«Я немедленно направил корабль наперерез им и открыл огонь.» (часть 1)
27 мая 2015 года исполняется 110 лет Цусимскому бою.
Данная статья представляет собой попытку взглянуть на действия в этом сражении начальника III броненосного отряда контр-адмирала Небогатова с помощью свидетельств участников боя.
Про контр-адмирала Небогатова знает любой человек, интересующийся Русско-Японской войной и Цусимой. Утром 15 мая 1905 года (здесь и далее все даты по старому стилю) Небогатов, командуя остатками 2 Эскадры Тихого океана, сдал в плен неприятелю 4 уцелевших броненосца, мотивируя впоследствии это необходимостью спасти от гибели более 2000 человек личного состава. В интернете до сих пор периодически вспыхивают жаркие споры на предмет того, как оценить этот поступок - как измену и позор или как вынужденное решение и акт гражданского мужества в сложившейся безвыходной ситуации.
Попытка разобраться, как сигнал о сдаче оказался на мачте флагманского корабля 3 отряда броненосца «Император Николай I» и что заставило профессионального военного моряка (прослужившего в Русском флоте к тому моменту 40 лет и пользовавшегося среди подчиненных большим уважением) так поступить, волей-неволей привела меня к необходимости обратить внимание на действия Небогатова в Цусимском бою.
Для начала, наверное, имеет смысл предоставить слово самому Небогатову, который в своей статье «Пленные при Цусиме», изданной еще до суда в в справочнике «Jane's Fighting Ships 1906/07»
«Сражение началось в 13:30. Мой корабль стоял девятым в колонне, а уже через час я был пятым, так как корабли второй дивизии вышли из линии, линкор «Ослябя» потерял все надстройки, и моя дивизия заняла разрыв между первой и второй дивизиями. Около 17:00 я был третьим, так как «Князь Суворов» и «Император Александр III» вышли из строя. Во время сражения мы видели, как наши корабли из первой и второй дивизий загораются один за другим. Без сомнения, горело дерево, не убранное с верхних палуб, а также уголь и бездымный порох. Я своими глазами видел, как линкор «Бородино» сперва накренился, затем самостоятельно выправился, медленно завалился на правый борт и спустя полторы минуты погрузился в воду вместе с мачтами, на которых находилось семь или восемь человек. Виденные мною ужасы не имеют аналогов в истории.
Линкор «Суворов», потеряв обе трубы, и весь охваченный огнем, покинул строй. Броненосные крейсера противника тут же бросились ему вдогонку. Я немедленно направил корабль на перерез им и открыл огонь. Этот маневр позволил команде линкора заняться спасением корабля. В результате обстрела вражеских крейсеров, как позднее подтвердил адмирал Того, несколько получили повреждения, а флагман контр-адмирала Дэва - крейсер «Касаги» - из-за полученных пробоин был вынужден отойти в залив Абурая и в дальнейшем бою не участвовал.
Около пяти вечера снаряд шести- или восьми-дюймового калибра попал в башню 12-ти дюймовых орудий моего линкора «Николай I», a осколками был убит лейтенант барон Мирбах, находившийся там в этот момент. Часть осколков через смотровые щели попала в боевую рубку и ранила в правый висок капитана 1 ранга Смирнова. Его тут же увели для перевязки, а мне пришлось лично командовать кораблем. За все это время с половины второго до шести часов вечера я не получил ни единого приказа или распоряжения от командира эскадры.».
«Суворов» горел, буквально, как деревянная изба…»
Обозначенный в статье маневр меня заинтересовал, и в попытке найти более подробное описание, я обратился к показаниям Небогатова, данным следственной комиссии. Однако, здесь меня ждал сюрприз - о своих действиях в дневном бою 14 мая в период с начала боя до 5 часов вечера Николай Иванович пишет весьма скупо:
«Приблизительно через ¾ часа после начала боя, бр. «Ослябя», поврежденный, вышел из строя, а бр. «Сисой Великий», «Наварин» и крейсер «Адмирал Нахимов» оттянули линию кильватера и расстроили ее, вследствие чего образовался большой промежуток между І-м и ІІ-м отрядами, для заполнения которого, ІІІ-й отряд, следуя мне, обошел II-й по левому, обращенному к неприятелю, борту, занял вышесказанный промежуток и продолжал маневрировать, следуя, впереди идущему, І-му отряду.»
Никакого «направил корабль на перерез им и открыл огонь» нет, вместо этого речь идет только об обгоне 2 отряда. Выход из строя «Осляби» (младший флагман Фелькерзам) упомянут, а каких либо подробностях его гибели не приводится. Про выход из строя «Суворова» (флаг командующего эскадрой Рожественского) - вообще ни слова. Вместо этого образовавшийся в показаниях пробел заполнен в основном пространными рассуждениями о причинах поражения.
Как же так, Небогатову «светит» «расстрельная» статья и, наверное, любые свидетельства в его пользу могут оказаться полезными, а он даже не пытается упомянуть о своих попытках выправить ситуацию в бою?
Ну что же, попробуем тогда прояснить, как развивались события, с помощью других свидетелей. В первую очередь - флаг-офицеров штаба Небогатова - должностных лиц, которым вменяется в обязанности несение флагманской вахты, передача распоряжений флагмана и контроль за их исполнением.
Однако и тут «улов» не богат.
Показания лейтенанта Глазова на редкость лаконичны и какое бы то ни было описание боя в них отсутствует.
Лейтенант Сергеев события за период с начала боя до 5 часов вечера описывает следующим образом:
««Суворов» первым открыл огонь, расстояние до неприятеля в это время было вне дальности наших орудий, мы начали стрелять минут через 15. Вскоре «Ослябя» вышел из строя, образовался большой интервал, так как «Сисой Великий» отстал и почему-то не приближался, вследствие этого III отряд вступил в кильватер І-му, а ІІ-ой сделался концевым. Неприятель, пользуясь громадным преимуществом в скорости, все время так маневрировал, что давал полную возможность всем своим главным силам стрелять по назначенной цели. Приблизительно через час, после начала боя, «Суворов» повернул вправо, румбов на 10. Причина этого поворота для меня осталась невыясненной; в плену некоторые чины штаба адмирала Рожественского говорили, что он произошел, вследствие заклинения руля, но, сколько помню, «Суворов» не потерял возможности управляться и, следовательно, имел возможность вновь прийти на прежний курс; во всяком случае, он был принят за указание нежелания идти на сближение и прорыв линии неприятеля, у которого, в дальнейшем ведении боя, придерживались следующие головные корабли.»
