ИМПЕРАТОР ОЙКУМЕНЫ. СМЕРТЬ КОРТЕСА
Писарро пользовался популярностью у многих; Овьедо характеризовал его как «доброго человека с добрым характером, хотя и медлительного и неуверенного в разговоре». Луке сомневался, поскольку он считал Писарро «превосходным воином, но мало образованным и мало знакомым с тонкостями риторики». В конце концов Писарро все же отправился в Испанию, но в сопровождении Диего дель Корраля и Педро де Кандии, критянина-артиллериста.
В 1528 году Писарро было за пятьдесят, и он обладал большим опытом в делах Индий, куда прибыл в 1502 году вместе с Овандо. Он был высок, худощав и силен. Как и Овандо - и, собственно, так же как Кортес и Нуньес де Бальбоа, - он был эстремадурец, незаконнорожденный сын прославленного воина и аристократа Гонсало Писарро, сражавшегося и в Наварре, и в Италии. Мать Писарро, Франсиска Гонсалес, по всей видимости была служанкой, работавшей в женском монастыре Святого Франциска в Трухильо, в услужении у сестры Беатрис Писарро де Инохоса, одной из выдающихся членов семьи Писарро.
Франсиско, возможно, также был в Италии вместе с отцом в 1490-х годах, но в свои первые дни в Санто-Доминго это был всего лишь еще один нищий солдат - хотя и преклоняющийся перед Овандо. Когда в 1537 году ему был пожалован герб, о его службе в Италии вспомнили. Он добрался до Дарьена прежде Педрариаса, и служил под началом Нуньеса де Бальбоа - хотя именно Писарро и арестовал его в 1519 году. Остальные военачальники подчинялись ему как заместителю главнокомандующего.
Писарро показал себя человеком несравненной выдержки и хорошим командиром - таким, которого любят сослуживцы. Он не умел ни читать, ни писать, и его мастерство как наездника было весьма скромным, поскольку он не имел с малолетства дела с лошадьми. Известный сплетник и автор мемуаров Алонсо Энрикес де Гусман описывал его словами: «добрый товарищ, без всякого намека на тщеславие или напыщенность». Хроникер Гарсиласо де ла Вега, наполовину перуанец, также писавший о нем, говорил, что Писарро «добр и мягок по натуре, и ни разу не сказал о ком-либо дурного слова». Однажды он спас от смерти слугу-индейца, прыгнув в реку и подвергнув себя большой опасности. На слова осуждения за то, что он пошел на такой риск, Писарро отвечал, что его собеседник, очевидно, понятия не имеет, что значит быть привязанным к своему слуге. В привычках он был старомоден и практически никогда не расставался с тем нарядом, какой носил во времена своей юности: длинный черный плащ до земли, белые сапоги из оленьей кожи и белая шапка; свой меч и кинжал он тоже носил так, как было принято в старину, - впрочем, позже он часто надевал меховую шубу, которую его кузен Кортес прислал ему из Мехико. Как правило, он носил шейные платки, поскольку в дни мира проводил много времени, играя в шары или различные игры с мячом, например в кегли, «и платок был ему нужен, чтобы утирать пот с лица».
Несмотря на все перечисленные добрые качества, он, как и большинство конкистадоров, был всегда готов проявлять жестокость к своим врагам, а также безжалостно убивать индейцев, чтобы достичь психологического превосходства. Его друг и впоследствии соперник, Альмагро, также неграмотный, был на несколько лет младше Писарро - в 1528 году ему, должно быть, было под пятьдесят. Судя по всему, он родился в городе Боланьос-де-Калатрава, на дороге из Мансанареса в Сьюдад-Реаль. Вероятно, что он был незаконнорожденным сыном галисийского идальго Хуана де Монтенегро от Эльвиры Гутьеррес, служанки в городе Альмагро. В Эльвире, возможно, текла мавританская кровь - факт, послуживший впоследствии поводом для яростных нападок на Альмагро.
Некоторое время он жил вместе с жестоким братом своей матери, Эрнаном Гутьерресом, но затем бежал к матери в Сьюдад-Реаль, где обнаружил ее замужем за владельцем лавки по имени Селинос. После этого Альмагро отправился в Толедо, где служил у лиценциата Луиса Гонсалеса де Поланко, одного из придворных чиновников (алькальдес де корте) при Католических Величествах и многолетнего советника кастильских королей. Здесь у Альмагро произошла жестокая драка с другим мальчиком, после которой он сбежал в Севилью. Там, в 1513 году, он присоединился к экспедиции Педрариаса в скромнейшем из званий: в должности пажа; а затем участвовал во множестве энтрадас (военных экспедиций) в Кастилью-дель-Оро, и около 1515 года стал близким другом Писарро.
