The GAME
***сон***
…игрушка была поразительной. Совершенно вроде бы незатейливой, обладающей невероятным количеством никак не стыкующихся особенностей, и практически с необъяснимым, или скорее необъясняемым, «темным» сюжетом, на первый взгляд простая, как пень, но затягивающая невероятно.
Сначала я думал, что игра - про самолеты, так как в самом начале мне предложили на выбор несколько неплохо прорисованных, хоть и в довольно низком разрешении, машин с пропеллером. Самолеты сменяли друг друга в вертикальной прокрутке на абсолютно черном фоне… я остановил свой выбор на агрегате, именуемом «P-2006», и игра началась…
Оказалось - я смотрю в небо сквозь прицел. Обшариваю взглядом небосвод, а сам нахожусь на земле. Я оперирую пулеметной турелью явно зенитного свойства, и не только пулеметной - в помощь адской стрекоталке имеются еще и ракеты. Небо чистое, врага не видать. Я нервно обшариваю его минуты две, и вдруг вижу его. Объект. Объект - это цеппелин, белый или чуть сероватый. Его не было - и вдруг он есть. Он медленно плывет в воздухе… и все. Никаких объяснений не требуется - я открываю огонь. Цеппелин получает несколько пуль в оболочку, и начинает медленно сдуваться. Мне это кажется совершенно недостаточным, и я посылаю вдогонку ракету. Через некоторое время она, белесая хрень совершенно нелепого вида, появляется в зоне видимости моего прицела, и я неким интуитивным образом помогаю ей найти цель (самонаведение у нее видимо довольно ограниченное - то ли тепловые датчики цеппелин не берут, то ли еще чего, но присутствует функция «ручной» доводки до цели - ракета управляемая). Взрыв, дым, ошметки, цель уничтожена.
Пытаюсь найти следующую цель. Долго пытаюсь. Наконец нахожу. Другой дирижабль. Расстреливаю и его. Понимаю всю мучительность процедуры выслеживания объектов таким образом, и вдруг оказывается, что я могу смотреть на небо и так. Без прицела. Своими собственными глазами. Жизнь значительно упрощается - вот я сижу в кресле, могу вертеть головой и собственно креслом, стволы моего пулемета (их четыре) послушно следуют направлению моего взгляда. Вокруг - много неба. Но не только неба. Осень. Моя турель стоит, насколько я понимаю, на некоей границе города и промзоны: вдалеке - жилые дома, вблизи - огромный завод с высоченной трубой красного кирпича, и полуоткрытыми помещениями, в которых работают люди. Рядом же - строительный кран веселенького желтого цвета. Краном оперирует некий мужичок, он приветственно машет мне рукой из окна кабины. Я снова смотрю в прицел, чтобы получше его разглядеть. Мужик как мужик, средних лет, бородат и улыбчив. Делает большим пальцем руки одобрительный жест - во!, мол. Молодец.
Я рад.
Снова отрываюсь от прицела и оглядываю просторы. Вдалеке в небе, едва просматриваясь сквозь ветки растущих неподалеку деревьев, обозначилось несколько небольших светлых пятнышек округлой формы, чуть заметно движущихся. Это они, вражеские цеппелины. Я знаю. Пытаюсь стрелять навскидку, без прицела. Целей - три. Одну сбиваю, остальные начинают непредсказуемо перемещаться из стороны в сторону. Снова смотрю в прицел, и вижу цели отчетливо, «крупным планом». Вот цеппелин снует меж полуразмытых оптикой ветвей, здорово мешающих наведению. И он это «знает». Каким-то образом я в курсе, что аппаратом управляет могучий компьютер, который анализирует мои действия и учитывает до мелочей провалы в поле моего зрения. Он ловко прячется, этот двадцатиметровый небесный овощ, за тоненькими веточками, и я не могу четко зафиксировать на нем перекрестье… Легкий ветерок качает ветви, и мне удается на пару мгновений хорошо рассмотреть противника. Аппарат очень красив. Но моя задача проста - и я его пристрелю. В один из моментов, когда он снова четко появляется в поле зрения, и не успевает совершить свой противозенитный маневр, мне удается послать хорошую точную очередь. Ракеты не понадобилось - цеппелин взрывается сам. Почему я не занялся расчисткой поля зрения от ветвей? Я ведь мог их скосить очередями… вместе с деревьями! Запросто! А вот не снес почему-то… Нельзя? Может быть и нельзя. А может просто жалко деревья. Да и пейзаж у нас тут, прямо скажем, довольно унылый… Нет, оставим деревья, пусть будут. С ними даже интереснее.
