Худграф. Часть десятая. Марат
Иду по списку заказанного. Продолжение "Худграфа". ( Все события и герои вымышлены.)
________________________
От неожиданности я сглотнула раньше, чем нужно, горло свело судорогой, чай полился через нос, я закашлялась и вся облилась. Сания-апа оказалась рядом и начала крепко бить меня жесткой рукой по спине. Кое-как я утерлась и успокоилась, стол вытерли, налили мне нового чаю и тогда я смогла выдохнуть: Как же это?!
- А вот так, - ответила Сания-апа. - Это все Аглая-билят.
Как все, произносящие ругательства на неродном языке, она выговорила слово ровно и нестеснительно, бестрепетно. Но фраза эта поразила меня не менее предыдущей. Аглая?! А Аглая-то тут при чем?
Позже я поговорила с маминой подругой тетей Ритой и могу изложить историю по объединенным сведениям.
Аглая летом обычно уезжала на юга. Своих средств у нее было немного, поэтому она обычно присоседивалась к какой-нибудь из модельных подруг. У тех всех были богатые или известные покровители, и они увозили подруг либо в роскошные отели на берегу, либо в уютные дома творчества. Места там было много, особенно, если кто-то снимал виллу-дачу. Поэтому предложение взять с собой подружку практически не вызывало отказов. Сама Аглая если и заводила романы, то либо очень скрытно, либо неудачные, потому что собственным покровителем она не обзавелась.
В лето после диплома у нее были те же планы - провести месяцы до лета на море, а потом неспешно искать работу. Но внезапно планам этим пришел конец. Тетка, у которой Аглая жила во время учебы, оказывается, не собиралась выполнять родственный долг дальше получения диплома. С квартирой она намеревалась что-то делать, то ли продавать, то ли ремонтировать, а Аглае предложила съехать не позже, чем через две недели. Аглая могла вернуться к родителям, но одна мысль про провинциальный промышленный городок с сонными пятиэтажками вызывала у нее ужас. Ясно было, что придется искать съемную квартиру, а для этого нужны были деньги. Для денег нужно было устроиться на работу. Для работы же ей нужна была прописка. То есть устраиваться нужно было прямо немедленно, пока тетка ее не выписала, и зарабатывать тоже немедленно, чтобы через месяц были деньги на жилье. И жилье это еще нужно было искать.
Аглая, злая и не отдохнувшая, ринулась на поиски работы. Но стоял июль, все вымерло, люди разъехались, во всех местах ей предлагали прийти ближе к осени. Большинство подруг-моделек тоже уже выгуливали свои загорелые плоские животы у разных морей. Она пометалась туда и сюда и начала приходить в отчаяние. Возвращаться в родной город, где все вымирало в восемь вечера, ей категорически не хотелось. Здесь же все как сговорились и предлагали ей прийти недели через три, минимум, а лучше через пару месяцев.
И тут Аглая вспомнила о Марате. Марат был в нее неактивно, но постоянно влюблен, она это знала. Вдвоем они были красой и гордостью курса. Жил он в своем доме, пусть деревенского типа, но это означало прописку. И кроме того Марату после окончания учебы сразу предложили остаться на кафедре. Решение было найдено!
Аглая приехала к Марату и с милостивым видом сказала ему, что согласна выйти за него замуж. Отчаянного положения своего она ему не открыла, но ловко напомнила, что он всегда к ней был неравнодушен, что их два таланта вместе сила, что она поняла, как он ей нужен - и в общем, они созданы друг для друга. Марат был совершенно ошарашен, в этом своем состоянии ему представилось, что это он ей сделал предложение, и ему нужно, чтобы они поженились как можно скорее. Сания-апа тоже была застигнута врасплох - Марат рассказал ей о планах, объявил, что дело решеное и что нужно устроить все как можно скорее.
У Аглаи оставалась неделя до того, как выехать из теткиной квартиры, и с ее энергией и напором она устроила так, чтобы они за эту неделю поженились. В загсе им давали не просто полагающийся месяц, а даже больше - летом желающих жениться было много, а рабоников меньше, никакие уговоры не помогали. Беременность или общий ребенок, твердила с ненавистью приемщица заявлений. Тогда мобилизовали Санию-апу. В деревне за городом, где сохранялся совхоз, у нее жила сестра и было полно прочей дальней родни. В сельсовете брак регистрировали в тот же день. Сания-апа взяла паспорт Марата, походила по знакомым, съездила за реку, прописала Марата временно у сестры, и к субботе можно было ехать туда регистрироваться.
