании Государственного Совета по делу об убийстве в г. Саратове двух христианских мальчиков, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить.
Председатель Государственного Совета (подписал) Князь Орлов.
12 Июня 1860 г.
МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА .
Выписано из журналов: Соединенных Департаментов Гражданских и Духовных Дел и Законов 26 Марта и 16 Мая, и Общего Собрания 30-го Мая 1860 г.
Государственный Совет в Соединенных Департаментах Гражданских и Духовных Дел и Законов и в Общем Собрании, по рассмотрении дела, внесенного, за разногласием, из Общего Собрания Московских Департаментов Правительствующего Сената, об убийстве в г. Саратове двух христианских мальчиков, прежде всего признал необходимым определить: может ли иметь влияние на разрешение собственно сего дела существование или не существование у евреев так называемого догмата крови?
В сем отношении Государственный Совет принял на вид, что вопрос об употреблении евреями христианской крови, для религиозных целей или для излечения болезней, занимает несколько столетий богословов и других ученых, но при всем множестве сочинений, появлявшихся и до сих пор продолжающих появляться частью в доказательство и частью в опровержение существования означенного догмата, вопрос о том все еще остается неразрешенным, почему он и не может быть принимаем в соображение при постановлении судебного решения. Устраняя от себя вследствие того все суждения как о сокровенных догматах еврейской веры или тайных сект ее, так и о влиянии, какое подобные догматы могли иметь на предлежащее обсуждению Государственного Совета дело, и обращаясь единственно к обстоятельствам этого дела, Государственный Совет не колеблясь признал, что существование самого преступления, какие бы ни были побуждения к нему, здесь вполне и несомненно доказано: трупы мальчиков Феофана Шерстобитова (10 л.) и Михаила Маслова (11 лет), пропавших без вести: первый в Декабре 1852 г., а последний в Январе 1853 г., были вскоре после того найдены с явными признаками нанесенных при жизни Маслову ран и обоим мальчикам истязаний и, что весьма замечательно, с явными же признаками обрезания у них крайней плоти, составляющего, как известно, один из существенных обрядов иудейского вероисповедания. Остается следственно определить, частью по собственному сознанию, частью по уликам и по всем обнаруженным подробностям, виновников и пособников или участников содеянного преступления.
К ответственности по этому делу привлечены были весьма многие лица. Для более удобного и правильнейшего определения степени вины всех подсудимых, можно разделить их на четыре разряда.
К первому разряду следует отнести те лица, которые добровольно сознались в преступлении и оговорили в оном других. Сюда принадлежат рядовой Антон Богданов, губернский секретарь Крюгер и несовершеннолетний государственный крестьянин Авксентий Локотков; ко второму разряду - не сознавшихся в преступлении, но оговоренных в ономъ другими подсудимыми мещанина Янкеля Юшкевичера и рядовых Михеля Шлиффермана и Федора Юрлова; к третьему - подсудимых в разрешении участи которых произошло разногласие между Правительствующим Сенатом и рассматривавшими дело министрами, и наконец к четвертому разряду всех прочих подсудимых и остальные части дела, по коим последовало единогласное заключение Сената и министров.
Не входя в подробное рассмотрение последней категории подсудимых, в разрешении участи коих не встречается ни малейшего затруднения, по ясности и определительности, как падающих на них обвинений, так и следующих за оные наказаний, Государственный Совет обратился к обсуждению степени вины и меры ответственности прочих подсудимых.
