Про журнал "Субботник"
Ко дню рождения Ленина предлагаю читателям интересный текст, которого нет в этих ваших инторнетах (по крайней мере, яндех ничего подобного не находит).
Мы все помним, что маленький Ильич бегал в валенках по горке ледяной; те, кто читал рассказы Зощенко, помнят, что маленький Ильич разбивал вазы, а потом честно признавался в этом маменьке; а те, кто читал пг'авдивые книжки г-на Солоухина, помнят, что маленький Ильич любил мучить животных и головы куклам отрывать. Интересно, как же на самом деле проводил своё свободное время юный Володя Ульянов и его братья-сёстры?
Например, вот так они развлекались (вспоминает старшая сестра Ленина, Анна Ильинична Ульянова-Елизарова):
Саша [Александр Ильич Ульянов] был всегда инициатором наших детских игр, и его участие придавало им наибольший интерес. Особенно яркое впечатление оставила одна его затея: выпускать еженедельный журнал, редактором которого он взялся быть. Журнал этот получил название "Субботник", потому что должен был появляться по субботам. Скажу мимоходом, что суббота была нашим любимым днем: уроки можно было отложить на воскресенье, а субботний вечер дать себе некоторый отдых в семейном кругу. Каждый из нас должен был за неделю написать что-нибудь на свободно выбранную тему; все эти листки передавались Саше, который вкладывал их без всяких изменений в приготовленную им обложку, добавлял что-нибудь от себя. И вот номер был готов и читался вечером в присутствии отца и матери, принимавших самое живое участие в нашей затее, к которой они отнеслись чрезвычайно сочувственно.
Помню их оживленные, довольные лица; помню какую-то особую атмосферу духовного единения, общего дела, которая обволакивала эти наши собрания. Теперь, когда я гляжу назад, мне кажется, что эти вечера были апогеем коллективной близости нас, четверых старших, с родителями. Такое светлое и радостное оставили они воспоминание! Конечно, материал для чтения был самый незатейливый, да и могло ли быть иначе при возрасте двоих сотрудников от семи - девяти лет? Но оба они взялись за дело очень охотно, изобретя себе и литературные псевдонимы: Володя (довольно коренастый в те годы мальчуган) назвался Кубышкиным; Оля, прозванная за проворство и живость обезьянкой, Обезьянковым. Конечно, меньшие склонны были откладывать задание до последнего дня. Помню особенно Олю, бегущую, после укоризненных напоминаний нас, старших, к себе наверх и скатывающуюся затем с лестницы со сложенным в четвертушку полулистиком бумаги. На нем под крупными, криво идущими карандашными строками - представлявшими все-таки связный рассказ - было начертано со свойственной ее возрасту орфографией: "Абезянков".
Затем все собирались в столовую для чтения. Младшие были очень заинтересованы внешним видом номера, загадками и шарадами, придуманными Сашей, исполненными им иллюстрациями. Помню, особый интерес и оживление вызвали юмористические изображения в красках обоих меньших. Были взяты курьезные моменты в их жизни, особенно понятные членам семьи. Так, Володя был изображен в кислом виде с опустошенным пакетиком из-под пирожков. Только что переступивший порог гимназии мальчуган доверчиво протянул товарищу свой пакетик, рассчитывая, что он удовольствуется одним пирожком; но тот забрал со смехом все содержимое, оставив Володю без завтрака. Оля была изображена отчаянно ревущей, а подпись гласила: "Оля, посылаемая спать". Живая девчурка очень не любила вечерний час, когда раздавался возглас: пора спать. Она уверяла, что вообще никогда не спит, а только лежит с закрытыми глазами, и встречала нежеланный приказ ревом, про который мы говорили: "Оля взвыла". Шарады и загадки тоже очень оживляли. Вообще Саша - серьезный и замкнутый Саша - проявлялся в этом журнале как веселый шутник, и его безобидная, ласковая шутка особенно сближала нас и придавала оживление всему предприятию. Он взял себе последний отдел: задач, ребусов - и подходящий к юмористике и так не подходящий ему вообще псевдоним - Вральман.
