И мои мо
Студентка Эллада Семеониди на зачете по древнерусской литературе с чувством рассказывала о трагической смерти Аввакума. Я не удержался сказать ей: «Гречанка верная! не плачь, он пал героем».
Студенты приписывали мне проект соединить кукольный театр с тиром. Я этого не помню, но это кажется вполне возможным. Те же студенты помнят, что в лекции о ком-то из вольнодумцев я известил их, что перед смертью он отказался от причастия, а за год до этого - от наречия (в одностороннем порядке, надо думать). Я не хочу оправдывать свой юмор - но должна быть у человека отдушина! Когда в Черни я рассказывал, что в Троянской войне греки победили по очкам (шутка из «Властелина Колец»), то потом я находил эту подробность во всех контрольных работах. На лекции о Ломоносове среди подробностей его отрочества я упомянул, что он ездил на Соловки, и мимоходом прибавил: «где общался с Кантом» - находя эту шутку по меньшей мере приемлемой. Случайно я узнал, что этот разительный факт, цитируя Островского, «в хронографы за правду перешел»: все записали его без сомнений и готовы были воспроизвести на всех экзаменах вплоть до государственного. Это благодушное допущение, что 13-летний Ломоносов мог на Соловках общаться с новорожденным Кантом, показывает, что первые же страницы «Мастера и Маргариты» у моих студентов не на памяти - и тогда к чему, спрашивается, мы их учим, если они не потребляют даже того, что вкусно?
Мы с Виктором Семеновичем были в Черни. Электрический самовар в нашем нумере сломался, и мы остались при кипятильнике, который я предусмотрительно вожу с собой по всей стране. Почему-то я уезжал раньше, чем В.С., и при отъезде сказал ему: кипятильник я Вам оставляю, а Вы тогда его заберите, и т.д. Глядя на меня с тем непередаваемым выражением проникновенности, которое, я думаю, помнят все, его знавшие, он спросил: «Как же Вы дома-то будете?» Я не нашелся что ответить.