Третью цель, охотясь за второй, я упустил. Судорожно обшариваю небо взглядом - третьего аппарата нигде нет. И вдруг - он есть! И он огромен. Пока я выслеживал в ветвях своего второго маневренного оппонента - третий дирижабль подкрался существенно ближе, и теперь прячется за трубой завода. Но, так как он уже очень близко, его то передняя, то задняя часть порой выпирают с разных сторон трубы. Развернуться так, чтобы полностью скрыться за трубой, он почему-то не может - видимо, направление его движения (а может - воздушные потоки) нисколько не способствуют тому. Таким образом, я могу попытаться атаковать «выпирающие части», что и делаю. Цеппелин ловко и вовремя убирает их за трубу, но получает-таки несколько попаданий, впрочем, не фатальных (откуда-то я знаю, что оболочка цеппелина может самозаживляться в случае незначительных повреждений). От злости я даю длинную очередь по трубе («Сучья дурища!!!» - ругаюсь в голос) - мешает, зараза! Кирпичи и рыжая пыль разлетаются с того места трубы, куда пришлась очередь. «Эк Андрюша раздувает!» - одобрительно кто-то на территории завода кричит. Тетка какая-то. Мужик на полуоткрытой площадке завода тоже кивает понимающе, и может даже чуточку восхищенно. Тружеников совершенно не смущает кирпичное крошево, валящееся на них порой от моих нервических забав. Понимаем, мол, не впервой. Ты, Андрюша, главное, работай. Делай свое дело, а за нами не заржавеет… Одобрение совершенно искреннее. Стало быть - в игре меня Андреем зовут… Ладно, Андрюша так Андрюша.
Чувствую некоторое удовлетворение - мне ясно, что за своей турелью я могу делать все, что угодно, лишь бы задача была решена. У меня нет никаких ограничений - хочу - вообще вынесу нахрен весь этот завод… долго, правда, придется выносить… но, если задаться такой целью - она не кажется невыполнимой (оглядываю подающую патроны «колбасу» - она уходит в пол моего «рабочего места», и, по всей видимости, боеприпасы у меня совершенно ничем не ограничены). Однако, одолеваемый разрушительными мыслями, я снова упускаю из вида цеппелин, и он, воспользовавшись случаем, пытается улизнуть. Выскочив из-за трубы и нехарактерно резво для летательного аппарата его природы перемещаясь, летит вправо и вниз, поближе к земле, чтобы еще более осложнить мне задачу. Но не тут-то было. Я разворачиваю турель, одновременно приникнув к прицелу, и настигаю его еще одной протяженной очередью. И даже в конце ее, вроде бы, пускаю вдогонку ракету или две, чтобы наверняка… точно не помню, впрочем, так ли это было - здорово разозлил меня, гадина… В любом случае - цеппелину не удалось уйти, он повержен в прах… А у меня, похоже, закончился рабочий день. Затрындело в мобильном телефоне, турель помимо моей воли повернулась эдак вбок, и издав некий чахнущий звук, замерла, более не повинуясь моим телодвижениям.
Тот самый мужик, что возился на площадке завода, делает энергичные приглашающие жесты. Я покидаю свою турель, и иду к нему. Оказавшись на той самой полуоткрытой площадке, я здороваюсь с мужиком за руку, мы садимся прямо на пол. Рядом лежат некие устройства, в которых мужик ковырялся паяльником - налаживает оборудование, видать, или чинит… не знаю я… Знаю только, что, оказывается, официальное место моей работы - этот самый завод, и должность моя именуется странным словом «раздувальщик» (вот откуда «Знатно раздувает!», оказывается - а я думал - так, фигура речи). Мы болтаем с дядькой о том - о сем. Дядька предлагает мне тяпнуть полагающиеся в конце работы 150 грамм водки, ну и сам явно не прочь. Я не отказываюсь, мы выпиваем и беседуем.
