«Коварство и любовь» в берлинской Шаюбюне
„Wir Frauen können nur zwischen Herrschen und Dienen wählen“. Шептала в микрофон маленькая сексапилка Леди Мильфорд (ну да, второй вариант нам явнопредпочтительнее), чьи стриптизерские позы и движения вызывали гул одобрения мужской половины зала.
Раз уж я пропускаю премьеру «Коварства и любви» Виктюка, пошла на местную постановку Kabale und Liebe в Schaubühne. Среди зрителей явно пара классов гимназии - примерно как у на на постановках «Ромео и Джульетты». Мы уже знаем, что немецкий театр голую классику не ставит. Точнее, если ставит, то как раз голую. Или преображенную настолько, что литераторы переворачиваются там, где они сейчас.
За полтора часа действа сцену разнесли чуть не щепок. Фердинанд психовал: сначала сломал виолончель, потом принялся крушить саму сцену. Под пронзительный аккомпанемент пяти виолончелисток и одного гитариста. Луизе, похожая на ведьму, Офелию и Джульетту одновременно выкрикивала, как партийная, идеалы свободы и равенства, отвлекаясь на весьма откровенные сцены с Фердинандом. Для тех, кто не понял, на экране-гобелене имелся дополнительный ракурс французских поцелуев и выражение глаз размером в несколько метров.
Вне непонятки и мультимедийные натянутости с лихвой окупались упоминавшимся уже музыкальным нагромождением пяти виолончелей и гитары, нагнетавших физически ощущаемое напряжение. И финал, о, финал был восхитителен. На полуразваленной сцене, с мутно-желтой подсветкой в духе «Города грехов» и второго «Ворона» парочка приняла яд и началось. Как же они красиво (и долго) умирали. Мурашки по коже и всем сразу прощаешь.
Раз уж я пропускаю премьеру «Коварства и любви» Виктюка, пошла на местную постановку Kabale und Liebe в Schaubühne. Среди зрителей явно пара классов гимназии - примерно как у на на постановках «Ромео и Джульетты». Мы уже знаем, что немецкий театр голую классику не ставит. Точнее, если ставит, то как раз голую. Или преображенную настолько, что литераторы переворачиваются там, где они сейчас.
За полтора часа действа сцену разнесли чуть не щепок. Фердинанд психовал: сначала сломал виолончель, потом принялся крушить саму сцену. Под пронзительный аккомпанемент пяти виолончелисток и одного гитариста. Луизе, похожая на ведьму, Офелию и Джульетту одновременно выкрикивала, как партийная, идеалы свободы и равенства, отвлекаясь на весьма откровенные сцены с Фердинандом. Для тех, кто не понял, на экране-гобелене имелся дополнительный ракурс французских поцелуев и выражение глаз размером в несколько метров.
Вне непонятки и мультимедийные натянутости с лихвой окупались упоминавшимся уже музыкальным нагромождением пяти виолончелей и гитары, нагнетавших физически ощущаемое напряжение. И финал, о, финал был восхитителен. На полуразваленной сцене, с мутно-желтой подсветкой в духе «Города грехов» и второго «Ворона» парочка приняла яд и началось. Как же они красиво (и долго) умирали. Мурашки по коже и всем сразу прощаешь.