В сем отношении Государственный Совет принял на вид, что рядовой Саратовского гарнизонного батальона Антон Богданов, государственный крестьянин Авксентий Локотков и губернский секретарь Иван Крюгер при следствии добровольно сознались: Богданов в том, что он присутствовал при убийстве евреями мальчика Шерстобитова и вывез тела обоих мальчиков из квартиры еврея Янкеля Юшкевичера на Волгу, с получением за то денег; Локотков, что он принял на себя по уговору евреев: убийство мальчика Маслова и вынес тело его из лабаза на Волгу; а Крюгер, что он присутствовал при обрезании и истязании в еврейской молельной мальчика Маслова и не довел о том до сведения начальства. Хотя Богданов во время производства следствия изменял неоднократно данные им показания, не в одно и то же время оговорил всех обвиняемых в преступлении лиц и взвел неправильное обвинение на фельдшера Губицкого, впоследствии сам отменив оное, но все это не может лишить сделанный Богдановым оговор достоверности, тем более что он в последнем показании своем не отвергнул справедливости первого. Если же Богданов на первых допросах не назвал всех участников преступления и не объяснил всех подробностей, коими оное сопровождалось, то нельзя не заметить, что сие могло произойти частью от смущения при первом спросе, а также и от запамятования; ибо Богданов в первый раз был спрошен по истечении почти пяти месяцев после происшествия; последнее же его показание изложено со всевозможными подробностями, на которые он, без сомнения, был наведен расспросами Судебной комиссии, употребившей на отобрание одного только этого показания десять заседаний. Что же касается до оговора Богдановым фельдшера Губицкого, впоследствии им отвергнутого, то сие весьма сильно указывает на искренность последнего показания Богданова, удостоверившегося в неосновательности сделанного им первоначально оговора, а потому не желавшего привлекать более к делу человека, вина которого при следствии не подтвердилась. Посему и не представляется правильного основания не давать веры тому показанию Богданова, на котором он утвердился после многих сделанных ему допросов и в котором он с полным раскаянием объяснил все подробности, коими сопровождалось убийство мальчиков. Напротив того, весьма возможно, что Богданов, ведя с детства бродячую жизнь и будучи нетрезвого поведения, легко мог быть подговорен к преступлению, тем более что он постоянно находился в сношениях с евреями, был в дружбе с евреями Саратовского гарнизонного батальона, как засвидетельствовали о том под присягою несколько человек нижних чинов, показавших, что Богданов был с жидами, как жид. Независимо от сего в подкрепление сделанных Богдановым, Крюгером и Локотковым показаний, следствием обнаружено: 1) что на трупах обоих мальчиков оказались явные признаки обрезания: а на трупе мальчика Маслова найдена была под правым плечом рана, из которой, как показывал Крюгер, выпускаема была кровь, что согласуется с показанием Богданова об истязании мальчика Шерстобитова, тело которого не было осмотрено с тою же подробностью, по случаю совершенной гнилости; 2) что на месте, на котором, по показанию Крюгера, истязали мальчика Маслова и брызнула кровь, найдено прожженное неизвестно кем пятно; 3) что подвал, в котором истязали мальчика Шерстобитова, по показанию некоторых спрошенных по делу лиц, действительно был отдаваем в наем Янкелю Юшкевичеру; 4) что вывоз евреями чего-то покрытого тулупом из дома, в котором проживал Юшкевичер, согласно с описанными Богдановым обстоятельствами о вывозе трупа мальчика Маслова, подтверждается также свидетельскими показаниями, и 5) что Локотков действительно объявил 5 Марта в 1-й части г. Саратова об убийстве им найденного 4 числа на Волге мальчика Маслова и что к нему, во время содержания его под арестом, приходили ночью обвиняемые им, Локотковым, в подговоре его к сему, рядовые Юрлов и Шлифферман.
Таким образом оказывается, что сознание Богданова, Локоткова и Крюгера вполне подтверждается обстоятельствами дела, а потому и по точной силе закона (Св. Зак. 1857 г. Т. XV ч. II Зак. о судопр. по преступ. и проступк. ст. 316 и 317 п. 3) оно составляет совершенное доказательство к изобличению Богданова и Локоткова в укрывательстве убийства в г. Саратове двух мальчиков, а Крюгера в присутствии при совершении сего преступления и в недонесении о том начальству.