Я находилась в то время в периоде увлечения Белинским и была в твердом убеждении, что без отдела критики не может существовать ни один порядочный журнал, поэтому я дала разбор произведений прошлого номера, восклицая в конце: "А что же молчит наш почтенный Вральман? Что он ограничивается шутками и загадками?" и т. п. Критика сочинений меньших была, конечно, легкой задачей. Наибольший простор для нее дал мне более длинный рассказ Володи, в котором я подчеркивала разные невероятности и несоответствия, и я помню, с каким сосредоточенным вниманием слушал этот резвый мальчик новый для него род литературного произведения, не выказывая ни тени личной обиды, несмотря на язвительность некоторых словечек (ведь надо было подражать Белинскому). Заступилась, понятно, за меньших мать, выразившая сомнение, чтобы в нашем журнале следовало помещать такие разборы. Мать опасалась, вероятно, что критика отобьет у меньших охоту писать, и правильно считала, что каждый дает, что может, по возрасту. Но за необходимость критики высказался горячо наш редактор. Поддержал его и отец. Отрицательно отнеслась также мать к моим «стихотворениям». Но Саша так горячо возразил: «Ведь, кроме нее, у нас никто стихов не пишет», что вопрос был решен. В качестве редактора он горячо защищал интересы журнала, в котором должны ведь быть и стихотворения.
Но, несмотря на все его организаторские усилия, журнал после нескольких номеров прекратил существование. Причиной этого были как загруженность работой Саши, так и различие в возрасте двух пар, старшей и младшей, сильно препятствовавшее объединению их в одном деле. Младшие, как водится, стали скучать, игра утратила для них интерес новизны. Помню, что мать выражала сожаление о том, что журнал прекратился, и хранила довольно долго тетрадки его в разрисованной Сашей с фигурно выписанными буквами "Субботник" обложке.
Так вот, откуда у Ленина взялась привычка к литературному творчеству и публицистике! А я-то ещё недоумевал, как это Ильич умудрился - при таком-то напряженном графике работы - ещё и 58 томов всяких полезных текстов накатать! Надо взять этот метод на вооружение, завести дома стенгазету, или типа того )))
Вообще, воспоминания Анны Ульяновой-Елизаровой - очень интересная книга. Наверное, лучшая книга о семействе Вождя. Мне она понравилась больше, чем, к примеру, воспоминания другой сестры Ленина, Марии Ульяновой. У Марии Ильиничны мемуары суховатые и написаны немного, что называется, "казенным" языком. Кроме того, о своём гениальном брате Мария Ильинична вспоминает только и исключительно хорошее, из-за этого картина получается неполной, односторонней. А вот Анна Ильинична намного объективнее, она вспоминает и о шалостях Володи, и о его проступках, и о некоторых неприятных чертах его характера. Очень интересная книга. Буду, по мере прочтения, выкладывать тут наиболее занимательные эпизоды.
ЗЫ: Всех товарищей - с памятной датой!
Был день как день, простой, обычный,
Одетый в серенькую мглу.
Гремел сурово голос зычный
Городового на углу.
Гордяся блеском камилавки,
Служил в соборе протопоп.
И у дверей питейной лавки
Шумел с рассвета пьяный скоп.
На рынке лаялись торговки,
Жужжа, как мухи на меду.
Мещанки, зарясь на обновки,
Метались в ситцевом ряду.
На дверь присутственного места
Глядел мужик в немой тоске,-
Пред ним обрывок "манифеста"
Желтел на выцветшей доске.
На каланче кружил пожарный,
Как зверь, прикованный к кольцу,
И солдатня под мат угарный
Маршировала на плацу.
К реке вилась обозов лента.
Шли бурлаки в мучной пыли.
Куда-то рваного студента
Чины конвойные вели.
Какой-то выпивший фабричный
Кричал, кого-то разнося:
"Про-щай, студентик горемычный!"
. . . . . . . . . . . . . . . .
Никто не знал, Россия вся
Не знала, крест неся привычный,
Что в этот день, такой обычный,
В России... Ленин родился!
(с) Демьян Бедный. "22 апреля 1870 года".