Мелкое бюрократическое дело, однако, стало разрастаться. Деревенские родственники страшно воодушевились от факта, что городской племянник собирается устроить свадьбу у них, стали обсуждать праздничный стол и приглашать соседей. Сания-апа твердо потребовала белого платья. А Аглая так и собиралась ехать в своих черных шнурах, готических оборках и металлических клепках. Зайти в сельсовет на пятнадцать минут и немедленно пуститься обратно. Но необходимость выживания была важнее и она, сжав зубы, согласилась на белое. Нашла какой-то условно белый сарафан на лямках, Сания-апа нашла ей вместо фаты белый газовый шарф, которым можно было задрапировать голову или плечи. Так с намотанным шарфом, с сунутым ей букетом из мальв и астр, Аглая выдержала деревенскую церемонию, потом краткосрочное сидение за столом. Выпить ей не дали, следили бдительно. Стол накрыли с деревенским размахом, напекли и наварили всего, народ веселился. Аглая отсидела минимум положенного и шепотом уговорила Марата отправиться обратно в город. Родственники, надо сказать, отнеслись с пониманием. Сания-апа осталась праздновать, как представитель молодых, а молодые отправились домой.
Что интересно, деревня эта была на той же речной остановке "метеора", куда мы ездили выгуливать Тома, только дачи прямо через посадки, а в деревню нужно было забирать вправо по берегу. Пока у меня разворачивался роман на берегу, Аглая и Марат в этом же месте устраивали свою семейную жизнь. Мы даже могли встретиться где-нибудь случайно!
Итак спустя неделю у Аглаи был муж, дом и относительная свобода. Марата сразу поставили работать на приемных экзаменах, он был занят весь день. Дома Аглая занималась с ним сексом, кормила его едой, приготовленной свекровью и всячески расхваливала его таланты. У нее созрел план. Она хотела, чтобы сначала он тоже пристроил ее на преподавательскую работу. Затем они бы пробили себе мастерскую, начали бы активно писать картины. Участвовали бы в выставках, потом устроили пару персональных, вступили бы в союз художников. Дальше она подумает.
Но все обернулось не так, как она рассчитывала. Во-первых, Марат наотрез отказался пропихивать ее на работу. Если бы было нужно, они бы сами тебя пригласили. Во-вторых, ему нравилась жизнь как есть. У него был дар преподавать, он растолковывал учебные детали студентам младших курсов, писал понемногу с ними натюрморты. Мастерская ему, вроде бы, была не нужна - он всегда мог писать на работе. Буйного честолюбия, как у Аглаи у него не было. Ему нравилось быть женатым, ее постоянные подталкивания он считал за любовь и заботу. Я-то давно поняла, что за его внешностью рокового красавца и охмурительными манерами скрывался простодушный и хороший, почти деревенский парень.
Аглая нашла работу в торговом центре - заниматься витринами и украшением к праздникам, это позволяло ей еще завести знакомство с продавцами и первой ухватывать разные красивые вещи. Она стала писать небольшие картинки маслом и заставляла Марата тоже писать на нужные ей темы. Устроила из этого поточное производство, заняв под подобие мастерской ту самую веранду с высокими подушками - писали, сушили, покрывали лаком всю неделю. А в выходные она упаковывала охапку свежих картин, и они с Маратом ехали в Москву, вставали с ними в Измайлово. Аглая была неутомима, картины продавались довольно хорошо, особенно удачно, если покупали иностранцы . Они платили больше, но для них к картинам нужно было приложить несколько оскорбительную справку из минкульта "художественной ценности не представляют" - чтобы можно было вывезти зарубеж. Она одевалась в свое черное и эффектное, выглядела "модным художником", Марат отпустил мягкую светлую бородку по контуру лица, она накупила ему толстых небрежных пестрых свитеров. Так что дело их процветало.
Деньги они зарабатывали хорошие, ничего не скажу, - рассказывала Сания-апа. - Но Маратка уставал очень. Ни выходных, ничего. Ей что - она на работе болтается с продавщицами, а он же учит - все на ногах, все говорит.
Они начали ссориться. Марат упрекал ее в продажности, в работе на потребу невзыскательным вкусам толпы, в конъюктурности. Она его в том, что если дать ему волю, он будет писать невзрачные натюрморты, которые и не продаются и не продвигают его карьеру. Марат кричал, что искусство не карьера. Аглая парировала, что без стремления к карьере и искусства никто создавать не будет. Ей хотелось славы, шума вокруг, пока они еще так молоды, чтобы это добавляло к славе. Сания-апа намекала на внуков, Аглая в ответ, по ее словам, "смеялся, как лошадь".