Переходя к рассмотрению обвинений, взведенных против проживавших в г. Саратов евреев: мещанина Янкеля Юшкевичера и рядового Михеля Шлиффермана и перекреста из евреев рядового же Федора Юрлова, Государственный Совет принял на вид, что лица сии оговорены Богдановым, Локотковым и Крюгером в самом совершении убийства мальчиков. При этом оговорившие указывали на Юшкевичера и Шлиффермана, как на главных виновников преступления, а на Юрлова, как на непосредственного участника в оном.
На многократных допросах произведенных по сему делу следствиях, Юшкевичер, Шлифферман и Юрлов ни в чем не сознались, постоянно упорствуя в запирательстве и хотя показания оговоривших лиц, как в поведении неодобрительных, а при том прикосновенных к делу, и не могут иметь требуемой законом силы доказательства, но нельзя однако же не заметить, что достоверность сих показаний подтверждается сколько обнаруженными по делу обстоятельствами, столько же и тем, что все оговорившие, не быв вовсе подозреваемы в преступлении, сами добровольно явились к следователям с изъявлением раскаяния и, как видно по делу, не имели никакой причины безосновательно клеветать на евреев. Но независимо от сего оговора против означенных подсудимых следствием открыты весьма многочисленные и важные улики.
А. Против мещанина Юшкевичера:
1) Мещанка Попова, под присягою, показала, что пред масленицей 1853 г., в своей комнате, слышала, раздавшийся в соседней квартире Юшкевичера, жалобный детский крик: „отпустите, лучше тятенька вам даст денег".
2) Объяснение рядового Богданова, о порезе Юшкевичером на левой руке пальца при истязании мальчика Шерстобитова, по следствию подтвердилось в том, что действительно у Юшкевичера на безъимянном пальце той руки оказался шрам. Против сего Юшкевичер прежде отзывался, что шрам этот произошел от укушения щуки в Мае 1853 года, а когда врач удостоверил, что шрам произошел от другой причины, именно, от пореза острым орудием, сделанного, по времени, гораздо ранее показанного Юшкевичером, то последний, не отвергая возможности пореза ножом, продолжал упорствовать в том, что порезал палец не далее месяца пред освидетельствованием.
3) Другое объяснение Богданова, о вывозе из квартиры Юшкевичера трупа мальчика Маслова, подтвердилось по следствию в том, что крестьянин Кадомцев видел, как евреи, на лошади его хозяина, колониста Гильгенберга, пред масленицею 1853 г., вывозили в санях что-то похожее на человека, покрытого дубленою шубою; причем о приказании Кадомцеву Гильгенбергом дать сию лошадь евреям подтвердили три свидетеля, под присягою.
4) По объяснению того же Богданова истязание Шерстобитова происходило в подвале, принадлежавшем Гильгенбергу; хотя Гильгенберг и не сознался, что сдавал сей подвал евреям в наймы, но два свидетеля отозвались: один - что слышал от Гильгенберга о сдаче подвала Юшкевичеру, а другой, что видел, как пред масленицей 1853 г. Юшкевичер и его жена брали из буфета гостиницы, содержимой Гильгенбергом, ключи от того подвала.
5) По свидетельству под присягою нескольких лиц, Богданов великим постом 1853 г., когда требовали с него денег за разбитую в гостинице Гильгенберга посуду, посылал, для удовлетворения сего требования, за Юшкевичером, вскоре после чего сын последнего и расплатился за означенную посуду.
6) Мещанка Горохова показала, что она слышала от жены Юшкевичера, что мальчиков обрезали и убили, с разными истязаниями, в еврейской молельной и что за кровь тех мальчиков, которая нужна для исполнения еврейских религиозных обрядов, присланы Юшкевичеру из Виленской губернии значительные деньги.
7) О значении в перехваченной записке Юшкевичера, писанной на лоскутке бумаги, обожженною лучиною слов: «уведоми иудеев, чтобы они молились; стойте же крепко; крепись, моя дорогая дочь, в этом я прошу тебя и брата», Юшкевичер никакого, заслуживающего вероятия, оправдания не дал.
