АРТмиграция: день второй. Тотальный сторителлинг
Если в первый день "АРТмиграции" мы отчалили от берега, то во второй - попали в тотальные рассказы и тотальный рассказ.
Смысловым центром дня, несомненно, стал семинар "Творческая мобильность в России", на котором гуру театрального движения Олег Лоевский рассказывал о "слоеном пироге" репертуарного театра и тотальном театре, а режиссер Борис Павлович - о том, как придумать себе и другим интересную театральную жизнь в России.
Для начала Олег Семенович спросил, кто из аудитории из какого театрального цеха, и заверил: хотя театр - дело общее, всегда есть цех, который двигает театр вперед, причем это может быть любой цех: и актеры, и режиссер, и даже директор.
(дальше идет вольный пересказ, афоризмы выделяю курсивом!)
Но репертуарный театр как механизм борется за право работать плохо, и есть силы, опускающие и поднимающие эту планку качества для театра.
Основа творческой жизни театра в построении репертуара - слоеный пирог, который, по-хорошему, всем уже надоело есть. Слои этого пирога - это обязательные жанры репертуара: "искрометная" комедия, классика "какая-нибудь бессмысленная", детский спектакль и "зарубежный модный". Слоеный пирог съел все. Вырваться из слоеного пирога - это я и называю тотальным театром.
Залогом сложности в репертуарном театре является большой зал. Если в нем 746 мест, то каждый вечер должен собирать 746 единомышленников. А в Комсомольске-на-Амуре, где население всего 250 тыс. чел., театр на 800 мест (а в Краснодаре, добавлю от себя - на 1000). Поэтому и начинается всевозможный Куни (хороший, на самом деле, драматург), и Куни спасает русский театр.
Зачем этот театр? Как говорил Сорин, без театра нельзя! - и я с этим согласен, это мое глубокое внутреннее убеждение.
Плохо, что в театре нет механизма взаимодействия с обществом. Оно не может сказать: "Мне нужен такой-то театр".
Сегодня основной зритель российского театра - девушки в добрачный период, женщины после развода и женщины после смерти мужа. Это особая категория, нуждающаяся в поддержке и утешении. Но работать с ней мы не умеем, поэтом начинается комедия и мелодрама.
Сегодня уже есть современная пьеса, которая может собрать большой зал - к примеру, "Жанна" Ярославы Пулинович. Это пример современной пьесы, не переделанной из советской.
Отвратительные у нас спектакли для детей. Но чем хуже спектакль, тем он больше нравится. Но можно и нужно привлечь хорошего режиссера, заинтересовав его так, чтобы он поставил историю, которая будет идти много лет. Но хороший детский спектакль стоит миллион долларов, какой-нибудь "Король-Лев" на Бродвее. А не "Чипполино" за 3 копейки, где перегар от артиста до 3-го ряда.
Театр, офис в центре города, как правило, в большом городе один, и хорошо, если в нем есть малая сцена, но ему всегда надо деньги зарабатывать. И это проблема. И артисты - люди ленивые и говорливые, которые рады роли только в момент распределения. Поэтому и существует театр в системе выпуска 3-4 спектаклей, и артисты в ней уютно расположились.
Если есть большой зал, с системой слоеного пирога бороться бессмысленно, можно только повышать качество.
И артисты теряют технику, и у режиссера короткое дыхание: он 15 минут придумывал, а я 4 часа смотрю. Но можно найти режиссера, который даст группе рост.
Но я против системы развала репертуарного театра, как это произошло в Англии или Италии. Тэтчер и Берлускони перебили хребет театру. В Италии теперь исчезает школа. Закрытие театров в России привело бы к появлению множества безработных асоциальных людей. Потому что артист должен играть.
Поэтому, являясь внутренним врагом репертуарного театра, я буду отстаивать его интересы как системы.
За пределами репертуара находится тотальный театр.
Почтительное отношение к театру (идите в театр и умрите! - что чаще всего и происходит) привело к некоторому высокомерию актера.