Разговор течет легко и непринужденно. Обсуждаем детали сегодняшнего моего «выступления». «Ловко ты его» - говорит мужик (его дядя Сережа зовут). Соглашаюсь с несколько виноватым видом.
- Если б не гребаная труба - я бы его еще раньше положил… Эх, поставить бы калибр побольше… разнес бы ее к чертовой матери - говорю.
- Нет, Андрюша, больше никак нельзя. Гильзы, понимаешь… Ты ведь помнишь, когда маленьким был, как твоему батьке доставалось? А ведь то ж пистолетик был, так, пукалка. А теперь представь свою дуру, да еще поздоровей… Рядом с твоей турелью и так живого места нет… Ты ж всю инфраструктуру разнесешь нахрен с таким уровнем деструктивности, Андрейка, - говорит дядя Сережа, погрустнев.
И я понимаю, что он прав. Игра, казавшаяся мне поначалу неким клоном старинного «паратрупера», похоже, оказалась серьезной RPG с навороченным сюжетом… Я погружаюсь в воспоминания.
______________________
***рационализация***
- Ты думаешь, самые главные люди у нас кто? Президент? Политики? Чиновники? Бизнесмены? Ученые? Деятели культуры и искусств? Может быть - рабочие и обслуживающий персонал? Люди вольных профессий? Или некие тайные общества, которые всем вертят исподтишка? Нет, нет, и нет. Так кто главнее всех? - Митрич смотрит на меня дерзко, но незлобливо, произнося свой монолог в излюбленной эмоциональной манере. Все в конторе неофициально называли его «отец Владимир», что поначалу вызывало у меня придурковатую улыбку - отец Владимир был седовласым статным негром, всегда носил строгий костюм, и при этом обожал ввернуть в свои речи хлесткое словцо, за что потом трогательно извинялся, особенно в присутствии дам… Краснеть он не умел, но зато, когда огорчался, весь съеживался и начинал странновато подхихикивать правою половиною рта.
Как однажды выяснилось, Владимир Дмитриевич, русский эфиоп, действительно был то ли священником, то ли проповедником некоей христианской организации, впрочем, он не любил вдаваться в подробности на этот счет. О любых других вещах же, напротив, отец Владимир мог распространяться сколь угодно долго и обширно - видимо, ораторская практика была у него отменной. Митрич был неподражаемо артистичен в своих монологах (именно эту форму общения он предпочитал всем остальным), и зная это, он, как актер со стажем, умел держать паузу, чтобы слушатели прониклись до конца. Так и сейчас, глядя на меня исподлобья, блестя белками глаз, он вопрошающе молчал. Наконец, не выдержав, он продолжил свою речь, нервно потрясая в воздухе руками.
- Так кто тут всех главней? Нет, ты скажи, кто конкретно? Ну или хотя бы очерти круг! Андрюша… Ты, подлец, главнее всех. Ты. Лично. Ты - самый нужный нам всем человечек. Самый необходимый.
Я старый дед (на вид отцу Владимиру было около шестидесяти), но я тебе скажу… Конечно, наше общество долго не протянет без всех этих тоже… но без раздувальщиков мы кончимся за день-два… А талантливых раздувальщиков у нас нет. Вообще ни одного. Ни-ко-го нет. Есть военные, есть компьютерные игроки, есть спортсмены… А вот прирожденного раздувальщика - нет. То, что творят эти деятели - уму не постижимо. Поставь им хоть какие орудия - не могут раздувать. Не могут совсем.
