Долг прежде всего (часть III)
Основой данного поста стал очерк Томаса Уайтсайда "Долг прежде всего" о катастрофе в Восточной атлантике грузового парохода Flying Enterprise. Капитан парохода Хенрик Курт Ларсен до последнего не покидал борт обреченного парохода, надеясь на то, что судно все же будет отбуксировано в ближайший порт. Использованы такжи иллюстрации из книги и фотографии с различных сайтов. Под катом - третья часть
29 декабря 1951 года. SS Flying Enterprise (в верхнем левом углу), справа от него - USNS General A.W. Greely (T-AP-141)
Агентство «Ассошиэйтед пресс» зафрахтовало не только буксир для репортеров и фотографов, но и быстроходный буксир для срочной доставки заснятой фотопленки в Фалмут. Число зафрахтованных самолетов, круживших над «Флайинг Энтер-прайз», сделалось так велико, что британское министерство гражданской авиации вынуждено было Отдать приказ, чтобы они производили облет корабля только против часовой стрелки.
Седьмого января агентство «Ассошиэйтед пресс» сообщило, что путь корабля к порту становится все более похожим на триумфальное шествие, а не на спасательную операцию. В сообщении говорилось: «В расстоянии около 700 метров за «Термойлом» тащится, качаясь на волнах, накренившийся корпус разбитого корабля «Энтерпрайз». На нем стоит его упрямый капитан и весело машет рукою, когда мимо проходит вереница судов и пролетают самолеты, чтобы приветствовать его. На корме он установил новый флагшток, на котором развевается американский флаг. Эскадренный миноносец «Уиллард Кит» держится близ него, а французский буксир «Абей» следует за его кормою на всякий случай».
Буксир ABEILLE (Абей). Построен в 1939 году. Разделан на металлолом в апреле 1970 года в Гавре.
Агентство «Ассошиэйтед пресс» сообщало также, что Фалмут переживает сенсацию: туда съехалось более ста журналистов и множество людей, желающих встретить Карлсена. В телеграмме из Фалмута, опубликованной в газете «Нью-Йорк таймс», сообщалось, что из Дании прибыли родители Карлсена, приглашенные одной из лондонских газет. «Тайме» добавляла, что Карлсена поджидают многочисленные агенты различных фирм, желающие получить право на опубликование истории отважного капитана в книгах и журналах или «абонировать» Карлсена для радио, телевидения и кино.
Но 8 января триумфальное шествие замедлило ход и остановилось в 57 милях к юго-западу от Фалмута. В это утро ветер значительно усилился и волнение на море увеличилось. Карлсен и Данси, наблюдавшие за погодой с возвышенного борта «Флай-инг Энтерпрайз», поняли, что надвигается шторм. Они не ошиблись. С каждым часом становилось все труднее пробираться на бак, чтобы смазывать (через каждые два часа) буксирный трос, как это делалось с самого начала буксировки. К вечеру так засвежело, что капитану Паркеру пришлось лечь в дрейф и держаться против волны. Целых три часа «Флайинг Энтерпрайз» дрейфовал на конце буксирного троса, подвергаясь тяжелой бортовой качке. К буксировке снова приступили только ночью, когда море несколько успокоилось. Теперь «Флайинг Энтерпрайз» сидел в воде глубже, чем когда-либо, и командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит», донося о своих переговорах с Карлсеном по радиотелефону, отметил, что «капитан впервые проявил некоторые признаки беспокойства». Но впоследствии Данси писал, что Карлсен реагировал на изменение обстановки с обычным самообладанием и в этот вечер, как и всегда, читал перед сном при свечах «Морское право» (три дня назад он получил комплект свечей с эскадренного миноносца).
Недолго спали Карлсен и Данси: их разбудил страшный грохот. Казалось, что звуки раздаются на палубе, как раз возле радиокаюты, на низком борту судна. Оба вскочили, нырнули под простыню, которой они завесили вход для защиты от ветра, и выглянули на палубу, чтобы узнать, в чем дело. Оказалось, что тали шлюпки17 левого борта частично отдались и она ударяется о борт судна. Зловещий лязг и грохот продолжались еще некоторое время, пока не оборвались последние тросы, державшие шлюпку, и ее не смыло за борт. Карлсен ползком добрался до своей каюты, сообщил о происшествии по радиотелефону на эскадренный миноносец и просил расстрелять шлюпку из пулемета, чтобы она не сделалась «навигационным препятствием» (т. е. чтобы какое-нибудь судно, наскочив на нее в темноте, не получило бы повреждений). После этого он вернулся к Данси в радиокаюту и лег спать.
В половине второго ночи 9 января их разбудили еще более тревожные звуки. Шесть коротких сигналов сирены с «Термойла» сообщали, что буксирный трос оборвался.
Волнение усилилось настолько, что ни Карлсен, ни тем более Данси не могли пробраться на нос. Поэтому во время радиопереговоров Карлсен и капитан Паркер сошлись на том, что бесполезно пытаться завести новый буксирный трос прежде, чем рассветет. Они обсудили также возможность испробовать новый метод подачи троса, редко используемый и чрезвычайно трудный. Он состоит в следующем: Карлсен должен вытравить в воду якорь-цепь, а «Термойл» и «Абей» должны основать между собою прочный стальной трос; после этого оба буксирных парохода подойдут к бедствующему судну и попытаются использовать трос как трал, чтобы затралить якорь-цепь. Если это удастся, они с помощью якорь-цепи отбуксируют «Флайинг Энтер-прайз» в порт. Карлсен, правда, возражал против этого способа. Он знал, что не сможет застопорить якорь-цепь, когда она начнет вытравливаться, и в случае какой-либо неудачи нос судна еще глубже погрузится в воду.
Когда рассвело, погода не улучшилась, и Карлсену с Данси удалось пробраться на нос с большим трудом. В 10 часов командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит» доносил: ««Термойл» ловко маневрирует так, чтобы его корма находилась перед носом «Флайинг Энтерпрайз». Карлсен и Данси неистово трудятся, стараясь перепилить главную скобу, поврежденную ночью. При размахах качки крен «Энтерпрайз» на левый борт достигает 80°. Килевая качка также значительная, над баком разлетаются водяные брызги. «Термойл» ожидает, чтобы Карлсен помахал спасательным жилетом,- это условный сигнал готовности. Тогда он приблизится к носу, чтобы передать новую скобу».
Но сигнала готовности не последовало. В тот момент, когда передавалось это сообщение, громадная волна ударила в носовую часть «Флайинг Энтерпрайз» и сбила Карлсена с ног. Он покатился по наклонной палубе и оказался в море, в нескольких метрах от борта судна. Капитан подплыл к «Флайинг Энтерпрайз», ухватился за одну из вантин фок-мачты и с трудом взобрался на палубу. Он чувствовал себя совсем измученным. Данси оглушило ударом волны и тоже чуть не смыло за борт. Помогая друг другу, моряки добрались до радиокаюты, чтобы отдохнуть и дождаться улучшения погоды. Но вместо улучшения наступило ухудшение. Около трех часов пополудни командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит» доносил, что при таком состоянии моря буксирный трос передать невозможно. Он добавил, что прогноз погоды на ближайшее будущее неблагоприятный. До представителей прессы дошли известия об увеличивающейся опасности, и все больше и больше самолетов кружило вокруг «Флайинг Энтерпрайз», пока не наступила темнота.
