Есть такое мнение: Татьяна Ворожейкина - Правда о Майдане
Оригинал взят у iceaxe в Правда о Майдане
Роль катализатора, который превратил гражданское недовольство в активный политический протест, сыграло Соглашение об ассоциации Украины с Европейским союзом, точнее - маневры украинской власти вокруг его подписания, ожидавшегося 28-29 ноября 2013 года на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе. Как отмечает Владимир Паниотто, директор Киевского международного института социологии, с сентября 2013-го неожиданно началась активная пропаганда Европейского союза, и лидеры правящей Партии регионов, «до этого всегда выступавшие оппонентами проевропейской оппозиции, вдруг стали активно поддерживать ее в вопросе интеграции Украины в Европу… После активной пропагандистской кампании подготовки к этому событию (принятия ряда необходимых законов в парламенте) общество поверило в реалистичность этого подписания».
В результате доля сторонников присоединения Украины к ЕС составила в сентябре 2013 года 57 проц. а противников - 43 процента. К ноябрю 2013-го после того, как российские власти и подконтрольные им СМИ провели мощную кампанию экономического и политического давления на Украину с целью заставить ее отказаться от европейского выбора, доля выступающих «за» присоединение Украины к Евросоюзу снизилась до 54 проц., «против» - выросла до 46 процентов. По мнению Паниотто, «в Украине около трети населения являются твердыми сторонниками ЕС, столько же убежденных сторонников союза c Россией, мнение же остальных ситуативно, и при высокой монополизации СМИ достаточно легко управляется властью».
Очевидно важнейшее символическое значение «Европы» для самоопределения и объединения той части украинского общества, которая выступала против нарастающего авторитаризма и коррупции власти. Европейский выбор, сближение с ЕС, выглядел для этих людей как путь постепенного создания в Украине прозрачных политических и экономических институтов, которые были бы подконтрольны обществу, а не олигархическим кланам. Одновременно для жителей Центрального и в особенности Западного регионов Украины соглашение об ассоциации с ЕС и, в частности, облегчение визового режима для ее граждан открывало возможности и для улучшения их сегодняшнего экономического положения, поскольку именно Европа стала главным направлением трудовой миграции жителей этих регионов. Напротив, для населения промышленных регионов Юга и, особенно, Востока Украины свертывание экономических связей с Россией - угроза, звучавшая в заявлениях российских официальных лиц, означала неминуемое закрытие предприятий, безработицу и потерю средств к существованию и в без того бедных и дотационных областях. Дискуссия об ассоциации с ЕС вновь обострила традиционный для Украины раскол между Центром и Западом, с одной стороны, и Юго-Востоком - с другой. Одновременно все более явным становилось и то, что для Януковича и его команды торг с Россией и ЕС по поводу соглашения об ассоциации представлял дополнительные возможности для давления и на ту, и на другую сторону.
21 ноября 2013 года премьер-министр Украины Николай Азаров объявил, что Украина приостанавливает процесс подготовки к подписанию соглашения об ассоциации с ЕС. Это решение послужило спусковым механизмом для начала массового протестного движения, которое спустя три месяца привело к свержению режима Януковича. Это движение - киевский Евромайдан - прошло через несколько этапов, различающихся по характеру требований, социальному составу участников и радикальности методов борьбы, что позволяет говорить о трех разных, хотя
и взаимосвязанных типах протеста.
Первыми по призыву общественных организаций на площадь Независимости в Киеве вышли по преимуществу молодые люди, студенты, к которым затем присоединились несколько десятков тысяч сторонников евроинтеграции. Возник многолюдный Майдан-митинг, участники которого в конце ноября начали по примеру 2004-го устанавливать палатки. 30 ноября несколько сотен бойцов спецподразделения МВД «Беркут» силой разогнали митинг на Майдане, при этом они не только вытесняли митингующих студентов с площади, но и избивали их дубинками и ногами.
Расправа над студентами, видеозаписи которой были показаны телевизионными каналами и распространялись в интернете, вызвала массовое возмущение: уже на следующий день по призыву лидеров оппозиционных партий - Арсения Яценюка («Батькивщина»), Виталия Кличко («Удар»), Олега Тягнибока («Свобода») - в Киеве прошла огромная демонстрация. На Майдан вышло около 500 тыс. человек с требованиями прекратить репрессии, наказать виновных в избиениях и освободить арестованных. Во время этого митинга протестующие заняли здания Киевской городской администрации и Дома профсоюзов. Кроме того, группа молодых людей в масках (по одной версии, активистов «Свободы» и «Правого сектора», по другой - провокаторов-«титушек»), вооруженных палками, цепями и баллончиками с газом, напала на охрану администрации президента, что дало повод «Беркуту» вновь начать жестокое избиение невооруженных протестующих. Эти события вызвали дальнейшую радикализацию протестного движения: в следующее воскресенье, 8 декабря, на Майдан и прилегающие улицы вышло по разным оценкам от 700 тыс. до миллиона человек, потребовавших отставки правительства и президента.
К середине декабря Майдан приобрел характер стационарного лагеря протестующих, который в случаях обострения ситуации превращался в многотысячное «вече».
Первоначально, гражданская мобилизация на Майдане носила в основном спонтанный характер. По данным социологического опроса, проведенного 7-8 декабря Фондом «Демократические инициативы имени Илька Кучерива» и Киевским международным институтом социологии, более 90 проц. не причисляли себя ни к каким партиям или объединениям. Самоорганизация не только преобладала над руководством со стороны парламентских партий, но и была принципиальной позицией многих общественных ассоциаций, которые стремились обозначить свою независимость от лидеров и партий парламентской оппозиции. Изначальное недоверие значительной части протестующих к политикам было связано с очевидным нежеланием повторять опыт 2004-го, когда массовые выступления были использованы оппозицией для прихода к власти, но не привели к экономическим и политическим реформам. Вместе с тем ни в этот период, ни позже на Майдане не возникло новых, устойчивых структур общественной самоорганизации, подобных польской «Солидарности» или Партии трудящихся в Бразилии, которые смогли бы эффективно трансформировать антиавторитарный общественный протест в политический, хотя общественный запрос на такого рода структуры в Украине был очень сильным.
С начала декабря присутствие партийной оппозиции на Майдане усиливается: согласно опросу, проведенному киевскими социологами 20 декабря, уже 15 проц. митингующих принадлежало к политическим партиям. Увеличилась и доля тех, кто принадлежал к общественным организациям (до 9 проц.) и движениям (до 6 проц.), в то время как доля тех, кто не относил себя к каким-либо объединениям, сократилась до 70 процентов.