Тут помогает тотальный театр - читки, эскизы; это занимает актера, который бездельничает, и помогает поставить пьесу, которую без этого никто бы не увидел. Артист существует в эскизе по-другому, на живой силе страха, он от стресса не успевает расставить свои "фишечки". У Коляды на читках по 12 часов подряд полные залы людей. Работает театральная система - и никто не наследник Станиславского! Сейчас это делается людьми пришлыми, но можно делать и самим! Это привлечет молодежную аудиторию.
Есть масса грантов на разные проекты - на молодых режиссеров, драматургию. Деньги висят в интернете, но театры ими не пользуются. Консервативная система театра исключает человека, который сидит за компьютером и ищет для театра деньги. Но мир меняется. Социальные сети могут заменить уличную рекламу.
Какие еще шаги к тотальному театру? Эскизы надо выносить за театральное пространство. Это приносит удивительный опыт: играть на вокзале, пристани, супермаркете, офисе - главное, чтобы место было связано с темой. Есть системы летних театров, спектаклей выходного дня, театр может быть встроен в туризм. Сегодня уже, со сменой формации, не экономика тащит за собой культуру, а наоборот. Вот есть небольшой Авиньон и огромный фестиваль.
Театр может организовываться в школе (спектакли для школьников Екатеринбургского ТЮЗа). В театре есть огромные площади, вечно пустое фойе, которое надо использовать. Поставь дешевое кафе и wi-fi, и народу будет валом. И многие вечером хоть раз захотят зайти в зал.
Театр - это периферия культуры, как и кино уже. Но у нас лучший зритель, соль земли. И мы несем перед ним ответственность.
Затем слово взял Борис Павлович и крайне интересно и поучительно рассказал об опыте различных около- и внутритеатральных проектов, которые он предпринял, будучи главным режиссером Кировского театра (и советником губернатора по культуре).
В Кировской области финансового ресурса нет, это депрессивный регион. Но везде можно сделать просто хороший театр.
Во-первых, он столкнулся с тем, что театр никому не интересен ни внутри, ни снаружи. Однако именно и только театр может быть культурным центром в провинции. Это колоссальный материальный ресурс.
"Паровозами" перемен стали, кроме режиссера, художник и хореограф.
Для начала в театр, для украшения фойе, позвали художников, которых не приняли в местный Союз художников. Через год они все стали членами союза, а потом и открыли галерею современного искусства. Как только фойе превратилось в выставочный зал, стало интереснее. Еще в фойе, сначала на время, сняли красивые фото артистов и повесили фото, где артисты фотографировали друг друга, "лучше в неприглядном виде". Эта выставка стала постоянной.
"Если идея стоила не больше ста рублей, мы ее воплощали".
Затем в городе провели, впервые за 10 лет, фестиваль современной хореографии, причем очень странной. Был коллектив, танцующий голыми. Инициаторов пропесочили, но фестиваль стал регулярным.
И тут стало понятно: люди будут смотреть все, что мы им покажем. Зритель не знает, чего он хочет.
Кроме того, нужно, чтобы люди были чуть больше, чем зрители. На любой лаборатории зритель превращается в соавтора, и это оказывает куда большее воздействие.
Появились и волонтеры - из драматургической лаборатории, целью которой было создание моделей театра самими зрителями. И они стали их создавать. Самый смирный аспирант Сергей Берзин, оказалось, потоками пишет прозу и написал пьесу, "Моя война", постановка по которой вошла в программу "Маски+".
Эти ребята (более 500 чел. за 6 лет) стали самыми яростными агентами театра в городе. Это была сложившаяся волонтерская организация.
Борис рассказал о проекте чтения непрофессионалами пьесы "Наташина мечта" в школах, это было очень интересно.
Он рассказал также о проекте, когда в Киров приехал поэт Лев Рубинштейн. Его приезд не потребовал никаких затрат, деньги нашлись и на проживание, и на проезд, а все пребывание поэта обеспечили неравнодушные зрители. Были сказаны очень важные слова об экономике потлача, экономике дарения: у людей есть не высвобожденная энергия самореализации, и она работает, когда человека вовлекаешь в дело. А вовлечь можно на всех уровнях.
Рассказал Борис также об опыте устройства регулярного буккроссинга в театре.
Другим словами, всегда найдутся модели, в которых другие люди захотят быть соучредителями. Но эта система не жесткого планирования, и потому ее не все принимают.
