Телеграмма
Он был нелеп. Он был возвышенно ничей.
Не различал ни территорий, ни эпох.
Решенье стоило пятнадцати ночей
и странной боли при попытках сделать вдох.
Он наплевал на настроение и стать,
на зов надежды, на торжественную медь...
Он постарел от невозможности понять
и абсолютной невозможности терпеть.
В осенний полдень, опрокинув две по сто
и приговором завершив свой Страшный Суд,
он нацепил свое потертое пальто
и двинул к почте, до которой пять минут.
Полузабыв свою фамилию и ранг,
виток судьбы простыми буквами верша,
он, чуть прищурясь, заполнял угрюмый бланк,
и кровью капала душа с карандаша.
И в торричеллиевой душной пустоте
слова пульсировали жилкой у виска:
Прости за то что не сложилось зпт
я ухожу прости и помни тчк
Не различал ни территорий, ни эпох.
Решенье стоило пятнадцати ночей
и странной боли при попытках сделать вдох.
Он наплевал на настроение и стать,
на зов надежды, на торжественную медь...
Он постарел от невозможности понять
и абсолютной невозможности терпеть.
В осенний полдень, опрокинув две по сто
и приговором завершив свой Страшный Суд,
он нацепил свое потертое пальто
и двинул к почте, до которой пять минут.
Полузабыв свою фамилию и ранг,
виток судьбы простыми буквами верша,
он, чуть прищурясь, заполнял угрюмый бланк,
и кровью капала душа с карандаша.
И в торричеллиевой душной пустоте
слова пульсировали жилкой у виска:
Прости за то что не сложилось зпт
я ухожу прости и помни тчк