Более подробным выглядят показания флаг-капитана капитана 2 ранга Кросса:
«Перед боем, первый отряд зачем-то отошел вправо и, затем, когда уже неприятель показался справа по носу, идя нам на пересечку, первый отряд повернул на два румба влево и занял свое место в голове колонны. Бой приняли, будучи уже в строе кильватера. Не помню, чтобы ІІІ-й отряд оттянул сильно в начале и отставал во время боя, напротив, иногда уменьшал ход до малого, чтобы не налезть на поврежденного переднего мателота.
Огонь наш отряд открыл не одновременно с «Суворовым» лишь потому, что наши орудия не хватали. Как выяснилось впоследствии, расстояние от «Суворова» до неприятеля, в момент открытия огня было 33 - 36 каб., а наше 9-е место от него отстояло на 16 каб., стало быть, до неприятеля было более 50 каб.; орудия же наши хватали на 40 кабельтовов.
Мы открыли огонь минут через пять па предельной дистанции 48 каб., в то время, когда неприятель поворачивал на 12 румбов влево, чтобы лечь параллельно нам; помню, что адмирал приказывал бить в кучу, так как, во время поворота, суда неприятеля казались сбившимися в кучу, а затем, неоднократно приказывалось стрелять по головному.
Минут через сорок, после начала боя, «Суворов» горел, буквально, как деревянная изба; пылала походная рубка, а затем и все надстройки.
Бой начался в ¾ второго, а около 4 часов, «Суворов» был уже без мачт и труб и дым стлался через весь броненосец.»
Таким образом можно полагать, что выход из строя и бедственное положение «Суворова» на «Николае» тоже заметили.
Пойдем дальше и попробуем посмотреть, что видели с соседних в строю кораблей. Для начала - броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», который в начале боя находился в строю непосредственно перед «Николаем». Из рапорта мичмана Энгельгардта:
«В 2 ч. 45м. разбитый «Ослябя» с креном вышел из строя вправо; пройдя контр-курсом с «Наварином», он повернул вправо на 16 R и, казалось, собирался снова вступить в строй. Крен заметно увеличивался. Пройдя минут 5 таким образом, он снова повернул вправо и застопорил машину. К нему полным ходом шли 4 миноносца 1 отделения. Теперь «Ослябя» уже не кренился, а падал на левый борт. С правого команда кидалась в воду, катясь по оголившейся подводной части....
«Ослябя» скрылся и на его месте остался круг плавающих людей и обломков. Очень ловко и красиво подлетели наши миноносцы («Буйный», «Быстрый», «Бравый» и «Бедовый») и стали спасать людей. Успешно ли действовали миноносцы видно не было, т. к. марс в это время окутало дымом и паром валившим из дымовой трубы, только что поврежденной большим снарядом (как потом выяснилось, осколками этого снаряда были перебиты трубы левых донок).
Около 3 ч. 5 м. вышел из строя вправо исковерканный «Суворов» и прорезав строй, стал правым бортом к неприятелю, отстреливаясь из всех своих орудий.»
Теперь - следовавший непосредственно за «Николаем» ББО (броненосец береговой обороны) «Генерал Адмирал Апраксин».
Слово предоставляется командиру «Апраксина» капитану 1 ранга Лишину:
«Через минут сорок, после начала боя, т. е. около 2 час. 20 мин. дня, я увидел, что «Ослябя», имея большой крен на левый борт, вышел из строя в левую сторону и кренился все больше и больше. Команда, большею частью без рубашек, только в одних белых брюках, скатывалась по правому борту в воду. Вдруг «Ослябя» быстро сел носом, так, что его бак ушел в воду, корма поднялась так, что винты оголились; пробыв в таком положении несколько секунд, «Ослябя», не меняя положения, стал носом уходить в воду и быстро скрылся под водою.
Около 3¼ час. дня вышел из строя «Суворов», будучи объят пламенем.»
На ББО «Адмирал Сенявин» идущем следом за «Апраксиным» тоже заметили и выход из строя «Суворова» и гибель «Осляби».
Командир «Сенявина» капитан 1 ранга Григорьев:
«Около 3½ часов дня, из строя вышел эскадренный броненосец «Князь Суворов» со сбитыми мачтами и трубами, имея громадный пожар на верхней палубе и массой дыма застилая горизонт.»
Старший офицер «Сенявина» капитан 2 ранга Артшвагер:
«После вступления I отряда в голову колонны, около 2 час, дня, броненосец «Ослябя» начал выходить из строя и в то же время броненосец «Князь Суворов» повернул вправо на 16 румбов, за ним поворачивали последовательно и остальные корабли, за исключением броненосца «Ослябя», который окончательно вышел из строя вправо и начал погружаться носом, а затем, немного спустя, перевернулся (около 2 с половиной часов дня). Приблизительно в 3 часа дня, вышел из строя броненосец «Князь Суворов» со сбитыми трубами и мачтами, окутанный пламенем и дымом, наша колонна прикрывала его от огня неприятеля, но в это уже время на броненосцах I и II отрядов начались пожары и начали выходить из строя некоторые из них.»
Итак, с ближайших к «Николаю» кораблей заметили и гибель «Осляби» и спешащие ему на помощь миноносцы и бедственное положение «Суворова» и выход его из строя.
Здесь стоит сделать небольшое отступление и немного более подробно остановиться на этих миноносцах:
«Приказ №243 от 10-го мая 1905 года. Тихий океан.
Быть ежечасно готовыми к бою.
В бою линейным кораблям обходить своих поврежденных и отставших передних мателотов.
Если поврежден и не способен управляться «Суворов» флот должен следовать за «Александром», если поврежден и «Александр» - за «Бородино», за «Орлом».
При этом «Александр», «Бородино», «Орел» имеют руководствоваться сигналами «Суворова», пока Флаг Командующего не перенесен, или пока в командование не вступил Младший Флагман. Миноносцы I отделения обязаны неусыпно следить Флагманскими броненосцами: если Флагманский броненосец получил крен, или вышел из строя и перестал управляться, миноносцы спешат подойти, чтобы принять Командующего и Штаб. Миноносцам «Бедовому» и «Быстрому» быть в постоянной готовности приблизиться с этой целью к «Суворову», миноносцам «Буйному» и «Бравому» - к другим Флагманским броненосцам. На миноносцы II отделения возлагается та же обязанность по отношению к крейсерам «Олегу» и «Светлане».
Флаги Командующего будут при этом переноситься на соответствующие миноносцы пока не представится возможным перенести их на линейный корабль или крейсер.
Вице-адмирал З. П.Рожественский»
О существовании данного приказа Небогатов не мог не знать.
В связи с вышесказанным возникают следующие вопросы:
1) Видел ли Небогатов гибель «Осляби» и выход из строя горящего «Суворова»?
Возникает сильное подозрение, что не видеть этого он и его подчиненные (флаг-офицеры, сигнальщики) просто не могли.