Первого декабря был создан Штаб национального сопротивления, куда вошли представители трех оппозиционных партий, однако он так и не смог стать единым центром, координирующим протестное движение в стране. Как отмечает председатель Украинского института национальной памяти, историк и колумнист Владимир Вятрович, «(Штаб) не мог отображать реальную структуру протеста, с самого начала выходившего далеко за рамки оппозиционных партий. Впрочем, таким органом не стал и Совет всеукраинского объединения “Майдан”, хотя включал, кроме партийцев, и представителей общественности». Иначе говоря, с первого месяца противостояния в Украине стало очевидным колоссальное несоответствие между уровнем протестной волны и способностью оппозиции как политической, так и гражданской создать эффективные структуры, которые могли бы послужить прообразом новой демократической власти.
Беспартийный, спонтанный характер протеста в Украине был непосредственно связан с беспрецедентной широтой социального и географического представительства различных слоев населения страны на Майдане. По замечанию Антона Олейника, «впервые в постсоветском пространстве мы можем наблюдать пример низовой мобилизации столь внушительных масштабов… На Майдан вышли не только представители “нового креативного класса” - главной надежды российских либералов. На Майдане 2013-2014 года они смешались с мелкими предпринимателями, интеллигенцией (учителями, инженерами), рабочими и селянами. Майдан действительно представлял собой социологический срез украинского общества, а не узкой прослойки городских “лишних людей”. Большинство вышедших на Майдан имели высшее образование: таких было 63 проц. на Майдане-митинге и 49 проц. - на Майдане-лагере.
С точки зрения социально-профессионального состава на Майдане были представлены специалисты (40 проц. на Майдане-митинге и 22 проц. на Майдане-лагере), студенты (13 и 10), рабочие (7 и 14), предприниматели (9 и 12), пенсионеры (9 проц. и 11 проц. соответственно). Одновременно с превращением протеста из городского и интеллигентского в общенародный расширялось и социальногеографическое представительство: доля киевлян, которые на Майдане-митинге составляли половину участников, снизилась до 19 проц. на Майдане-лагере. Соответственно, доля приезжих выросла с 50 до 81 процента. При этом 32 проц. последних приехали из областных центров, 23 - из больших городов (не менее 100 тыс. жителей), 23 - из небольших городов (менее 100 тыс. жителей), 22 проц. - из села; 42 проц. Майдана-лагеря представляли приезжие из Западной Украины, 34 - из Центральной и 23 проц. из Восточной и Южной.
Несмотря на растущее присутствие на Майдане различных отрядов самообороны, как праворадикальных, так и гражданских 21, до 19 января 2014-го протестные действия сохраняли по преимуществу ненасильственных характер, что позволяло протестующим наращивать моральное и политическое превосходство над противостоящими им властями и полицейскими силами. По мнению Владимира Вятровича, «наибольшим достижением протеста до 19 января стало то, что Майдан получил статус субъекта политического процесса. Субъекта, с которым вынуждены считаться все: оппозиция, власть, даже далекий и часто равнодушный мир. Едва ли кто-то из них предполагал, что незначительное общественное возмущение в конце ноября может настолько изменить их повестку дня и планы на будущее. Теперь никто их трех игроков не может быть уверен, что удастся тихо «порешать» все проблемы и народ проглотит результаты закулисной деятельности.
«Изменилась вся Украина, продемонстрировав образцы самоорганизации, жертвенности, солидарности. Эти изменения зацепили и людей, прошедших через Майдан.., и только наблюдавших, и даже его не поддерживавших. Все они поняли, что ни одна, даже самая масштабная и дорогая имитация активности, не может сравниться с деятельностью идейно мотивированных людей».
Окруженный баррикадами, то сжимающийся под напором «Беркута», то опять распространяющийся на прилегающие улицы, Майдан успешно противостоял попыткам режима не только разогнать его, но и противопоставить ему сколько-нибудь эффективное провластное движение («Антимайдан» в Мариинском парке).
Продемонстрированная протестующими массовая готовность сопротивляться полицейскому насилию и настаивать на своих требованиях к середине января похоронила надежды режима на то, что люди в конце концов устанут и ситуация разрешится сама собой. В этих условиях власти сделали шаг, оказавшийся в конечном счете роковым для судьбы режима: 16 января 2014 года Верховная рада приняла пакет законов, криминализующих именно ненасильственные методы сопротивления власти. В спешке приняв эти законы - депутаты проголосовали за них простым поднятием рук и фактически без ознакомления, - власть попыталась запугать тех, кто на протяжении почти двух месяцев упорно сопротивлялся силовому давлению. Эта неуклюжая попытка вызвала среди протестующих взрыв возмущения, а наиболее активную их часть побудила перейти к насильственным действиям.
19 января 2014-го несколько сотен тысяч человек собрались в Киеве на народное вече. Представители оппозиции заявили, что власть намерена установить в Украине авторитарную диктатуру, и потребовали созыва Народной рады вместо скомпрометировавшей себя Верховной рады, отставки Януковича и досрочных выборов президента. После окончания митинга несколько сотен протестующих, вооруженных дубинками, камнями и коктейлями Молотова пошли на штурм охраны правительственного квартала, расположенного на улице Грушевского. В ходе все более ожесточенных столкновений полиция применяла водометы и светошумовые гранаты, а протестующие - камни и бутылки с зажигательной смесью. Появились десятки раненых с обеих сторон, а 22 января стало известно о трех оппозиционерах, погибших от огнестрельных ран.
Кроме того, в лесу со следами избиений и пыток было обнаружено тело львовянина Юрия Вербицкого, похищенного милицией накануне из больницы вместе с выжившим Игорем Луценко. С этого времени похищения людей, в особенности раненых, из больниц становятся обычной практикой репрессивных структур. В это же время в Интернете появилась видеозапись, на которой милиция на морозе издевается над раздетым догола активистом Майдана. В такой ситуации радикализация Майдана стала практически неизбежной: столкновения на улице Грушевского и Институтской, захваты протестующими правительственных зданий продолжались до конца января, несмотря на начавшиеся переговоры Яценюка и Кличко с Януковичем и попытки лидеров оппозиции снизить накал противостояния.