Когда Нуньо де Гусман прибыл в Сан-Эстебан-дель-Пуэрто в Пануко в мае 1527 года, там жили шестьдесят или семьдесят испанцев - в домишках с соломенными крышами, окружавших кирпичную церковь, также крытую соломой, и гранатового цвета муниципальное здание. Гусман созвал испанцев и зачитал им в церкви свои инструкции. Он немедленно распустил большую часть городского совета, заменив их людьми, приехавшими вместе с ним. Он объявил касикам, что прибыл в Пануко как представитель короля Кастилии, который является сам для себя верховным наставником, хотя всегда остается еще Бог на небесах. Бога следует почитать, давая Ему подарки. Если ты ведешь на земле христианскую жизнь, однажды ты будешь жить на небесах в Его присутствии. Если же нет, то ты отправишься в ад, геенну огненную, где будешь гореть вечно. Чтобы обеспечить себе жизнь на небесах, индейцы должны были выстроить в Пануко большую церковь и регулярно ходить в нее, вымаливая для себя прощение. У себя в душе касики должны были сохранять полнейшее повиновение королю Кастилии и выступающему от его имени Гусману. Они должны были выполнять свои обязанности перед новыми испанскими хозяевами, но не более того. Если их хозяева будут требовать большего, об этом следовало докладывать Гусману, чтобы он их наказал.
Видя, что новый начальник обещает быть требовательным и на него скорее всего придется тратиться, несколько энкомендерос - таких как друг Кортеса и тоже уроженец Медельина Антонио де Мендоса, который был в Пануко вице-губернатором, - отбыли, взяв с собой своих овец и рабов. Это был тот самый Мендоса, который в 1521 году по поручению Кортеса плавал в Кастилию с Диего де Ордасом, везя с собой письмо своего командира императору, написанное в октябре 1520 года. Одним из энкомендерос, которые не стали сразу же покидать колонию, был Диего Вильяпадьерна из Матлактонатико, который наказал своим индейцам не давать никаких подарков Гусману, поскольку, как он сказал, вскоре придет Кортес и сотрет его с лица земли. Однако пострадал лишь сам Вильяпадьерна, которого вскоре судили за сговор с Кортесом с целью сделать того королем Новой Испании - идея, лежавшая далеко за пределами воображения капитан-генерала. Его приговором был позорный столб, штраф в пятьдесят песо и потеря энкомьенды.
Тем временем Кортес в своем новом дворце в Куэрнаваке начинал понимать, что несмотря на его огромные заслуги и цветистые письма, которые он писал о своих достижениях (его пятое письмо к Карлу V было написано в сентябре 1526 года), он никогда не решит свои затруднения с соперниками, если не будет иметь открытой поддержки со стороны короля. Гусман в Пануко вел себя неприемлемым образом. Казначей Альфонсо де Эстрада, обладавший теперь в Мехико верховной властью, держался подчеркнуто недружелюбно - несмотря на то что ему было недвусмысленно сказано, что он не может быть хуэс де ресиденсиа в отношении Кортеса; помощник Эстрады, Хуан де Бургос, опытный торговец, переправивший в 1521 году Кортесу в Новую Испанию нао с Канарских островов, полный припасов, теперь был не менее враждебен.
В апреле 1528 года император Карл приказал Кортесу вернуться в Испанию. Приверженцы последнего, такие как герцог Бехарский, друживший со всей семьей Кортесов, советовали ему повиноваться. Так Кортес решил вернуться домой впервые со времени своего изначального путешествия в Санто-Доминго в 1506 году, более двадцати лет назад. Он отправился в путь почти сразу же, передав власть над своими владениями в Новой Испании своему кузену - лиценциату Хуану де Альтамирано, а также Педро Гонсалесу Гальего и Диего де Окампо. С собой он взял Гонсало де Сандоваля и Андреса де Тапию, большое собрание сокровищ и произведений искусства, растений и минералов, а также большую группу индейцев, возглавляемых двумя сыновьями Монтесумы (доном Педро Монтесумой и доном Мартином Кортесом Нецауальсеколотлем и сыном Тласкаланского владыки Машишкастина, «доном Лоренсо». С ними также отправлялись восемь индейцев, умевшие играть в сложные игры при помощи ног.
