Прогулки по Флоренции, продолжение
В России нет хотя бы в первом приближении силы, концентрирующей смысл, на острие которого находилась императорская партия в Италии XIII столетия.
Некоторым фантазерам кажется с перепугу, что у нас в обществе присутствуют «имперские устремления», «державные амбиции» и как там ещё это у них именуется. Однако поскреби эти амбиции, а там внутри - пролетарский интернационализм, «русский с китайцем братья навек», инстинктивное миролюбие маленького человека, для которого необъятность державы - не более, чем гарантия удаленности границ и безопасности, а также проявление присущего ему духа бесформенности. Социальное отчаяние и страх того же самого человеческого типа, когда им овладевают погромные или панические настроения (вызываемые «кавказцами», «Чубайсом», «мировой закулисой», «классовыми врагами», «врагами народа», «врагами России» и т. д.), относятся к подобному же, а не иному репертуару. Это всего лишь модифицированная версия «миролюбия» той же природы.
Итак, амбиции, мимикрирующие под возвышающий обман, могут наличествовать, но они представляют собой всё, что угодно, кроме, собственно, правой аристократической идеи власти, которая двигала гибеллинами. Вероятно, существуют социальные группы, способные составить партию такой идеи, но пока их в первую очередь не слышно: в своём дискурсе они используют образы и слоганы, взятые напрокат у «других», давая понять, что лишены дара речи и самосознания.
К княжеской короне Медичи привёл единый путь блистательного успеха города и его самой влиятельной семьи. Но не разошлись ли дороги в дальнейшем? В Европе не обнаруживалось недостатка в принцах и небольших самостоятельных княжествах, но, даже если не забывать про Геную и Венецию, прежняя Флоренция была одна.
Культурная миссия династии продолжалась. Без помощи тосканских герцогов, опекавших его, Галилей сумел бы меньше. Возможно, если бы не активная поддержка Фердинанда II, его бывшего ученика, инквизиция обошлась бы с ним гораздо хуже. Но это не отменяет того факта, что при герцогской династии Флоренция в значительной мере перестала быть собой, скрылась в тени Медичи. Став столицей княжества, она утратила прежнюю динамику. Мощь города Данте и Микеланджело ушла в прошлое, увенчавшись погребальным величием капеллы герцогов в Сан-Лоренцо. Для самого Микеланджело надгробные памятники Лоренцо Медичи и его ближайшим родственникам стали памятником времени: уходящему, ушедшему.
Но ведь при этом следует не забывать: начиная с XVII века ушла в тень и вся Италия - событие более высокого и масштабного порядка, нежели концы истории отдельно Флоренции или Венеции.
Когда императоры стали святее папы, Ренессанс закончился. Деление на гвельфов и гибеллинов потеряло смысл. В лице Карла V император сам отрекся от себя: от чего-то наиболее существенного в себе и в предшествующей истории имперско-аристократической идеи. Лицемерная маска «слуги» Церкви с её проповедью смирения и самоотрицания вошла в плоть и кровь, став сущностью падающей власти. Карл V закончил одну эпоху и начал другую: мирового влияния «католических королей», тридентского католицизма, контрреформации.
Медичи не упустили случая вписаться в эту глобальную тенденцию. Закономерно, потому что действовали изнутри логики, которая её определяет. Вместе с ними Флоренция в целом повторила стандартную цезаристскую эволюцию, классический образец которой можно наблюдать в Риме на рубеже тысячелетий. Совпадают в обоих случаях даже бурные реакции «широких слоев» на попытки вернуть республиканскую организацию власти: казни участников заговора Пацци (1478 г.), повешенных на окнах palazzo Vecchio во Флоренции за попытку свержения «тирании» Лоренцо Медичи, заставляют вспомнить о стихийных убийствах лиц, причастных к покушению на Цезаря в день и ночь его похорон в Риме.
Нобилитет/патрициат, вступивший в затяжной конфликт с принципом собственной власти и, как следствие, сам с собой, делится на группировки. Последние, сводя счеты друг с другом, призывают в союзники народ. Народ поддерживает наиболее популистскую из них и приводит её к власти. Рассматривая популизм как чудодейственный источник, победившая революционная партия проводит антиаристократическую политику и медленно, но верно движется путем самоупразднения.