Одни рогом упираются («служу Отчизне»!!!) - Владимир Дмитриевич сделал страшную «солдафонскую» рожу, вздернул подбородок и комично вознес два пальца к виску, как бы отдавая честь на манер белогвардейского офицера, а затем продолжил: - но на каждую свою лажу пытаются найти виновного в высшем руководстве… а над ними нету начальников, нету! Выше раздувальщика нет никого!!! И тогда - спиваются, блядь, стреляются, блядь, сбегают, мать их за ногу (ой, прости, Андрюшенька), и всё норовят что полезное прихватить с собою… С ума сходят нахуй, а, ну их всех, засранцев…
Другие - совершенствуются в стрельбе до бесконечности, задействуют всевозможные технические новшества, но… не тянут… быстро устают… бросают, да еще и не всё видят… ведь и предсказать ничего нельзя - откуда появятся, сколько, когда прекратят, тут чуять надобно… После трех дня, впрочем, ни разу ни одной твари не появлялось никогда за все сорок лет.
Третьи… ну что третьи? Третьи, сам понимаешь… пашут, пашут… усердно пашут. Все правильно делают… но больше полугода не держатся, нет. Надрываются. Они выкладываются на всю катушку, понимаешь… они придумывают, и осуществляют. Молодцы, конечно, трудяги… Они знают цену побед и поражений… но… не тянут, к сожалению. Не могут долго. Тоже спиваются под конец, конечно… и мрут как мухи по непонятным причинам, скорее психического свойства. Уж что они там видят - неведомо, но в результате... эх, Андрей... Но не это самое страшное… Они именно пашут, и прекрасно это осознают. Бремя ответственности, мать ее… А тут лёгкость нужна, понимаешь? Некая воздушность. Никакой серьезности отношения к делу. Забава. Так, на пару часов. В небо попялиться, пульнуть ради веселухи иногда. Никакой опасности. Никто никогда не выстрелит в тебя в ответ. Раньше - бывало, да… но не сейчас. Пузыри теперь не тем берут, да и народ стал сознательнее, понимают. Ловчей компьютерных воинов - нет никого, да… но… Все же они не чувствуют. Что-то другое у них там в голове, наши психологи измучились вычислять, в чем дело… и, вот еще что… Уровень деструктивности. Это такая иррациональная штука… ну да что мне тебе объяснять - всю свою жизнь ты сталкиваешься с этим понятием. Впрочем - может поэтому и стоит объяснить… Видишь ли, Андрей… мы - не такие. Совсем не такие, как ты. Мы привыкли жить в мире, состоящем из хрупких предметов, отношений и взаимодействий… и мы стараемся беречь их, чтобы не разрушить окружающее нас физическое и, так сказать, психологическое пространство, и не уничтожить таким образом самих себя, понимаешь?
Мы осторожные. А ты… ты - гений. Недобрый нифига гений, конечно. И в любое другое время ты бы прослыл чудовищным неудачником, у которого всё валится из рук, вором, на котором шапка горит, даже если ничего не крал. Тебе не везло бы ни в чем, ты был бы самым несчастным человеком на земле - вот такая твоя лихая удача… уж таким уродился. А сейчас - посмотри на себя! У тебя есть всё. Все-все, что пожелаешь. Костюмчик - во! (почему не носишь, кстати? Обидно. Шит на заказ… я лично курировал… ходи как человек, Андрей, пора уже). И самолет есть. Бесплатный. Личный. Хочешь - разбей его, завтра будет новый, еще лучше. Дом есть. Машинка есть, ничего такая, япона мать. Почему, кстати, японка? А, и хрен с ней совсем.