Вечером следующего дня, 10 января, сила ветра достигла штормовой. Шансов на то, что Карлсену и Данси удастся принять буксирный трос, становилось все меньше. Во время очередных переговоров командир эскадренного миноносца передал предложение британской военной авиации подобрать обоих моряков вертолетом, но Карлсен поблагодарил и отказался. Они с Данси почти все утро просидели в радиокаюте, закутавшись в шерстяные одеяла, причем Карлсен упорно читал «Морское право». К полуночи крен судна увеличился, и стало очевидным, что пребывание в радиокаюте делается все более и более опасным. Данси спустился на пассажирскую палубу, чтобы посмотреть, что делается на низком борту судна. Он обнаружил, что вода поступает через иллюминаторы кают и штормовые двери. Данси попытался задраить несколько иллюминаторов, но это не помогло, и он вернулся в радиокаюту. Когда вода стала заливать единственный выход из их каюты, моряки поняли, что пора уходить. Они полезли наверх в капитанскую каюту. Крен судна в то время был так велик, что ситцевые занавески на иллюминаторах висели под очень маленьким углом к подволоку18.
Карлсен решил, что им следует обеспечить себе возможность быстро выйти из каюты. Он привязал прочный трос к поручням правого борта и провел его через открытую дверь каюты, принявшую теперь почти горизонтальное положение. Они сели или, вернее, легли в кресла, стоявшие у переборки низкого борта. Удары волн о корпус и вибрация корабля ощущались с необыкновенной силой. Моряки сидели не шевелясь и почти все время молчали. Время шло, а они следили за тем, как уменьшается угол между подволоком и занавесками. Дверь у низкой стороны каюты напоминала теперь люк, ведущий в погреб. Слышно было, как внутри судна в нескольких метрах под дверью клокочет вода. Волны разбивались о мостик, и брызги обдавали моряков через открытую дверь.
Около двух часов Данси, перебирая руками по концу, подтянулся вверх и осмотрелся вокруг. «Корабль лежит на боку, капитан!» - крикнул он Карлсену. Карлсен присоединился к Данси, вскарабкавшись наверх при помощи того же конца. «Плохо дело,- сказал он.- Корабль долго не протянет». Затем Карлсен вновь спустился в каюту и сообщил капитану Паркеру, что они с Данси согласны, чтобы их сняли вертолетом. Моряки перешагнули через поручни, уселись прямо на борт и закурили сигареты. Спустя некоторое время раздался громкий взрыв. Это соединенным давлением воды и воздуха вышибло дверь рулевой рубки.
Что происходило дальше, видно из радиограмм, которыми обменивались спасательные суда.
15-08 - Эскадренный миноносец «Уиллард Кит»: «Флайинг Эн-терпрайз» тонет».
15-09 - Буксир «Термойл»: «Нам только что сообщили, что погода слишком плохая для вертолета. Вертолет вернулся на базу. Нам придется снимать их самим».
15-16 - «Кит»: «Флайинг Энтерпрайз» с креном 80° все еще на плаву. Капитан Карлсен и Данси находятся на палубе на правом борту»
15-20 - «Кит»: «Флайинг Энтерпрайз» черпает воду дымовой трубой».
15-22 - «Термойл»: «Карлсен и Данси готовятся прыгнуть в воду с трубы. Оказываю помощь».
15-26 - «Кит»: «Карлсен и Данси прыгнули в воду с трубы».
15-32 - «Термойл»: «Мы приняли на борт обоих моряков с «Энтерпрайз».
15-33 - «Кит»: «Поздравляю!»
15-38 - «Термойл»: «Оба чувствуют себя хорошо. Переодеваются в капитанской каюте».
15-44 - «Термойл»: «Флайинг Энтерпрайз» полностью погрузился в воду. Кругом плавает всякий груз».
16-01 - «Термойл»: «Носовая часть правого борта виднеется над водой. Она то погружается, то всплывает».
16-03 - «Кит»: «Энтерпрайз» сейчас на 90% под водой».
16-13 - «Кит»: «Бурное море усеяно обломками. Среди них поднялась на 5 метров над поверхностью воды носовая часть «Флайинг Энтерпрайз» и погрузилась снова в 16 часов 12 минут на 49°38' северной широты и 04°23' западной долготы».
Бурное море усеяно обломками. Среди них поднялась на 5 метров над поверхностью воды носовая часть «Флайинг Энтерпрайз» и погрузилась снова в 16 часов 12 минут на 49°38' северной широты и 04°23' западной долготы
Ориентировочный путь парохода «Флайинг Энтерпрайз» по английскому каналу и Восточной Атлантике
«Термойл» не стал задерживаться, чтобы досмотреть эту сцену, и Карлсен не видел, как гибнет его корабль. Переодевшись в сухую одежду и выпив маленькими глотками немного чаю с ромом, он поднялся на палубу буксира, бросил последний взгляд на тонущий «Флайинг Энтерпрайз» и отвернулся.
О том, как это зрелище подействовало на него, он говорить не любил. Но некоторое время спустя один датский судовладелец предложил ему командовать судном датского торгового флота. Карлсен отклонил это предложение. Отвечая судовладельцу, он высказался о своем отношении к «Флайинг Энтерпрайз»: «Я могу сказать, что довел этот корабль до совершенства,- писал он.- Его машины и вспомогательные механизмы, работая, издавали такой уютный звук, как будто мурлыкала кошка. Я был уверен в преданности моей команды, большинство членов экипажа много лет плавало вместе со мною».
Одиннадцатого января Карлсен, свежевыбритый, одетый в чужое платье и старый берет, ступил вместе со своим помощником на берег в Фалмуте. Капитана встречали как героя. Пережитые им несчастья еще подогревали всеобщую симпатию. Толпа приветствовала его громкими-криками, вспыхивали лампы фотографов, произносились хвалебные речи. Тут же состоялась большая пресс-конференция - первая из многих, в которых Карлсену впоследствии пришлось участвовать. Капитан говорил о своих приключениях со скромностью и серьезностью, производившими на слушателей большое впечатление. Он выразил признательность всем, кто принимал участие в спасении, особенно Данси и капитану Паркеру. Карлсен решительно опроверг слух о том, что он-де остался на «Флайинг Энтерпрайз», надеясь получить нечто вроде премии за спасение корабля. «Это сущая неправда,- заявил он.- Капитан корабля ни при каких обстоятельствах не может претендовать на вознаграждение за спасение своего судна. У меня этого и в мыслях не было».