К тому времени как на Грушевского началась, по сути дела, настоящая война, облик Майдана существенно изменился: ощетинившийся со всех сторон баррикадами, напрягшийся в постоянном ожидании нападения, Майдан-лагерь превратился в Майдан-сечь, по образу походного лагеря запорожских казаков. Иным стал внешний вид и во многом внутренний мир протестующих: «…Типичным представителем стал вооруженный палкой и щитом среднего возраста мужчина в шлеме (военном, велосипедном, мотоциклетном)… Появились люди, которых без каких-либо преувеличений можно назвать профессиональными революционерами - они перешли свою грань невозвращения и теперь понимают, что перед ними лишь две перспективы: победа или тюрьма. Именно они стали главным генератором решительности». Соответственно изменился и социально-демографический состав активистов Майдана: по сравнению с Майданом-лагерем середины декабря, в начале февраля на Майдане-сечи несколько сократилась доля людей с высшим образованием - с 49 до 43 проц., хотя все равно этот процент был выше, чем в среднем по стране. Выросла доля специалистов с высшим и средним специальным образованием - с 22 проц. до 27 проц., существенно прибавилось предпринимателей (17 против 12 проц.), как и раньше были представлены рабочие (15 проц.), несколько меньше стало студентов (с 10 до 6 проц.) и пенсионеров (с 11 до 7 процентов). Особенно сильно изменился к началу февраля географический состав Майдана: доля киевлян упала с 19 до 12 проц., доля приезжих выросла с 81 до 88 процентов. Больше половины приезжих (55 проц.) составляли жители Западной Украины, из Центральной Украины приехали 24 проц., с Востока и Юга - 21 процент. При этом почти вдвое - с 23 до 42 проц. - выросла доля жителей небольших (до 100 тыс.) городов за счет выходцев из областных центров (их доля сократилась с 32 до 20 проц.) и крупных городов (с 23 до 17 процентов). Майдан стал, таким образом, более провинциальным, более «западным» и несколько более организованным - до 14 проц. увеличилась доля тех, кто принадлежал к общественным движениям. Однако 70 проц., как и ранее, не относили себя ни к каким партийным или общественным объединениям.
В это время формируется и организационная структура Майдана: аморфное гражданское сопротивление превратилось в военную самооборону. «Самооборона, по словам заместителя коменданта Майдана Андрея Левуса, - это скорее революционная армия, чем революционная милиция. Это необходимо, поскольку противодействовать этой системе власти можно только слаженно и организованно. Времена флэшмобов и танцев, которые были до разгона Евромайдана, уже прошли. А после событий на улице Грушевского совершенно очевидно, что дисциплина и координация являются высшими требованиями, которые к нам предъявляет нынешняя ситуация» 28. С конца января 2014 года на Майдане действовало 10-12 тыс. бойцов, объединенных в сотни по идеологическому, географическому и даже этническому принципу. При этом сотни сохраняли свой самоуправляющийся характер.
По словам Левуса, «никто за время существования Самообороны не назначил ни одного сотника - люди сами организовывались, приходили и говорили: вот наш старший, и мы хотим быть с вами». Наибольшую и по преимуществу отрицательную известность из 40 сотен, действовавших на Майдане, получила 23-я сотня «Правого сектора» - объединения до этого мало кому известных радикальных националистических организаций. Хорошо экипированные бойцы «Правого сектора» оказывались (или объявляли себя) инициаторами и участниками большинства силовых акций, в том числе и переломивших ход событий на Майдане в январе-феврале 2014 года. Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош, охотно дававший интервью, в том числе и российской прессе, не оставлял сомнений в том, что главной целью возглавляемой им организации было «государство украинской нации, где будут соблюдены права и свободы каждого гражданина». При этом речь шла отнюдь не о политической нации, о которой говорили лидеры парламентской оппозиции и гражданских движений. «Коренная нация, украинцы - хозяева, поскольку другой страны у нас нет, как нет у немцев или французов. Но мы выступаем не с позиции ксенофобии, а за обеспечение условий национальным меньшинствам, правда, только тем, что уважают нашу землю».
Позиция радикальных националистов открыто и полностью противоречила тем европейским ценностям, которые протестующие отстаивали на Евромайдане. «Подписывать Ассоциацию с ЕС надо, это открывает определенные возможности и отдаляет от России. Но мы категорически против полноправного членства в Евросоюзе. Бюрократический брюссельский монстр слишком много негатива навязывает народам! Антихристианскую политику, нивелирование национальной идентичности, разрушение традиционной семьи и так дальше». Несмотря на то, что «Правый сектор» представлял собой лишь одну их 40 сотен, действовавших на Майдане, именно он, во многом благодаря усилиям официальной российской пропаганды, был превращен в символ или, точнее, в жупел «фашистско-бандеровской» угрозы, идущей с Майдана. Между тем многие украинские наблюдатели и исследователи обращают внимание на темное происхождение «Правого сектора», на открыто провокационный характер его действий, на непонятные источники весьма щедрого финансирования, получаемого им. По мнению многих в Украине, реальная роль «Правого сектора» в противостоянии режиму Януковича очень сильно - и злонамеренно - преувеличена с тем, чтобы исказить подлинно демократическое содержание украинской революции.
Вместе с тем верно и другое - символика Украинской повстанческой армии и в особенности лозунг «Слава Украине! Героям Слава!», до этого использовавшийся только радикально-националистическими организациями, перестал восприниматься в качестве такового и превратился в лозунг всего Майдана.
Таким образом, силы самообороны и стали той формой военно-политической организации, которую породила радикализация Майдана. Элементы гражданской самоорганизации - кухня, сцена, медпункты - имели второстепенный, вспомогательный характер. Понимая естественность и практическую неизбежность этого процесса, следует признать, однако, что возникшие военизированные структуры имели мало общего с теми новыми прозрачными общественными и политическими институтами, за которые первоначально выступил Евромайдан.
Элементы, зачатки таких институтов могли возникнуть только в процессе борьбы с авторитарным режимом, в ходе сопутствующего ей процесса гражданской самоорганизации. Она приняла, как видим, совсем другие, гораздо более традиционные формы. Это обстоятельство усиливалось, как мне кажется, еще и тем влиянием, которое представители старых, хотя и оппозиционных режиму Януковича, сил оказывали в ключевых точках и ситуациях. Это касалось некоторых профессиональных политиков и депутатов Верховной рады, входивших в комендатуру Штаба национального сопротивления, которые после свержения режима заняли ключевые должности в государственном аппарате. Наиболее заметными фигурами этого ряда стали Андрей Парубий, комендант Майдана и руководитель сил Самообороны, депутат Верховной Рады сначала от блока «Наша Украина», затем, после 2012 года - от партии «Батькивщина», нынешний (бывший) секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины; и Александр Турчинов, начальник Штаба национального сопротивления и координатор массовых выступлений на Майдане в декабре 2013-го, бывший председатель Службы безопасности Украины и вице-премьер в правительстве Тимошенко, исполнявший после свержения Януковича обязанности Президента Украины.