Театр - это культурное градообразующее предприятие. И вы можете инфицировать им самых неожиданных людей.
Но ушел режиссер из театра потому, что понял: "В Кирове я могу сделать почти все, но большую часть - не в театре".
В общем, этот семинар оставил огромное впечатление, он несомненно пока остается для меня наиболее важным событием форума. Открываются глаза на то, что можно делать с театром, если не задаваться тормозящими вопросами "Зачем это надо?" и "Кто к нам придет?"... Да и еще многими другими.
Подробнее, почти все - на видео
Продолжая разговор о возможностях театра в России, Артур Гукасян провел семинар "Творческая мобильность за рубежом".
Рассказчик-полиглот, организатор международного фестиваля "Хай фест", рассказал о путях международного сотрудничества.
Во-первых, при желании сотрудничества надо выступать не просто от имени театра, но обязательно с каким-то проектом.
Полезная организация - IETM (Неформальные европейские театральные встречи), огромная, мобильная организация, которая занимается и арт-резиденциями, и встречами, и там масса информации.
Для фестивалей есть организация IFEA, она ведает всеми фестивалями мира.
Эти организации горизонтальны, и в этом их плюс. Но в них необходимо обращаться с проектом или хотя бы концептом.
Надо помнить: везде люди; стараться как можно больше ездить и знакомиться, а также соблюдать все правила переписки.
На любой встрече обязательно заявить - кто вы и зачем вы.
Также важная организация креативных культурных кластеров (помещения другого назначения, становящиеся объектами культуры) - TEH.
Интересны также арт-резиденции: места, где собираются творческие люди для какого-то совместного или личного проекта.
Затем Артур рассказал о финансировании. Здесь важно учитывать, подо что могут дать деньги:
- культурные столицы Евросоюза (знать вперед!) - под сотрудничество с ними;
- если стремиться к сотрудничество с Америкой, надо нацеливаться на Канаду;
- разнообразные "годы России" в Венесуэле или обратно.
Говоря о наднациональных фондах. Есть Европейский фонд культуры ECF, много дающий под интернациональные проекты.
Есть смысл работать с фондами-донорами. Структура их такова: Донор - конституция (устав) - попечительский совет - Совет экспертов - персонал (и, наконец, вы).
Тут необходимо абсолютно четко и точно по требованиям составить проект. Даже сумма, запрашиваемая, лучше чтобы была максимально точной, некруглой.
До того, как отсылать проект, нужно звонить и писать куратору. Затем, если финансирование произойдет, точно писать финансовый отчет. И если не дали денег - написать благодарственное письмо, все равно, вступать в переписку, напоминать о себе.
По фестивалям: в мире их невероятное количество. Только в Европе за лето проходит 3000 фестивалей уличных театров и цирков.
Важны фестивали, где есть отборщики других фестивалей.
Думаю, театральные деятели, обладающие необходимой мобильностью, почерпнули немало полезного. А я снова убедилась в том, что театральный менеджмент - великая сила.
Наконец, спектакль!
Мы были рады встретить на нем Александра Огарева, нашего любимого и почитаемого режиссера, с чьего "Гамлета" для нас собственно начался театр.
А сегодня смотрели "Ночь Гельвера" по И.Вилквисту в постановке К.Вытоптова, почти что от соседей - Новошахтинский театр, Ростовская область.
Спектакль недаром был поставлен после "Потрясенной Татьяны". Он также поднимает вопросы войны, слабости и мужества, мужского и женского, идеологии... И также вырос из лабораторного эскиза.
В центре истории - образ Другого, иного, отчуждаемого, инородного; он реализуется и в образе неполноценного Гельвера, и в рефренных криках "Бей сволочей", и отражается в рассказе Карлы. Вместе с тем, раскачивая психологические "качели", драматург и режиссер оборачивают ситуацию войны - ситуацией семейной любви; а ситуацию спасения - убийством. Уютный дом с фарфором и застекленными шкафчиками зиждется на непрочной основе - дверях, которые угрожают раскрыться; и в дом входит война - с игрушками и потешным и страшным учением Гельвера, с рассказом его матери.
