Секрет его успеха
Сёма Рубинчик, литературный критик, имел лицо круглое и сырое, как непропечённый некошерный блин, и карие глаза навыкате, как у больного базедовой болезнью. При советской власти он жил хорошо, везде печатался, лечился в санаториях, отдыхал в домах творчества, где, хлопая одну за другой рюмашки с коньячком и утопая в клубах дыма, строчил, как пулемётчик, статьи в многочисленные журналы. Одним словом, Рубинчик катался как сыр в масле, но при этом в определённых кругах умудрялся слыть тайным антисоветчиком и борцом с режимом.
- Послушайте, Рубинчик, - сказал ему как-то маститый литературовед Булкин, встретив его в одном из журнальных коридоров. - Вы же ни черта не знаете, не изучаете, не поднимаете материалы, не работаете с архивами, - и при этом всё пишете и пишете. Да и, в сущности, зачем вам она - русская литература? Вам, по вашему происхождению, должна быть куда ближе культура местечка...
- Вы - антисемит! - внезапным фальцетом воскликнул Рубинчик и испуганно засеменил прочь на своих толстеньких ножках.
... Когда советский строй сменился антисоветским, Рубинчик, в отличие от многих своих соотечественников, не стал ни причитать, ни эмигрировать туда, где жить посытнее. Наоборот, он возложил на себя почётную обязанность главного, но теневого представителя русской культуры в тех странах, где его труды оплачивались отнюдь не рублями. Люди стали меньше читать? - Тем лучше. И Рубинчик почти полностью перешёл на разговорный жанр, и его торопливая, приподнятая, бойкая речь теперь рассыпалась горохом по всем радиостанциям, рассчитанным на русскоговорящих. Теперь, в наши непростые времена, Сёма не брезговал даже и рублями, хотя всегда предпочитал им нечто более весомое.
- Да вы непотопляемы, Рубинчик! - с завистью говорили ему бывшие коллеги по цеху, кушая в его гостеприимном, для своих людей, доме, гефилте фиш. - Вы процветаете при любом строе... Отчего это?
- Потому что я - крупный профессионал, - с набитым ртом отвечал Рубинчик. - Наступает век профессионалов, ням-ням... Чтобы преуспеть, надо быть профессионалом... И, самое главное - трезвым профессионалом. Алкоголизм - удел пораженцев.
И окружающие, отложив вилки и брезгливо отставив в сторону початые рюмки с алкоголем, порождающим пораженцев, замерли в религиозном молчании, готовясь услышать секрет его успеха.
- Послушайте, Рубинчик, - сказал ему как-то маститый литературовед Булкин, встретив его в одном из журнальных коридоров. - Вы же ни черта не знаете, не изучаете, не поднимаете материалы, не работаете с архивами, - и при этом всё пишете и пишете. Да и, в сущности, зачем вам она - русская литература? Вам, по вашему происхождению, должна быть куда ближе культура местечка...
- Вы - антисемит! - внезапным фальцетом воскликнул Рубинчик и испуганно засеменил прочь на своих толстеньких ножках.
... Когда советский строй сменился антисоветским, Рубинчик, в отличие от многих своих соотечественников, не стал ни причитать, ни эмигрировать туда, где жить посытнее. Наоборот, он возложил на себя почётную обязанность главного, но теневого представителя русской культуры в тех странах, где его труды оплачивались отнюдь не рублями. Люди стали меньше читать? - Тем лучше. И Рубинчик почти полностью перешёл на разговорный жанр, и его торопливая, приподнятая, бойкая речь теперь рассыпалась горохом по всем радиостанциям, рассчитанным на русскоговорящих. Теперь, в наши непростые времена, Сёма не брезговал даже и рублями, хотя всегда предпочитал им нечто более весомое.
- Да вы непотопляемы, Рубинчик! - с завистью говорили ему бывшие коллеги по цеху, кушая в его гостеприимном, для своих людей, доме, гефилте фиш. - Вы процветаете при любом строе... Отчего это?
- Потому что я - крупный профессионал, - с набитым ртом отвечал Рубинчик. - Наступает век профессионалов, ням-ням... Чтобы преуспеть, надо быть профессионалом... И, самое главное - трезвым профессионалом. Алкоголизм - удел пораженцев.
И окружающие, отложив вилки и брезгливо отставив в сторону початые рюмки с алкоголем, порождающим пораженцев, замерли в религиозном молчании, готовясь услышать секрет его успеха.