Пятница, тринадцатое. Неблагая.
Если холод живет в тебе, плещется в глазах, а сырые щупальца обвивают сердце, то, когда ты согреешься этой лаской, ты дождешься… Как я дождалась.
Пятница, тринадцатое декабря. Завершившаяся рабочая неделя не принесла ни радости, ни усталости - обычный бардак, экстренно разгребаемый к концу года, кипы документов и обсуждение корпоратива в бухгалтерии за вечным чаем. Корпоратив грядущий - тоже отдельная радость: постные рожи и официальные речи, а под конец - те же бухгалтерши, только нажравшиеся до непотребного состояния.
Город не порадовал тоже: елки установили еще в ноябре, когда на газонах вместо снега красовалась коричневая, подмороженная трава. А теперь снег выпал, правда, подтаял, но темно и слякоти не видно, пока не приходится шлепать по ней. Светятся оттенками белого, желтого и лилового улицы украшенные витрины. Это все очень красиво, просто мне грустно-грустно - и я знаю, куда иду через окружающее меня предвкушение праздника.
В этом баре собирается странная публика: он находится во дворе, и я заметила его случайно. Но, кажется, неформальное заведение с уклоном то ли в металл, то ли в готику с примесью мотоциклетной романтики - самое подходящее для того, чтобы встретить пятницу, тринадцатое. В одиночестве.
Принято считать, что человек может быть одинок исключительно из-за невостребованности: никому не нужен, поэтому один. Но сегодня меня звали и суши есть, и глинтвейн варить - только выбирай. И я выбрала. Мне кажется, что, если не можешь быть там и с тем, с кем ты хочешь, лучше не насиловать себя, изображая веселье, которого не испытываешь, в компании, по которой не соскучилась. Ведь «ты лучше пей один, чем с кем попало пить».
Дверь этого заведения светится красным - и здесь готовятся к новому году. На ступеньки вываливается компания : дермантиновые, новенькие, стоящие колом косухи, джинсы, заправленные в берцы джинсы, гитары в капроновых чехлах. Естественно - «пятница, 13» - любимая тема неформальных концертов, сегодня проходят во всех городских клубах. Ребята зашли в бар, а теперь продолжат вечер выступлением.
Над моим любимым столом на цепях висят крашеные черным икеевские фонарики, а на окно рядышком усажен манекен в маске Дракулы. Вообще, очень видно, что в интерьер вложено гораздо больше любви, чем денег. Причем любви не только хозяев, но и посетителей: сюда явно стащили все, что подходит по стилю: подсвечники, книги Брема Стокера, плакаты и картины. Стену напротив, например, «украшает» кованое из шестеренок, лохматящееся проволокой чудо-чудовище, которому в лапы всунута плюшевая крыса.
К сожалению, сегодня будто бы все задалось целью испортить мне настроение: принеся пиво и сыр, заодно и подсел бармен-хозяин бара.
Я уже знаю, что его зовут Виталик - слышала, как окликают завсегдатаи. Виталик - вот странно, мужик под сорок, а все Виталик, длинноволосый блондин с темной почему-то бородкой, сегодня одет в полосатый свитер под Фредди Крюгера, но я знаю, что руки у него татуированы полностью, а на правом запястье браслет, стилизованный под колючую проволоку.
- Я вас последнее время здесь нередко вижу…, и, сразу ухватив быка за рога, - Новый год тоже у нас встречать будете?
- И афишку тянет: меню со смешными названиями типа «Эскалоп Кастл-Рок», «салат Валахия», алкоголь, музычка, конкурсы - все, как положено.
Заметно, что если у человека что-то становится болевым местом, то все удары окружающих, даже те, которые они наносить на хотели, приходятся именно туда. Виталик молча уходит за стойку, оставив флаерс «на подумать» - не зря говорят, что бармены - лучшие психологи.
Вот только почему же он сразу не понял, что я заливаю глаза в надежде успокоить сердце? Открываю « отправленные смс» в телефоне, перечитываю. На последние две ответа так и не было. Весь день. Спросить, будем ли мы вместе на праздник, я побоялась.