8) Против показания крестьянина Локоткова о подговоре его Юшкевичером во время содержания обоих в тюрьме, на принятие убийства на себя, Юшкевичер, не сознаваясь в этом, отозвался, что Локоткова вовсе не знает; но такой отзыв опровергается двумя свидетелями, видевшими, как Юшкевичер и Локотков тихо между собою разговаривали.
и 9) Зять Юшкевичера, еврей Мордух Гуглин (во Св. Крещении названный Николаем Петровым) объяснил, что тесть его неоднократно сознавался ему в убийстве мальчиков и что во время содержания Юшкевичера в остроге, он поручал ему, Гуглину, уничтожить бывшие у дочери Юшкевичера подозрительные письма, в которых упоминалось о двух бутылках крови, запечатанных красным и черным сургучом, для передачи их Любовичскому раввину. Б. Против Шлиффермана:
1) По предъявлении Шлиффермана, в числе 44 рядовых, мальчику Панину, он признал его за того самого человека, который сманил мальчика Маслова.
2) По собственному сознанию Шлиффермана, он один производил в Саратове обрезание над евреями.
3) Показание Шлиффермана о том, что он вовсе не знаком с крестьянином Локотковым, опровергнуто свидетельством под присягою двух лиц, видевших, как Шлифферман навещал Локоткова в день его заарестования.
и 4) По отзыву мещанки Гороховой, она слышала от жены Юшкевичера, что мальчиков для убийства доставал Шлифферман и что за кровь сих мальчиков присланы были последнему из Волынской губернии значительные деньги. В. Против Юрлова:
1) По показанию Гороховой, Юрлов, узнав от нее о заарестовании Юшкевичера, заплакал и сказал: „наш грех, верно мы все погибли", а на вопрос Гороховой об участниках в убийстве отвечал: „ты сама знаешь, кого арестовали, те и были".
2) О сознании Юрлова в убийстве мальчиков объяснил также Мордух Гуглин (Николай Петров).
и 3) Показание Юрлова о незнакомстве его с Богдановым до поступления в военную службу и с Локотковым вовсе, оказались по следствию ложным.
В совокупность всех вышеизложенных улик, относясь непосредственно к самому факту обрезания, истязания и убийства мальчиков и не допуская ни малейшей возможности сомневаться в вине подсудимых Юшкевичера, Шлиффермана и Юрлова, по силе закона (Св. Зак. 1857 г. Т. ХV Зак. о судопр. по преступл. и проступк. ст. 308), составляет совершенное доказательство к изобличению их в означенном преступлении.
Обращаясь за сим к рассмотрению обвинений, падающих на тех подсудимых, о коих произошло разномыслие между Правительствующим Сенатом и рассматривавшими дело министрами, как то евреев: 1) Ицки Берлинского; 2) Ездры Зайдмана и 3) Янкеля Бермана, Государственный Совет нашел что в отношении к ним представляются по делу улики, по которым они навлекают на себя подозрение в участии с главными виновными в убийстве, а именно: оговор всех их Богдановым и Крюгером в преступлении, лживые их при следствии показания и, сверх того, найденный у Берлинского лоскуток сарпинки, сходной с рубашкой, в которой был одет мальчик Шерстобитов пред его пропажею.
Наконец Государственный Совет не мог не обратить внимания на то, что из подсудимых Богданов и Локотков, как виновные в укрывательстве убийства, а Крюгер в недонесении о сем преступлении, - по закону, должны подлежать весьма строгому наказанию, а именно: Богданов и Локотков лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу, а Крюгер ссылке на житье в Вятскую губернию.
Между тем, лица сии, чрез чистосердечное раскаяние в преступлении, обнаружили главных виновников в настоящем важном деле. Принимая в уважение сии обстоятельства, Государственный Совет и с своей стороны, согласно с мнением военного министра, признал возможным ходатайствовать пред Государем Императором о смягчении следующего означенным подсудимым наказания.