Первоначально освобождение активности массы «новых людей» при ещё только надломленном господстве правых, аристократических ценностей вызывает ярчайший культурный подъем (Ренессанс, «золотой век» Августа в Риме). Однако затем логика деградации становится непреодолимой. Столкновение двух форм организации власти - элиты во всех её проявлениях и аппарата, который опирается на «маленьких людей» и оправдывает ими (в образе пресловутых «сирот и вдов» средневековья или римского плебса) своё существование - в XIII - XVII веках это аппарат церкви, в Риме это аппарат императорской власти, формируемый из вольноотпущенников - постепенно разрешается в пользу последнего. Наступает время инквизиции, доносчиков, преследований по обвинению в оскорблении величества. «Католицизация» (или, кому как угодно, «ортодоксолизация») - закономерная веха в этом длинном процессе метаморфоз цезаристской «партии власти» (в Риме она связана с именем Константина Великого, в постсредневековой Европе с именем Карла V, во Флоренции эту метаморфозу осуществил Козимо I).
В рамках традиции «католической власти» Медичи удалось отметиться также на «всемирно-историческом уровне». Вот герцог Урбинский, внук Лоренцо Великолепного: не случайно и не напрасно он так философически вглядывается в лик Мадонны (всё та же капелла Медичи в исполнении Микеланджело). Сын за отца, как известно, не отвечает. Но отвечает ли отец за дочь, устроившую славное мероприятие в далеком городе Париже в ночь на св. Варфоломея 1572 г. во спасение душ французской аристократии, которая слишком внимательно читала «Декамерон» (и писала «Гептамерон»)? Гений Медичи. Гений Микеланджело.
Агрессивная католизация империи и власти катализировала процесс наиболее радикальной реформы социальной системы из всех возможных вариантов. Если когда-то германские князья готовы были поддержать папу, чтобы ослабить давление императора, то перед лицом Карла V они сплотились против обеих «высших инстанций», самоупразднившихся в единстве. Конец Ренессанса стал началом Реформации.
Север, где восприимчивость к искусству была исторически слабее, чем на Юге, предложил другой ответ на потребность в «самоувековечивании» успешных людей из буржуазии, которые стремились приравнять себя к знати, и знати, которая в своём самосознании, в своём отношении к себе стремилась исключить зависимость от клира и устранить призму ортодоксально-католических воззрений на себя, им навязанных. Северное решение заключалось в увековечивании не через культуру, но через религиозный переворот, вносящий идею прямого вневременного божественного выбора-призвания сильных мира сего.
Вынести вотум недоверия одновременно папе и императору, отождествившемуся с папой, пересмотреть самые основания веры, было труднее. Это требовало радикализма другого порядка. Но решимость пойти дальше спасала. Северный вариант ответа инстинктивно вернее и стратегически дальновиднее: выбрать его означало ни под каким видом не пропустить противника в тыл. В значительной мере это объясняет, почему Реформация оказалась успешнее Ренессанса - для тех стран, где был выбран именно этот вариант.
Но так мы слишком далеко зашли, гуляя по Флоренции...
Напоследок снова фотоиллюстрации.
Типичный для Флоренции элемент городского пейзажа
Посмотрел на этот небольшой кружок на площади перед palazzo Vecchio. На душе потеплело. Захотелось перечитать «Фьоренцу» Томаса Манна.
Фрески XIV века (времен Боккаччо), «Церковь воинствующая и побеждающая», автор Andrea di Bonaiuto, Испанская капелла в базилике Санта Мария Новелла:
Два персонажа с книгами - сверху вниз Данте и Боккаччо:
Фрески XV века (автор Гирландайо), капелла Сассетти в церкви Санта Тринита. Практически, окно в то время:
Вот он, символ республики. Хищный царь зверей.
Эволюция Давида в XV веке. Два первых - работы Донателло. Тенденция не нуждается в комментариях.
Логическое завершение эволюции Давида. Прибавление Медичи к скульптуре Микеланджело: Геркулес Бандинелли (1534 г.).
Какая фигура у входа в palazzo Vecchio "лишняя"? Левая или правая? Или обе они потому и стояли рядом, охраняя вход в цитадель власти, что стоят друг друга и государства-народа с львиным нравом? А может, ответ на ключевой вопрос флорентийской истории в том, что Геркулес при всей жестокости композиции получился у Бандинелли-Медичи недостаточно убедительным.