А, в конце концов, всегда можно новогоднюю ночь просто проспать. Накрутили вокруг смены даты в календаре непонятно что: «как встретишь, так и проведешь», как же, как же. Сколько людей находится в такой ситуации, как я сейчас: кто-то одинок, у кого-то нет денег, кто-то поссорился, а кто-то отлично знает, что его любовь, как и все предшествующие, этот праздник проведет с семьей - в общем, то что «вконтакте» обозначают статусом «все сложно» - неужели все эти люди обречены провести в несчастье целый следующий год? Вот и Он наверняка уедет к родным, будет там семейный стол, куча салатов и поиски подарочков под елочкой. Нет, я могу, к примеру, и сюда пойти: по крайней мере, буду избавлена от общества сочувствующих друзей, которые радостно не упустят шанса попрепарировать мою личную жизнь. Результат препарирования предсказуем и известен всем: «Он редкий козел - либо по жизни, либо по отношению к тебе, а ты в любом случае - редкая дура». Зоологи чертовы.
Вот почему в новогоднюю ночь в любой компании находится героиня, которая, быстренько накидавшись, размазывает парадный макияж по зареванному, ставшему некрасивым лицу. Можно, наверное, в этой компании и познакомиться-влюбиться - поверить в то, что бывает лучше. Но я не верю в новогодние сказки. Я верю исключительно в пьяный случайный секс, горький, как сдерживаемые слезы. И в дебильность фразы про «как встретишь», напрочь отключающей даже у уравновешенных людей умение радоваться тому, что есть, а не стремиться к недостижимому.
Из метущегося за окном ветра, из черного мокрого снега с дождем, сквозь который расползается из бара публика - круглощекие подростки в утыканных шипами косухах и потасканного вида дядьки с редеющими патлами - вечер уже поздний, время к закрытию, кому на концерты, а кому и по домам, в бар вваливается компания…. Кажется, ее принес именно этот черный и мокрый ветер. Именно его порыв, ворвавшийся в бар, окутал холодом и тревогой плечи, да зашедшийся еще висящий над дверью колокольчик с намалеванной на нем «типа страшной» рожицей отвлекли меня. Я так надеялась обрести смирение - убедить себя, что мечты на то и мечты, чтобы ими оставаться, что не так уж мне и нужно, переживу, и вообще самодостаточность-самодостаточность-самодостаточность. Грань осени и зимы проходит через сердце, ноябрь живет в нем, останется там навечно. Поэтому в самодостаточность не верится. Как говорит одна моя знакомая: «В такую погоду нужно жить вместе» - или, по крайней мере, вместе быть, иначе уже не веришь в существование жизни среди стылого холода внутри и снаружи.
Вот явившуюся компанию подобные вопросы явно не волнуют. Их лидер не может не привлечь внимание - высокий, худой, широкоплечий мужчина слегка за сорок. Вьются каштановые волосы по плечам. На нем джинсовая жилетка с нашивками. Знаете, такие носили в конце восьмидесятых - куртка с обрезанными рукавами, а по ней - «Кисс», «Мановар», «ЭйСи/ДиСи». Я видела такие костюмы только на папиных виниловых пластинках. Хотя типаж самого мужчины восьмидесятым не соответствует - нет этих диких усов и встрепанных кучеряшек. Но, в то же время, ни у кого из моих ровесников не встретишь таких тонких, породистых черт лица и такой тяжелой и четкой, вместе с этим, челюсти. Он распространяет вокруг себя атмосферу лихорадочного, карнавального веселья, как нельзя лучше сочетающегося своей нездоровой лихостью с болотной сыростью и тьмой. Он умеет увлекать, по-видимому, и Виталик, больше уже не вспоминая о том, что время закрывать бар, помогает пестрой, шумной, экстравагантной компании сдвигать столы. А мне кажется почему-то, что я слышу звук монет, катящихся, прежде чем исчезнуть, по залитому пивом столу - вот только столешница темнее и фактурнее реальной. Или это шлепают баксы, полученные гонораром за концерт, разлетаясь по пластику стойки? Наваждение. У меня слишком живое воображение.