Это реальное влияние некоторых оппозиционных политиков парадоксальным образом противоречило тому почти всеобщему отторжению лидеров политической оппозиции, с которым они все больше сталкивались на Майдане. Переговоры Яценюка и Кличко с Януковичем в самый острый период противостояния на улице Грушевского в 20-х числах января дискредитировали лидеров оппозиции в глазах протестующих; достигнутая ими договоренность об освобождении арестованных при условии разблокирования правительственного квартала и улицы Грушевского была отвергнута на народном вече. Большинство собравшихся на Майдане (63 проц.) по опросам начала февраля выступали против любых переговоров с властью; 68 проц. считали, что единственное требование, которое могло удовлетворить Майдан, заключалось в отставке Януковича и проведении досрочных президентских выборов.
25 января Янукович предложил Яценюку возглавить правительство, а Кличко стать вице-премьером по гуманитарным вопросам. Принятие такого предложения означало бы полный разрыв с Майданом, где 62 проц. протестующих считали, что «пока Президентом является Виктор Янукович, соглашаться на какое-то участие в правительстве нельзя», а 22 проц. полагали, что «можно соглашаться лишь тогда, когда будет возвращение к нормам Конституции 2004 года, с ограничением полномочий Президента и усилением роли премьер-министра и правительства».
Иначе говоря, лидеры политической оппозиции вызывали на Майдане нарастающее раздражение и недоверие именно в тот период, когда политический кризис в стране вступил в открытую фазу. Потеряв поддержку влиятельных олигархических групп, в том числе внутри собственной Партии регионов, Янукович был вынужден идти на серьезные уступки в ходе переговоров, несмотря на то что лидеры оппозиции отказались войти в правительство и тем самым разделить с режимом ответственность.
28 января, в соответствии c достигнутой на переговорах договоренностью, Верховная рада проголосовала за отмену 9 из 11 «диктаторских законов». Одновременно ушел в отставку глава кабинета министров Николай Азаров, один из наиболее жестких деятелей режима, несший символическую ответственность за отказ от подписания соглашения об ассоциации с ЕС.
29 января Верховная рада приняла закон об амнистии участников протестных действий, который должен был вступить в действие при условии освобождения протестующими захваченных административных зданий. Все это не было расценено собравшимися на Майдане даже как частичная победа: их могла устроить только отставка Януковича и досрочные президентские выборы. К концу января стало очевидно, что протестующие готовы стоять до конца, что попытки разогнать Майдан силой натолкнутся на сопротивление и приведут к серьезному кровопролитию.
Таким образом, влияние Майдана и в особенности его военизированной составляющей становится решающим в ключевой фазе развития кризиса - в феврале 2014 года.
Майдан подпирает снизу и подталкивает к более радикальным действиям парламентскую оппозицию, которой противостоит все более слабый и теряющий поддержку традиционных союзников режим. В начале февраля Кличко и Яценюк предложили Верховной раде проголосовать за возвращение к конституции 2004-го, предусматривавшей парламентско-президентскую форму правления в Украине. При этом условии Яценюк соглашался возглавить кабинет министров, который был бы сформирован исключительно из представителей оппозиции.
18 февраля оппозиция намеревалась добиться от Верховной рады регистрации своего законопроекта о восстановлении конституции 2004 года. Это требование было поддержано мирным маршем нескольких тысяч протестующих к зданию парламента. Столкнувшись с перегороженными грузовиками проходами, отряды самообороны начали забрасывать полицию камнями и бутылками с зажигательной смесью, на что милиция ответила светошумовыми гранатами и слезоточивым газом.
С этого момента противостояние приобретает необратимый характер. Воспользовавшись новым обострением, режим предпринимает самую серьезную попытку вытеснить протестующих с занимаемых ими позиций. В ночь с 18 на 19 февраля, когда служба безопасности Украины объявила о начале антитеррористической операции, пространство Майдана сократилось до минимальных размеров, его обороняло всего несколько сотен человек, укрывавшихся за баррикадами из горящих автомобильных покрышек. Выстояв в ужасающих условиях - в это день погибло 25 человек, в том числе и несколько сотрудников милиции, - протестующие перешли 20 февраля в решающее наступление.
Отряды милиции и внутренние войска были вытеснены с Майдана и прилегающих к нему улиц - Крещатика, Институтской, Грушевского и площади Европы. В этих столкновениях с обеих сторон применялось огнестрельное оружие, почти 70 человек было убито и несколько сотен ранено. Особенно тяжелые потери нанесли снайперы, которые вели огонь на поражение как по протестующим, так и по милицейским отрядам.
Кровопролитие такого масштаба в еще недавно мирной стране произвело на всех шокирующее впечатление, в особенности то обстоятельство, что под снайперский огонь попали и медики, пытавшиеся оказывать помощь пострадавшим. К середине дня в отрядах милиции и внутренних войск началась паника, они оставляли занятые позиции и даже стали сдаваться под гарантии протестующих.
Вечером Верховная рада приняла постановление, запрещающее применение любых видов оружия и специальных средств против граждан и прекращающее проведение антитеррористической операции. В этих условиях, когда победа, и военная, и в особенности моральная была уже одержана восставшим народом, на следующий день 21 февраля состоялось подписание соглашения между Януковичем и лидерами оппозиции при посредничестве Евросоюза и России «Об урегулировании политического кризиса в Украине» 37. Соглашение предусматривало возвращение Украины к конституции 2004 года, формирование правительства «народного доверия», проведение до конца 2014-го досрочных президентских выборов, а также вывод внутренних войск и спецподразделений милиции из центра Киева и разоружение оппозиции.
Кличко, который сообщил об условиях соглашения десяткам тысяч людей, собравшихся вечером на Майдане, был освистан. Ему не дали говорить разгневанные протестующие, они кричали и указывали на гробы с телами погибших, поднесенными к самой сцене. Кульминацией вече стало внезапное появление на сцене никому неизвестного тогда сотника (Владимира Парасюка), который при всеобщей поддержке потребовал немедленной отставки Януковича, пригрозив, что в противном случае в 10 часов утра следующего дня начнется штурм. Эта реакция Майдана, перехлестнувшая готовность оппозиции к компромиссу, стала решающей для дальнейшего развития событий.
В ночь на 22 февраля Янукович бежал из Киева, а протестующие беспрепятственно взяли под свой контроль здания Верховной рады, кабинета министров, администрации президента и других правительственных учреждений в Киеве. Режим пал, народная революция совершилась.
