Комиссар театрального консерватизма
Агитпроп, который у нас «стоит за» любыми политическими решениями, тем более «культурно-политическими» - в своем репертуаре. Ему свойственно, как уже говорилось, вести дело к результатам, обратным тому, что провозглашается.
Вот и Новосибирск с изумлением глядит на фигуру нового директора оперного театра, выпавшую из рукава державного минкульта: банкрот, лишенный собственности, с кучей уголовных дел и эпатирующей манерой общения - символ путинского консерватизма? За несколько дней он стал главной местной медийной звездой. Шут и балобол носится по городу, раздавая хлесткие заявления и олицетворяя босяцкую стилистику современной российской имитационной повестки, фигаро здесь, фигаро там и везде одно и то же. Речист как Троцкий.
Скандалезность накапливалась в театре и прежде, но контролируемо - в содержании спектаклей. Вмешался государственный регулирующий орган и всё выплеснулось наружу. Так, видимо, лучше с политтехнологической точки зрения.
Театр, построенный в 1945 году, внезапно к 70-й годовщине и в разгар путинского «имперского ренессанса» стал средоточием сумбура революционных перемен вместо музыки - музыка заглушена митинговой трескотней. Театральный комиссар ищет основания всё переименовать и перестроить, потрясая старый культурный порядок сонного региона агрессивными красотами нового мира.
Если нужна картина того, как официозно-провокационный агитпроповский консерватизм сам себя надувает из ничего и лопается, словно пузырь, заряжая спокойную территорию революционным шумом, то это она.
Вот и Новосибирск с изумлением глядит на фигуру нового директора оперного театра, выпавшую из рукава державного минкульта: банкрот, лишенный собственности, с кучей уголовных дел и эпатирующей манерой общения - символ путинского консерватизма? За несколько дней он стал главной местной медийной звездой. Шут и балобол носится по городу, раздавая хлесткие заявления и олицетворяя босяцкую стилистику современной российской имитационной повестки, фигаро здесь, фигаро там и везде одно и то же. Речист как Троцкий.
Скандалезность накапливалась в театре и прежде, но контролируемо - в содержании спектаклей. Вмешался государственный регулирующий орган и всё выплеснулось наружу. Так, видимо, лучше с политтехнологической точки зрения.
Театр, построенный в 1945 году, внезапно к 70-й годовщине и в разгар путинского «имперского ренессанса» стал средоточием сумбура революционных перемен вместо музыки - музыка заглушена митинговой трескотней. Театральный комиссар ищет основания всё переименовать и перестроить, потрясая старый культурный порядок сонного региона агрессивными красотами нового мира.
Если нужна картина того, как официозно-провокационный агитпроповский консерватизм сам себя надувает из ничего и лопается, словно пузырь, заряжая спокойную территорию революционным шумом, то это она.