И - вот интересно, ветер ли, принесший их, снова бередит мне душу картинками? Как хотела бы я поехать с Ним в Европу… Старая часть Города - не знаю, может быть, Праги? Это не так важно. Главное, чтобы стучали по мостовой каблучки, чтобы рука в руке, чтобы дома и музеи, чтобы просто гулять, прихватив с собой шампанское. Чтобы, казалось, нет ничего невозможного сейчас, и мы улетим с игристыми пузырьками в цветное от фейерверков небо, лениво кружащееся от поцелуев. Чтобы кабачки с неярким светом и низкими сводами - зайти, ухватить горячего и мясного. Легкий минус и легкий снег. Рука в руке. Улыбаться друг другу и прохожим. Дурачиться на ходу и целоваться всерьез, остановившись вдруг. Чтобы держал на ладони, снисходительно и мудро улыбаясь, Город. И радовался нашему счастью…
- Прекрасной леди, что подчиняет реальность мечтами, невозможно быть одной этим вечером…
В мои грезы, где расцвеченное небо кружится над нами, где глаза в глаза, вторгаются глаза другие. Они будто накладываются на картинку вторым слоем, не разрушая, но - заглядывая. Видя. Странно. Но странна и его речь - будто тоже из нескольких текстов, переплетенных между собой. То ли он говорит, что я слышу? То ли я слышу, что он говорит?
А он хорош. Черные волосы по плечам, темно-карие, темнее моих, глаза, нервное лицо и насыщенный загар.. Интересно, где в нашем мире можно получить такой? В море? В космосе? Или… таковы поцелуи солнц на тропах между мирами?
Счастливо и бессмысленно улыбающийся Виталик пододвигает мой стул. Их и без меня за столом много - людей? Они все несколько странно одеты, будто перепрыгнули сквозь время и не успели сориентироваться еще. Так они выглядели в свой прошлый визит - подсказывает внутренний голос. Достало. Что же за вечер такой, что реальность - слоями, как торт «Наполеон»: стылая реальность- цветная греза-яркая компания-сумасшедшие глюки. Грохают кружки в мою честь - интересно, с чего эта странная компания так рада обществу нетрезвой менеджерши с неудавшейся личной жизнью?
И я им рада. Или алкоголь наконец подействовал? Улыбаюсь бесшабашно и немного зло. Молчит телефон? Пусть молчит. Это развязывает мне руки.
Он сказал: «В Дании меня звали Мой сценический псевдоним король Вальдемар. Но сегодня я буду леди может звать меня Владом».
Ну вот, они тезки с моим несбывшимся счастьем. Весь этот стандартный бред про «он еще локти искусает, когда поймет, кого потерял» вихрится в голове, когда я вскидываю подбородок и смотрю в глаза Владу.
- Ну что же, хоть имя в койке не спутаю, - в смятении от этого совпадения, думаю отчаянно-весело и горько и облокачиваюсь на столешницу так, чтобы черная кофточка выгодно подчеркнула грудь. Это не сложно: локоть на стол, руку под грудью пропустить, а кистью прижать с другой стороны - так, чтобы между грудей появилась тесная складочка. Эффект пуш-ап. Работает, правда, только тогда, когда кофта декольтированная.
Мне не везет с мужчинами - я не умею прощать, а они говорят, что я не умею любить. К тому же, мужчина привлекателен для меня, пока он не мой. А потом либо мне перестает быть интересным, либо сам становится каким-то инертным. Неживым. Этот не такой. И пусть останется со мной на одну ночь хотя бы. Не думаю, что это истощит его.
Легким шариком перелетает над столом разговор. Влад рассказывает о концертах, и меня будто обволакивает эта атмосфера: в ней нет места ничему всерьез, лишь дорога, музыка, допинг и секс… По городу, насколько я поняла, они передвигаются на нескольких машинах - из бара в бар, с флэта в отель… Правда, непроясненными остаются разведенные мосты и возможность их преодолеть в ночи. Не служат ли они преградой для хаотического метущегося веселья? Келпи, ты знаешь-помнишь, кто такие келпи? - Влад отвечает на незаданный вопрос, а одна из девушек начинает тонко хихикать.
