Странные потери
Кстати, о потерянном:)
Все, что не терялось насмерть - я и так нахожу. Все, что терялось насмерть - не находилось никогда. Вот так пропал у нас один том Пушкина из двухтомника - на ровном месте и никогда не нашелся больше - а мы переезжали, то есть из этого дома не просто поискали, а реально все до нуля увезли.
Но самое странное в моей жизни было два случая.
Первый - у старого мужа пропала бритва, электрическая в футляре. пропала в известное время, а не непонятно где и когда. Мы ездили в другой город навещать родителей, вернулись, разобрали сумку, с которой ездили - бритвы нет. Были уверены, что забыли ее там, позвонили, спросили - нет. Месяца два еще он как-то перебивался, пытался искать, мы даже, кажется, еще раз были у родителей и сами поискали - нет, канула в неизвестность. Через пару месяцев он купил новую. А еще через несколько месяцев - не меньше полугода прошло, я полезла на антресоли. Там были мои запасы всего не первой очереди крафтового. Муж понятия не имел, что там лежит, в каком порядке и как. Знала только я. Там лежали старые рисунки, ящики с красками и разные другие запасы. Не в первом ряду стояла сумка старая, объемная - не та, с которой мы ездили, антресольная была с оторванной молнией и ручкой, поэтому сдана под хранение. Лежало в ней то, что я не смотрю каждый день, купленное давно, когда я еще жила у родителей. В магазине при швейной фабрике я покупала стопки отрезанных отходов - плотные сантиметров десять в высоту, перевязынные ленточками. Сумка была набита этими стопками. Очень аккуратно, как кирпичами - драпом и фланелью, уложенными очень компактно. То есть не навалом, чтобы можно было залезть рукой, например. Мне что-то нужно было, я вытащила все стопки, ища нужное. И обнаружила в самом низу, вписанный аккуратно в угол сумки на дне футляр с бритвой. Сумка была не та, с которой мы ездили, сумка стояла на антресолях сто лет, там сто лет лежали все мои тряпки. Управляла ими только я - никто другой не мог в моих плюшкинских завалах прокопаться. То есть никаким образом бритва не могла оказаться в середине антресолей, позади других художественных вещей, внизу сумки, идеально заполненной моими руками.
Второй случай был с моей маленькой сестрицей. Мы пошли с нею в лес, полный комаров. Я своими руками ее одела, и она помнит все то же самое, что и я. На ней была белая маечка и трусики, а потом много слоев одежды, плотно застегнутой на манжетах и заткнутой в колготки и брюки, верхним слоем курточка-ветровка, и поверх платочек обвязанный вокруг шеи. Лицо и кисти рук я ей намазала средством от комаров, остальное все было закрыто. Приходим домой, раздеваемся - под одеждой нет маечки. Я в офигении спрашиваю, не раздевалась ли она в лесу - она говорит, что нет. Я ей верю - ей четыре или пять лет, она была бы неспособна растегнуть столько пуговиц, снять столько слоев одежды. снять нижнюю майку, потом все надеть обратно и застегнуть - и сделать это в полторы минуты, когда я на нее не смотрю, а собираю землянику в пяти метрах. Мы живем у бабушки, это советская действительность, одежды у нас так немного. что мы ее знаем наизусть. Дома майки нет, в стирке нет - это на случай, если у нас обеих склероз и мы ее не надевали. Но мы ее надевали - это стандартная форма одежды. Мы прошли по лесу - белое пятно было бы видно издалека - нет! больше мы ее никогда не видели - и она пропала с полностью одетого и подоткнутого со всех сторон ребенка. Так и не нашлась.
Я рассказала две этих истории детке и она немедленно сказала - они сами это сделали!
то есть муж - непонятно с чего виртуозно вынул бритву, залез на антресоли, нашел там мою набитую сумку. вынул из нее кирпичи тканей и вложил на самое дно эту бритву, потом полгода делал вид, что ее потерял. Все это в крохотной квартирке, где некуда скрыться - и при моем ищейском инстинкте, когда я сразу вижу, что кто-то трогал мои вещи и все не так, как я положил.
И что сестрица разделась, вынула майку, куда-то ее дела, а потом много лет продолжает мне врать, что никуда ее не девала. Я в офигении говорю - ну ладно она могла так врать с четырех до десяти, я допускаю. Но во взрослом возрасте уже можно было признаться? уже ничего не грозит - и даже забавно.
и главное - ЗАЧЕМ им это было бы надо?:) в викторианском детективе - понятно зачем, чтобы медленно свести героиню с ума. Но в нашей реальной жизни зачем?