Карлсен поселился в небольшой гостинице близ Фалмута, чтобы укрыться от репортеров и представителей различных фирм, добивавшихся от него подписания какого-нибудь контракта на право опубликования его истории в журнале, на право снимать фильм на эту тему, на личное участие капитана в телевизионных передачах и тому подобное. В гостинице Карлсен провел некоторое время наедине с родителями, разговаривал по телефону с женой и детьми, ожидавшими его в Вудбридже, и думал о том, как бы сделать свое возвращение домой по возможности незаметным. Но ему не удалось избегнуть шумихи. Когда он три дня спустя приехал поездом в Лондон, толпа на вокзале прорвала цепь полицейских, чтобы приветствовать его. В Лондоне датский посол вручил Карлсену от имени датского короля Фредерика IX орден Данеброга - один из высших гражданских орденов Дании. Карлсена торжественно проводили в агентство Ллойда, где в его честь трижды ударили в колокол с фрегата «Льютин», погибшего в 1793 году. Этот фрегат, как и «Флайинг Энтерпрайз», затонул у берегов Англии во время атлантического шторма. Здесь же, в присутствии двух тысяч специалистов по страхованию, ему вручили серебряную медаль Ллойда, присуждаемую очень редко, «в знак признания его исключительного мужества и верности долгу, которыми он достойно поддержал морские традиции». После этого Карлсен вернулся самолетом в США.
Нью-Йорк устроил капитану шумный прием. Его приветствовали сиренами и гудками четыреста судов. В честь Карлсена была организована торжественная процессия, проследовавшая вверх по Бродвею до здания муниципалитета, где мэр города вручил ему городскую «Медаль Почета». При этом мэр сказал: «Знайте, что вы вселили во всех нас новую веру в великое мужество человека и в его достоинство». Все газеты в своих передовых статьях выражали то же самое чувство. Передовая газеты «Тайме» гласила: «Сегодня все взоры в Нью-Йорке обращены на одного человека... Сражаясь с разъяренным морем, Карлсен выиграл все битвы, кроме последней... Он показал миру пример неослабевающего мужества, твердой верности долгу, преданности традициям своей профессии; множество людей, глядя на него, восклицают: «Вот это человек!» Все эти публичные проявления энтузиазма Карлсен принимал спокойно, хотя и не без легкого замешательства. «Тайме» цитировала его слова, сказанные мэру на официальном приеме: «По правде говоря, все это мною не заслужено. Мне ведь не удалось привести корабль в порт».
Многие страны наградили Карлсена, всего он получил более тридцати орденов и медалей. Сенат США единогласно решил предложить военно-морскому ведомству США наградить Карлсена медалью «За отличную службу на морском транспорте». Заключение следственной комиссии Береговой охраны США охарактеризовало эпопею Карлсена как «несомненный акт превышения служебного долга и выдающийся пример следования лучшим морским традициям». Вместе с тем комиссия мягко упрекнула Карлсена за то, что он отказался от услуг матросов-добро-вольцев: если бы они остались с ним на корабле, «исход дела мог быть совсем другим».
На имя Карлсена приходило множество писем и телеграмм (всего более 12 000). Он получал выгодные предложения от различных фирм, но всем отвечал отказом.
«Я не хочу,- говорил он,- использовать в коммерческих целях попытку честного моряка спасти свой корабль. Не хочу наживаться на этом». Он ясно заявлял каждому, что у него одно желание - снова выйти в море. Исбрандтсен обещал назначить его капитаном на другой пароход, как только представится возможность купить таковой у правительства для замены «Флайинг Энтерпрайз». Наконец такой пароход - грузовой, типа «С-2»,- был приобретен. Его назвали «Флайинг Энтерпрайз II»19. Длина его корпуса была на 12 метров больше, чем у его предшественника, а грузоподъемность примерно такая же. В конце апреля 1952 года пароход «Флайинг Энтерпрайз II» с Карлсеном на капитанском мостике вышел из порта Мобил (штат Алабама) в Гавр.
«Флайинг Энтерпрайз II» был приписан к кругосветной службе фирмы «Исбрандтсен». На этих кругосветных линиях состояло 10 судов, причем у каждого из них был свой маршрут. Маршрут Карлсена, протяженностью в 25 000 миль, начинался в Нью-Йорке и обычно включал заходы в порты Бейрут, Александрия, Порт-Саид, Бомбей, Сингапур, Гонконг, Кобе, Нагойя, Иокогама, Сан-Франциско и в ряд портов западного и восточного побережий Северной Америки. Заканчивался он в Нью-Йорке. Весь рейс занимал пять месяцев, а промежуток между рейсами составлял от трех до пяти дней. Во время одного из таких «перерывов» (с момента гибели «Флайинг Энтерпрайз» прошло уже около шести с половиною лет) один из приятелей Карлсена, служащий фирмы «Исбрандтсен», устроил мне встречу с ним. Она состоялась на борту «Флайинг Энтерпрайз II», стоявшего у пирса фирмы в бухте Гованус 20 в Нью-Йорке.
Шел дождь, и выгрузка с корабля Карлсена происходила под защитой огромных конусообразных предохранительных тентов, натянутых над открытыми люками. Они возвышались над верхней палубой наподобие больших темных вигвамов. «Флайинг Энтерпрайз II» - большой грузовой пароход. Корпус у него, как и у всех судов фирмы «Исбрандтсен», окрашен в темно-серый цвет; вдоль всего корпуса тянется надпись «Исбрандтсен», сделанная полутораметровыми буквами; посредине корабля - белая надстройка; легкие мачты и труба - светло-желтые. Видно было, что судно на своем веку послужило немало: на обшивке корпуса вдоль ватерлинии виднелось так много вмятин, что местами можно было угадывать твердые корабельные ребра.
Карлсен сидел в капитанской каюте за письменным столом. Он разбирал судовые бумаги и подводил итоги при помощи электрического арифмометра. Он был точно таким, как на тех снимках, которые появлялись в газетах после гибели его судна: коренастый, с крепким подбородком и серьезными глазами. Карлсен поздоровался со мной очень любезно и попросил меня присесть и немного подождать.
Вскоре Карлсен кончил свои расчеты. «У нас на корабле нет казначея, поэтому я сам занимаюсь бумажными делами,- не без запальчивости сказал он и добавил с иронией: - Я занимаюсь бумагомаранием». Он встал, подошел к конторскому шкафу и спрятал туда какие-то документы. Я заметил, что он прихрамывает, и спросил, что с ним случилось. Карлсен рассказал, что повредил себе ногу при падении из рулевой рубки на палубу год назад, когда они шли Атлантическим океаном во время свирепого шторма. Когда в Сан-Франциско ему исследовали ногу рентгеном, оказалось, что у него сломаны левая лодыжка и пятка. «Моя первая травма, полученная за тридцать лет в море». Последовала длинная пауза. Потом я попросил его рассказать что-нибудь о последнем плавании. «Все было нормально, если не считать шторма в Атлантике»,- ответил Карлсен.