2) Видел ли Небогатов миноносцы первого отделения, подходящие к «Ослябе»?
3) Если видел - запрашивал ли он эти миноносцы о судьбе Фелькерзама и состоянии дел у Рожественского? Напомнил ли он (Небогатов) командирам «Бедового» и «Быстрого» о необходимости выполнить обязанности, возложенные на них вышеупомянутым приказом?
Сразу замечу - никаких свидетельств о подобных запросах нет в рапортах и показаниях командиров «Быстрого», «Буйного» и «Бравого». В свидетельствах других участников Цусимы мне тоже ничего об этом найти не удалось.
Если ответ на 2 вопрос положительный, а на 3 вопрос отрицательный, то складывается совсем нехорошая картина.
Получается, что начальник III броненосного отряда, видя, что эскадрой никто реально не управляет, не только не попытался проявить инициативу и взять командование на себя - он даже не попытался выяснить, что произошло со старшими начальниками, способны ли они управлять боем, живы ли они вообще?!
При таком раскладе сетования старшего флаг-офицера лейтенанта Сергеева на то, что «Адмирал Небогатов в рубке говорил, что он не понимает, почему мы все кружимся на одном месте и облегчаем себя расстреливать, но, в то же время, не считал себя в праве, что-либо предпринять, не имея никаких инструкций и не зная также ничего о судьбе, как Начальника эскадры, так и старшего после него, адмирала фон-Фелькерзам.» выглядят весьма странно.
Прочитав это, очень хочется узнать - каких инструкций Небогатов ждал с вышедшего из строя и горящего «как деревянная изба» флагманского броненосца? Что же ему все-таки помешало запросить флажными сигналами вышеупомянутые миноносцы о судьбе начальства? Сразу отмечу - «Николай I» не подвергался в бою такому сильному обстрелу, как головные броненосцы, его рангоут и сигнальные фалы остались целы и с подъемом сигнала NO 23 (о котором речь впереди), а также подъемом сигнала о сдаче на следующий день проблем не возникло.
Мне конечно могут возразить - мол, Рожественский сам виноват - возможные варианты развития событий заранее не проговорил, с планом боя не ознакомил (и неизвестно, есть ли у него вообще этот план). Короче, «как скомандовано - так и исполнено».
Вопрос о планах Рожественского я попробую рассмотреть ниже, потому что это отдельная большая тема и «здесь все не так однозначно», несмотря на категорические заявления Небогатова.
Но как бы там ни было, есть обязательный к исполнению документ, который от планов Рожественского никак не зависит. Это Морской Устав. Посмотрим, что там пишут.
«Статья 125.
Наблюдая во время боя за подчиненными ему кораблями, младший флагман принимает все зависящие от него меры, чтобы приказания и распоряжения начальствующего флагмана строжайше ими исполнялись. Если порядок настолько расстроится, что старшему флагману нельзя уже управлять всем флотом, или дым или другие обстоятельства тому препятствуют, младший флагман обязан направлять ближайшие к нему корабли к достижению назначенной цели и употреблять все усилия к нанесению неприятелю наибольшего вреда. Для этого он обязан, под свою ответственность, принимать такие меры, какие по обстоятельствам признает для того нужными.»
Иными словами, соответствующие полномочия для прояснения ситуации и принятия мер к восстановлению потерянного управления эскадрой у контр-адмирала Небогатова были. А вот почему он ими не воспользовался - непонятно.
«Никакого плана боя, или указаний, относительно ведения его, не было»
Итак, в процессе попытки разобраться с действиями Небогатова, неизбежно встал вопрос - что знал командующий III броненосным отрядом о планах своего непосредственного начальника?
Сам Николай Иванович весьма категоричен:
«Ни о каком плане, ни о каком деле, мы с ним никогда не говорили; никаких инструкций, или наставлений, он мне не давал и после этого раза, я первый раз встретился с ним уже в Японии в июле месяце, когда он приехал из Сасебо в Киото.
Стоя в бухте Куа-бе 30 апреля, т. е. за три дня до нашего ухода, я получил от адмирала Рожественского предписание следующего содержания: «После первой части предстоящего пути предполагается отпустить некоторые из транспортов, после второй - другие транспорты, причем, первую часть перехода предположено сделать со скоростью 9-ти узлов, вторую - 10-ти узлов и третью-11 узлов; на время боя ход был назначен в 11 узлов; бой предполагается вести в строе одной кильватерной колонны, причем концевым отрядом был назначен мой ІІІ-й броненосный отряд, хотя, смотря по обстоятельствам, он мог быть назначен и в середину строя общей кильватерной колонны».
Никакого плана боя, или указаний, относительно ведения его, не было; вообще, какие намерения имел адмирал Рожественский, - это было для меня вполне неизвестно.»
Итак, все, что известно - «.. бой предполагается вести в строе одной кильватерной колонны, причем концевым отрядом был назначен мой ІІІ-й броненосный отряд». Еще сказано, что предполагается отпустить транспорты, но куда и зачем - непонятно.
Может стоит посмотреть, что знали о планах и намерениях Рожественского флаг-офицеры Небогатова?
Флаг-капитан Капитан 2 ранга Кросс:
«О наиболее вероятных действиях неприятеля были только частные разговоры; командующий отрядом ни на какие совещания, или заседания, к старшему флагману ни разу не приглашался, равно не было приглашения на военный совет, почему окончательное решение старшего флагмана идти в Корейский пролив, нам стало ясно только, когда показан был 13 мая вечером курс, ведущий в средину восточного пролива.
Перед уходом от Аннамского берега, командующий отрядом получил предписание, в котором заключались одни лишь общие указания, именно о том, что бой преимущественно будет вестись в одной кильватерной колонне, а, затем, путь, даже не упоминая, куда ведущий, разделялся на три части, с постоянной отсылкой от эскадры, после каждой части, известного числа транспортов. Указано было, что транспорты будут отсылаться на случай отступления, но кто и куда должен был отступать - не указано и как добывать транспорты из нейтральных портов, также не указано.
В предписании этом упоминалось, что первую часть пути предположено было идти 8-ми узловым ходом, вторую - 9-ти узловым и, наконец, последнюю - 11-ти узловым ходом. Возможности самостоятельных действий ІІІ-го отряда, предусмотрено не было. На самом же деле, по выходе из Аннама, походный строй ежедневно с утра разрушался для общей погрузки угля и в это время развозили иногда и приказы, касавшиеся, впрочем, только походного строя.».
Добавляется такой интересный момент - «транспорты будут отсылаться на случай отступления».