( про остальные потери я могла выдвинуть реалистичную версию, где и как это потерялось - но про эти две вещи так ничего и не смогла :)
Все, что не терялось насмерть - я и так нахожу. Все, что терялось насмерть - не находилось никогда. Вот так пропал у нас один том Пушкина из двухтомника - на ровном месте и никогда не нашелся больше - а мы переезжали, то есть из этого дома не просто поискали, а реально все до нуля увезли.
Но самое странное в моей жизни было два случая.
Первый - у старого мужа пропала бритва, электрическая в футляре. пропала в известное время, а не непонятно где и когда. Мы ездили в другой город навещать родителей, вернулись, разобрали сумку, с которой ездили - бритвы нет. Были уверены, что забыли ее там, позвонили, спросили - нет. Месяца два еще он как-то перебивался, пытался искать, мы даже, кажется, еще раз были у родителей и сами поискали - нет, канула в неизвестность. Через пару месяцев он купил новую. А еще через несколько месяцев - не меньше полугода прошло, я полезла на антресоли. Там были мои запасы всего не первой очереди крафтового. Муж понятия не имел, что там лежит, в каком порядке и как. Знала только я. Там лежали старые рисунки, ящики с красками и разные другие запасы. Не в первом ряду стояла сумка старая, объемная - не та, с которой мы ездили, антресольная была с оторванной молнией и ручкой, поэтому сдана под хранение. Лежало в ней то, что я не смотрю каждый день, купленное давно, когда я еще жила у родителей. В магазине при швейной фабрике я покупала стопки отрезанных отходов - плотные сантиметров десять в высоту, перевязынные ленточками. Сумка была набита этими стопками. Очень аккуратно, как кирпичами - драпом и фланелью, уложенными очень компактно. То есть не навалом, чтобы можно было залезть рукой, например. Мне что-то нужно было, я вытащила все стопки, ища нужное. И обнаружила в самом низу, вписанный аккуратно в угол сумки на дне футляр с бритвой. Сумка была не та, с которой мы ездили, сумка стояла на антресолях сто лет, там сто лет лежали все мои тряпки. Управляла ими только я - никто другой не мог в моих плюшкинских завалах прокопаться. То есть никаким образом бритва не могла оказаться в середине антресолей, позади других художественных вещей, внизу сумки, идеально заполненной моими руками.
Второй случай был с моей маленькой сестрицей. Мы пошли с нею в лес, полный комаров. Я своими руками ее одела, и она помнит все то же самое, что и я. На ней была белая маечка и трусики, а потом много слоев одежды, плотно застегнутой на манжетах и заткнутой в колготки и брюки, верхним слоем курточка-ветровка, и поверх платочек обвязанный вокруг шеи. Лицо и кисти рук я ей намазала средством от комаров, остальное все было закрыто. Приходим домой, раздеваемся - под одеждой нет маечки. Я в офигении спрашиваю, не раздевалась ли она в лесу - она говорит, что нет. Я ей верю - ей четыре или пять лет, она была бы неспособна растегнуть столько пуговиц, снять столько слоев одежды. снять нижнюю майку, потом все надеть обратно и застегнуть - и сделать это в полторы минуты, когда я на нее не смотрю, а собираю землянику в пяти метрах. Мы живем у бабушки, это советская действительность, одежды у нас так немного. что мы ее знаем наизусть. Дома майки нет, в стирке нет - это на случай, если у нас обеих склероз и мы ее не надевали. Но мы ее надевали - это стандартная форма одежды. Мы прошли по лесу - белое пятно было бы видно издалека - нет! больше мы ее никогда не видели - и она пропала с полностью одетого и подоткнутого со всех сторон ребенка. Так и не нашлась.
Я рассказала две этих истории детке и она немедленно сказала - они сами это сделали!
то есть муж - непонятно с чего виртуозно вынул бритву, залез на антресоли, нашел там мою набитую сумку. вынул из нее кирпичи тканей и вложил на самое дно эту бритву, потом полгода делал вид, что ее потерял. Все это в крохотной квартирке, где некуда скрыться - и при моем ищейском инстинкте, когда я сразу вижу, что кто-то трогал мои вещи и все не так, как я положил.
И что сестрица разделась, вынула майку, куда-то ее дела, а потом много лет продолжает мне врать, что никуда ее не девала. Я в офигении говорю - ну ладно она могла так врать с четырех до десяти, я допускаю. Но во взрослом возрасте уже можно было признаться? уже ничего не грозит - и даже забавно.
и главное - ЗАЧЕМ им это было бы надо?:) в викторианском детективе - понятно зачем, чтобы медленно свести героиню с ума. Но в нашей реальной жизни зачем?
( про остальные потери я могла выдвинуть реалистичную версию, где и как это потерялось - но про эти две вещи так ничего и не смогла :)