Нечто в небесах.
Некоторым фантазерам кажется с перепугу, что у нас в обществе присутствуют «имперские устремления», «державные амбиции» и как там ещё это у них именуется. Однако поскреби эти амбиции, а там внутри - пролетарский интернационализм, «русский с китайцем братья навек», инстинктивное миролюбие маленького человека, для которого необъятность державы - не более, чем гарантия удаленности границ и безопасности, а также проявление присущего ему духа бесформенности. Социальное отчаяние и страх того же самого человеческого типа, когда им овладевают погромные или панические настроения (вызываемые «кавказцами», «Чубайсом», «мировой закулисой», «классовыми врагами», «врагами народа», «врагами России» и т. д.), относятся к подобному же, а не иному репертуару. Это всего лишь модифицированная версия «миролюбия» той же природы.
Итак, амбиции, мимикрирующие под возвышающий обман, могут наличествовать, но они представляют собой всё, что угодно, кроме, собственно, правой аристократической идеи власти, которая двигала гибеллинами. Вероятно, существуют социальные группы, способные составить партию такой идеи, но пока их в первую очередь не слышно: в своём дискурсе они используют образы и слоганы, взятые напрокат у «других», давая понять, что лишены дара речи и самосознания.
К княжеской короне Медичи привёл единый путь блистательного успеха города и его самой влиятельной семьи. Но не разошлись ли дороги в дальнейшем? В Европе не обнаруживалось недостатка в принцах и небольших самостоятельных княжествах, но, даже если не забывать про Геную и Венецию, прежняя Флоренция была одна.
Культурная миссия династии продолжалась. Без помощи тосканских герцогов, опекавших его, Галилей сумел бы меньше. Возможно, если бы не активная поддержка Фердинанда II, его бывшего ученика, инквизиция обошлась бы с ним гораздо хуже. Но это не отменяет того факта, что при герцогской династии Флоренция в значительной мере перестала быть собой, скрылась в тени Медичи. Став столицей княжества, она утратила прежнюю динамику. Мощь города Данте и Микеланджело ушла в прошлое, увенчавшись погребальным величием капеллы герцогов в Сан-Лоренцо. Для самого Микеланджело надгробные памятники Лоренцо Медичи и его ближайшим родственникам стали памятником времени: уходящему, ушедшему.
Но ведь при этом следует не забывать: начиная с XVII века ушла в тень и вся Италия - событие более высокого и масштабного порядка, нежели концы истории отдельно Флоренции или Венеции.
Когда императоры стали святее папы, Ренессанс закончился. Деление на гвельфов и гибеллинов потеряло смысл. В лице Карла V император сам отрекся от себя: от чего-то наиболее существенного в себе и в предшествующей истории имперско-аристократической идеи. Лицемерная маска «слуги» Церкви с её проповедью смирения и самоотрицания вошла в плоть и кровь, став сущностью падающей власти. Карл V закончил одну эпоху и начал другую: мирового влияния «католических королей», тридентского католицизма, контрреформации.
Медичи не упустили случая вписаться в эту глобальную тенденцию. Закономерно, потому что действовали изнутри логики, которая её определяет. Вместе с ними Флоренция в целом повторила стандартную цезаристскую эволюцию, классический образец которой можно наблюдать в Риме на рубеже тысячелетий. Совпадают в обоих случаях даже бурные реакции «широких слоев» на попытки вернуть республиканскую организацию власти: казни участников заговора Пацци (1478 г.), повешенных на окнах palazzo Vecchio во Флоренции за попытку свержения «тирании» Лоренцо Медичи, заставляют вспомнить о стихийных убийствах лиц, причастных к покушению на Цезаря в день и ночь его похорон в Риме.
Нобилитет/патрициат, вступивший в затяжной конфликт с принципом собственной власти и, как следствие, сам с собой, делится на группировки. Последние, сводя счеты друг с другом, призывают в союзники народ. Народ поддерживает наиболее популистскую из них и приводит её к власти. Рассматривая популизм как чудодейственный источник, победившая революционная партия проводит антиаристократическую политику и медленно, но верно движется путем самоупразднения.