Спасибо Михаилу Сопову и Олесе Агрызковой за игру, которая была и точной, и психологичной, и где-то гротескной. Образ Гельвера, неполноценного парня, удался актеру потрясающе. Он именно так себя ведет, но усилиями режиссера не вызывает неприятия. Оба героя истории вызывают сочувствие. И вместе с тем оба - несомненно, строны древней истории о драконе и убивающем его рыцаре, который сам становится драконом. Рабство - оборотная строна или причина тоталитаризма, диктатуры? Гельвер, удивительно легко превращающийся из жертвы в командующего, и Карла, травящая его из жалости, - яркие иллюстрации того, что строй живет не вне тебя, а в тебе самом.
Вначале кажется, что спектакль - анатомия нездорового сознания (придурок! идиот! орангутанг! - начинает кричать Карла, - и вдруг сама становится почти орангутангом). Гельвер, не понимая закономерностей мира, пытается заменить их закономерностями поведения и тщательно (и страшно) учит приемную мать военному делу, из слабака обращаясь тираном. Словно тоталитаризм, насилие - это зараза, ментальная болезнь, неизвестно как передающаяся.
В спектакле есть интересные запоминающиеся детали: молитва, которая читается во время построения руками какой-то судорожной рамки; омерзительно членистоногие солдатики; превращение серванта в палатку; игра, в которой Карла травит Гельвера "разноцветными таблетками"...
На обсуждении, хваля спектакль, говорили о некоторой оценочной ноль-позиции режиссера. Я бы сказала, что мне не хватило от него скорее изобразительной яркости, какой-то придумки, изобретения по форме. Спектакль оказался хорошим - и простым, понятным, до конца прозрачным. В целом, "Потрясенная Татьяна" кажется мне хотя и более неровным, но более сильным спектаклем.
На обсуждении спектакль, в общем, хвалили. Причем как юные критики и театроведы, так и обычные зрители. Модерировал - Павел Руднев.
П.Алексеев назвал спектакль сильным, отметил, что актеры хорошо выдерживали крупные планы, а также удачное решение пространства. Хорошо также, что пьеса не решена ни как политическая драма, ни как мелодрама. Студент-театровед Елизавета (боюсь переврать фамилии!) отметила удачный ход - действия персонажей строятся через игру. А. Колесникова отметила, что по сравнению с очень жестким текстом спектакль получился более психологически комфортным, в нем хорошо сыграна игра в семейную психологию; и отметила важность незатихающего шума: как в нем жить? Л. Кудрявцева-Огрызкова горячо приветствовала спектакль, похвалив игру Олеси. Роман Вичужанин из Иваново отметил важность темы семьи, уюта, спасения от внешних бурь. Студент-театровед Максим отметил, что героиня два раза не проходит в своей судьбе одного и того же испытания - воспитания больного ребенка. Некоторые выступавшие отмечали, что не увидели конкретной позиции режиссера.
Кирилл Вытоптов рассказал о предыстории спектакля - лабораторном эскизе по пьесе, которую режиссеру задали. Он решил сделать актерский спектакль, и высказал интересную мысль, что рассказ Карлы о том, как она отдала больную девочку в приют, задает дурную бесконечность циклов ее жизни: вот она губит еще одного ребенка, а потом, быть может, будут и еще?
Олеся Агрызкова высказала мысль о том, что спектакль многотемен, и каждый увидел в нем наиболее важное для него.
Подробнее обсуждение - на видео
Наконец, пришло время и сторителлинга
от Алексея Розина
и Ильи Барабанова
из центра им. Мейерхольда.
Их "Страшная месть" стала интересным проектом внесения Гоголя в современную речевую культуру, эдакий веселый Гришковец.
Здесь казаки (ой, для нас цэ особливо актуальне!) - веселые и важные разбойники, эдакая историческая гопота; немало забавных гэгов, приближающих историю Гоголя к современности: "Не, завтра я не могу, завтра у меня лапта со старостой и головой!", "шквальным огнем и шквальным мечом".
Актеры замечательные, а принцип рассказывания сторителлинга достаточно прост. Самым интересным было постоянное перевоплощение, переход от рассказывания к показу. Было очень смешно, а местами страшно, и время провели отлично.
И почти весь этот любопытный рассказ нам удалось записать.