И денег тебе вообще не надо. Ты понимаешь, что с пятнадцати лет ты живешь так, как никто не живет на этой планете? Короли так не живут!!! Фараоны так не жили! Тебе всё достается даром. Только руку протяни. И - совершенно по справедливости достается, никто не ропщет. Потому что когда ты за пулеметом - мы спокойны. Бери, милый. Кушай. Пей. Владей. Всем. Заболел? Вылечат моментально. Новее нового окажешься. Учиться хочешь? Учись. Всему научим, наши профессора из кожи вон вылезут, но сделают так, чтобы ты любым предметом владел, как никто другой на этом свете! Хотя тут уж от тебя больше зависит, дорогой. Хочешь делать всякие штуки? Делай! Искусство, путешествия, исследования, физическая активность, любого рода интеллектуальные занятия, забавы какие угодно… Всё - твое! С путешествиями, сам понимаешь, некоторые сложности - все же у тебя режим… Но всё, чего можно достичь и облазить за полдня - ты уже облазил… И, думаю, мы однажды устроим тебе отпуск на пару недель. Антарктиду хотел? Южную Африку? Парагвай? Будет, не волнуйся. Вот выйдет Фёдорыч… Эх…
Да, ты все еще играешь на банджо? Не бросил? Молодец! Надо устроить джем как-нибудь в конторе… Может в субботу… да, и Серегу зови, он саксофонист обалденный, чувствует музыку, как Господь Бог (ни за что бы не подумал, что дядя Сережа играет на саксе)… И Анюту тоже, конечно. Кстати, про Анюту… а… ну ладно. И, между прочим, кстати… Да что я тебе говорю? Не понимаешь ты ничего, дубинушка, привык… думаешь, что так и надо… а так и надо!!! Именно так, и никак иначе. Тебе надо. - Митрич несколько огорчился, но, тем не менее, продолжал описывать все прелести моего теперешнего существования. Что было небесполезно - все-таки я не вполне освоился со своим персонажем, и такая «вводная для дураков» была, не смотря на явную ненужность моему герою (если это не был некий психологический тренинг или заведенная процедура, конечно) очень познавательна для меня лично. Впрочем, «ложная память» персонажа подсказывала, что с такими речами отец Владимир не часто ко мне адресовался. Стало быть - что-то грядёт. Наверное.
- Лучших девушек тебе? (Девки? Сколько хошь! - сделал руками Митрич). - Пожалуйста! Любая твоя будет. Ну, почти что любая. Хорошая! Очень хорошая. И будет тебя любить. Нежно. И жить с тобою в мире и согласии. Изменять не будет, нет. Детей родит тебе на радость… Хотя у тебя и так их уже… на радость, да… гм… (я задумчиво почесал голову - детей и вправду что-то как-то много у меня оказалось… вдруг). - А захочешь погорячее - продолжал он почти невозмутимо, - будет погорячее. Как хочешь - так и будет. Надоела? Не задалось? Выбирай другую, их рой! И все любят тебя. Все! Любят по-настоящему, а не потому, что так надо. Ты - герой! Настоящий герой. Ты спасаешь нас каждый день. По два часа. По расписанию. Делай, что хочешь, только не пей в это время. И не употребляй другие вещества. Курить можно. Табак. Медики разрешают. А больше - ни-ни. А вот в конце рабочего дня - обязательно водки выпить. Ритуал такой, понимаешь? Это важно. Не обязательно пить всю, но хоть стопочку - нужно. После - делай что хочешь, Андрюшенька. Вообще всё, что угодно. То есть совсем. Единственное - ты должен на следующий день с часу до трех сидеть в кресле с этим долбаным пулеметом, и пялиться в небо. И так - каждый божий день. Больше от тебя никто ничего не требует. Понимаешь? А всё почему? Потому, что ты один у нас такой, Андреюшка. Один. Остальные - дети, толку - с гулькин нос. Ты - единственный раздувальщик от Бога. И, прошу тебя, Андрей… Не бросай нас.
…to be continued… Видимо.
Я не знаю, о чем я пишу. Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, чем это все закончится. Может быть - закончится быстро и глупо.
…игрушка была поразительной. Совершенно вроде бы незатейливой, обладающей невероятным количеством никак не стыкующихся особенностей, и практически с необъяснимым, или скорее необъясняемым, «темным» сюжетом, на первый взгляд простая, как пень, но затягивающая невероятно.