Переходим к показаниям старшего флаг-офицера Сергеева:
«Мне неизвестно существовал ли какой-нибудь план операции 2-й эскадры на театре военных действий, выработанный до ухода ее из России, но из копий шифрованных телеграмм, которые были сообщены нам для сведения, видно, что адмирал Рожественский своею ближайшею задачею считал не бой, а прорыв во Владивосток, базируясь на который и освободившись от транспортов, главными силами предполагал действовать на сообщение Японии с Кореей, а вспомогательными крейсерами - на подвоз контрабанды со стороны океана. С этою целью, а также, вообще, мало веря в боевое значение и успех движения І-го отряда, адмирал Рожественский находил, что присоединение его только затруднит прорыв, так как адмирал Небогатов, прибавляя 6 плохих судов, имеет столько же транспортов, защита которых невыгодно отзовется на эскадре. Поэтому, находя дальнейшее пребывание на Мадагаскаре настолько вредным, что оно может повлечь за собою полное разложение и даже неспособность к бою, просил разрешения следовать по назначению, не дожидаясь прибытия подкреплений. В Петербурге же главною целью движения эскадры считали не прорыв, а завладение Японским морем, находя эту задачу возможной выполнением, по присоединении к эскадре отрядов капитана 1 ранга Добротворского и контр-адмирала Небогатова, но, не желая в то же время стеснять Начальника эскадры, ему было разрешено, по присоединении отряда Добротворокого, действовать по своему усмотрению. Эти телеграммы, подписанные из Петербурга Именем ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, я привожу на память, но с достоверностью за их смысл.
…
По присоединении к эскадре, наш отряд был зачислен в линию главных сил ІІІ-м броненосным отрядом; но какое окончательное решение, относительно дальнейшего движения, боя или прорыва, принял адмирал Рожественский, для всех нас осталось тайной. В приказах было указано, что встреча с неприятелем может произойти во всякий данный момент и вследствие этого, корабли должны быть всегда готовы к бою, а между тем, флот, со скоростью 5 - 6 узлов, шел в строе, какой-то кучи, чрезвычайно опасной при внезапном появлении неприятеля, так как перестроиться из нее в боевую колонну потребовалось бы минимум пол-часа времени. Также было объявлено, что бой предполагается в строе кильватера, но возможен и строй фронта; главные силы маневрируют соединенно но сигналам или следуя движению головного; крейсера имеют назначение охрану флангов и защиту транспортов; флагмана, в случае аварии их судов, при помощи миноносцев, переходят на другие суда своих отрядов; при интервалах, образующихся, вследствие выхода корабля из строя, последуюшие за ним суда продвигаются вперед, по линии. Указывалось, что ближайшая задача есть движение во Владивосток и что она требует общей взаимной поддержки. Кроме того, секретно начальники отрядов были поставлены в известность где, когда и какие транспорты предполагается отпустить и какие оставить при эскадре. Вот все, что было нам известно. Что же касается выбора пролива для входа в Японское море, основной идеи боя, возможности самостоятельного действия, каких-либо соображений, насчет отступления или общего рандеву 15 мая, плана минной защиты Владивостока, места телеграфов на нашем побережье, - то об этом решительно никто ничего не знал до наступления самых событий.».
Читаешь эти строки и диву даешься - чем младше офицер, тем больше он знает о планах флагмана! Тут и намерения Рожественского, высказанные им до присоединения отряда Небогатова, и подтверждение того, что упомянутый выше приказ №243 дошел до штаба Небогатова, и указание того, что «что ближайшая задача есть движение во Владивосток и что она требует общей взаимной поддержки».
Наверное, имеет смысл посмотреть, как обстояло дело у других младших флагманов.
В показаниях контр-адмирала Энквиста есть такой отрывок:
«Часть транспортов была послана в Шанхай с последней перегрузки угля, имеющей место в море на параллели этого порта; цель посылки их, именно в Шанхай, по эскадре не объявлялась, но, в письме Командующего ко мне, было сказано, что транспорты посылаются туда, на случай неудачи эскадры в Корейском проливе. Точно восстановить содержание этого письма я теперь не могу, но общий смысл его был тот, что, в случае поражения, эскадра отступит на эти угольщики. Когда именно получил письмо, тоже не могу точно сказать, но помнится на второй погрузке в море, после выхода из Куа-бе.
Подобная же бумага имеется у генерал-майора Радлова; моя утеряна.».
Флагманский штурман капитан 2 ранга де-Ливрон:
«Относительно предписания отступать на Шанхай я знал, ибо оно, кажется, было прочитано за столом у адмирала Энквист.»
Бывший командующий отряда транспортов генерал-майор по адмиралтейству Радлов:
«12 мая в 8 час. утра по сигналу Командующего, отделились от эскадры шесть транспортов, посылаемые адмиралом в Шанхай, где были организованы склады Гинсбурга со всевозможными запасами, а также и уголь.
Предполагалось, в случае прихода эскадры во Владивосток, доставить эти запасы туда, в случае же, если эскадра будет отброшена, то снабдить ее всем необходимым, пользуясь этими транспортами.
Предписание Командующего об отделении от эскадры было получено, вместе с письмом адмирала, 10 мая, после погрузки угля в море.».
Мало того, в показаниях Радлова обнаруживается еще один любопытный фрагмент:
«10 апреля был последний общий совет на флагманском корабле «Князь Суворов», при участии флагманов, начальников отрядов и всех командиров военных судов. Обсуждались вопросы о порядке плавания, вероятности встречи японского флота при проходе Цусимского пролива, при чем некоторые командиры высказывали предположение, что японский флот пропустит нас без боя до Владивостока.... Но большинство и адмирал были противоположного мнения. За время стоянки в Носси-бе, были несколько раз советы из начальников эскадр и командиров.».
Вот это да! Если Радлов точен в своих показаниях, выходит, что вопрос о выборе Цусимского пролива вышел на повестку дня еще до присоединения отряда Небогатова?
И не только вышел, но и обсуждался начальниками отрядов и даже командирами кораблей?
И Энквист, выходит, знал, что эскадра пойдет Цусимским проливом?
Как же Николаю Ивановичу удалось остаться в неведении об этом? Нелепая случайность? Злой умысел со стороны командующего эскадрой?
Впрочем, сопоставляя осторожную фразу капитана 2 ранга Кросса «транспорты будут отсылаться на случай отступления» с показаниями Энквиста и Радлова, можно предположить, что и про транспорты в Шанхае и про Цусиму Небогатов тоже не мог не знать.
И кстати, о каком отступлении в Шанхай можно говорить, если эскадра пойдет проливом Лаперуза и потерпит там неудачу? Выходит, только Цусима, и никак иначе?
Все вышесказанное вызывает сильные сомнения в категорическом неведении Небогатова относительно планов и замыслов командующего эскадрой.