Итак, день был исключительно содержателен!
За фото и видео - спасибо за ночные бдения sololips
Смысловым центром дня, несомненно, стал семинар "Творческая мобильность в России", на котором гуру театрального движения Олег Лоевский рассказывал о "слоеном пироге" репертуарного театра и тотальном театре, а режиссер Борис Павлович - о том, как придумать себе и другим интересную театральную жизнь в России.
Для начала Олег Семенович спросил, кто из аудитории из какого театрального цеха, и заверил: хотя театр - дело общее, всегда есть цех, который двигает театр вперед, причем это может быть любой цех: и актеры, и режиссер, и даже директор.
(дальше идет вольный пересказ, афоризмы выделяю курсивом!)
Но репертуарный театр как механизм борется за право работать плохо, и есть силы, опускающие и поднимающие эту планку качества для театра.
Основа творческой жизни театра в построении репертуара - слоеный пирог, который, по-хорошему, всем уже надоело есть. Слои этого пирога - это обязательные жанры репертуара: "искрометная" комедия, классика "какая-нибудь бессмысленная", детский спектакль и "зарубежный модный". Слоеный пирог съел все. Вырваться из слоеного пирога - это я и называю тотальным театром.
Залогом сложности в репертуарном театре является большой зал. Если в нем 746 мест, то каждый вечер должен собирать 746 единомышленников. А в Комсомольске-на-Амуре, где население всего 250 тыс. чел., театр на 800 мест (а в Краснодаре, добавлю от себя - на 1000). Поэтому и начинается всевозможный Куни (хороший, на самом деле, драматург), и Куни спасает русский театр.
Зачем этот театр? Как говорил Сорин, без театра нельзя! - и я с этим согласен, это мое глубокое внутреннее убеждение.
Плохо, что в театре нет механизма взаимодействия с обществом. Оно не может сказать: "Мне нужен такой-то театр".
Сегодня основной зритель российского театра - девушки в добрачный период, женщины после развода и женщины после смерти мужа. Это особая категория, нуждающаяся в поддержке и утешении. Но работать с ней мы не умеем, поэтом начинается комедия и мелодрама.
Сегодня уже есть современная пьеса, которая может собрать большой зал - к примеру, "Жанна" Ярославы Пулинович. Это пример современной пьесы, не переделанной из советской.
Отвратительные у нас спектакли для детей. Но чем хуже спектакль, тем он больше нравится. Но можно и нужно привлечь хорошего режиссера, заинтересовав его так, чтобы он поставил историю, которая будет идти много лет. Но хороший детский спектакль стоит миллион долларов, какой-нибудь "Король-Лев" на Бродвее. А не "Чипполино" за 3 копейки, где перегар от артиста до 3-го ряда.
Театр, офис в центре города, как правило, в большом городе один, и хорошо, если в нем есть малая сцена, но ему всегда надо деньги зарабатывать. И это проблема. И артисты - люди ленивые и говорливые, которые рады роли только в момент распределения. Поэтому и существует театр в системе выпуска 3-4 спектаклей, и артисты в ней уютно расположились.
Если есть большой зал, с системой слоеного пирога бороться бессмысленно, можно только повышать качество.
И артисты теряют технику, и у режиссера короткое дыхание: он 15 минут придумывал, а я 4 часа смотрю. Но можно найти режиссера, который даст группе рост.
Но я против системы развала репертуарного театра, как это произошло в Англии или Италии. Тэтчер и Берлускони перебили хребет театру. В Италии теперь исчезает школа. Закрытие театров в России привело бы к появлению множества безработных асоциальных людей. Потому что артист должен играть.
Поэтому, являясь внутренним врагом репертуарного театра, я буду отстаивать его интересы как системы.
За пределами репертуара находится тотальный театр.
Почтительное отношение к театру (идите в театр и умрите! - что чаще всего и происходит) привело к некоторому высокомерию актера.
Тут помогает тотальный театр - читки, эскизы; это занимает актера, который бездельничает, и помогает поставить пьесу, которую без этого никто бы не увидел. Артист существует в эскизе по-другому, на живой силе страха, он от стресса не успевает расставить свои "фишечки". У Коляды на читках по 12 часов подряд полные залы людей. Работает театральная система - и никто не наследник Станиславского! Сейчас это делается людьми пришлыми, но можно делать и самим! Это привлечет молодежную аудиторию.