Кортес прибыл в Палос - порт, откуда в 1492 году отплыл Колумб, - в мае 1528 года. Здесь, в монастыре Ла-Рабида, Сандоваля свалила болезнь. Будучи слишком слаб, чтобы предотвратить кражу своего золота, он в скором времени после этого скончался. На этом наша история заканчивается, но продолжается жизнь!
В 1528 году Писарро было за пятьдесят, и он обладал большим опытом в делах Индий, куда прибыл в 1502 году вместе с Овандо. Он был высок, худощав и силен. Как и Овандо - и, собственно, так же как Кортес и Нуньес де Бальбоа, - он был эстремадурец, незаконнорожденный сын прославленного воина и аристократа Гонсало Писарро, сражавшегося и в Наварре, и в Италии. Мать Писарро, Франсиска Гонсалес, по всей видимости была служанкой, работавшей в женском монастыре Святого Франциска в Трухильо, в услужении у сестры Беатрис Писарро де Инохоса, одной из выдающихся членов семьи Писарро.
Франсиско, возможно, также был в Италии вместе с отцом в 1490-х годах, но в свои первые дни в Санто-Доминго это был всего лишь еще один нищий солдат - хотя и преклоняющийся перед Овандо. Когда в 1537 году ему был пожалован герб, о его службе в Италии вспомнили. Он добрался до Дарьена прежде Педрариаса, и служил под началом Нуньеса де Бальбоа - хотя именно Писарро и арестовал его в 1519 году. Остальные военачальники подчинялись ему как заместителю главнокомандующего.
Писарро показал себя человеком несравненной выдержки и хорошим командиром - таким, которого любят сослуживцы. Он не умел ни читать, ни писать, и его мастерство как наездника было весьма скромным, поскольку он не имел с малолетства дела с лошадьми. Известный сплетник и автор мемуаров Алонсо Энрикес де Гусман описывал его словами: «добрый товарищ, без всякого намека на тщеславие или напыщенность». Хроникер Гарсиласо де ла Вега, наполовину перуанец, также писавший о нем, говорил, что Писарро «добр и мягок по натуре, и ни разу не сказал о ком-либо дурного слова». Однажды он спас от смерти слугу-индейца, прыгнув в реку и подвергнув себя большой опасности. На слова осуждения за то, что он пошел на такой риск, Писарро отвечал, что его собеседник, очевидно, понятия не имеет, что значит быть привязанным к своему слуге. В привычках он был старомоден и практически никогда не расставался с тем нарядом, какой носил во времена своей юности: длинный черный плащ до земли, белые сапоги из оленьей кожи и белая шапка; свой меч и кинжал он тоже носил так, как было принято в старину, - впрочем, позже он часто надевал меховую шубу, которую его кузен Кортес прислал ему из Мехико. Как правило, он носил шейные платки, поскольку в дни мира проводил много времени, играя в шары или различные игры с мячом, например в кегли, «и платок был ему нужен, чтобы утирать пот с лица».
Несмотря на все перечисленные добрые качества, он, как и большинство конкистадоров, был всегда готов проявлять жестокость к своим врагам, а также безжалостно убивать индейцев, чтобы достичь психологического превосходства. Его друг и впоследствии соперник, Альмагро, также неграмотный, был на несколько лет младше Писарро - в 1528 году ему, должно быть, было под пятьдесят. Судя по всему, он родился в городе Боланьос-де-Калатрава, на дороге из Мансанареса в Сьюдад-Реаль. Вероятно, что он был незаконнорожденным сыном галисийского идальго Хуана де Монтенегро от Эльвиры Гутьеррес, служанки в городе Альмагро. В Эльвире, возможно, текла мавританская кровь - факт, послуживший впоследствии поводом для яростных нападок на Альмагро.
Некоторое время он жил вместе с жестоким братом своей матери, Эрнаном Гутьерресом, но затем бежал к матери в Сьюдад-Реаль, где обнаружил ее замужем за владельцем лавки по имени Селинос. После этого Альмагро отправился в Толедо, где служил у лиценциата Луиса Гонсалеса де Поланко, одного из придворных чиновников (алькальдес де корте) при Католических Величествах и многолетнего советника кастильских королей. Здесь у Альмагро произошла жестокая драка с другим мальчиком, после которой он сбежал в Севилью. Там, в 1513 году, он присоединился к экспедиции Педрариаса в скромнейшем из званий: в должности пажа; а затем участвовал во множестве энтрадас (военных экспедиций) в Кастилью-дель-Оро, и около 1515 года стал близким другом Писарро.