Окончание
http://reductor111.livejournal.com/1780.html
Данная статья представляет собой попытку взглянуть на действия в этом сражении начальника III броненосного отряда контр-адмирала Небогатова с помощью свидетельств участников боя.
Про контр-адмирала Небогатова знает любой человек, интересующийся Русско-Японской войной и Цусимой. Утром 15 мая 1905 года (здесь и далее все даты по старому стилю) Небогатов, командуя остатками 2 Эскадры Тихого океана, сдал в плен неприятелю 4 уцелевших броненосца, мотивируя впоследствии это необходимостью спасти от гибели более 2000 человек личного состава. В интернете до сих пор периодически вспыхивают жаркие споры на предмет того, как оценить этот поступок - как измену и позор или как вынужденное решение и акт гражданского мужества в сложившейся безвыходной ситуации.
Попытка разобраться, как сигнал о сдаче оказался на мачте флагманского корабля 3 отряда броненосца «Император Николай I» и что заставило профессионального военного моряка (прослужившего в Русском флоте к тому моменту 40 лет и пользовавшегося среди подчиненных большим уважением) так поступить, волей-неволей привела меня к необходимости обратить внимание на действия Небогатова в Цусимском бою.
Для начала, наверное, имеет смысл предоставить слово самому Небогатову, который в своей статье «Пленные при Цусиме», изданной еще до суда в в справочнике «Jane's Fighting Ships 1906/07»
«Сражение началось в 13:30. Мой корабль стоял девятым в колонне, а уже через час я был пятым, так как корабли второй дивизии вышли из линии, линкор «Ослябя» потерял все надстройки, и моя дивизия заняла разрыв между первой и второй дивизиями. Около 17:00 я был третьим, так как «Князь Суворов» и «Император Александр III» вышли из строя. Во время сражения мы видели, как наши корабли из первой и второй дивизий загораются один за другим. Без сомнения, горело дерево, не убранное с верхних палуб, а также уголь и бездымный порох. Я своими глазами видел, как линкор «Бородино» сперва накренился, затем самостоятельно выправился, медленно завалился на правый борт и спустя полторы минуты погрузился в воду вместе с мачтами, на которых находилось семь или восемь человек. Виденные мною ужасы не имеют аналогов в истории.
Линкор «Суворов», потеряв обе трубы, и весь охваченный огнем, покинул строй. Броненосные крейсера противника тут же бросились ему вдогонку. Я немедленно направил корабль на перерез им и открыл огонь. Этот маневр позволил команде линкора заняться спасением корабля. В результате обстрела вражеских крейсеров, как позднее подтвердил адмирал Того, несколько получили повреждения, а флагман контр-адмирала Дэва - крейсер «Касаги» - из-за полученных пробоин был вынужден отойти в залив Абурая и в дальнейшем бою не участвовал.
Около пяти вечера снаряд шести- или восьми-дюймового калибра попал в башню 12-ти дюймовых орудий моего линкора «Николай I», a осколками был убит лейтенант барон Мирбах, находившийся там в этот момент. Часть осколков через смотровые щели попала в боевую рубку и ранила в правый висок капитана 1 ранга Смирнова. Его тут же увели для перевязки, а мне пришлось лично командовать кораблем. За все это время с половины второго до шести часов вечера я не получил ни единого приказа или распоряжения от командира эскадры.».
«Суворов» горел, буквально, как деревянная изба…»
Обозначенный в статье маневр меня заинтересовал, и в попытке найти более подробное описание, я обратился к показаниям Небогатова, данным следственной комиссии. Однако, здесь меня ждал сюрприз - о своих действиях в дневном бою 14 мая в период с начала боя до 5 часов вечера Николай Иванович пишет весьма скупо:
«Приблизительно через ¾ часа после начала боя, бр. «Ослябя», поврежденный, вышел из строя, а бр. «Сисой Великий», «Наварин» и крейсер «Адмирал Нахимов» оттянули линию кильватера и расстроили ее, вследствие чего образовался большой промежуток между І-м и ІІ-м отрядами, для заполнения которого, ІІІ-й отряд, следуя мне, обошел II-й по левому, обращенному к неприятелю, борту, занял вышесказанный промежуток и продолжал маневрировать, следуя, впереди идущему, І-му отряду.»
Никакого «направил корабль на перерез им и открыл огонь» нет, вместо этого речь идет только об обгоне 2 отряда. Выход из строя «Осляби» (младший флагман Фелькерзам) упомянут, а каких либо подробностях его гибели не приводится. Про выход из строя «Суворова» (флаг командующего эскадрой Рожественского) - вообще ни слова. Вместо этого образовавшийся в показаниях пробел заполнен в основном пространными рассуждениями о причинах поражения.
Как же так, Небогатову «светит» «расстрельная» статья и, наверное, любые свидетельства в его пользу могут оказаться полезными, а он даже не пытается упомянуть о своих попытках выправить ситуацию в бою?
Ну что же, попробуем тогда прояснить, как развивались события, с помощью других свидетелей. В первую очередь - флаг-офицеров штаба Небогатова - должностных лиц, которым вменяется в обязанности несение флагманской вахты, передача распоряжений флагмана и контроль за их исполнением.
Однако и тут «улов» не богат.
Показания лейтенанта Глазова на редкость лаконичны и какое бы то ни было описание боя в них отсутствует.
Лейтенант Сергеев события за период с начала боя до 5 часов вечера описывает следующим образом:
««Суворов» первым открыл огонь, расстояние до неприятеля в это время было вне дальности наших орудий, мы начали стрелять минут через 15. Вскоре «Ослябя» вышел из строя, образовался большой интервал, так как «Сисой Великий» отстал и почему-то не приближался, вследствие этого III отряд вступил в кильватер І-му, а ІІ-ой сделался концевым. Неприятель, пользуясь громадным преимуществом в скорости, все время так маневрировал, что давал полную возможность всем своим главным силам стрелять по назначенной цели. Приблизительно через час, после начала боя, «Суворов» повернул вправо, румбов на 10. Причина этого поворота для меня осталась невыясненной; в плену некоторые чины штаба адмирала Рожественского говорили, что он произошел, вследствие заклинения руля, но, сколько помню, «Суворов» не потерял возможности управляться и, следовательно, имел возможность вновь прийти на прежний курс; во всяком случае, он был принят за указание нежелания идти на сближение и прорыв линии неприятеля, у которого, в дальнейшем ведении боя, придерживались следующие головные корабли.»