Я сказал, что хотел бы побеседовать о его попытке привести «Флайинг Энтерпрайз» в порт. По-видимому, он не очень-то обрадовался. «Не понимаю, что в этом интересного теперь, когда прошло столько времени,- твердил он, упрямо откинув голову назад.- Всю эту историю о том, как я один оставался на корабле, некоторые обращают чуть ли не в шутку. Впрочем, меня это не задевает». Но спустя некоторое время он, видно, убедился в том, что мною движет не просто праздное любопытство, и стал отвечать на мои вопросы, касающиеся его тринадцатидневного пребывания на гибнущем корабле. Разъясняя мне технические детали, он даже кое-что рисовал для наглядности, потом стал делиться со мною мелкими впечатлениями личного характера. Он рассказал, как однажды утром ему так захотелось отмыть лицо и руки от глубоко въевшихся грязи и жира, что он умылся пеною из огнетушителя. Отсутствие горячей пищи и ссадины, образовавшиеся на руках от возни с мокрыми тросами, беспокоили его гораздо меньше, чем болячки, появившиеся на ногах оттого, что он постоянно карабкался по узким желобам в форме буквы «V» между кренящимися палубами и переборками. Когда я спросил, не было ли ему одиноко на покинутом корабле, он досадливо возразил: «Вовсе нет! С чего бы мне чувствовать себя одиноким? Капитану судна одиночество не в новинку. Черт возьми, когда я плаваю в Тихом океане, мне случается неделями сидеть в своей каюте, ни с кем не общаясь. Нельзя же все время болтать с офицерами и пассажирами. Раз ты капитан, изволь соблюдать дистанцию. Знаете старую пословицу: фамильярность рождает неуважение».
В дверь постучали. Вошел старший помощник с кипою бумаг.
- Простите, что помешал,- сказал он.- Капитан, пришла миссис Карлсен. Она ходила по магазинам, а теперь собирается выпить кофе в кают-компании. Она просила напомнить, что вам нужно к доктору на рентген. Она тоже с вами пойдет.
- Ладно,- отозвался Карлсен.
- Тут у меня рапорты,- добавил помощник.- Может быть, вы их просмотрите.
- Хорошо,- сказал Карлсен и попросил меня извинить его: ему надо отлучиться минут на двадцать.
Я спустился в кают-компанию. Мне хотелось повидаться с миссис Карлсен. До сих пор я только разговаривал с ней по телефону, но мы ни разу не встречались. Внешность у нее была располагающая, держалась она несколько застенчиво, но была что называется в разговорчивом настроении. Она жаловалась, что ее очень тревожит больная нога Карлсена, она боится, что его не вылечили как следует. Миссис Карлсен настояла, чтобы ее мужу снова сделали просвечивание. «Слишком он много работает, слишком много на себя берет,- говорила она.- Есть люди, которые так и норовят взвалить на себя лишнюю ответственность. Курт как раз из таких. Он начал служить в этой компании в 1943 году вторым помощником капитана. Я все думала: вот станет он старшим помощником и все пойдет по-другому, свободного времени у него будет больше. Ничего подобного. Сделался он старшим помощником и взвалил на себя еще больше работы. Я опять стала думать: вот будет он капитаном, тогда все изменится. А на самом деле теперь он трудится больше, чем когда бы то ни было. Он не только командует кораблем, но еще занимается всей этой писаниной. И никогда ни на что не жалуется, он очень сдержанный. Когда ему приходится совсем трудно, он внешне остается спокойным, только всех сторонится, с ним тогда нельзя разговаривать. Мне думается, для него было страшным ударом потерять корабль. У него чувство долга очень развито. Помню, когда я первый раз услышала, что корабль терпит бедствие, а он остался на борту, я страшно перепугалась. А тут еще репортеры сводили меня с ума, звонили днем и ночью, задавали дурацкие вопросы. Любят ли наши дети отца? Как реагирует на происходящее наш пес? Я говорю: «Бог ты мой, вы тут ко мне пристаете, а там мой муж в таком бедственном положении». А потом по телевизору передали, будто мой муж заявил, что он или спасет корабль, или вместе с ним пойдет ко дну. И я хоть и узнала скоро, что на самом деле он этого не говорил, все-таки боялась, что он повредился в уме и действительно собирается так поступить. Ах, как я за него молилась! И пастор был со мною, знаете. Мы дома не вспоминаем об этой истории. Сейчас Курт очень занят своим кораблем. Свободного времени между рейсами у него остается мало. Даже когда корабль находится здесь, в гавани, он почти все время проводит на борту. У него никогда нет времени, чтобы по-настоящему войти в семейную жизнь, он не видит, как подрастают дети. Иной раз он возвращается с корабля такой усталый, что приляжет перед обедом на диван и тут же заснет».
Я вернулся в каюту Карлсена. Тот разговаривал с помощником. Я смотрел на рисунок с изображением колокольни, висевший на переборке каюты. На нем виднелись следы воды. «Неплохо выглядит для рисунка, который восемнадцать месяцев пролежал на дне Атлантического океана, на глубине семидесяти шести метров?» - обратился ко мне Карлсен. Когда я выразил удивление, он, криво усмехнувшись, рассказал, что этот рисунок прежде висел в его каюте на «Флайинг Энтерпрайз». Его подняли с погибшего корабля вместе с некоторыми грузами и почтой. Группа итальянских спасателей, совершившая эту работу, прислала ему рисунок в качестве сувенира. «Странное дело эта спасательная операция,- продолжал Карлсен.- После гибели «Энтерпрайз» пошли разные слухи. Говорили, что на нем находились слитки золота и какой-то груз особого рода. Насколько было известно мне и судовладельцам, среди грузов не находилось ничего, что не было бы указано в грузовом манифесте21. Мы очень удивились, когда в газетах напечатали, что итальянские спасатели нашли около четверти миллиона долларов в американской и английской валюте. Мы этому не верили до тех пор, пока не узнали, что деньги находились в почтовых мешках в трюмах. Оказывается, швейцарские банки посылали эти деньги нью-йоркским заказной почтой, это для них было обычным делом».
Я поинтересовался, не случалось ли Карлсену на своем теперешнем корабле проходить над тем местом, где на дне морском лежит «Флайинг Энтерпрайз».
- Да, проходил,- ответил Карлсен.
- И что вы почувствовали?
- А как вы думаете, что я должен был почувствовать? - резко отозвался он. И, сделав продолжительную паузу, заговорил уже спокойнее: - Вы не представляете, что значит для капитана гибель его корабля. «Энтерпрайз» был моим домом. Стоя на палубе, я как будто ощущал его насквозь. Стоя на мостике, я чувствовал, как он повинуется моей воле. Я знал, когда с ним что-нибудь неладно. И когда шторм обрушился на мой корабль и я всем приказал покинуть его, я до последнего надеялся, что могу довести его до порта. Больше не задавайте мне вопросов о тех тринадцати днях. Тринадцать дней и ночей на мертвом корабле!.. Мертвый корабль - это совсем не то же, что живой. Вы этого не понимаете и не можете понять. Не могу я описать вам те дни и ночи. Они мои, навсегда останутся моими, и мне непонятно, чем они интересны для других. Разве мог я покинуть мой корабль? Разве мог я покинуть его и перейти на какой-то чертов буксир?
Карлсен опять заговорил громче, в голосе его слышалось негодование.
Предположим, я бы оставил его, а кто-нибудь забрался бы на него. Такой случай был много лет назад. Команда одного британского траулера перешла на американский пароход «Фармер», капитан бросил свой корабль, считая его обреченным, а оказалось, что траулер не потонул! Предположим, я бы оставил «Энтерпрайз», а он бы не погиб! Разве можно представить себе что-нибудь более постыдное!