Вскоре Аглая нашла другую работу, и дела пошли еще хуже.
________________________
От неожиданности я сглотнула раньше, чем нужно, горло свело судорогой, чай полился через нос, я закашлялась и вся облилась. Сания-апа оказалась рядом и начала крепко бить меня жесткой рукой по спине. Кое-как я утерлась и успокоилась, стол вытерли, налили мне нового чаю и тогда я смогла выдохнуть: Как же это?!
- А вот так, - ответила Сания-апа. - Это все Аглая-билят.
Как все, произносящие ругательства на неродном языке, она выговорила слово ровно и нестеснительно, бестрепетно. Но фраза эта поразила меня не менее предыдущей. Аглая?! А Аглая-то тут при чем?
Позже я поговорила с маминой подругой тетей Ритой и могу изложить историю по объединенным сведениям.
Аглая летом обычно уезжала на юга. Своих средств у нее было немного, поэтому она обычно присоседивалась к какой-нибудь из модельных подруг. У тех всех были богатые или известные покровители, и они увозили подруг либо в роскошные отели на берегу, либо в уютные дома творчества. Места там было много, особенно, если кто-то снимал виллу-дачу. Поэтому предложение взять с собой подружку практически не вызывало отказов. Сама Аглая если и заводила романы, то либо очень скрытно, либо неудачные, потому что собственным покровителем она не обзавелась.
В лето после диплома у нее были те же планы - провести месяцы до лета на море, а потом неспешно искать работу. Но внезапно планам этим пришел конец. Тетка, у которой Аглая жила во время учебы, оказывается, не собиралась выполнять родственный долг дальше получения диплома. С квартирой она намеревалась что-то делать, то ли продавать, то ли ремонтировать, а Аглае предложила съехать не позже, чем через две недели. Аглая могла вернуться к родителям, но одна мысль про провинциальный промышленный городок с сонными пятиэтажками вызывала у нее ужас. Ясно было, что придется искать съемную квартиру, а для этого нужны были деньги. Для денег нужно было устроиться на работу. Для работы же ей нужна была прописка. То есть устраиваться нужно было прямо немедленно, пока тетка ее не выписала, и зарабатывать тоже немедленно, чтобы через месяц были деньги на жилье. И жилье это еще нужно было искать.
Аглая, злая и не отдохнувшая, ринулась на поиски работы. Но стоял июль, все вымерло, люди разъехались, во всех местах ей предлагали прийти ближе к осени. Большинство подруг-моделек тоже уже выгуливали свои загорелые плоские животы у разных морей. Она пометалась туда и сюда и начала приходить в отчаяние. Возвращаться в родной город, где все вымирало в восемь вечера, ей категорически не хотелось. Здесь же все как сговорились и предлагали ей прийти недели через три, минимум, а лучше через пару месяцев.
И тут Аглая вспомнила о Марате. Марат был в нее неактивно, но постоянно влюблен, она это знала. Вдвоем они были красой и гордостью курса. Жил он в своем доме, пусть деревенского типа, но это означало прописку. И кроме того Марату после окончания учебы сразу предложили остаться на кафедре. Решение было найдено!
Аглая приехала к Марату и с милостивым видом сказала ему, что согласна выйти за него замуж. Отчаянного положения своего она ему не открыла, но ловко напомнила, что он всегда к ней был неравнодушен, что их два таланта вместе сила, что она поняла, как он ей нужен - и в общем, они созданы друг для друга. Марат был совершенно ошарашен, в этом своем состоянии ему представилось, что это он ей сделал предложение, и ему нужно, чтобы они поженились как можно скорее. Сания-апа тоже была застигнута врасплох - Марат рассказал ей о планах, объявил, что дело решеное и что нужно устроить все как можно скорее.
У Аглаи оставалась неделя до того, как выехать из теткиной квартиры, и с ее энергией и напором она устроила так, чтобы они за эту неделю поженились. В загсе им давали не просто полагающийся месяц, а даже больше - летом желающих жениться было много, а рабоников меньше, никакие уговоры не помогали. Беременность или общий ребенок, твердила с ненавистью приемщица заявлений. Тогда мобилизовали Санию-апу. В деревне за городом, где сохранялся совхоз, у нее жила сестра и было полно прочей дальней родни. В сельсовете брак регистрировали в тот же день. Сания-апа взяла паспорт Марата, походила по знакомым, съездила за реку, прописала Марата временно у сестры, и к субботе можно было ехать туда регистрироваться.