Более подробным выглядят показания флаг-капитана капитана 2 ранга Кросса:
«Перед боем, первый отряд зачем-то отошел вправо и, затем, когда уже неприятель показался справа по носу, идя нам на пересечку, первый отряд повернул на два румба влево и занял свое место в голове колонны. Бой приняли, будучи уже в строе кильватера. Не помню, чтобы ІІІ-й отряд оттянул сильно в начале и отставал во время боя, напротив, иногда уменьшал ход до малого, чтобы не налезть на поврежденного переднего мателота.
Огонь наш отряд открыл не одновременно с «Суворовым» лишь потому, что наши орудия не хватали. Как выяснилось впоследствии, расстояние от «Суворова» до неприятеля, в момент открытия огня было 33 - 36 каб., а наше 9-е место от него отстояло на 16 каб., стало быть, до неприятеля было более 50 каб.; орудия же наши хватали на 40 кабельтовов.
Мы открыли огонь минут через пять па предельной дистанции 48 каб., в то время, когда неприятель поворачивал на 12 румбов влево, чтобы лечь параллельно нам; помню, что адмирал приказывал бить в кучу, так как, во время поворота, суда неприятеля казались сбившимися в кучу, а затем, неоднократно приказывалось стрелять по головному.
Минут через сорок, после начала боя, «Суворов» горел, буквально, как деревянная изба; пылала походная рубка, а затем и все надстройки.
Бой начался в ¾ второго, а около 4 часов, «Суворов» был уже без мачт и труб и дым стлался через весь броненосец.»
Таким образом можно полагать, что выход из строя и бедственное положение «Суворова» на «Николае» тоже заметили.
Пойдем дальше и попробуем посмотреть, что видели с соседних в строю кораблей. Для начала - броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», который в начале боя находился в строю непосредственно перед «Николаем». Из рапорта мичмана Энгельгардта:
«В 2 ч. 45м. разбитый «Ослябя» с креном вышел из строя вправо; пройдя контр-курсом с «Наварином», он повернул вправо на 16 R и, казалось, собирался снова вступить в строй. Крен заметно увеличивался. Пройдя минут 5 таким образом, он снова повернул вправо и застопорил машину. К нему полным ходом шли 4 миноносца 1 отделения. Теперь «Ослябя» уже не кренился, а падал на левый борт. С правого команда кидалась в воду, катясь по оголившейся подводной части....
«Ослябя» скрылся и на его месте остался круг плавающих людей и обломков. Очень ловко и красиво подлетели наши миноносцы («Буйный», «Быстрый», «Бравый» и «Бедовый») и стали спасать людей. Успешно ли действовали миноносцы видно не было, т. к. марс в это время окутало дымом и паром валившим из дымовой трубы, только что поврежденной большим снарядом (как потом выяснилось, осколками этого снаряда были перебиты трубы левых донок).
Около 3 ч. 5 м. вышел из строя вправо исковерканный «Суворов» и прорезав строй, стал правым бортом к неприятелю, отстреливаясь из всех своих орудий.»
Теперь - следовавший непосредственно за «Николаем» ББО (броненосец береговой обороны) «Генерал Адмирал Апраксин».
Слово предоставляется командиру «Апраксина» капитану 1 ранга Лишину:
«Через минут сорок, после начала боя, т. е. около 2 час. 20 мин. дня, я увидел, что «Ослябя», имея большой крен на левый борт, вышел из строя в левую сторону и кренился все больше и больше. Команда, большею частью без рубашек, только в одних белых брюках, скатывалась по правому борту в воду. Вдруг «Ослябя» быстро сел носом, так, что его бак ушел в воду, корма поднялась так, что винты оголились; пробыв в таком положении несколько секунд, «Ослябя», не меняя положения, стал носом уходить в воду и быстро скрылся под водою.
Около 3¼ час. дня вышел из строя «Суворов», будучи объят пламенем.»
На ББО «Адмирал Сенявин» идущем следом за «Апраксиным» тоже заметили и выход из строя «Суворова» и гибель «Осляби».
Командир «Сенявина» капитан 1 ранга Григорьев:
«Около 3½ часов дня, из строя вышел эскадренный броненосец «Князь Суворов» со сбитыми мачтами и трубами, имея громадный пожар на верхней палубе и массой дыма застилая горизонт.»
Старший офицер «Сенявина» капитан 2 ранга Артшвагер:
«После вступления I отряда в голову колонны, около 2 час, дня, броненосец «Ослябя» начал выходить из строя и в то же время броненосец «Князь Суворов» повернул вправо на 16 румбов, за ним поворачивали последовательно и остальные корабли, за исключением броненосца «Ослябя», который окончательно вышел из строя вправо и начал погружаться носом, а затем, немного спустя, перевернулся (около 2 с половиной часов дня). Приблизительно в 3 часа дня, вышел из строя броненосец «Князь Суворов» со сбитыми трубами и мачтами, окутанный пламенем и дымом, наша колонна прикрывала его от огня неприятеля, но в это уже время на броненосцах I и II отрядов начались пожары и начали выходить из строя некоторые из них.»
Итак, с ближайших к «Николаю» кораблей заметили и гибель «Осляби» и спешащие ему на помощь миноносцы и бедственное положение «Суворова» и выход его из строя.
Здесь стоит сделать небольшое отступление и немного более подробно остановиться на этих миноносцах:
«Приказ №243 от 10-го мая 1905 года. Тихий океан.
Быть ежечасно готовыми к бою.
В бою линейным кораблям обходить своих поврежденных и отставших передних мателотов.
Если поврежден и не способен управляться «Суворов» флот должен следовать за «Александром», если поврежден и «Александр» - за «Бородино», за «Орлом».
При этом «Александр», «Бородино», «Орел» имеют руководствоваться сигналами «Суворова», пока Флаг Командующего не перенесен, или пока в командование не вступил Младший Флагман. Миноносцы I отделения обязаны неусыпно следить Флагманскими броненосцами: если Флагманский броненосец получил крен, или вышел из строя и перестал управляться, миноносцы спешат подойти, чтобы принять Командующего и Штаб. Миноносцам «Бедовому» и «Быстрому» быть в постоянной готовности приблизиться с этой целью к «Суворову», миноносцам «Буйному» и «Бравому» - к другим Флагманским броненосцам. На миноносцы II отделения возлагается та же обязанность по отношению к крейсерам «Олегу» и «Светлане».
Флаги Командующего будут при этом переноситься на соответствующие миноносцы пока не представится возможным перенести их на линейный корабль или крейсер.
Вице-адмирал З. П.Рожественский»
О существовании данного приказа Небогатов не мог не знать.
В связи с вышесказанным возникают следующие вопросы:
1) Видел ли Небогатов гибель «Осляби» и выход из строя горящего «Суворова»?
Возникает сильное подозрение, что не видеть этого он и его подчиненные (флаг-офицеры, сигнальщики) просто не могли.