Да, в компании, безусловно, есть и девушки. Внимания, по большому счету, заслуживает только одна - женщина-панк. Видно, что ей давно не семнадцать, и видно, сколько стоит ее обувь и шитая на заказ косуха. С ней есть и спутник, но он будто теряется на ее фоне. А может быть, просто не хочет, чтобы на нем фокусировали взгляд? Гламор может действовать и так. К тому же, присутствует четкое ощущение, что и ее синий ирокез и пирсинг по всему лицу женщины - тоже для отвлечения внимания …от глаз? Бывает так, что даже на самом юном лице мертвые от преждевременного опыта глаза, я видела, но у …Берты? Да, ее зовут Берта.. В глазах мудрость, не развеселивший хмель и грусть: вспомни, вспомни.. Мне мучительно от этого обволакивающего шепота, я вижу его лентами, цепляющимися за ветви, бесплотными, но цепкими. Как души в междумирье. В такие ночи.
А остальные девочки, наоборот, стараются привлечь взгляд своей красотой. То, что называется «броские», или, как я называю, гламурно-готичные. Крашеные брюнетки из тех, что цокают каблучками копытцами по маршруту солярий-портниха-фетиш-пати.
Его рука чуть снисходительно, властно, как собственность, гладит меня по щеке, и я чувствую прикосновение странно, двойственно, как и все, что происходит этим вечером - с одной стороны, покой - тот, что происходит от обреченности и «так должности», тот, что сродни самурайскому «делай, что должен и будь что будет», с другой - отчаянное неприятие этого холодного утверждения, более того, поднимающуюся внутри нечеловеческую, незнакомую мне ярость протеста. Его темно-карие глаза затмевают и не могут затмить сияющие в моем внутреннем видении зеленые, зеленые расплавленным золотом солнца, льющегося сквозь виноградные листья.
Вальдемар… Другое имя единственным свои слогом, выдохом, лаской ресниц, тягучим сладким летом рвет магию имени этого. И, продолжая улыбаться скалящемуся напротив черепу, не отводя взгляда от каштановых кудрей, ласкающих скуловые кости, я встаю и ухожу.
Мне не нужно ни снисхождение, ни власть, ни холод. Эта затянувшаяся осень живет во мне, холод прошедшего ноября плещется в глазах, а сырые щупальца обвивают сердце…
Я сама разберусь. Я.. Да что же я такое, почему - ни любви, ни тепла, ни счастья…
…Ланнан Шии…
Вдруг оживает телефон. Судя по количеству одновременно пришедших голосовых сообщений и смс-маячков «я вам звонил», весь вечер я была без сети. Странно, не замечала подобного за этим заведением . Оно же не в подвале находится и не на окраине.
А ему, тому, по кому так грустила я сегодня, видимо, пришла смска о том, что абонент появился в сети. И он позвонил. Голос взволнованный, будто его обладатель бежал. Но, зная его, могу предположить, что не бежал, а мерил своими длинными ногами квартиру, раздумывая о том, куда я делась и почему.
- Ты прости, я не писал. Я просто не хотел сглазить, не говорил тебе, пока не решится…Мне дали отпуск с 26 декабря, я взял три дня к праздникам, можно заехать на несколько дней к моим… вместе. А потом ..Ты же хотела в Европу, нужно быстро решить - куда….
Отвожу трубку от уха. Ни печали, ни радости, ни разочарования не оставила перспектива реализации мечты в той пустоте, что только разрослась во мне от прикосновения случайного знакомого. Я согрета стылой лаской этого вечера.
Мокрый, тающий на лету снег отражает городские огни в каждой своей капле. Черный цвет веток отличается от черного же цвета неба. Я вижу это так пронзительно потому, что есть участки мира без цвета - там, как нотные ленты, как паутина звукового отголоска, цепляясь за них, тянется ко мне тоскливое: «Мы искали тебя, Ланнан Шии….», тянется ко мне торжествующее: «Мы нашли тебя, Ланнан Шии (*), ты не покинешь нас…».