Есть масса грантов на разные проекты - на молодых режиссеров, драматургию. Деньги висят в интернете, но театры ими не пользуются. Консервативная система театра исключает человека, который сидит за компьютером и ищет для театра деньги. Но мир меняется. Социальные сети могут заменить уличную рекламу.
Какие еще шаги к тотальному театру? Эскизы надо выносить за театральное пространство. Это приносит удивительный опыт: играть на вокзале, пристани, супермаркете, офисе - главное, чтобы место было связано с темой. Есть системы летних театров, спектаклей выходного дня, театр может быть встроен в туризм. Сегодня уже, со сменой формации, не экономика тащит за собой культуру, а наоборот. Вот есть небольшой Авиньон и огромный фестиваль.
Театр может организовываться в школе (спектакли для школьников Екатеринбургского ТЮЗа). В театре есть огромные площади, вечно пустое фойе, которое надо использовать. Поставь дешевое кафе и wi-fi, и народу будет валом. И многие вечером хоть раз захотят зайти в зал.
Театр - это периферия культуры, как и кино уже. Но у нас лучший зритель, соль земли. И мы несем перед ним ответственность.
Затем слово взял Борис Павлович и крайне интересно и поучительно рассказал об опыте различных около- и внутритеатральных проектов, которые он предпринял, будучи главным режиссером Кировского театра (и советником губернатора по культуре).
В Кировской области финансового ресурса нет, это депрессивный регион. Но везде можно сделать просто хороший театр.
Во-первых, он столкнулся с тем, что театр никому не интересен ни внутри, ни снаружи. Однако именно и только театр может быть культурным центром в провинции. Это колоссальный материальный ресурс.
"Паровозами" перемен стали, кроме режиссера, художник и хореограф.
Для начала в театр, для украшения фойе, позвали художников, которых не приняли в местный Союз художников. Через год они все стали членами союза, а потом и открыли галерею современного искусства. Как только фойе превратилось в выставочный зал, стало интереснее. Еще в фойе, сначала на время, сняли красивые фото артистов и повесили фото, где артисты фотографировали друг друга, "лучше в неприглядном виде". Эта выставка стала постоянной.
"Если идея стоила не больше ста рублей, мы ее воплощали".
Затем в городе провели, впервые за 10 лет, фестиваль современной хореографии, причем очень странной. Был коллектив, танцующий голыми. Инициаторов пропесочили, но фестиваль стал регулярным.
И тут стало понятно: люди будут смотреть все, что мы им покажем. Зритель не знает, чего он хочет.
Кроме того, нужно, чтобы люди были чуть больше, чем зрители. На любой лаборатории зритель превращается в соавтора, и это оказывает куда большее воздействие.
Появились и волонтеры - из драматургической лаборатории, целью которой было создание моделей театра самими зрителями. И они стали их создавать. Самый смирный аспирант Сергей Берзин, оказалось, потоками пишет прозу и написал пьесу, "Моя война", постановка по которой вошла в программу "Маски+".
Эти ребята (более 500 чел. за 6 лет) стали самыми яростными агентами театра в городе. Это была сложившаяся волонтерская организация.
Борис рассказал о проекте чтения непрофессионалами пьесы "Наташина мечта" в школах, это было очень интересно.
Он рассказал также о проекте, когда в Киров приехал поэт Лев Рубинштейн. Его приезд не потребовал никаких затрат, деньги нашлись и на проживание, и на проезд, а все пребывание поэта обеспечили неравнодушные зрители. Были сказаны очень важные слова об экономике потлача, экономике дарения: у людей есть не высвобожденная энергия самореализации, и она работает, когда человека вовлекаешь в дело. А вовлечь можно на всех уровнях.
Рассказал Борис также об опыте устройства регулярного буккроссинга в театре.
Другим словами, всегда найдутся модели, в которых другие люди захотят быть соучредителями. Но эта система не жесткого планирования, и потому ее не все принимают.
Театр - это культурное градообразующее предприятие. И вы можете инфицировать им самых неожиданных людей.