2) Видел ли Небогатов миноносцы первого отделения, подходящие к «Ослябе»?
3) Если видел - запрашивал ли он эти миноносцы о судьбе Фелькерзама и состоянии дел у Рожественского? Напомнил ли он (Небогатов) командирам «Бедового» и «Быстрого» о необходимости выполнить обязанности, возложенные на них вышеупомянутым приказом?
Сразу замечу - никаких свидетельств о подобных запросах нет в рапортах и показаниях командиров «Быстрого», «Буйного» и «Бравого». В свидетельствах других участников Цусимы мне тоже ничего об этом найти не удалось.
Если ответ на 2 вопрос положительный, а на 3 вопрос отрицательный, то складывается совсем нехорошая картина.
Получается, что начальник III броненосного отряда, видя, что эскадрой никто реально не управляет, не только не попытался проявить инициативу и взять командование на себя - он даже не попытался выяснить, что произошло со старшими начальниками, способны ли они управлять боем, живы ли они вообще?!
При таком раскладе сетования старшего флаг-офицера лейтенанта Сергеева на то, что «Адмирал Небогатов в рубке говорил, что он не понимает, почему мы все кружимся на одном месте и облегчаем себя расстреливать, но, в то же время, не считал себя в праве, что-либо предпринять, не имея никаких инструкций и не зная также ничего о судьбе, как Начальника эскадры, так и старшего после него, адмирала фон-Фелькерзам.» выглядят весьма странно.
Прочитав это, очень хочется узнать - каких инструкций Небогатов ждал с вышедшего из строя и горящего «как деревянная изба» флагманского броненосца? Что же ему все-таки помешало запросить флажными сигналами вышеупомянутые миноносцы о судьбе начальства? Сразу отмечу - «Николай I» не подвергался в бою такому сильному обстрелу, как головные броненосцы, его рангоут и сигнальные фалы остались целы и с подъемом сигнала NO 23 (о котором речь впереди), а также подъемом сигнала о сдаче на следующий день проблем не возникло.
Мне конечно могут возразить - мол, Рожественский сам виноват - возможные варианты развития событий заранее не проговорил, с планом боя не ознакомил (и неизвестно, есть ли у него вообще этот план). Короче, «как скомандовано - так и исполнено».
Вопрос о планах Рожественского я попробую рассмотреть ниже, потому что это отдельная большая тема и «здесь все не так однозначно», несмотря на категорические заявления Небогатова.
Но как бы там ни было, есть обязательный к исполнению документ, который от планов Рожественского никак не зависит. Это Морской Устав. Посмотрим, что там пишут.
«Статья 125.
Наблюдая во время боя за подчиненными ему кораблями, младший флагман принимает все зависящие от него меры, чтобы приказания и распоряжения начальствующего флагмана строжайше ими исполнялись. Если порядок настолько расстроится, что старшему флагману нельзя уже управлять всем флотом, или дым или другие обстоятельства тому препятствуют, младший флагман обязан направлять ближайшие к нему корабли к достижению назначенной цели и употреблять все усилия к нанесению неприятелю наибольшего вреда. Для этого он обязан, под свою ответственность, принимать такие меры, какие по обстоятельствам признает для того нужными.»
Иными словами, соответствующие полномочия для прояснения ситуации и принятия мер к восстановлению потерянного управления эскадрой у контр-адмирала Небогатова были. А вот почему он ими не воспользовался - непонятно.
«Никакого плана боя, или указаний, относительно ведения его, не было»
Итак, в процессе попытки разобраться с действиями Небогатова, неизбежно встал вопрос - что знал командующий III броненосным отрядом о планах своего непосредственного начальника?
Сам Николай Иванович весьма категоричен:
«Ни о каком плане, ни о каком деле, мы с ним никогда не говорили; никаких инструкций, или наставлений, он мне не давал и после этого раза, я первый раз встретился с ним уже в Японии в июле месяце, когда он приехал из Сасебо в Киото.
Стоя в бухте Куа-бе 30 апреля, т. е. за три дня до нашего ухода, я получил от адмирала Рожественского предписание следующего содержания: «После первой части предстоящего пути предполагается отпустить некоторые из транспортов, после второй - другие транспорты, причем, первую часть перехода предположено сделать со скоростью 9-ти узлов, вторую - 10-ти узлов и третью-11 узлов; на время боя ход был назначен в 11 узлов; бой предполагается вести в строе одной кильватерной колонны, причем концевым отрядом был назначен мой ІІІ-й броненосный отряд, хотя, смотря по обстоятельствам, он мог быть назначен и в середину строя общей кильватерной колонны».
Никакого плана боя, или указаний, относительно ведения его, не было; вообще, какие намерения имел адмирал Рожественский, - это было для меня вполне неизвестно.»
Итак, все, что известно - «.. бой предполагается вести в строе одной кильватерной колонны, причем концевым отрядом был назначен мой ІІІ-й броненосный отряд». Еще сказано, что предполагается отпустить транспорты, но куда и зачем - непонятно.
Может стоит посмотреть, что знали о планах и намерениях Рожественского флаг-офицеры Небогатова?
Флаг-капитан Капитан 2 ранга Кросс:
«О наиболее вероятных действиях неприятеля были только частные разговоры; командующий отрядом ни на какие совещания, или заседания, к старшему флагману ни разу не приглашался, равно не было приглашения на военный совет, почему окончательное решение старшего флагмана идти в Корейский пролив, нам стало ясно только, когда показан был 13 мая вечером курс, ведущий в средину восточного пролива.
Перед уходом от Аннамского берега, командующий отрядом получил предписание, в котором заключались одни лишь общие указания, именно о том, что бой преимущественно будет вестись в одной кильватерной колонне, а, затем, путь, даже не упоминая, куда ведущий, разделялся на три части, с постоянной отсылкой от эскадры, после каждой части, известного числа транспортов. Указано было, что транспорты будут отсылаться на случай отступления, но кто и куда должен был отступать - не указано и как добывать транспорты из нейтральных портов, также не указано.
В предписании этом упоминалось, что первую часть пути предположено было идти 8-ми узловым ходом, вторую - 9-ти узловым и, наконец, последнюю - 11-ти узловым ходом. Возможности самостоятельных действий ІІІ-го отряда, предусмотрено не было. На самом же деле, по выходе из Аннама, походный строй ежедневно с утра разрушался для общей погрузки угля и в это время развозили иногда и приказы, касавшиеся, впрочем, только походного строя.».
Добавляется такой интересный момент - «транспорты будут отсылаться на случай отступления».