Карлсен замолчал. Стало тихо, снаружи доносились грохот лебедок и хриплые крики портовых грузчиков. Не глядя на меня, он сказал:
Не очень-то славное дело - потерять свой корабль. Вся эта публика, эти болтуны воображали, что я хочу получить деньги за то, что я сделал. Но разве я мог поступить так недостойно! Это было бы решительно против моих принципов.
29 декабря 1951 года. SS Flying Enterprise (в верхнем левом углу), справа от него - USNS General A.W. Greely (T-AP-141)
Агентство «Ассошиэйтед пресс» зафрахтовало не только буксир для репортеров и фотографов, но и быстроходный буксир для срочной доставки заснятой фотопленки в Фалмут. Число зафрахтованных самолетов, круживших над «Флайинг Энтер-прайз», сделалось так велико, что британское министерство гражданской авиации вынуждено было Отдать приказ, чтобы они производили облет корабля только против часовой стрелки.
Седьмого января агентство «Ассошиэйтед пресс» сообщило, что путь корабля к порту становится все более похожим на триумфальное шествие, а не на спасательную операцию. В сообщении говорилось: «В расстоянии около 700 метров за «Термойлом» тащится, качаясь на волнах, накренившийся корпус разбитого корабля «Энтерпрайз». На нем стоит его упрямый капитан и весело машет рукою, когда мимо проходит вереница судов и пролетают самолеты, чтобы приветствовать его. На корме он установил новый флагшток, на котором развевается американский флаг. Эскадренный миноносец «Уиллард Кит» держится близ него, а французский буксир «Абей» следует за его кормою на всякий случай».
Буксир ABEILLE (Абей). Построен в 1939 году. Разделан на металлолом в апреле 1970 года в Гавре.
Агентство «Ассошиэйтед пресс» сообщало также, что Фалмут переживает сенсацию: туда съехалось более ста журналистов и множество людей, желающих встретить Карлсена. В телеграмме из Фалмута, опубликованной в газете «Нью-Йорк таймс», сообщалось, что из Дании прибыли родители Карлсена, приглашенные одной из лондонских газет. «Тайме» добавляла, что Карлсена поджидают многочисленные агенты различных фирм, желающие получить право на опубликование истории отважного капитана в книгах и журналах или «абонировать» Карлсена для радио, телевидения и кино.
Но 8 января триумфальное шествие замедлило ход и остановилось в 57 милях к юго-западу от Фалмута. В это утро ветер значительно усилился и волнение на море увеличилось. Карлсен и Данси, наблюдавшие за погодой с возвышенного борта «Флай-инг Энтерпрайз», поняли, что надвигается шторм. Они не ошиблись. С каждым часом становилось все труднее пробираться на бак, чтобы смазывать (через каждые два часа) буксирный трос, как это делалось с самого начала буксировки. К вечеру так засвежело, что капитану Паркеру пришлось лечь в дрейф и держаться против волны. Целых три часа «Флайинг Энтерпрайз» дрейфовал на конце буксирного троса, подвергаясь тяжелой бортовой качке. К буксировке снова приступили только ночью, когда море несколько успокоилось. Теперь «Флайинг Энтерпрайз» сидел в воде глубже, чем когда-либо, и командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит», донося о своих переговорах с Карлсеном по радиотелефону, отметил, что «капитан впервые проявил некоторые признаки беспокойства». Но впоследствии Данси писал, что Карлсен реагировал на изменение обстановки с обычным самообладанием и в этот вечер, как и всегда, читал перед сном при свечах «Морское право» (три дня назад он получил комплект свечей с эскадренного миноносца).
Недолго спали Карлсен и Данси: их разбудил страшный грохот. Казалось, что звуки раздаются на палубе, как раз возле радиокаюты, на низком борту судна. Оба вскочили, нырнули под простыню, которой они завесили вход для защиты от ветра, и выглянули на палубу, чтобы узнать, в чем дело. Оказалось, что тали шлюпки17 левого борта частично отдались и она ударяется о борт судна. Зловещий лязг и грохот продолжались еще некоторое время, пока не оборвались последние тросы, державшие шлюпку, и ее не смыло за борт. Карлсен ползком добрался до своей каюты, сообщил о происшествии по радиотелефону на эскадренный миноносец и просил расстрелять шлюпку из пулемета, чтобы она не сделалась «навигационным препятствием» (т. е. чтобы какое-нибудь судно, наскочив на нее в темноте, не получило бы повреждений). После этого он вернулся к Данси в радиокаюту и лег спать.
В половине второго ночи 9 января их разбудили еще более тревожные звуки. Шесть коротких сигналов сирены с «Термойла» сообщали, что буксирный трос оборвался.
Волнение усилилось настолько, что ни Карлсен, ни тем более Данси не могли пробраться на нос. Поэтому во время радиопереговоров Карлсен и капитан Паркер сошлись на том, что бесполезно пытаться завести новый буксирный трос прежде, чем рассветет. Они обсудили также возможность испробовать новый метод подачи троса, редко используемый и чрезвычайно трудный. Он состоит в следующем: Карлсен должен вытравить в воду якорь-цепь, а «Термойл» и «Абей» должны основать между собою прочный стальной трос; после этого оба буксирных парохода подойдут к бедствующему судну и попытаются использовать трос как трал, чтобы затралить якорь-цепь. Если это удастся, они с помощью якорь-цепи отбуксируют «Флайинг Энтер-прайз» в порт. Карлсен, правда, возражал против этого способа. Он знал, что не сможет застопорить якорь-цепь, когда она начнет вытравливаться, и в случае какой-либо неудачи нос судна еще глубже погрузится в воду.
Когда рассвело, погода не улучшилась, и Карлсену с Данси удалось пробраться на нос с большим трудом. В 10 часов командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит» доносил: ««Термойл» ловко маневрирует так, чтобы его корма находилась перед носом «Флайинг Энтерпрайз». Карлсен и Данси неистово трудятся, стараясь перепилить главную скобу, поврежденную ночью. При размахах качки крен «Энтерпрайз» на левый борт достигает 80°. Килевая качка также значительная, над баком разлетаются водяные брызги. «Термойл» ожидает, чтобы Карлсен помахал спасательным жилетом,- это условный сигнал готовности. Тогда он приблизится к носу, чтобы передать новую скобу».
Но сигнала готовности не последовало. В тот момент, когда передавалось это сообщение, громадная волна ударила в носовую часть «Флайинг Энтерпрайз» и сбила Карлсена с ног. Он покатился по наклонной палубе и оказался в море, в нескольких метрах от борта судна. Капитан подплыл к «Флайинг Энтерпрайз», ухватился за одну из вантин фок-мачты и с трудом взобрался на палубу. Он чувствовал себя совсем измученным. Данси оглушило ударом волны и тоже чуть не смыло за борт. Помогая друг другу, моряки добрались до радиокаюты, чтобы отдохнуть и дождаться улучшения погоды. Но вместо улучшения наступило ухудшение. Около трех часов пополудни командир эскадренного миноносца «Уиллард Кит» доносил, что при таком состоянии моря буксирный трос передать невозможно. Он добавил, что прогноз погоды на ближайшее будущее неблагоприятный. До представителей прессы дошли известия об увеличивающейся опасности, и все больше и больше самолетов кружило вокруг «Флайинг Энтерпрайз», пока не наступила темнота.