Но ушел режиссер из театра потому, что понял: "В Кирове я могу сделать почти все, но большую часть - не в театре".
В общем, этот семинар оставил огромное впечатление, он несомненно пока остается для меня наиболее важным событием форума. Открываются глаза на то, что можно делать с театром, если не задаваться тормозящими вопросами "Зачем это надо?" и "Кто к нам придет?"... Да и еще многими другими.
Подробнее, почти все - на видео
Click to viewПродолжая разговор о возможностях театра в России, Артур Гукасян провел семинар "Творческая мобильность за рубежом".
Рассказчик-полиглот, организатор международного фестиваля "Хай фест", рассказал о путях международного сотрудничества.
Во-первых, при желании сотрудничества надо выступать не просто от имени театра, но обязательно с каким-то проектом.
Полезная организация - IETM (Неформальные европейские театральные встречи), огромная, мобильная организация, которая занимается и арт-резиденциями, и встречами, и там масса информации.
Для фестивалей есть организация IFEA, она ведает всеми фестивалями мира.
Эти организации горизонтальны, и в этом их плюс. Но в них необходимо обращаться с проектом или хотя бы концептом.
Надо помнить: везде люди; стараться как можно больше ездить и знакомиться, а также соблюдать все правила переписки.
На любой встрече обязательно заявить - кто вы и зачем вы.
Также важная организация креативных культурных кластеров (помещения другого назначения, становящиеся объектами культуры) - TEH.
Интересны также арт-резиденции: места, где собираются творческие люди для какого-то совместного или личного проекта.
Затем Артур рассказал о финансировании. Здесь важно учитывать, подо что могут дать деньги:
- культурные столицы Евросоюза (знать вперед!) - под сотрудничество с ними;
- если стремиться к сотрудничество с Америкой, надо нацеливаться на Канаду;
- разнообразные "годы России" в Венесуэле или обратно.
Говоря о наднациональных фондах. Есть Европейский фонд культуры ECF, много дающий под интернациональные проекты.
Есть смысл работать с фондами-донорами. Структура их такова: Донор - конституция (устав) - попечительский совет - Совет экспертов - персонал (и, наконец, вы).
Тут необходимо абсолютно четко и точно по требованиям составить проект. Даже сумма, запрашиваемая, лучше чтобы была максимально точной, некруглой.
До того, как отсылать проект, нужно звонить и писать куратору. Затем, если финансирование произойдет, точно писать финансовый отчет. И если не дали денег - написать благодарственное письмо, все равно, вступать в переписку, напоминать о себе.
По фестивалям: в мире их невероятное количество. Только в Европе за лето проходит 3000 фестивалей уличных театров и цирков.
Важны фестивали, где есть отборщики других фестивалей.
Думаю, театральные деятели, обладающие необходимой мобильностью, почерпнули немало полезного. А я снова убедилась в том, что театральный менеджмент - великая сила.
Наконец, спектакль!
Мы были рады встретить на нем Александра Огарева, нашего любимого и почитаемого режиссера, с чьего "Гамлета" для нас собственно начался театр.
А сегодня смотрели "Ночь Гельвера" по И.Вилквисту в постановке К.Вытоптова, почти что от соседей - Новошахтинский театр, Ростовская область.
Спектакль недаром был поставлен после "Потрясенной Татьяны". Он также поднимает вопросы войны, слабости и мужества, мужского и женского, идеологии... И также вырос из лабораторного эскиза.
В центре истории - образ Другого, иного, отчуждаемого, инородного; он реализуется и в образе неполноценного Гельвера, и в рефренных криках "Бей сволочей", и отражается в рассказе Карлы. Вместе с тем, раскачивая психологические "качели", драматург и режиссер оборачивают ситуацию войны - ситуацией семейной любви; а ситуацию спасения - убийством. Уютный дом с фарфором и застекленными шкафчиками зиждется на непрочной основе - дверях, которые угрожают раскрыться; и в дом входит война - с игрушками и потешным и страшным учением Гельвера, с рассказом его матери.