Шипит и воет вслед Неблагой Двор.
Пятница, тринадцатое декабря. Завершившаяся рабочая неделя не принесла ни радости, ни усталости - обычный бардак, экстренно разгребаемый к концу года, кипы документов и обсуждение корпоратива в бухгалтерии за вечным чаем. Корпоратив грядущий - тоже отдельная радость: постные рожи и официальные речи, а под конец - те же бухгалтерши, только нажравшиеся до непотребного состояния.
Город не порадовал тоже: елки установили еще в ноябре, когда на газонах вместо снега красовалась коричневая, подмороженная трава. А теперь снег выпал, правда, подтаял, но темно и слякоти не видно, пока не приходится шлепать по ней. Светятся оттенками белого, желтого и лилового улицы украшенные витрины. Это все очень красиво, просто мне грустно-грустно - и я знаю, куда иду через окружающее меня предвкушение праздника.
В этом баре собирается странная публика: он находится во дворе, и я заметила его случайно. Но, кажется, неформальное заведение с уклоном то ли в металл, то ли в готику с примесью мотоциклетной романтики - самое подходящее для того, чтобы встретить пятницу, тринадцатое. В одиночестве.
Принято считать, что человек может быть одинок исключительно из-за невостребованности: никому не нужен, поэтому один. Но сегодня меня звали и суши есть, и глинтвейн варить - только выбирай. И я выбрала. Мне кажется, что, если не можешь быть там и с тем, с кем ты хочешь, лучше не насиловать себя, изображая веселье, которого не испытываешь, в компании, по которой не соскучилась. Ведь «ты лучше пей один, чем с кем попало пить».
Дверь этого заведения светится красным - и здесь готовятся к новому году. На ступеньки вываливается компания : дермантиновые, новенькие, стоящие колом косухи, джинсы, заправленные в берцы джинсы, гитары в капроновых чехлах. Естественно - «пятница, 13» - любимая тема неформальных концертов, сегодня проходят во всех городских клубах. Ребята зашли в бар, а теперь продолжат вечер выступлением.
Над моим любимым столом на цепях висят крашеные черным икеевские фонарики, а на окно рядышком усажен манекен в маске Дракулы. Вообще, очень видно, что в интерьер вложено гораздо больше любви, чем денег. Причем любви не только хозяев, но и посетителей: сюда явно стащили все, что подходит по стилю: подсвечники, книги Брема Стокера, плакаты и картины. Стену напротив, например, «украшает» кованое из шестеренок, лохматящееся проволокой чудо-чудовище, которому в лапы всунута плюшевая крыса.
К сожалению, сегодня будто бы все задалось целью испортить мне настроение: принеся пиво и сыр, заодно и подсел бармен-хозяин бара.
Я уже знаю, что его зовут Виталик - слышала, как окликают завсегдатаи. Виталик - вот странно, мужик под сорок, а все Виталик, длинноволосый блондин с темной почему-то бородкой, сегодня одет в полосатый свитер под Фредди Крюгера, но я знаю, что руки у него татуированы полностью, а на правом запястье браслет, стилизованный под колючую проволоку.
- Я вас последнее время здесь нередко вижу…, и, сразу ухватив быка за рога, - Новый год тоже у нас встречать будете?
- И афишку тянет: меню со смешными названиями типа «Эскалоп Кастл-Рок», «салат Валахия», алкоголь, музычка, конкурсы - все, как положено.
Заметно, что если у человека что-то становится болевым местом, то все удары окружающих, даже те, которые они наносить на хотели, приходятся именно туда. Виталик молча уходит за стойку, оставив флаерс «на подумать» - не зря говорят, что бармены - лучшие психологи.
Вот только почему же он сразу не понял, что я заливаю глаза в надежде успокоить сердце? Открываю « отправленные смс» в телефоне, перечитываю. На последние две ответа так и не было. Весь день. Спросить, будем ли мы вместе на праздник, я побоялась.