Вечером следующего дня, 10 января, сила ветра достигла штормовой. Шансов на то, что Карлсену и Данси удастся принять буксирный трос, становилось все меньше. Во время очередных переговоров командир эскадренного миноносца передал предложение британской военной авиации подобрать обоих моряков вертолетом, но Карлсен поблагодарил и отказался. Они с Данси почти все утро просидели в радиокаюте, закутавшись в шерстяные одеяла, причем Карлсен упорно читал «Морское право». К полуночи крен судна увеличился, и стало очевидным, что пребывание в радиокаюте делается все более и более опасным. Данси спустился на пассажирскую палубу, чтобы посмотреть, что делается на низком борту судна. Он обнаружил, что вода поступает через иллюминаторы кают и штормовые двери. Данси попытался задраить несколько иллюминаторов, но это не помогло, и он вернулся в радиокаюту. Когда вода стала заливать единственный выход из их каюты, моряки поняли, что пора уходить. Они полезли наверх в капитанскую каюту. Крен судна в то время был так велик, что ситцевые занавески на иллюминаторах висели под очень маленьким углом к подволоку18.
Карлсен решил, что им следует обеспечить себе возможность быстро выйти из каюты. Он привязал прочный трос к поручням правого борта и провел его через открытую дверь каюты, принявшую теперь почти горизонтальное положение. Они сели или, вернее, легли в кресла, стоявшие у переборки низкого борта. Удары волн о корпус и вибрация корабля ощущались с необыкновенной силой. Моряки сидели не шевелясь и почти все время молчали. Время шло, а они следили за тем, как уменьшается угол между подволоком и занавесками. Дверь у низкой стороны каюты напоминала теперь люк, ведущий в погреб. Слышно было, как внутри судна в нескольких метрах под дверью клокочет вода. Волны разбивались о мостик, и брызги обдавали моряков через открытую дверь.
Около двух часов Данси, перебирая руками по концу, подтянулся вверх и осмотрелся вокруг. «Корабль лежит на боку, капитан!» - крикнул он Карлсену. Карлсен присоединился к Данси, вскарабкавшись наверх при помощи того же конца. «Плохо дело,- сказал он.- Корабль долго не протянет». Затем Карлсен вновь спустился в каюту и сообщил капитану Паркеру, что они с Данси согласны, чтобы их сняли вертолетом. Моряки перешагнули через поручни, уселись прямо на борт и закурили сигареты. Спустя некоторое время раздался громкий взрыв. Это соединенным давлением воды и воздуха вышибло дверь рулевой рубки.
Что происходило дальше, видно из радиограмм, которыми обменивались спасательные суда.
15-08 - Эскадренный миноносец «Уиллард Кит»: «Флайинг Эн-терпрайз» тонет».
15-09 - Буксир «Термойл»: «Нам только что сообщили, что погода слишком плохая для вертолета. Вертолет вернулся на базу. Нам придется снимать их самим».
15-16 - «Кит»: «Флайинг Энтерпрайз» с креном 80° все еще на плаву. Капитан Карлсен и Данси находятся на палубе на правом борту»
15-20 - «Кит»: «Флайинг Энтерпрайз» черпает воду дымовой трубой».
15-22 - «Термойл»: «Карлсен и Данси готовятся прыгнуть в воду с трубы. Оказываю помощь».
15-26 - «Кит»: «Карлсен и Данси прыгнули в воду с трубы».
15-32 - «Термойл»: «Мы приняли на борт обоих моряков с «Энтерпрайз».
15-33 - «Кит»: «Поздравляю!»
15-38 - «Термойл»: «Оба чувствуют себя хорошо. Переодеваются в капитанской каюте».
15-44 - «Термойл»: «Флайинг Энтерпрайз» полностью погрузился в воду. Кругом плавает всякий груз».
16-01 - «Термойл»: «Носовая часть правого борта виднеется над водой. Она то погружается, то всплывает».
16-03 - «Кит»: «Энтерпрайз» сейчас на 90% под водой».
16-13 - «Кит»: «Бурное море усеяно обломками. Среди них поднялась на 5 метров над поверхностью воды носовая часть «Флайинг Энтерпрайз» и погрузилась снова в 16 часов 12 минут на 49°38' северной широты и 04°23' западной долготы».
Бурное море усеяно обломками. Среди них поднялась на 5 метров над поверхностью воды носовая часть «Флайинг Энтерпрайз» и погрузилась снова в 16 часов 12 минут на 49°38' северной широты и 04°23' западной долготы
Ориентировочный путь парохода «Флайинг Энтерпрайз» по английскому каналу и Восточной Атлантике
«Термойл» не стал задерживаться, чтобы досмотреть эту сцену, и Карлсен не видел, как гибнет его корабль. Переодевшись в сухую одежду и выпив маленькими глотками немного чаю с ромом, он поднялся на палубу буксира, бросил последний взгляд на тонущий «Флайинг Энтерпрайз» и отвернулся.
О том, как это зрелище подействовало на него, он говорить не любил. Но некоторое время спустя один датский судовладелец предложил ему командовать судном датского торгового флота. Карлсен отклонил это предложение. Отвечая судовладельцу, он высказался о своем отношении к «Флайинг Энтерпрайз»: «Я могу сказать, что довел этот корабль до совершенства,- писал он.- Его машины и вспомогательные механизмы, работая, издавали такой уютный звук, как будто мурлыкала кошка. Я был уверен в преданности моей команды, большинство членов экипажа много лет плавало вместе со мною».
Одиннадцатого января Карлсен, свежевыбритый, одетый в чужое платье и старый берет, ступил вместе со своим помощником на берег в Фалмуте. Капитана встречали как героя. Пережитые им несчастья еще подогревали всеобщую симпатию. Толпа приветствовала его громкими-криками, вспыхивали лампы фотографов, произносились хвалебные речи. Тут же состоялась большая пресс-конференция - первая из многих, в которых Карлсену впоследствии пришлось участвовать. Капитан говорил о своих приключениях со скромностью и серьезностью, производившими на слушателей большое впечатление. Он выразил признательность всем, кто принимал участие в спасении, особенно Данси и капитану Паркеру. Карлсен решительно опроверг слух о том, что он-де остался на «Флайинг Энтерпрайз», надеясь получить нечто вроде премии за спасение корабля. «Это сущая неправда,- заявил он.- Капитан корабля ни при каких обстоятельствах не может претендовать на вознаграждение за спасение своего судна. У меня этого и в мыслях не было».
Карлсен поселился в небольшой гостинице близ Фалмута, чтобы укрыться от репортеров и представителей различных фирм, добивавшихся от него подписания какого-нибудь контракта на право опубликования его истории в журнале, на право снимать фильм на эту тему, на личное участие капитана в телевизионных передачах и тому подобное. В гостинице Карлсен провел некоторое время наедине с родителями, разговаривал по телефону с женой и детьми, ожидавшими его в Вудбридже, и думал о том, как бы сделать свое возвращение домой по возможности незаметным. Но ему не удалось избегнуть шумихи. Когда он три дня спустя приехал поездом в Лондон, толпа на вокзале прорвала цепь полицейских, чтобы приветствовать его. В Лондоне датский посол вручил Карлсену от имени датского короля Фредерика IX орден Данеброга - один из высших гражданских орденов Дании. Карлсена торжественно проводили в агентство Ллойда, где в его честь трижды ударили в колокол с фрегата «Льютин», погибшего в 1793 году. Этот фрегат, как и «Флайинг Энтерпрайз», затонул у берегов Англии во время атлантического шторма. Здесь же, в присутствии двух тысяч специалистов по страхованию, ему вручили серебряную медаль Ллойда, присуждаемую очень редко, «в знак признания его исключительного мужества и верности долгу, которыми он достойно поддержал морские традиции». После этого Карлсен вернулся самолетом в США.