Татьяна Ворожейкина, Pro et Contra, http://carnegieendowment.org/files/ProEtContra_63_all.pdf
Роль катализатора, который превратил гражданское недовольство в активный политический протест, сыграло Соглашение об ассоциации Украины с Европейским союзом, точнее - маневры украинской власти вокруг его подписания, ожидавшегося 28-29 ноября 2013 года на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе. Как отмечает Владимир Паниотто, директор Киевского международного института социологии, с сентября 2013-го неожиданно началась активная пропаганда Европейского союза, и лидеры правящей Партии регионов, «до этого всегда выступавшие оппонентами проевропейской оппозиции, вдруг стали активно поддерживать ее в вопросе интеграции Украины в Европу… После активной пропагандистской кампании подготовки к этому событию (принятия ряда необходимых законов в парламенте) общество поверило в реалистичность этого подписания».
В результате доля сторонников присоединения Украины к ЕС составила в сентябре 2013 года 57 проц. а противников - 43 процента. К ноябрю 2013-го после того, как российские власти и подконтрольные им СМИ провели мощную кампанию экономического и политического давления на Украину с целью заставить ее отказаться от европейского выбора, доля выступающих «за» присоединение Украины к Евросоюзу снизилась до 54 проц., «против» - выросла до 46 процентов. По мнению Паниотто, «в Украине около трети населения являются твердыми сторонниками ЕС, столько же убежденных сторонников союза c Россией, мнение же остальных ситуативно, и при высокой монополизации СМИ достаточно легко управляется властью».
Очевидно важнейшее символическое значение «Европы» для самоопределения и объединения той части украинского общества, которая выступала против нарастающего авторитаризма и коррупции власти. Европейский выбор, сближение с ЕС, выглядел для этих людей как путь постепенного создания в Украине прозрачных политических и экономических институтов, которые были бы подконтрольны обществу, а не олигархическим кланам. Одновременно для жителей Центрального и в особенности Западного регионов Украины соглашение об ассоциации с ЕС и, в частности, облегчение визового режима для ее граждан открывало возможности и для улучшения их сегодняшнего экономического положения, поскольку именно Европа стала главным направлением трудовой миграции жителей этих регионов. Напротив, для населения промышленных регионов Юга и, особенно, Востока Украины свертывание экономических связей с Россией - угроза, звучавшая в заявлениях российских официальных лиц, означала неминуемое закрытие предприятий, безработицу и потерю средств к существованию и в без того бедных и дотационных областях. Дискуссия об ассоциации с ЕС вновь обострила традиционный для Украины раскол между Центром и Западом, с одной стороны, и Юго-Востоком - с другой. Одновременно все более явным становилось и то, что для Януковича и его команды торг с Россией и ЕС по поводу соглашения об ассоциации представлял дополнительные возможности для давления и на ту, и на другую сторону.
21 ноября 2013 года премьер-министр Украины Николай Азаров объявил, что Украина приостанавливает процесс подготовки к подписанию соглашения об ассоциации с ЕС. Это решение послужило спусковым механизмом для начала массового протестного движения, которое спустя три месяца привело к свержению режима Януковича. Это движение - киевский Евромайдан - прошло через несколько этапов, различающихся по характеру требований, социальному составу участников и радикальности методов борьбы, что позволяет говорить о трех разных, хотя
и взаимосвязанных типах протеста.
Первыми по призыву общественных организаций на площадь Независимости в Киеве вышли по преимуществу молодые люди, студенты, к которым затем присоединились несколько десятков тысяч сторонников евроинтеграции. Возник многолюдный Майдан-митинг, участники которого в конце ноября начали по примеру 2004-го устанавливать палатки. 30 ноября несколько сотен бойцов спецподразделения МВД «Беркут» силой разогнали митинг на Майдане, при этом они не только вытесняли митингующих студентов с площади, но и избивали их дубинками и ногами.
Расправа над студентами, видеозаписи которой были показаны телевизионными каналами и распространялись в интернете, вызвала массовое возмущение: уже на следующий день по призыву лидеров оппозиционных партий - Арсения Яценюка («Батькивщина»), Виталия Кличко («Удар»), Олега Тягнибока («Свобода») - в Киеве прошла огромная демонстрация. На Майдан вышло около 500 тыс. человек с требованиями прекратить репрессии, наказать виновных в избиениях и освободить арестованных. Во время этого митинга протестующие заняли здания Киевской городской администрации и Дома профсоюзов. Кроме того, группа молодых людей в масках (по одной версии, активистов «Свободы» и «Правого сектора», по другой - провокаторов-«титушек»), вооруженных палками, цепями и баллончиками с газом, напала на охрану администрации президента, что дало повод «Беркуту» вновь начать жестокое избиение невооруженных протестующих. Эти события вызвали дальнейшую радикализацию протестного движения: в следующее воскресенье, 8 декабря, на Майдан и прилегающие улицы вышло по разным оценкам от 700 тыс. до миллиона человек, потребовавших отставки правительства и президента.
К середине декабря Майдан приобрел характер стационарного лагеря протестующих, который в случаях обострения ситуации превращался в многотысячное «вече».
Первоначально, гражданская мобилизация на Майдане носила в основном спонтанный характер. По данным социологического опроса, проведенного 7-8 декабря Фондом «Демократические инициативы имени Илька Кучерива» и Киевским международным институтом социологии, более 90 проц. не причисляли себя ни к каким партиям или объединениям. Самоорганизация не только преобладала над руководством со стороны парламентских партий, но и была принципиальной позицией многих общественных ассоциаций, которые стремились обозначить свою независимость от лидеров и партий парламентской оппозиции. Изначальное недоверие значительной части протестующих к политикам было связано с очевидным нежеланием повторять опыт 2004-го, когда массовые выступления были использованы оппозицией для прихода к власти, но не привели к экономическим и политическим реформам. Вместе с тем ни в этот период, ни позже на Майдане не возникло новых, устойчивых структур общественной самоорганизации, подобных польской «Солидарности» или Партии трудящихся в Бразилии, которые смогли бы эффективно трансформировать антиавторитарный общественный протест в политический, хотя общественный запрос на такого рода структуры в Украине был очень сильным.
С начала декабря присутствие партийной оппозиции на Майдане усиливается: согласно опросу, проведенному киевскими социологами 20 декабря, уже 15 проц. митингующих принадлежало к политическим партиям. Увеличилась и доля тех, кто принадлежал к общественным организациям (до 9 проц.) и движениям (до 6 проц.), в то время как доля тех, кто не относил себя к каким-либо объединениям, сократилась до 70 процентов.