Мелкое бюрократическое дело, однако, стало разрастаться. Деревенские родственники страшно воодушевились от факта, что городской племянник собирается устроить свадьбу у них, стали обсуждать праздничный стол и приглашать соседей. Сания-апа твердо потребовала белого платья. А Аглая так и собиралась ехать в своих черных шнурах, готических оборках и металлических клепках. Зайти в сельсовет на пятнадцать минут и немедленно пуститься обратно. Но необходимость выживания была важнее и она, сжав зубы, согласилась на белое. Нашла какой-то условно белый сарафан на лямках, Сания-апа нашла ей вместо фаты белый газовый шарф, которым можно было задрапировать голову или плечи. Так с намотанным шарфом, с сунутым ей букетом из мальв и астр, Аглая выдержала деревенскую церемонию, потом краткосрочное сидение за столом. Выпить ей не дали, следили бдительно. Стол накрыли с деревенским размахом, напекли и наварили всего, народ веселился. Аглая отсидела минимум положенного и шепотом уговорила Марата отправиться обратно в город. Родственники, надо сказать, отнеслись с пониманием. Сания-апа осталась праздновать, как представитель молодых, а молодые отправились домой.
Что интересно, деревня эта была на той же речной остановке "метеора", куда мы ездили выгуливать Тома, только дачи прямо через посадки, а в деревню нужно было забирать вправо по берегу. Пока у меня разворачивался роман на берегу, Аглая и Марат в этом же месте устраивали свою семейную жизнь. Мы даже могли встретиться где-нибудь случайно!
Итак спустя неделю у Аглаи был муж, дом и относительная свобода. Марата сразу поставили работать на приемных экзаменах, он был занят весь день. Дома Аглая занималась с ним сексом, кормила его едой, приготовленной свекровью и всячески расхваливала его таланты. У нее созрел план. Она хотела, чтобы сначала он тоже пристроил ее на преподавательскую работу. Затем они бы пробили себе мастерскую, начали бы активно писать картины. Участвовали бы в выставках, потом устроили пару персональных, вступили бы в союз художников. Дальше она подумает.
Но все обернулось не так, как она рассчитывала. Во-первых, Марат наотрез отказался пропихивать ее на работу. Если бы было нужно, они бы сами тебя пригласили. Во-вторых, ему нравилась жизнь как есть. У него был дар преподавать, он растолковывал учебные детали студентам младших курсов, писал понемногу с ними натюрморты. Мастерская ему, вроде бы, была не нужна - он всегда мог писать на работе. Буйного честолюбия, как у Аглаи у него не было. Ему нравилось быть женатым, ее постоянные подталкивания он считал за любовь и заботу. Я-то давно поняла, что за его внешностью рокового красавца и охмурительными манерами скрывался простодушный и хороший, почти деревенский парень.
Аглая нашла работу в торговом центре - заниматься витринами и украшением к праздникам, это позволяло ей еще завести знакомство с продавцами и первой ухватывать разные красивые вещи. Она стала писать небольшие картинки маслом и заставляла Марата тоже писать на нужные ей темы. Устроила из этого поточное производство, заняв под подобие мастерской ту самую веранду с высокими подушками - писали, сушили, покрывали лаком всю неделю. А в выходные она упаковывала охапку свежих картин, и они с Маратом ехали в Москву, вставали с ними в Измайлово. Аглая была неутомима, картины продавались довольно хорошо, особенно удачно, если покупали иностранцы . Они платили больше, но для них к картинам нужно было приложить несколько оскорбительную справку из минкульта "художественной ценности не представляют" - чтобы можно было вывезти зарубеж. Она одевалась в свое черное и эффектное, выглядела "модным художником", Марат отпустил мягкую светлую бородку по контуру лица, она накупила ему толстых небрежных пестрых свитеров. Так что дело их процветало.
Деньги они зарабатывали хорошие, ничего не скажу, - рассказывала Сания-апа. - Но Маратка уставал очень. Ни выходных, ничего. Ей что - она на работе болтается с продавщицами, а он же учит - все на ногах, все говорит.
Они начали ссориться. Марат упрекал ее в продажности, в работе на потребу невзыскательным вкусам толпы, в конъюктурности. Она его в том, что если дать ему волю, он будет писать невзрачные натюрморты, которые и не продаются и не продвигают его карьеру. Марат кричал, что искусство не карьера. Аглая парировала, что без стремления к карьере и искусства никто создавать не будет. Ей хотелось славы, шума вокруг, пока они еще так молоды, чтобы это добавляло к славе. Сания-апа намекала на внуков, Аглая в ответ, по ее словам, "смеялся, как лошадь".
Вскоре Аглая нашла другую работу, и дела пошли еще хуже.