Нью-Йорк устроил капитану шумный прием. Его приветствовали сиренами и гудками четыреста судов. В честь Карлсена была организована торжественная процессия, проследовавшая вверх по Бродвею до здания муниципалитета, где мэр города вручил ему городскую «Медаль Почета». При этом мэр сказал: «Знайте, что вы вселили во всех нас новую веру в великое мужество человека и в его достоинство». Все газеты в своих передовых статьях выражали то же самое чувство. Передовая газеты «Тайме» гласила: «Сегодня все взоры в Нью-Йорке обращены на одного человека... Сражаясь с разъяренным морем, Карлсен выиграл все битвы, кроме последней... Он показал миру пример неослабевающего мужества, твердой верности долгу, преданности традициям своей профессии; множество людей, глядя на него, восклицают: «Вот это человек!» Все эти публичные проявления энтузиазма Карлсен принимал спокойно, хотя и не без легкого замешательства. «Тайме» цитировала его слова, сказанные мэру на официальном приеме: «По правде говоря, все это мною не заслужено. Мне ведь не удалось привести корабль в порт».
Многие страны наградили Карлсена, всего он получил более тридцати орденов и медалей. Сенат США единогласно решил предложить военно-морскому ведомству США наградить Карлсена медалью «За отличную службу на морском транспорте». Заключение следственной комиссии Береговой охраны США охарактеризовало эпопею Карлсена как «несомненный акт превышения служебного долга и выдающийся пример следования лучшим морским традициям». Вместе с тем комиссия мягко упрекнула Карлсена за то, что он отказался от услуг матросов-добро-вольцев: если бы они остались с ним на корабле, «исход дела мог быть совсем другим».
На имя Карлсена приходило множество писем и телеграмм (всего более 12 000). Он получал выгодные предложения от различных фирм, но всем отвечал отказом.
«Я не хочу,- говорил он,- использовать в коммерческих целях попытку честного моряка спасти свой корабль. Не хочу наживаться на этом». Он ясно заявлял каждому, что у него одно желание - снова выйти в море. Исбрандтсен обещал назначить его капитаном на другой пароход, как только представится возможность купить таковой у правительства для замены «Флайинг Энтерпрайз». Наконец такой пароход - грузовой, типа «С-2»,- был приобретен. Его назвали «Флайинг Энтерпрайз II»19. Длина его корпуса была на 12 метров больше, чем у его предшественника, а грузоподъемность примерно такая же. В конце апреля 1952 года пароход «Флайинг Энтерпрайз II» с Карлсеном на капитанском мостике вышел из порта Мобил (штат Алабама) в Гавр.
«Флайинг Энтерпрайз II» был приписан к кругосветной службе фирмы «Исбрандтсен». На этих кругосветных линиях состояло 10 судов, причем у каждого из них был свой маршрут. Маршрут Карлсена, протяженностью в 25 000 миль, начинался в Нью-Йорке и обычно включал заходы в порты Бейрут, Александрия, Порт-Саид, Бомбей, Сингапур, Гонконг, Кобе, Нагойя, Иокогама, Сан-Франциско и в ряд портов западного и восточного побережий Северной Америки. Заканчивался он в Нью-Йорке. Весь рейс занимал пять месяцев, а промежуток между рейсами составлял от трех до пяти дней. Во время одного из таких «перерывов» (с момента гибели «Флайинг Энтерпрайз» прошло уже около шести с половиною лет) один из приятелей Карлсена, служащий фирмы «Исбрандтсен», устроил мне встречу с ним. Она состоялась на борту «Флайинг Энтерпрайз II», стоявшего у пирса фирмы в бухте Гованус 20 в Нью-Йорке.
Шел дождь, и выгрузка с корабля Карлсена происходила под защитой огромных конусообразных предохранительных тентов, натянутых над открытыми люками. Они возвышались над верхней палубой наподобие больших темных вигвамов. «Флайинг Энтерпрайз II» - большой грузовой пароход. Корпус у него, как и у всех судов фирмы «Исбрандтсен», окрашен в темно-серый цвет; вдоль всего корпуса тянется надпись «Исбрандтсен», сделанная полутораметровыми буквами; посредине корабля - белая надстройка; легкие мачты и труба - светло-желтые. Видно было, что судно на своем веку послужило немало: на обшивке корпуса вдоль ватерлинии виднелось так много вмятин, что местами можно было угадывать твердые корабельные ребра.
Карлсен сидел в капитанской каюте за письменным столом. Он разбирал судовые бумаги и подводил итоги при помощи электрического арифмометра. Он был точно таким, как на тех снимках, которые появлялись в газетах после гибели его судна: коренастый, с крепким подбородком и серьезными глазами. Карлсен поздоровался со мной очень любезно и попросил меня присесть и немного подождать.
Вскоре Карлсен кончил свои расчеты. «У нас на корабле нет казначея, поэтому я сам занимаюсь бумажными делами,- не без запальчивости сказал он и добавил с иронией: - Я занимаюсь бумагомаранием». Он встал, подошел к конторскому шкафу и спрятал туда какие-то документы. Я заметил, что он прихрамывает, и спросил, что с ним случилось. Карлсен рассказал, что повредил себе ногу при падении из рулевой рубки на палубу год назад, когда они шли Атлантическим океаном во время свирепого шторма. Когда в Сан-Франциско ему исследовали ногу рентгеном, оказалось, что у него сломаны левая лодыжка и пятка. «Моя первая травма, полученная за тридцать лет в море». Последовала длинная пауза. Потом я попросил его рассказать что-нибудь о последнем плавании. «Все было нормально, если не считать шторма в Атлантике»,- ответил Карлсен.
Я сказал, что хотел бы побеседовать о его попытке привести «Флайинг Энтерпрайз» в порт. По-видимому, он не очень-то обрадовался. «Не понимаю, что в этом интересного теперь, когда прошло столько времени,- твердил он, упрямо откинув голову назад.- Всю эту историю о том, как я один оставался на корабле, некоторые обращают чуть ли не в шутку. Впрочем, меня это не задевает». Но спустя некоторое время он, видно, убедился в том, что мною движет не просто праздное любопытство, и стал отвечать на мои вопросы, касающиеся его тринадцатидневного пребывания на гибнущем корабле. Разъясняя мне технические детали, он даже кое-что рисовал для наглядности, потом стал делиться со мною мелкими впечатлениями личного характера. Он рассказал, как однажды утром ему так захотелось отмыть лицо и руки от глубоко въевшихся грязи и жира, что он умылся пеною из огнетушителя. Отсутствие горячей пищи и ссадины, образовавшиеся на руках от возни с мокрыми тросами, беспокоили его гораздо меньше, чем болячки, появившиеся на ногах оттого, что он постоянно карабкался по узким желобам в форме буквы «V» между кренящимися палубами и переборками. Когда я спросил, не было ли ему одиноко на покинутом корабле, он досадливо возразил: «Вовсе нет! С чего бы мне чувствовать себя одиноким? Капитану судна одиночество не в новинку. Черт возьми, когда я плаваю в Тихом океане, мне случается неделями сидеть в своей каюте, ни с кем не общаясь. Нельзя же все время болтать с офицерами и пассажирами. Раз ты капитан, изволь соблюдать дистанцию. Знаете старую пословицу: фамильярность рождает неуважение».