Первого декабря был создан Штаб национального сопротивления, куда вошли представители трех оппозиционных партий, однако он так и не смог стать единым центром, координирующим протестное движение в стране. Как отмечает председатель Украинского института национальной памяти, историк и колумнист Владимир Вятрович, «(Штаб) не мог отображать реальную структуру протеста, с самого начала выходившего далеко за рамки оппозиционных партий. Впрочем, таким органом не стал и Совет всеукраинского объединения “Майдан”, хотя включал, кроме партийцев, и представителей общественности». Иначе говоря, с первого месяца противостояния в Украине стало очевидным колоссальное несоответствие между уровнем протестной волны и способностью оппозиции как политической, так и гражданской создать эффективные структуры, которые могли бы послужить прообразом новой демократической власти.
Беспартийный, спонтанный характер протеста в Украине был непосредственно связан с беспрецедентной широтой социального и географического представительства различных слоев населения страны на Майдане. По замечанию Антона Олейника, «впервые в постсоветском пространстве мы можем наблюдать пример низовой мобилизации столь внушительных масштабов… На Майдан вышли не только представители “нового креативного класса” - главной надежды российских либералов. На Майдане 2013-2014 года они смешались с мелкими предпринимателями, интеллигенцией (учителями, инженерами), рабочими и селянами. Майдан действительно представлял собой социологический срез украинского общества, а не узкой прослойки городских “лишних людей”. Большинство вышедших на Майдан имели высшее образование: таких было 63 проц. на Майдане-митинге и 49 проц. - на Майдане-лагере.
С точки зрения социально-профессионального состава на Майдане были представлены специалисты (40 проц. на Майдане-митинге и 22 проц. на Майдане-лагере), студенты (13 и 10), рабочие (7 и 14), предприниматели (9 и 12), пенсионеры (9 проц. и 11 проц. соответственно). Одновременно с превращением протеста из городского и интеллигентского в общенародный расширялось и социальногеографическое представительство: доля киевлян, которые на Майдане-митинге составляли половину участников, снизилась до 19 проц. на Майдане-лагере. Соответственно, доля приезжих выросла с 50 до 81 процента. При этом 32 проц. последних приехали из областных центров, 23 - из больших городов (не менее 100 тыс. жителей), 23 - из небольших городов (менее 100 тыс. жителей), 22 проц. - из села; 42 проц. Майдана-лагеря представляли приезжие из Западной Украины, 34 - из Центральной и 23 проц. из Восточной и Южной.
Несмотря на растущее присутствие на Майдане различных отрядов самообороны, как праворадикальных, так и гражданских 21, до 19 января 2014-го протестные действия сохраняли по преимуществу ненасильственных характер, что позволяло протестующим наращивать моральное и политическое превосходство над противостоящими им властями и полицейскими силами. По мнению Владимира Вятровича, «наибольшим достижением протеста до 19 января стало то, что Майдан получил статус субъекта политического процесса. Субъекта, с которым вынуждены считаться все: оппозиция, власть, даже далекий и часто равнодушный мир. Едва ли кто-то из них предполагал, что незначительное общественное возмущение в конце ноября может настолько изменить их повестку дня и планы на будущее. Теперь никто их трех игроков не может быть уверен, что удастся тихо «порешать» все проблемы и народ проглотит результаты закулисной деятельности.
«Изменилась вся Украина, продемонстрировав образцы самоорганизации, жертвенности, солидарности. Эти изменения зацепили и людей, прошедших через Майдан.., и только наблюдавших, и даже его не поддерживавших. Все они поняли, что ни одна, даже самая масштабная и дорогая имитация активности, не может сравниться с деятельностью идейно мотивированных людей».
Окруженный баррикадами, то сжимающийся под напором «Беркута», то опять распространяющийся на прилегающие улицы, Майдан успешно противостоял попыткам режима не только разогнать его, но и противопоставить ему сколько-нибудь эффективное провластное движение («Антимайдан» в Мариинском парке).
Продемонстрированная протестующими массовая готовность сопротивляться полицейскому насилию и настаивать на своих требованиях к середине января похоронила надежды режима на то, что люди в конце концов устанут и ситуация разрешится сама собой. В этих условиях власти сделали шаг, оказавшийся в конечном счете роковым для судьбы режима: 16 января 2014 года Верховная рада приняла пакет законов, криминализующих именно ненасильственные методы сопротивления власти. В спешке приняв эти законы - депутаты проголосовали за них простым поднятием рук и фактически без ознакомления, - власть попыталась запугать тех, кто на протяжении почти двух месяцев упорно сопротивлялся силовому давлению. Эта неуклюжая попытка вызвала среди протестующих взрыв возмущения, а наиболее активную их часть побудила перейти к насильственным действиям.
19 января 2014-го несколько сотен тысяч человек собрались в Киеве на народное вече. Представители оппозиции заявили, что власть намерена установить в Украине авторитарную диктатуру, и потребовали созыва Народной рады вместо скомпрометировавшей себя Верховной рады, отставки Януковича и досрочных выборов президента. После окончания митинга несколько сотен протестующих, вооруженных дубинками, камнями и коктейлями Молотова пошли на штурм охраны правительственного квартала, расположенного на улице Грушевского. В ходе все более ожесточенных столкновений полиция применяла водометы и светошумовые гранаты, а протестующие - камни и бутылки с зажигательной смесью. Появились десятки раненых с обеих сторон, а 22 января стало известно о трех оппозиционерах, погибших от огнестрельных ран.
Кроме того, в лесу со следами избиений и пыток было обнаружено тело львовянина Юрия Вербицкого, похищенного милицией накануне из больницы вместе с выжившим Игорем Луценко. С этого времени похищения людей, в особенности раненых, из больниц становятся обычной практикой репрессивных структур. В это же время в Интернете появилась видеозапись, на которой милиция на морозе издевается над раздетым догола активистом Майдана. В такой ситуации радикализация Майдана стала практически неизбежной: столкновения на улице Грушевского и Институтской, захваты протестующими правительственных зданий продолжались до конца января, несмотря на начавшиеся переговоры Яценюка и Кличко с Януковичем и попытки лидеров оппозиции снизить накал противостояния.
