Благоговение перед жизнью. Альберт Швейцер .
"Этика благоговения перед жизнью включает все, что можно назвать любовью, преданностью, сопереживанием в горе и в радости и сопричастностью."
"ЧТО говорит этика благоговения перед жизнью об отношениях между человеком и творением природы?
Там, где я наношу вред какой-либо жизни, я должен ясно сознавать, насколько это необходимо. Я не должен делать ничего, кроме неизбежного, - даже самого незначительного.
Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма своей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине дороги, так как в этом случае он совершит преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью.
Те люди, которые проводят эксперименты над животными, связанные с разработкой новых операций или с применением новых медикаментов, те, которые прививают животным болезни, чтобы использовать затем полученные результаты для лечения людей, никогда не должны вообще успокаивать себя тем, что их жестокие действия преследуют благородные цели. В каждом отдельном случае они должны взвесить, существует ли в действительности необходимость приносить это животное в жертву человечеству. Они должны быть постоянно обеспокоены тем, чтобы ослабить боль, насколько это возможно.
Как часто еще кощунствуют в научно-исследовательских институтах, не применяя наркоза, чтобы избавить себя от лишних хлопот и сэкономить время! Как много делаем мы еще зла, когда подвергаем животных ужасным мукам, чтобы продемонстрировать студентам и без того хорошо известные явления! Именно благодаря тому, что животное, используемое в качестве подопытного, в своей боли стало ценным для страдающего человека, между ним и человеком установилось новое, единственное в своем роде отношение солидарности. Отсюда вытекает для каждого из нас необходимость делать по отношению к любой твари любое возможное добро. Когда я помогаю насекомому выбраться из беды, то этим я лишь пытаюсь уменьшить лежащую на человеке вину по отношению к другому живому существу.
Там, где животное принуждается служить человеку, каждый из нас должен заботиться об уменьшении страданий, которые оно испытывает ради человека. Никто из нас не имеет права пройти мимо страданий, за которые мы, собственно, не несем ответственности, и не предотвратить их. Никто не должен успокаивать себя при этом тем, что он якобы вынужден будет вмешаться здесь в дела, которые его не касаются. Никто не должен закрывать глаза и не считаться с теми страданиями, которых он не видел. Никто не должен сам себе облегчать тяжесть ответственности. Если встречается еще дурное обращение с животными, если остается без внимания крик скота, не напоенного во время транспортировки по железной дороге, если на наших бойнях слишком много жестокости, если в наших кухнях неумелые руки предают мучительной смерти животное, если животные испытывают страдания от безжалостных людей или от жестоких игр детей, то во всем этом наша вина.
Мы иногда боимся, что на нас обратят внимание, если мы обнаружим свое волнение при виде страдании, причиняемых человеком животному При этом мы думаем, что другие были бы "разумнее" в данном случае, и стараемся показать, что то, что причиняло муки, есть обыкновенное и даже само собой разумеющееся явление. Но затем вырывается из уст этих других слово, которое показывает, что они также в душе переживают виденные страдания. Ранее чужие, они становятся нам близкими. Маска, которая вводила нас в заблуждение, спадает. Мы теперь знаем, что не можем пройти мимо той жестокости, которая беспрерывно совершается вокруг нас. О, это тяжкое познание!
Этика благоговения перед жизнью не позволяет нам молчаливо согласиться с тем, что мы уже якобы не переживаем то, что должны переживать мыслящие люди. Она дает нам силу взаимно поддерживать в этом страдании чувство ответственности и бесстрашно говорить и действовать в согласии с той ответственностью, которую мы чувствуем. Эта этика заставляет нас вместе следить за тем, чтобы отплатить животным за все причиненные им человеком страдания доброй помощью, и таким путем избавить их хотя бы на мгновение от непостижимой жестокости жизни." Альберт Швейцер.
О себе Швейцер говорил так: «Моя родина - Эльзас, Вогезские леса. Я с детства одинаково говорю по- французски и по-немецки. Но французский родным не считаю, мой родной язык - немецкий, потому что эльзаский диалект корнями уходит в немецкий язык».">
К тридцати годам Швейцер получил европейское признание как музыкант-органист и специалист по органам, и многие докторские степени, как философ и историк - знаток творчества Баха. Но он резко меняет свою жизнь. Считая себя в долгу перед миром и Богом, Альберт Швейцер в 30 лет прервал блестящую карьеру, заканчивает медицинский факультет и вместе с женой уезжает в Центральную Африку, в Ламбарене ( Габон).
С тех пор жизнь Швейцера была посвящена лечению тёмных обездоленных людей и животных. За год с небольшим им была построена больница, в которой он (с перерывами) трудился пятьдесят лет. Швейцер сам участвовал в строительстве в качестве архитектора, прораба, просто рабочего. В больнице он работал и хирургом, и терапевтом, и акушером. Время от времени выезжал в Европу и Америку, давал концерты, читал лекции о своей философии. Умер А.Швейцер 4-го сентября 1965 года, и похоронен недалеко от своей больницы в Ламбарене.
Биограф «доктора из джунглей» Г.Геттинг вспоминал, как серьезно и внимательно глядя на собеседников, без пафоса, тихим голосом Швейцер говорил о своей морали:
"Как только человек стал сознательным, мыслящим, он приобрёл способность относиться с благоговением к другому живому существу, уважать его жизнь, как свою собственную. В собственной жизни человек как бы переживает чужую жизнь. Сохранять жизнь, двигать ее вперед, довести развивающуюся жизнь до высшей ступени - значит делать добро. Уничтожать любую жизнь, мешать жизни, подавлять развивающуюся жизнь - значит: делать зло. Это необходимый, абсолютный основной принцип морали" (с)
Это был великий человек.