А, в конце концов, всегда можно новогоднюю ночь просто проспать. Накрутили вокруг смены даты в календаре непонятно что: «как встретишь, так и проведешь», как же, как же. Сколько людей находится в такой ситуации, как я сейчас: кто-то одинок, у кого-то нет денег, кто-то поссорился, а кто-то отлично знает, что его любовь, как и все предшествующие, этот праздник проведет с семьей - в общем, то что «вконтакте» обозначают статусом «все сложно» - неужели все эти люди обречены провести в несчастье целый следующий год? Вот и Он наверняка уедет к родным, будет там семейный стол, куча салатов и поиски подарочков под елочкой. Нет, я могу, к примеру, и сюда пойти: по крайней мере, буду избавлена от общества сочувствующих друзей, которые радостно не упустят шанса попрепарировать мою личную жизнь. Результат препарирования предсказуем и известен всем: «Он редкий козел - либо по жизни, либо по отношению к тебе, а ты в любом случае - редкая дура». Зоологи чертовы.
Вот почему в новогоднюю ночь в любой компании находится героиня, которая, быстренько накидавшись, размазывает парадный макияж по зареванному, ставшему некрасивым лицу. Можно, наверное, в этой компании и познакомиться-влюбиться - поверить в то, что бывает лучше. Но я не верю в новогодние сказки. Я верю исключительно в пьяный случайный секс, горький, как сдерживаемые слезы. И в дебильность фразы про «как встретишь», напрочь отключающей даже у уравновешенных людей умение радоваться тому, что есть, а не стремиться к недостижимому.
Из метущегося за окном ветра, из черного мокрого снега с дождем, сквозь который расползается из бара публика - круглощекие подростки в утыканных шипами косухах и потасканного вида дядьки с редеющими патлами - вечер уже поздний, время к закрытию, кому на концерты, а кому и по домам, в бар вваливается компания…. Кажется, ее принес именно этот черный и мокрый ветер. Именно его порыв, ворвавшийся в бар, окутал холодом и тревогой плечи, да зашедшийся еще висящий над дверью колокольчик с намалеванной на нем «типа страшной» рожицей отвлекли меня. Я так надеялась обрести смирение - убедить себя, что мечты на то и мечты, чтобы ими оставаться, что не так уж мне и нужно, переживу, и вообще самодостаточность-самодостаточность-самодостаточность. Грань осени и зимы проходит через сердце, ноябрь живет в нем, останется там навечно. Поэтому в самодостаточность не верится. Как говорит одна моя знакомая: «В такую погоду нужно жить вместе» - или, по крайней мере, вместе быть, иначе уже не веришь в существование жизни среди стылого холода внутри и снаружи.
Вот явившуюся компанию подобные вопросы явно не волнуют. Их лидер не может не привлечь внимание - высокий, худой, широкоплечий мужчина слегка за сорок. Вьются каштановые волосы по плечам. На нем джинсовая жилетка с нашивками. Знаете, такие носили в конце восьмидесятых - куртка с обрезанными рукавами, а по ней - «Кисс», «Мановар», «ЭйСи/ДиСи». Я видела такие костюмы только на папиных виниловых пластинках. Хотя типаж самого мужчины восьмидесятым не соответствует - нет этих диких усов и встрепанных кучеряшек. Но, в то же время, ни у кого из моих ровесников не встретишь таких тонких, породистых черт лица и такой тяжелой и четкой, вместе с этим, челюсти. Он распространяет вокруг себя атмосферу лихорадочного, карнавального веселья, как нельзя лучше сочетающегося своей нездоровой лихостью с болотной сыростью и тьмой. Он умеет увлекать, по-видимому, и Виталик, больше уже не вспоминая о том, что время закрывать бар, помогает пестрой, шумной, экстравагантной компании сдвигать столы. А мне кажется почему-то, что я слышу звук монет, катящихся, прежде чем исчезнуть, по залитому пивом столу - вот только столешница темнее и фактурнее реальной. Или это шлепают баксы, полученные гонораром за концерт, разлетаясь по пластику стойки? Наваждение. У меня слишком живое воображение.