Когда Нуньо де Гусман прибыл в Сан-Эстебан-дель-Пуэрто в Пануко в мае 1527 года, там жили шестьдесят или семьдесят испанцев - в домишках с соломенными крышами, окружавших кирпичную церковь, также крытую соломой, и гранатового цвета муниципальное здание. Гусман созвал испанцев и зачитал им в церкви свои инструкции. Он немедленно распустил большую часть городского совета, заменив их людьми, приехавшими вместе с ним. Он объявил касикам, что прибыл в Пануко как представитель короля Кастилии, который является сам для себя верховным наставником, хотя всегда остается еще Бог на небесах. Бога следует почитать, давая Ему подарки. Если ты ведешь на земле христианскую жизнь, однажды ты будешь жить на небесах в Его присутствии. Если же нет, то ты отправишься в ад, геенну огненную, где будешь гореть вечно. Чтобы обеспечить себе жизнь на небесах, индейцы должны были выстроить в Пануко большую церковь и регулярно ходить в нее, вымаливая для себя прощение. У себя в душе касики должны были сохранять полнейшее повиновение королю Кастилии и выступающему от его имени Гусману. Они должны были выполнять свои обязанности перед новыми испанскими хозяевами, но не более того. Если их хозяева будут требовать большего, об этом следовало докладывать Гусману, чтобы он их наказал.
Видя, что новый начальник обещает быть требовательным и на него скорее всего придется тратиться, несколько энкомендерос - таких как друг Кортеса и тоже уроженец Медельина Антонио де Мендоса, который был в Пануко вице-губернатором, - отбыли, взяв с собой своих овец и рабов. Это был тот самый Мендоса, который в 1521 году по поручению Кортеса плавал в Кастилию с Диего де Ордасом, везя с собой письмо своего командира императору, написанное в октябре 1520 года. Одним из энкомендерос, которые не стали сразу же покидать колонию, был Диего Вильяпадьерна из Матлактонатико, который наказал своим индейцам не давать никаких подарков Гусману, поскольку, как он сказал, вскоре придет Кортес и сотрет его с лица земли. Однако пострадал лишь сам Вильяпадьерна, которого вскоре судили за сговор с Кортесом с целью сделать того королем Новой Испании - идея, лежавшая далеко за пределами воображения капитан-генерала. Его приговором был позорный столб, штраф в пятьдесят песо и потеря энкомьенды.
Тем временем Кортес в своем новом дворце в Куэрнаваке начинал понимать, что несмотря на его огромные заслуги и цветистые письма, которые он писал о своих достижениях (его пятое письмо к Карлу V было написано в сентябре 1526 года), он никогда не решит свои затруднения с соперниками, если не будет иметь открытой поддержки со стороны короля. Гусман в Пануко вел себя неприемлемым образом. Казначей Альфонсо де Эстрада, обладавший теперь в Мехико верховной властью, держался подчеркнуто недружелюбно - несмотря на то что ему было недвусмысленно сказано, что он не может быть хуэс де ресиденсиа в отношении Кортеса; помощник Эстрады, Хуан де Бургос, опытный торговец, переправивший в 1521 году Кортесу в Новую Испанию нао с Канарских островов, полный припасов, теперь был не менее враждебен.
В апреле 1528 года император Карл приказал Кортесу вернуться в Испанию. Приверженцы последнего, такие как герцог Бехарский, друживший со всей семьей Кортесов, советовали ему повиноваться. Так Кортес решил вернуться домой впервые со времени своего изначального путешествия в Санто-Доминго в 1506 году, более двадцати лет назад. Он отправился в путь почти сразу же, передав власть над своими владениями в Новой Испании своему кузену - лиценциату Хуану де Альтамирано, а также Педро Гонсалесу Гальего и Диего де Окампо. С собой он взял Гонсало де Сандоваля и Андреса де Тапию, большое собрание сокровищ и произведений искусства, растений и минералов, а также большую группу индейцев, возглавляемых двумя сыновьями Монтесумы (доном Педро Монтесумой и доном Мартином Кортесом Нецауальсеколотлем и сыном Тласкаланского владыки Машишкастина, «доном Лоренсо». С ними также отправлялись восемь индейцев, умевшие играть в сложные игры при помощи ног.
Кортес прибыл в Палос - порт, откуда в 1492 году отплыл Колумб, - в мае 1528 года. Здесь, в монастыре Ла-Рабида, Сандоваля свалила болезнь. Будучи слишком слаб, чтобы предотвратить кражу своего золота, он в скором времени после этого скончался. На этом наша история заканчивается, но продолжается жизнь!