"ЧТО говорит этика благоговения перед жизнью об отношениях между человеком и творением природы?
Там, где я наношу вред какой-либо жизни, я должен ясно сознавать, насколько это необходимо. Я не должен делать ничего, кроме неизбежного, - даже самого незначительного.
Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма своей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине дороги, так как в этом случае он совершит преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью.
Те люди, которые проводят эксперименты над животными, связанные с разработкой новых операций или с применением новых медикаментов, те, которые прививают животным болезни, чтобы использовать затем полученные результаты для лечения людей, никогда не должны вообще успокаивать себя тем, что их жестокие действия преследуют благородные цели. В каждом отдельном случае они должны взвесить, существует ли в действительности необходимость приносить это животное в жертву человечеству. Они должны быть постоянно обеспокоены тем, чтобы ослабить боль, насколько это возможно.
Как часто еще кощунствуют в научно-исследовательских институтах, не применяя наркоза, чтобы избавить себя от лишних хлопот и сэкономить время! Как много делаем мы еще зла, когда подвергаем животных ужасным мукам, чтобы продемонстрировать студентам и без того хорошо известные явления! Именно благодаря тому, что животное, используемое в качестве подопытного, в своей боли стало ценным для страдающего человека, между ним и человеком установилось новое, единственное в своем роде отношение солидарности. Отсюда вытекает для каждого из нас необходимость делать по отношению к любой твари любое возможное добро. Когда я помогаю насекомому выбраться из беды, то этим я лишь пытаюсь уменьшить лежащую на человеке вину по отношению к другому живому существу.
Там, где животное принуждается служить человеку, каждый из нас должен заботиться об уменьшении страданий, которые оно испытывает ради человека. Никто из нас не имеет права пройти мимо страданий, за которые мы, собственно, не несем ответственности, и не предотвратить их. Никто не должен успокаивать себя при этом тем, что он якобы вынужден будет вмешаться здесь в дела, которые его не касаются. Никто не должен закрывать глаза и не считаться с теми страданиями, которых он не видел. Никто не должен сам себе облегчать тяжесть ответственности. Если встречается еще дурное обращение с животными, если остается без внимания крик скота, не напоенного во время транспортировки по железной дороге, если на наших бойнях слишком много жестокости, если в наших кухнях неумелые руки предают мучительной смерти животное, если животные испытывают страдания от безжалостных людей или от жестоких игр детей, то во всем этом наша вина.
Мы иногда боимся, что на нас обратят внимание, если мы обнаружим свое волнение при виде страдании, причиняемых человеком животному При этом мы думаем, что другие были бы "разумнее" в данном случае, и стараемся показать, что то, что причиняло муки, есть обыкновенное и даже само собой разумеющееся явление. Но затем вырывается из уст этих других слово, которое показывает, что они также в душе переживают виденные страдания. Ранее чужие, они становятся нам близкими. Маска, которая вводила нас в заблуждение, спадает. Мы теперь знаем, что не можем пройти мимо той жестокости, которая беспрерывно совершается вокруг нас. О, это тяжкое познание!
Этика благоговения перед жизнью не позволяет нам молчаливо согласиться с тем, что мы уже якобы не переживаем то, что должны переживать мыслящие люди. Она дает нам силу взаимно поддерживать в этом страдании чувство ответственности и бесстрашно говорить и действовать в согласии с той ответственностью, которую мы чувствуем. Эта этика заставляет нас вместе следить за тем, чтобы отплатить животным за все причиненные им человеком страдания доброй помощью, и таким путем избавить их хотя бы на мгновение от непостижимой жестокости жизни." Альберт Швейцер.
О себе Швейцер говорил так: «Моя родина - Эльзас, Вогезские леса. Я с детства одинаково говорю по- французски и по-немецки. Но французский родным не считаю, мой родной язык - немецкий, потому что эльзаский диалект корнями уходит в немецкий язык».">
К тридцати годам Швейцер получил европейское признание как музыкант-органист и специалист по органам, и многие докторские степени, как философ и историк - знаток творчества Баха. Но он резко меняет свою жизнь. Считая себя в долгу перед миром и Богом, Альберт Швейцер в 30 лет прервал блестящую карьеру, заканчивает медицинский факультет и вместе с женой уезжает в Центральную Африку, в Ламбарене ( Габон).
С тех пор жизнь Швейцера была посвящена лечению тёмных обездоленных людей и животных. За год с небольшим им была построена больница, в которой он (с перерывами) трудился пятьдесят лет. Швейцер сам участвовал в строительстве в качестве архитектора, прораба, просто рабочего. В больнице он работал и хирургом, и терапевтом, и акушером. Время от времени выезжал в Европу и Америку, давал концерты, читал лекции о своей философии. Умер А.Швейцер 4-го сентября 1965 года, и похоронен недалеко от своей больницы в Ламбарене.
Биограф «доктора из джунглей» Г.Геттинг вспоминал, как серьезно и внимательно глядя на собеседников, без пафоса, тихим голосом Швейцер говорил о своей морали:
"Как только человек стал сознательным, мыслящим, он приобрёл способность относиться с благоговением к другому живому существу, уважать его жизнь, как свою собственную. В собственной жизни человек как бы переживает чужую жизнь. Сохранять жизнь, двигать ее вперед, довести развивающуюся жизнь до высшей ступени - значит делать добро. Уничтожать любую жизнь, мешать жизни, подавлять развивающуюся жизнь - значит: делать зло. Это необходимый, абсолютный основной принцип морали" (с)
Это был великий человек.