(no subject)
Это произошло со мной на прошлой неделе. Еду в поезде с юга Германии на север, домой. На станции Франкфурт/аэропорт ко мне подсаживается пожилой мужчина. Очень нервничает. Несколько раз перепроверил номер места, смотрит постоянно по сторонам и ведет себя немного необычно. При проверке билетов спросил у контролера с какой скоростью едет поезд. Посмотрел в мою сторону и сказал как бы в никуда: „Я сорок лет не был в Германии“. Я не нашлась, что ответить на эту реплику. Увидев, что я сняла наушики и взяла в руки книгу, он, посмотрев уже на меня, сказал: „Я больше половины жизни не был в этой стране“. Поговорить хочет, решила я. Улыбнулась ему в ответ, но ничего не ответила.
- Я уехал в 1968 году, сколько лет прошло? - cпросил он, вызывая меня этим на разговор.
- 41 год
- Да, эта страна мне чужая.
Очень любопытно было спросить почему, но я не решалась. В речи мужчины слышался сильный английский акцент. Я спросила: „Вы живете в Америке?“
- Нет, в Канаде, - ответил мужчина и начал свой долгий рассказ.
В конце 60х в Германии начались беспорядки. Молодежь баррикадировала ВУЗы, бастовала, молодежные группировки взрывали редакции газет, бомбили магазины. В общем, всячески показывали свое недовоство. Причин было несколько и они дополняли друг друга. Но подтекстом всего было недоверие послевоенного поколения к собственным родителям. Дети, рожденные после войны, не верили, что родители не знали о Холокосте, не знали, что происходит в концлагерях. Мой знакомый, назовем его Ганс, узнал в 29 лет, что его родители работали во время войны в концлагере. Его мать была гувернаткой в доме большого начальника СС, а отец там же вел хозяйство. Дом, в котором они жили, находился при концлагере. Ганс жил в этом доме с родителями до 5 лет. Когда он спросил родителей, что они делали во время войны, те утаили, что жили рядом с концлагерем и служили важному командиру СС. После войны родители переехали в Гамбург. Подальше от тяжелых воспоминаний,- обьяснили они. Однажды, Ганс уже закончил университет и работал в редакции известной газеты, он случайно обнаружил у родителей выписку с прошлого места жительства. Родители рассказали Гансу и его сестре правду. Да, они знали, что происходило в концлагере. Да, они знали, что печь, в которой сжигали труппы евреев, грела воду в доме. Но они боялись за свою жизнь и жизнь их ребенка. Ганс очень долго мучился, узнав эту историю. „Я смотрел на людей поколения моих родителей и спрашивал себя, что они делали во время войны. Сколько людей на их совести“. Настроение в стране только усиливало чувство вины за собственных родителей. В 1968 Ганс эммигрировал в Канаду, так и не простив своих родных. В контакте он остался только с младшей сестрой. И вот сейчас, спустя 40 лет, он приехал попрощаться с матерью. Отец уже умер, 90летняя мать лежит при смерти. Ганс их простил.
Мне было очень жалко этого человека. Он мучился всю жизнь за то, чего не совершал. Женившись на канадке, Ганс взял ее фамилию. „Мне стыдно было быть немцем“.
Такая вот непридуманная история из жизни.