В дверь постучали. Вошел старший помощник с кипою бумаг.
- Простите, что помешал,- сказал он.- Капитан, пришла миссис Карлсен. Она ходила по магазинам, а теперь собирается выпить кофе в кают-компании. Она просила напомнить, что вам нужно к доктору на рентген. Она тоже с вами пойдет.
- Ладно,- отозвался Карлсен.
- Тут у меня рапорты,- добавил помощник.- Может быть, вы их просмотрите.
- Хорошо,- сказал Карлсен и попросил меня извинить его: ему надо отлучиться минут на двадцать.
Я спустился в кают-компанию. Мне хотелось повидаться с миссис Карлсен. До сих пор я только разговаривал с ней по телефону, но мы ни разу не встречались. Внешность у нее была располагающая, держалась она несколько застенчиво, но была что называется в разговорчивом настроении. Она жаловалась, что ее очень тревожит больная нога Карлсена, она боится, что его не вылечили как следует. Миссис Карлсен настояла, чтобы ее мужу снова сделали просвечивание. «Слишком он много работает, слишком много на себя берет,- говорила она.- Есть люди, которые так и норовят взвалить на себя лишнюю ответственность. Курт как раз из таких. Он начал служить в этой компании в 1943 году вторым помощником капитана. Я все думала: вот станет он старшим помощником и все пойдет по-другому, свободного времени у него будет больше. Ничего подобного. Сделался он старшим помощником и взвалил на себя еще больше работы. Я опять стала думать: вот будет он капитаном, тогда все изменится. А на самом деле теперь он трудится больше, чем когда бы то ни было. Он не только командует кораблем, но еще занимается всей этой писаниной. И никогда ни на что не жалуется, он очень сдержанный. Когда ему приходится совсем трудно, он внешне остается спокойным, только всех сторонится, с ним тогда нельзя разговаривать. Мне думается, для него было страшным ударом потерять корабль. У него чувство долга очень развито. Помню, когда я первый раз услышала, что корабль терпит бедствие, а он остался на борту, я страшно перепугалась. А тут еще репортеры сводили меня с ума, звонили днем и ночью, задавали дурацкие вопросы. Любят ли наши дети отца? Как реагирует на происходящее наш пес? Я говорю: «Бог ты мой, вы тут ко мне пристаете, а там мой муж в таком бедственном положении». А потом по телевизору передали, будто мой муж заявил, что он или спасет корабль, или вместе с ним пойдет ко дну. И я хоть и узнала скоро, что на самом деле он этого не говорил, все-таки боялась, что он повредился в уме и действительно собирается так поступить. Ах, как я за него молилась! И пастор был со мною, знаете. Мы дома не вспоминаем об этой истории. Сейчас Курт очень занят своим кораблем. Свободного времени между рейсами у него остается мало. Даже когда корабль находится здесь, в гавани, он почти все время проводит на борту. У него никогда нет времени, чтобы по-настоящему войти в семейную жизнь, он не видит, как подрастают дети. Иной раз он возвращается с корабля такой усталый, что приляжет перед обедом на диван и тут же заснет».
Я вернулся в каюту Карлсена. Тот разговаривал с помощником. Я смотрел на рисунок с изображением колокольни, висевший на переборке каюты. На нем виднелись следы воды. «Неплохо выглядит для рисунка, который восемнадцать месяцев пролежал на дне Атлантического океана, на глубине семидесяти шести метров?» - обратился ко мне Карлсен. Когда я выразил удивление, он, криво усмехнувшись, рассказал, что этот рисунок прежде висел в его каюте на «Флайинг Энтерпрайз». Его подняли с погибшего корабля вместе с некоторыми грузами и почтой. Группа итальянских спасателей, совершившая эту работу, прислала ему рисунок в качестве сувенира. «Странное дело эта спасательная операция,- продолжал Карлсен.- После гибели «Энтерпрайз» пошли разные слухи. Говорили, что на нем находились слитки золота и какой-то груз особого рода. Насколько было известно мне и судовладельцам, среди грузов не находилось ничего, что не было бы указано в грузовом манифесте21. Мы очень удивились, когда в газетах напечатали, что итальянские спасатели нашли около четверти миллиона долларов в американской и английской валюте. Мы этому не верили до тех пор, пока не узнали, что деньги находились в почтовых мешках в трюмах. Оказывается, швейцарские банки посылали эти деньги нью-йоркским заказной почтой, это для них было обычным делом».
Я поинтересовался, не случалось ли Карлсену на своем теперешнем корабле проходить над тем местом, где на дне морском лежит «Флайинг Энтерпрайз».
- Да, проходил,- ответил Карлсен.
- И что вы почувствовали?
- А как вы думаете, что я должен был почувствовать? - резко отозвался он. И, сделав продолжительную паузу, заговорил уже спокойнее: - Вы не представляете, что значит для капитана гибель его корабля. «Энтерпрайз» был моим домом. Стоя на палубе, я как будто ощущал его насквозь. Стоя на мостике, я чувствовал, как он повинуется моей воле. Я знал, когда с ним что-нибудь неладно. И когда шторм обрушился на мой корабль и я всем приказал покинуть его, я до последнего надеялся, что могу довести его до порта. Больше не задавайте мне вопросов о тех тринадцати днях. Тринадцать дней и ночей на мертвом корабле!.. Мертвый корабль - это совсем не то же, что живой. Вы этого не понимаете и не можете понять. Не могу я описать вам те дни и ночи. Они мои, навсегда останутся моими, и мне непонятно, чем они интересны для других. Разве мог я покинуть мой корабль? Разве мог я покинуть его и перейти на какой-то чертов буксир?
Карлсен опять заговорил громче, в голосе его слышалось негодование.
Предположим, я бы оставил его, а кто-нибудь забрался бы на него. Такой случай был много лет назад. Команда одного британского траулера перешла на американский пароход «Фармер», капитан бросил свой корабль, считая его обреченным, а оказалось, что траулер не потонул! Предположим, я бы оставил «Энтерпрайз», а он бы не погиб! Разве можно представить себе что-нибудь более постыдное!
Карлсен замолчал. Стало тихо, снаружи доносились грохот лебедок и хриплые крики портовых грузчиков. Не глядя на меня, он сказал:
Не очень-то славное дело - потерять свой корабль. Вся эта публика, эти болтуны воображали, что я хочу получить деньги за то, что я сделал. Но разве я мог поступить так недостойно! Это было бы решительно против моих принципов.