Вследствие сего и принимая на вид, что оставление без наказания главных виновников, потому только, что они оказали явное упорство в запирательстве было бы совершенно противно требованиям справедливости, Государственный Совет мнением положил: 1) евреев мещанина Янкеля Юшкевичера (59) и рядового Саратовского гарнизонного батальона Михеля Шлиффермана (35) и перекреста из евреев рядового того же батальона Федора Юрлова (28 лет), за убийство в г. Саратове двух христианских мальчиков чрез истязание и мучения, на основании 384 статьи Военно-Уголовного Устава и 2002 ст. (п. 2) Улож. наказ. лишить всех прав состоянии и сослать в каторжную работу в рудниках: Юшкевичера и Шлиффермана на двадцать, а Юрлова на восемнадцать лет, освободив их от телесного наказания, по силе Всемилостивейшего манифеста 26 августа 1856 г.; 2) участь рядового Саратовского гарнизонного батальона Антона Богданова (32), государственного крестьянина Авксентия Локоткова (25 лет) и отставного губернского секретаря Ивана Крюгера (31 года), виновных первые двое, в укрывательстве означенного преступления, а последний, в недонесении об оном начальству, повергнуть Монаршему милосердию с представлением не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству, во внимание к чистосердечному сих подсудимых сознанию, чрез что обнаружены главные преступники в настоящем деле, Высочайше повелеть: Богданова отослать для исправления в поведении в арестантские роты инженерного ведомства на два года; Локоткова заключить на то же время в рабочем доме, а Крюгера, не лишая права и преимуществ, службою приобретенных, отослать на жительство в одну из отдаленных губерний, по усмотрению министра внутренних дел, подчинив его там строгому полицейскому надзору и сверх того предать его, за любовную связь с губернскою секретаршею Белошапченковою, церковному покаянию по усмотрению духовного начальства; 3) рядовых Балашовской инвалидной команды Ицку Берлинского, Гардкотного экипажа Ездру Зайдмана и Саратовской инвалидной команды Янкеля Бермана оставить в подозрении в участии с преступниками в убийстве в г.Саратове двух христианских мальчиков и, согласно Высочайшему повелению, объявленному в приказе по военному ведомству 20 апреля 1859 года, отослать для водворения в места Сибири не столь отдаленные, 4) бывшего саратовского старшего полицмейстера подполковника Вестмана освободить от следующего ему по настоящему делу наказания, по Всемилостивейшему манифесту 26 августа 1856 года, но предоставить министру внутренних дел войти в соображение, может ли Вестман, изобличенный в упущениях по службе, продолжать оную по гражданскому ведомству, 5) судебные издержки взыскать со всех признаваемых по сему делу виновными и 6) по всем прочим частям дела утвердить единогласное заключение Правительствующего Сената и рассматривавших настоящее дело министров.
Подлинное мнение подписано в журналах председательствовавшими и членами . (Архив Государственного Совета, Д-та Гражданских и Духовных дел, 1860 г., д. № 49. [14 июня 1860 г., в виду окончания процесса, Отделение Гражд. Дел Г. С. возвратило в Департамент Министерства Юстиции дело, сенатское производство и следующие к оным приложения, при особой описи. Где в настоящее время находятся эти материалы, мне установить не удалось. И. Кузьмин]).
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано:
«Быть по сему».
МНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА.
Государственный Совет в Соединенных Департаментах Гражданских и Духовных дел и Законов и в Общем Собрании, по рассмотрение внесенного за разногласием из Общего Собрания Московских Департаментов Правительствующего Сената дела о бывшем частном приставе г. Саратова титулярном советнике Петре Вандышевом (57 л.), признав его по уликам и обстоятельствам дела виновным в подлогах и беспорядках по должности, мнением положил: титулярного советника Петра Вандышева, лишив всех прав состояния и сослать на поселение в места Сибири не столь отдаленные.
Председатель Государственного Совета (подписал) Князь Орлов.
Государственный Секретарь (подписал) В. Бутков