И - вот интересно, ветер ли, принесший их, снова бередит мне душу картинками? Как хотела бы я поехать с Ним в Европу… Старая часть Города - не знаю, может быть, Праги? Это не так важно. Главное, чтобы стучали по мостовой каблучки, чтобы рука в руке, чтобы дома и музеи, чтобы просто гулять, прихватив с собой шампанское. Чтобы, казалось, нет ничего невозможного сейчас, и мы улетим с игристыми пузырьками в цветное от фейерверков небо, лениво кружащееся от поцелуев. Чтобы кабачки с неярким светом и низкими сводами - зайти, ухватить горячего и мясного. Легкий минус и легкий снег. Рука в руке. Улыбаться друг другу и прохожим. Дурачиться на ходу и целоваться всерьез, остановившись вдруг. Чтобы держал на ладони, снисходительно и мудро улыбаясь, Город. И радовался нашему счастью…
- Прекрасной леди, что подчиняет реальность мечтами, невозможно быть одной этим вечером…
В мои грезы, где расцвеченное небо кружится над нами, где глаза в глаза, вторгаются глаза другие. Они будто накладываются на картинку вторым слоем, не разрушая, но - заглядывая. Видя. Странно. Но странна и его речь - будто тоже из нескольких текстов, переплетенных между собой. То ли он говорит, что я слышу? То ли я слышу, что он говорит?
А он хорош. Черные волосы по плечам, темно-карие, темнее моих, глаза, нервное лицо и насыщенный загар.. Интересно, где в нашем мире можно получить такой? В море? В космосе? Или… таковы поцелуи солнц на тропах между мирами?
Счастливо и бессмысленно улыбающийся Виталик пододвигает мой стул. Их и без меня за столом много - людей? Они все несколько странно одеты, будто перепрыгнули сквозь время и не успели сориентироваться еще. Так они выглядели в свой прошлый визит - подсказывает внутренний голос. Достало. Что же за вечер такой, что реальность - слоями, как торт «Наполеон»: стылая реальность- цветная греза-яркая компания-сумасшедшие глюки. Грохают кружки в мою честь - интересно, с чего эта странная компания так рада обществу нетрезвой менеджерши с неудавшейся личной жизнью?
И я им рада. Или алкоголь наконец подействовал? Улыбаюсь бесшабашно и немного зло. Молчит телефон? Пусть молчит. Это развязывает мне руки.
Он сказал: «В Дании меня звали Мой сценический псевдоним король Вальдемар. Но сегодня я буду леди может звать меня Владом».
Ну вот, они тезки с моим несбывшимся счастьем. Весь этот стандартный бред про «он еще локти искусает, когда поймет, кого потерял» вихрится в голове, когда я вскидываю подбородок и смотрю в глаза Владу.
- Ну что же, хоть имя в койке не спутаю, - в смятении от этого совпадения, думаю отчаянно-весело и горько и облокачиваюсь на столешницу так, чтобы черная кофточка выгодно подчеркнула грудь. Это не сложно: локоть на стол, руку под грудью пропустить, а кистью прижать с другой стороны - так, чтобы между грудей появилась тесная складочка. Эффект пуш-ап. Работает, правда, только тогда, когда кофта декольтированная.
Мне не везет с мужчинами - я не умею прощать, а они говорят, что я не умею любить. К тому же, мужчина привлекателен для меня, пока он не мой. А потом либо мне перестает быть интересным, либо сам становится каким-то инертным. Неживым. Этот не такой. И пусть останется со мной на одну ночь хотя бы. Не думаю, что это истощит его.
Легким шариком перелетает над столом разговор. Влад рассказывает о концертах, и меня будто обволакивает эта атмосфера: в ней нет места ничему всерьез, лишь дорога, музыка, допинг и секс… По городу, насколько я поняла, они передвигаются на нескольких машинах - из бара в бар, с флэта в отель… Правда, непроясненными остаются разведенные мосты и возможность их преодолеть в ночи. Не служат ли они преградой для хаотического метущегося веселья? Келпи, ты знаешь-помнишь, кто такие келпи? - Влад отвечает на незаданный вопрос, а одна из девушек начинает тонко хихикать.