Первоначально освобождение активности массы «новых людей» при ещё только надломленном господстве правых, аристократических ценностей вызывает ярчайший культурный подъем (Ренессанс, «золотой век» Августа в Риме). Однако затем логика деградации становится непреодолимой. Столкновение двух форм организации власти - элиты во всех её проявлениях и аппарата, который опирается на «маленьких людей» и оправдывает ими (в образе пресловутых «сирот и вдов» средневековья или римского плебса) своё существование - в XIII - XVII веках это аппарат церкви, в Риме это аппарат императорской власти, формируемый из вольноотпущенников - постепенно разрешается в пользу последнего. Наступает время инквизиции, доносчиков, преследований по обвинению в оскорблении величества. «Католицизация» (или, кому как угодно, «ортодоксолизация») - закономерная веха в этом длинном процессе метаморфоз цезаристской «партии власти» (в Риме она связана с именем Константина Великого, в постсредневековой Европе с именем Карла V, во Флоренции эту метаморфозу осуществил Козимо I).
В рамках традиции «католической власти» Медичи удалось отметиться также на «всемирно-историческом уровне». Вот герцог Урбинский, внук Лоренцо Великолепного: не случайно и не напрасно он так философически вглядывается в лик Мадонны (всё та же капелла Медичи в исполнении Микеланджело). Сын за отца, как известно, не отвечает. Но отвечает ли отец за дочь, устроившую славное мероприятие в далеком городе Париже в ночь на св. Варфоломея 1572 г. во спасение душ французской аристократии, которая слишком внимательно читала «Декамерон» (и писала «Гептамерон»)? Гений Медичи. Гений Микеланджело.
Агрессивная католизация империи и власти катализировала процесс наиболее радикальной реформы социальной системы из всех возможных вариантов. Если когда-то германские князья готовы были поддержать папу, чтобы ослабить давление императора, то перед лицом Карла V они сплотились против обеих «высших инстанций», самоупразднившихся в единстве. Конец Ренессанса стал началом Реформации.
Север, где восприимчивость к искусству была исторически слабее, чем на Юге, предложил другой ответ на потребность в «самоувековечивании» успешных людей из буржуазии, которые стремились приравнять себя к знати, и знати, которая в своём самосознании, в своём отношении к себе стремилась исключить зависимость от клира и устранить призму ортодоксально-католических воззрений на себя, им навязанных. Северное решение заключалось в увековечивании не через культуру, но через религиозный переворот, вносящий идею прямого вневременного божественного выбора-призвания сильных мира сего.
Вынести вотум недоверия одновременно папе и императору, отождествившемуся с папой, пересмотреть самые основания веры, было труднее. Это требовало радикализма другого порядка. Но решимость пойти дальше спасала. Северный вариант ответа инстинктивно вернее и стратегически дальновиднее: выбрать его означало ни под каким видом не пропустить противника в тыл. В значительной мере это объясняет, почему Реформация оказалась успешнее Ренессанса - для тех стран, где был выбран именно этот вариант.
Но так мы слишком далеко зашли, гуляя по Флоренции...
Напоследок снова фотоиллюстрации.
Типичный для Флоренции элемент городского пейзажа
Посмотрел на этот небольшой кружок на площади перед palazzo Vecchio. На душе потеплело. Захотелось перечитать «Фьоренцу» Томаса Манна.
Фрески XIV века (времен Боккаччо), «Церковь воинствующая и побеждающая», автор Andrea di Bonaiuto, Испанская капелла в базилике Санта Мария Новелла:
Два персонажа с книгами - сверху вниз Данте и Боккаччо:
Фрески XV века (автор Гирландайо), капелла Сассетти в церкви Санта Тринита. Практически, окно в то время:
Вот он, символ республики. Хищный царь зверей.
Эволюция Давида в XV веке. Два первых - работы Донателло. Тенденция не нуждается в комментариях.
Логическое завершение эволюции Давида. Прибавление Медичи к скульптуре Микеланджело: Геркулес Бандинелли (1534 г.).
Какая фигура у входа в palazzo Vecchio "лишняя"? Левая или правая? Или обе они потому и стояли рядом, охраняя вход в цитадель власти, что стоят друг друга и государства-народа с львиным нравом? А может, ответ на ключевой вопрос флорентийской истории в том, что Геркулес при всей жестокости композиции получился у Бандинелли-Медичи недостаточно убедительным.
Нечто в небесах.