К тому времени как на Грушевского началась, по сути дела, настоящая война, облик Майдана существенно изменился: ощетинившийся со всех сторон баррикадами, напрягшийся в постоянном ожидании нападения, Майдан-лагерь превратился в Майдан-сечь, по образу походного лагеря запорожских казаков. Иным стал внешний вид и во многом внутренний мир протестующих: «…Типичным представителем стал вооруженный палкой и щитом среднего возраста мужчина в шлеме (военном, велосипедном, мотоциклетном)… Появились люди, которых без каких-либо преувеличений можно назвать профессиональными революционерами - они перешли свою грань невозвращения и теперь понимают, что перед ними лишь две перспективы: победа или тюрьма. Именно они стали главным генератором решительности». Соответственно изменился и социально-демографический состав активистов Майдана: по сравнению с Майданом-лагерем середины декабря, в начале февраля на Майдане-сечи несколько сократилась доля людей с высшим образованием - с 49 до 43 проц., хотя все равно этот процент был выше, чем в среднем по стране. Выросла доля специалистов с высшим и средним специальным образованием - с 22 проц. до 27 проц., существенно прибавилось предпринимателей (17 против 12 проц.), как и раньше были представлены рабочие (15 проц.), несколько меньше стало студентов (с 10 до 6 проц.) и пенсионеров (с 11 до 7 процентов). Особенно сильно изменился к началу февраля географический состав Майдана: доля киевлян упала с 19 до 12 проц., доля приезжих выросла с 81 до 88 процентов. Больше половины приезжих (55 проц.) составляли жители Западной Украины, из Центральной Украины приехали 24 проц., с Востока и Юга - 21 процент. При этом почти вдвое - с 23 до 42 проц. - выросла доля жителей небольших (до 100 тыс.) городов за счет выходцев из областных центров (их доля сократилась с 32 до 20 проц.) и крупных городов (с 23 до 17 процентов). Майдан стал, таким образом, более провинциальным, более «западным» и несколько более организованным - до 14 проц. увеличилась доля тех, кто принадлежал к общественным движениям. Однако 70 проц., как и ранее, не относили себя ни к каким партийным или общественным объединениям.
В это время формируется и организационная структура Майдана: аморфное гражданское сопротивление превратилось в военную самооборону. «Самооборона, по словам заместителя коменданта Майдана Андрея Левуса, - это скорее революционная армия, чем революционная милиция. Это необходимо, поскольку противодействовать этой системе власти можно только слаженно и организованно. Времена флэшмобов и танцев, которые были до разгона Евромайдана, уже прошли. А после событий на улице Грушевского совершенно очевидно, что дисциплина и координация являются высшими требованиями, которые к нам предъявляет нынешняя ситуация» 28. С конца января 2014 года на Майдане действовало 10-12 тыс. бойцов, объединенных в сотни по идеологическому, географическому и даже этническому принципу. При этом сотни сохраняли свой самоуправляющийся характер.
По словам Левуса, «никто за время существования Самообороны не назначил ни одного сотника - люди сами организовывались, приходили и говорили: вот наш старший, и мы хотим быть с вами». Наибольшую и по преимуществу отрицательную известность из 40 сотен, действовавших на Майдане, получила 23-я сотня «Правого сектора» - объединения до этого мало кому известных радикальных националистических организаций. Хорошо экипированные бойцы «Правого сектора» оказывались (или объявляли себя) инициаторами и участниками большинства силовых акций, в том числе и переломивших ход событий на Майдане в январе-феврале 2014 года. Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош, охотно дававший интервью, в том числе и российской прессе, не оставлял сомнений в том, что главной целью возглавляемой им организации было «государство украинской нации, где будут соблюдены права и свободы каждого гражданина». При этом речь шла отнюдь не о политической нации, о которой говорили лидеры парламентской оппозиции и гражданских движений. «Коренная нация, украинцы - хозяева, поскольку другой страны у нас нет, как нет у немцев или французов. Но мы выступаем не с позиции ксенофобии, а за обеспечение условий национальным меньшинствам, правда, только тем, что уважают нашу землю».
Позиция радикальных националистов открыто и полностью противоречила тем европейским ценностям, которые протестующие отстаивали на Евромайдане. «Подписывать Ассоциацию с ЕС надо, это открывает определенные возможности и отдаляет от России. Но мы категорически против полноправного членства в Евросоюзе. Бюрократический брюссельский монстр слишком много негатива навязывает народам! Антихристианскую политику, нивелирование национальной идентичности, разрушение традиционной семьи и так дальше». Несмотря на то, что «Правый сектор» представлял собой лишь одну их 40 сотен, действовавших на Майдане, именно он, во многом благодаря усилиям официальной российской пропаганды, был превращен в символ или, точнее, в жупел «фашистско-бандеровской» угрозы, идущей с Майдана. Между тем многие украинские наблюдатели и исследователи обращают внимание на темное происхождение «Правого сектора», на открыто провокационный характер его действий, на непонятные источники весьма щедрого финансирования, получаемого им. По мнению многих в Украине, реальная роль «Правого сектора» в противостоянии режиму Януковича очень сильно - и злонамеренно - преувеличена с тем, чтобы исказить подлинно демократическое содержание украинской революции.
Вместе с тем верно и другое - символика Украинской повстанческой армии и в особенности лозунг «Слава Украине! Героям Слава!», до этого использовавшийся только радикально-националистическими организациями, перестал восприниматься в качестве такового и превратился в лозунг всего Майдана.
Таким образом, силы самообороны и стали той формой военно-политической организации, которую породила радикализация Майдана. Элементы гражданской самоорганизации - кухня, сцена, медпункты - имели второстепенный, вспомогательный характер. Понимая естественность и практическую неизбежность этого процесса, следует признать, однако, что возникшие военизированные структуры имели мало общего с теми новыми прозрачными общественными и политическими институтами, за которые первоначально выступил Евромайдан.
Элементы, зачатки таких институтов могли возникнуть только в процессе борьбы с авторитарным режимом, в ходе сопутствующего ей процесса гражданской самоорганизации. Она приняла, как видим, совсем другие, гораздо более традиционные формы. Это обстоятельство усиливалось, как мне кажется, еще и тем влиянием, которое представители старых, хотя и оппозиционных режиму Януковича, сил оказывали в ключевых точках и ситуациях. Это касалось некоторых профессиональных политиков и депутатов Верховной рады, входивших в комендатуру Штаба национального сопротивления, которые после свержения режима заняли ключевые должности в государственном аппарате. Наиболее заметными фигурами этого ряда стали Андрей Парубий, комендант Майдана и руководитель сил Самообороны, депутат Верховной Рады сначала от блока «Наша Украина», затем, после 2012 года - от партии «Батькивщина», нынешний (бывший) секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины; и Александр Турчинов, начальник Штаба национального сопротивления и координатор массовых выступлений на Майдане в декабре 2013-го, бывший председатель Службы безопасности Украины и вице-премьер в правительстве Тимошенко, исполнявший после свержения Януковича обязанности Президента Украины.