Переходим к показаниям старшего флаг-офицера Сергеева:
«Мне неизвестно существовал ли какой-нибудь план операции 2-й эскадры на театре военных действий, выработанный до ухода ее из России, но из копий шифрованных телеграмм, которые были сообщены нам для сведения, видно, что адмирал Рожественский своею ближайшею задачею считал не бой, а прорыв во Владивосток, базируясь на который и освободившись от транспортов, главными силами предполагал действовать на сообщение Японии с Кореей, а вспомогательными крейсерами - на подвоз контрабанды со стороны океана. С этою целью, а также, вообще, мало веря в боевое значение и успех движения І-го отряда, адмирал Рожественский находил, что присоединение его только затруднит прорыв, так как адмирал Небогатов, прибавляя 6 плохих судов, имеет столько же транспортов, защита которых невыгодно отзовется на эскадре. Поэтому, находя дальнейшее пребывание на Мадагаскаре настолько вредным, что оно может повлечь за собою полное разложение и даже неспособность к бою, просил разрешения следовать по назначению, не дожидаясь прибытия подкреплений. В Петербурге же главною целью движения эскадры считали не прорыв, а завладение Японским морем, находя эту задачу возможной выполнением, по присоединении к эскадре отрядов капитана 1 ранга Добротворского и контр-адмирала Небогатова, но, не желая в то же время стеснять Начальника эскадры, ему было разрешено, по присоединении отряда Добротворокого, действовать по своему усмотрению. Эти телеграммы, подписанные из Петербурга Именем ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, я привожу на память, но с достоверностью за их смысл.
…
По присоединении к эскадре, наш отряд был зачислен в линию главных сил ІІІ-м броненосным отрядом; но какое окончательное решение, относительно дальнейшего движения, боя или прорыва, принял адмирал Рожественский, для всех нас осталось тайной. В приказах было указано, что встреча с неприятелем может произойти во всякий данный момент и вследствие этого, корабли должны быть всегда готовы к бою, а между тем, флот, со скоростью 5 - 6 узлов, шел в строе, какой-то кучи, чрезвычайно опасной при внезапном появлении неприятеля, так как перестроиться из нее в боевую колонну потребовалось бы минимум пол-часа времени. Также было объявлено, что бой предполагается в строе кильватера, но возможен и строй фронта; главные силы маневрируют соединенно но сигналам или следуя движению головного; крейсера имеют назначение охрану флангов и защиту транспортов; флагмана, в случае аварии их судов, при помощи миноносцев, переходят на другие суда своих отрядов; при интервалах, образующихся, вследствие выхода корабля из строя, последуюшие за ним суда продвигаются вперед, по линии. Указывалось, что ближайшая задача есть движение во Владивосток и что она требует общей взаимной поддержки. Кроме того, секретно начальники отрядов были поставлены в известность где, когда и какие транспорты предполагается отпустить и какие оставить при эскадре. Вот все, что было нам известно. Что же касается выбора пролива для входа в Японское море, основной идеи боя, возможности самостоятельного действия, каких-либо соображений, насчет отступления или общего рандеву 15 мая, плана минной защиты Владивостока, места телеграфов на нашем побережье, - то об этом решительно никто ничего не знал до наступления самых событий.».
Читаешь эти строки и диву даешься - чем младше офицер, тем больше он знает о планах флагмана! Тут и намерения Рожественского, высказанные им до присоединения отряда Небогатова, и подтверждение того, что упомянутый выше приказ №243 дошел до штаба Небогатова, и указание того, что «что ближайшая задача есть движение во Владивосток и что она требует общей взаимной поддержки».
Наверное, имеет смысл посмотреть, как обстояло дело у других младших флагманов.
В показаниях контр-адмирала Энквиста есть такой отрывок:
«Часть транспортов была послана в Шанхай с последней перегрузки угля, имеющей место в море на параллели этого порта; цель посылки их, именно в Шанхай, по эскадре не объявлялась, но, в письме Командующего ко мне, было сказано, что транспорты посылаются туда, на случай неудачи эскадры в Корейском проливе. Точно восстановить содержание этого письма я теперь не могу, но общий смысл его был тот, что, в случае поражения, эскадра отступит на эти угольщики. Когда именно получил письмо, тоже не могу точно сказать, но помнится на второй погрузке в море, после выхода из Куа-бе.
Подобная же бумага имеется у генерал-майора Радлова; моя утеряна.».
Флагманский штурман капитан 2 ранга де-Ливрон:
«Относительно предписания отступать на Шанхай я знал, ибо оно, кажется, было прочитано за столом у адмирала Энквист.»
Бывший командующий отряда транспортов генерал-майор по адмиралтейству Радлов:
«12 мая в 8 час. утра по сигналу Командующего, отделились от эскадры шесть транспортов, посылаемые адмиралом в Шанхай, где были организованы склады Гинсбурга со всевозможными запасами, а также и уголь.
Предполагалось, в случае прихода эскадры во Владивосток, доставить эти запасы туда, в случае же, если эскадра будет отброшена, то снабдить ее всем необходимым, пользуясь этими транспортами.
Предписание Командующего об отделении от эскадры было получено, вместе с письмом адмирала, 10 мая, после погрузки угля в море.».
Мало того, в показаниях Радлова обнаруживается еще один любопытный фрагмент:
«10 апреля был последний общий совет на флагманском корабле «Князь Суворов», при участии флагманов, начальников отрядов и всех командиров военных судов. Обсуждались вопросы о порядке плавания, вероятности встречи японского флота при проходе Цусимского пролива, при чем некоторые командиры высказывали предположение, что японский флот пропустит нас без боя до Владивостока.... Но большинство и адмирал были противоположного мнения. За время стоянки в Носси-бе, были несколько раз советы из начальников эскадр и командиров.».
Вот это да! Если Радлов точен в своих показаниях, выходит, что вопрос о выборе Цусимского пролива вышел на повестку дня еще до присоединения отряда Небогатова?
И не только вышел, но и обсуждался начальниками отрядов и даже командирами кораблей?
И Энквист, выходит, знал, что эскадра пойдет Цусимским проливом?
Как же Николаю Ивановичу удалось остаться в неведении об этом? Нелепая случайность? Злой умысел со стороны командующего эскадрой?
Впрочем, сопоставляя осторожную фразу капитана 2 ранга Кросса «транспорты будут отсылаться на случай отступления» с показаниями Энквиста и Радлова, можно предположить, что и про транспорты в Шанхае и про Цусиму Небогатов тоже не мог не знать.
И кстати, о каком отступлении в Шанхай можно говорить, если эскадра пойдет проливом Лаперуза и потерпит там неудачу? Выходит, только Цусима, и никак иначе?
Все вышесказанное вызывает сильные сомнения в категорическом неведении Небогатова относительно планов и замыслов командующего эскадрой.
Окончание
http://reductor111.livejournal.com/1780.html