Спасибо Михаилу Сопову и Олесе Агрызковой за игру, которая была и точной, и психологичной, и где-то гротескной. Образ Гельвера, неполноценного парня, удался актеру потрясающе. Он именно так себя ведет, но усилиями режиссера не вызывает неприятия. Оба героя истории вызывают сочувствие. И вместе с тем оба - несомненно, строны древней истории о драконе и убивающем его рыцаре, который сам становится драконом. Рабство - оборотная строна или причина тоталитаризма, диктатуры? Гельвер, удивительно легко превращающийся из жертвы в командующего, и Карла, травящая его из жалости, - яркие иллюстрации того, что строй живет не вне тебя, а в тебе самом.
Вначале кажется, что спектакль - анатомия нездорового сознания (придурок! идиот! орангутанг! - начинает кричать Карла, - и вдруг сама становится почти орангутангом). Гельвер, не понимая закономерностей мира, пытается заменить их закономерностями поведения и тщательно (и страшно) учит приемную мать военному делу, из слабака обращаясь тираном. Словно тоталитаризм, насилие - это зараза, ментальная болезнь, неизвестно как передающаяся.
В спектакле есть интересные запоминающиеся детали: молитва, которая читается во время построения руками какой-то судорожной рамки; омерзительно членистоногие солдатики; превращение серванта в палатку; игра, в которой Карла травит Гельвера "разноцветными таблетками"...
На обсуждении, хваля спектакль, говорили о некоторой оценочной ноль-позиции режиссера. Я бы сказала, что мне не хватило от него скорее изобразительной яркости, какой-то придумки, изобретения по форме. Спектакль оказался хорошим - и простым, понятным, до конца прозрачным. В целом, "Потрясенная Татьяна" кажется мне хотя и более неровным, но более сильным спектаклем.
На обсуждении спектакль, в общем, хвалили. Причем как юные критики и театроведы, так и обычные зрители. Модерировал - Павел Руднев.
П.Алексеев назвал спектакль сильным, отметил, что актеры хорошо выдерживали крупные планы, а также удачное решение пространства. Хорошо также, что пьеса не решена ни как политическая драма, ни как мелодрама. Студент-театровед Елизавета (боюсь переврать фамилии!) отметила удачный ход - действия персонажей строятся через игру. А. Колесникова отметила, что по сравнению с очень жестким текстом спектакль получился более психологически комфортным, в нем хорошо сыграна игра в семейную психологию; и отметила важность незатихающего шума: как в нем жить? Л. Кудрявцева-Огрызкова горячо приветствовала спектакль, похвалив игру Олеси. Роман Вичужанин из Иваново отметил важность темы семьи, уюта, спасения от внешних бурь. Студент-театровед Максим отметил, что героиня два раза не проходит в своей судьбе одного и того же испытания - воспитания больного ребенка. Некоторые выступавшие отмечали, что не увидели конкретной позиции режиссера.
Кирилл Вытоптов рассказал о предыстории спектакля - лабораторном эскизе по пьесе, которую режиссеру задали. Он решил сделать актерский спектакль, и высказал интересную мысль, что рассказ Карлы о том, как она отдала больную девочку в приют, задает дурную бесконечность циклов ее жизни: вот она губит еще одного ребенка, а потом, быть может, будут и еще?
Олеся Агрызкова высказала мысль о том, что спектакль многотемен, и каждый увидел в нем наиболее важное для него.
Подробнее обсуждение - на видео
Наконец, пришло время и сторителлинга
от Алексея Розина
и Ильи Барабанова
из центра им. Мейерхольда.
Их "Страшная месть" стала интересным проектом внесения Гоголя в современную речевую культуру, эдакий веселый Гришковец.
Здесь казаки (ой, для нас цэ особливо актуальне!) - веселые и важные разбойники, эдакая историческая гопота; немало забавных гэгов, приближающих историю Гоголя к современности: "Не, завтра я не могу, завтра у меня лапта со старостой и головой!", "шквальным огнем и шквальным мечом".
Актеры замечательные, а принцип рассказывания сторителлинга достаточно прост. Самым интересным было постоянное перевоплощение, переход от рассказывания к показу. Было очень смешно, а местами страшно, и время провели отлично.
И почти весь этот любопытный рассказ нам удалось записать.
Итак, день был исключительно содержателен!
За фото и видео - спасибо за ночные бдения sololips