Это реальное влияние некоторых оппозиционных политиков парадоксальным образом противоречило тому почти всеобщему отторжению лидеров политической оппозиции, с которым они все больше сталкивались на Майдане. Переговоры Яценюка и Кличко с Януковичем в самый острый период противостояния на улице Грушевского в 20-х числах января дискредитировали лидеров оппозиции в глазах протестующих; достигнутая ими договоренность об освобождении арестованных при условии разблокирования правительственного квартала и улицы Грушевского была отвергнута на народном вече. Большинство собравшихся на Майдане (63 проц.) по опросам начала февраля выступали против любых переговоров с властью; 68 проц. считали, что единственное требование, которое могло удовлетворить Майдан, заключалось в отставке Януковича и проведении досрочных президентских выборов.
25 января Янукович предложил Яценюку возглавить правительство, а Кличко стать вице-премьером по гуманитарным вопросам. Принятие такого предложения означало бы полный разрыв с Майданом, где 62 проц. протестующих считали, что «пока Президентом является Виктор Янукович, соглашаться на какое-то участие в правительстве нельзя», а 22 проц. полагали, что «можно соглашаться лишь тогда, когда будет возвращение к нормам Конституции 2004 года, с ограничением полномочий Президента и усилением роли премьер-министра и правительства».
Иначе говоря, лидеры политической оппозиции вызывали на Майдане нарастающее раздражение и недоверие именно в тот период, когда политический кризис в стране вступил в открытую фазу. Потеряв поддержку влиятельных олигархических групп, в том числе внутри собственной Партии регионов, Янукович был вынужден идти на серьезные уступки в ходе переговоров, несмотря на то что лидеры оппозиции отказались войти в правительство и тем самым разделить с режимом ответственность.
28 января, в соответствии c достигнутой на переговорах договоренностью, Верховная рада проголосовала за отмену 9 из 11 «диктаторских законов». Одновременно ушел в отставку глава кабинета министров Николай Азаров, один из наиболее жестких деятелей режима, несший символическую ответственность за отказ от подписания соглашения об ассоциации с ЕС.
29 января Верховная рада приняла закон об амнистии участников протестных действий, который должен был вступить в действие при условии освобождения протестующими захваченных административных зданий. Все это не было расценено собравшимися на Майдане даже как частичная победа: их могла устроить только отставка Януковича и досрочные президентские выборы. К концу января стало очевидно, что протестующие готовы стоять до конца, что попытки разогнать Майдан силой натолкнутся на сопротивление и приведут к серьезному кровопролитию.
Таким образом, влияние Майдана и в особенности его военизированной составляющей становится решающим в ключевой фазе развития кризиса - в феврале 2014 года.
Майдан подпирает снизу и подталкивает к более радикальным действиям парламентскую оппозицию, которой противостоит все более слабый и теряющий поддержку традиционных союзников режим. В начале февраля Кличко и Яценюк предложили Верховной раде проголосовать за возвращение к конституции 2004-го, предусматривавшей парламентско-президентскую форму правления в Украине. При этом условии Яценюк соглашался возглавить кабинет министров, который был бы сформирован исключительно из представителей оппозиции.
18 февраля оппозиция намеревалась добиться от Верховной рады регистрации своего законопроекта о восстановлении конституции 2004 года. Это требование было поддержано мирным маршем нескольких тысяч протестующих к зданию парламента. Столкнувшись с перегороженными грузовиками проходами, отряды самообороны начали забрасывать полицию камнями и бутылками с зажигательной смесью, на что милиция ответила светошумовыми гранатами и слезоточивым газом.
С этого момента противостояние приобретает необратимый характер. Воспользовавшись новым обострением, режим предпринимает самую серьезную попытку вытеснить протестующих с занимаемых ими позиций. В ночь с 18 на 19 февраля, когда служба безопасности Украины объявила о начале антитеррористической операции, пространство Майдана сократилось до минимальных размеров, его обороняло всего несколько сотен человек, укрывавшихся за баррикадами из горящих автомобильных покрышек. Выстояв в ужасающих условиях - в это день погибло 25 человек, в том числе и несколько сотрудников милиции, - протестующие перешли 20 февраля в решающее наступление.
Отряды милиции и внутренние войска были вытеснены с Майдана и прилегающих к нему улиц - Крещатика, Институтской, Грушевского и площади Европы. В этих столкновениях с обеих сторон применялось огнестрельное оружие, почти 70 человек было убито и несколько сотен ранено. Особенно тяжелые потери нанесли снайперы, которые вели огонь на поражение как по протестующим, так и по милицейским отрядам.
Кровопролитие такого масштаба в еще недавно мирной стране произвело на всех шокирующее впечатление, в особенности то обстоятельство, что под снайперский огонь попали и медики, пытавшиеся оказывать помощь пострадавшим. К середине дня в отрядах милиции и внутренних войск началась паника, они оставляли занятые позиции и даже стали сдаваться под гарантии протестующих.
Вечером Верховная рада приняла постановление, запрещающее применение любых видов оружия и специальных средств против граждан и прекращающее проведение антитеррористической операции. В этих условиях, когда победа, и военная, и в особенности моральная была уже одержана восставшим народом, на следующий день 21 февраля состоялось подписание соглашения между Януковичем и лидерами оппозиции при посредничестве Евросоюза и России «Об урегулировании политического кризиса в Украине» 37. Соглашение предусматривало возвращение Украины к конституции 2004 года, формирование правительства «народного доверия», проведение до конца 2014-го досрочных президентских выборов, а также вывод внутренних войск и спецподразделений милиции из центра Киева и разоружение оппозиции.
Кличко, который сообщил об условиях соглашения десяткам тысяч людей, собравшихся вечером на Майдане, был освистан. Ему не дали говорить разгневанные протестующие, они кричали и указывали на гробы с телами погибших, поднесенными к самой сцене. Кульминацией вече стало внезапное появление на сцене никому неизвестного тогда сотника (Владимира Парасюка), который при всеобщей поддержке потребовал немедленной отставки Януковича, пригрозив, что в противном случае в 10 часов утра следующего дня начнется штурм. Эта реакция Майдана, перехлестнувшая готовность оппозиции к компромиссу, стала решающей для дальнейшего развития событий.
В ночь на 22 февраля Янукович бежал из Киева, а протестующие беспрепятственно взяли под свой контроль здания Верховной рады, кабинета министров, администрации президента и других правительственных учреждений в Киеве. Режим пал, народная революция совершилась.
Татьяна Ворожейкина, Pro et Contra, http://carnegieendowment.org/files/ProEtContra_63_all.pdf