Да, в компании, безусловно, есть и девушки. Внимания, по большому счету, заслуживает только одна - женщина-панк. Видно, что ей давно не семнадцать, и видно, сколько стоит ее обувь и шитая на заказ косуха. С ней есть и спутник, но он будто теряется на ее фоне. А может быть, просто не хочет, чтобы на нем фокусировали взгляд? Гламор может действовать и так. К тому же, присутствует четкое ощущение, что и ее синий ирокез и пирсинг по всему лицу женщины - тоже для отвлечения внимания …от глаз? Бывает так, что даже на самом юном лице мертвые от преждевременного опыта глаза, я видела, но у …Берты? Да, ее зовут Берта.. В глазах мудрость, не развеселивший хмель и грусть: вспомни, вспомни.. Мне мучительно от этого обволакивающего шепота, я вижу его лентами, цепляющимися за ветви, бесплотными, но цепкими. Как души в междумирье. В такие ночи.
А остальные девочки, наоборот, стараются привлечь взгляд своей красотой. То, что называется «броские», или, как я называю, гламурно-готичные. Крашеные брюнетки из тех, что цокают каблучками копытцами по маршруту солярий-портниха-фетиш-пати.
Его рука чуть снисходительно, властно, как собственность, гладит меня по щеке, и я чувствую прикосновение странно, двойственно, как и все, что происходит этим вечером - с одной стороны, покой - тот, что происходит от обреченности и «так должности», тот, что сродни самурайскому «делай, что должен и будь что будет», с другой - отчаянное неприятие этого холодного утверждения, более того, поднимающуюся внутри нечеловеческую, незнакомую мне ярость протеста. Его темно-карие глаза затмевают и не могут затмить сияющие в моем внутреннем видении зеленые, зеленые расплавленным золотом солнца, льющегося сквозь виноградные листья.
Вальдемар… Другое имя единственным свои слогом, выдохом, лаской ресниц, тягучим сладким летом рвет магию имени этого. И, продолжая улыбаться скалящемуся напротив черепу, не отводя взгляда от каштановых кудрей, ласкающих скуловые кости, я встаю и ухожу.
Мне не нужно ни снисхождение, ни власть, ни холод. Эта затянувшаяся осень живет во мне, холод прошедшего ноября плещется в глазах, а сырые щупальца обвивают сердце…
Я сама разберусь. Я.. Да что же я такое, почему - ни любви, ни тепла, ни счастья…
…Ланнан Шии…
Вдруг оживает телефон. Судя по количеству одновременно пришедших голосовых сообщений и смс-маячков «я вам звонил», весь вечер я была без сети. Странно, не замечала подобного за этим заведением . Оно же не в подвале находится и не на окраине.
А ему, тому, по кому так грустила я сегодня, видимо, пришла смска о том, что абонент появился в сети. И он позвонил. Голос взволнованный, будто его обладатель бежал. Но, зная его, могу предположить, что не бежал, а мерил своими длинными ногами квартиру, раздумывая о том, куда я делась и почему.
- Ты прости, я не писал. Я просто не хотел сглазить, не говорил тебе, пока не решится…Мне дали отпуск с 26 декабря, я взял три дня к праздникам, можно заехать на несколько дней к моим… вместе. А потом ..Ты же хотела в Европу, нужно быстро решить - куда….
Отвожу трубку от уха. Ни печали, ни радости, ни разочарования не оставила перспектива реализации мечты в той пустоте, что только разрослась во мне от прикосновения случайного знакомого. Я согрета стылой лаской этого вечера.
Мокрый, тающий на лету снег отражает городские огни в каждой своей капле. Черный цвет веток отличается от черного же цвета неба. Я вижу это так пронзительно потому, что есть участки мира без цвета - там, как нотные ленты, как паутина звукового отголоска, цепляясь за них, тянется ко мне тоскливое: «Мы искали тебя, Ланнан Шии….», тянется ко мне торжествующее: «Мы нашли тебя, Ланнан Шии (*), ты не покинешь нас…».
Шипит и воет вслед Неблагой Двор.