Сначала я думал, что игра - про самолеты, так как в самом начале мне предложили на выбор несколько неплохо прорисованных, хоть и в довольно низком разрешении, машин с пропеллером. Самолеты сменяли друг друга в вертикальной прокрутке на абсолютно черном фоне… я остановил свой выбор на агрегате, именуемом «P-2006», и игра началась…
Оказалось - я смотрю в небо сквозь прицел. Обшариваю взглядом небосвод, а сам нахожусь на земле. Я оперирую пулеметной турелью явно зенитного свойства, и не только пулеметной - в помощь адской стрекоталке имеются еще и ракеты. Небо чистое, врага не видать. Я нервно обшариваю его минуты две, и вдруг вижу его. Объект. Объект - это цеппелин, белый или чуть сероватый. Его не было - и вдруг он есть. Он медленно плывет в воздухе… и все. Никаких объяснений не требуется - я открываю огонь. Цеппелин получает несколько пуль в оболочку, и начинает медленно сдуваться. Мне это кажется совершенно недостаточным, и я посылаю вдогонку ракету. Через некоторое время она, белесая хрень совершенно нелепого вида, появляется в зоне видимости моего прицела, и я неким интуитивным образом помогаю ей найти цель (самонаведение у нее видимо довольно ограниченное - то ли тепловые датчики цеппелин не берут, то ли еще чего, но присутствует функция «ручной» доводки до цели - ракета управляемая). Взрыв, дым, ошметки, цель уничтожена.
Пытаюсь найти следующую цель. Долго пытаюсь. Наконец нахожу. Другой дирижабль. Расстреливаю и его. Понимаю всю мучительность процедуры выслеживания объектов таким образом, и вдруг оказывается, что я могу смотреть на небо и так. Без прицела. Своими собственными глазами. Жизнь значительно упрощается - вот я сижу в кресле, могу вертеть головой и собственно креслом, стволы моего пулемета (их четыре) послушно следуют направлению моего взгляда. Вокруг - много неба. Но не только неба. Осень. Моя турель стоит, насколько я понимаю, на некоей границе города и промзоны: вдалеке - жилые дома, вблизи - огромный завод с высоченной трубой красного кирпича, и полуоткрытыми помещениями, в которых работают люди. Рядом же - строительный кран веселенького желтого цвета. Краном оперирует некий мужичок, он приветственно машет мне рукой из окна кабины. Я снова смотрю в прицел, чтобы получше его разглядеть. Мужик как мужик, средних лет, бородат и улыбчив. Делает большим пальцем руки одобрительный жест - во!, мол. Молодец.
Я рад.
Снова отрываюсь от прицела и оглядываю просторы. Вдалеке в небе, едва просматриваясь сквозь ветки растущих неподалеку деревьев, обозначилось несколько небольших светлых пятнышек округлой формы, чуть заметно движущихся. Это они, вражеские цеппелины. Я знаю. Пытаюсь стрелять навскидку, без прицела. Целей - три. Одну сбиваю, остальные начинают непредсказуемо перемещаться из стороны в сторону. Снова смотрю в прицел, и вижу цели отчетливо, «крупным планом». Вот цеппелин снует меж полуразмытых оптикой ветвей, здорово мешающих наведению. И он это «знает». Каким-то образом я в курсе, что аппаратом управляет могучий компьютер, который анализирует мои действия и учитывает до мелочей провалы в поле моего зрения. Он ловко прячется, этот двадцатиметровый небесный овощ, за тоненькими веточками, и я не могу четко зафиксировать на нем перекрестье… Легкий ветерок качает ветви, и мне удается на пару мгновений хорошо рассмотреть противника. Аппарат очень красив. Но моя задача проста - и я его пристрелю. В один из моментов, когда он снова четко появляется в поле зрения, и не успевает совершить свой противозенитный маневр, мне удается послать хорошую точную очередь. Ракеты не понадобилось - цеппелин взрывается сам. Почему я не занялся расчисткой поля зрения от ветвей? Я ведь мог их скосить очередями… вместе с деревьями! Запросто! А вот не снес почему-то… Нельзя? Может быть и нельзя. А может просто жалко деревья. Да и пейзаж у нас тут, прямо скажем, довольно унылый… Нет, оставим деревья, пусть будут. С ними даже интереснее.
Третью цель, охотясь за второй, я упустил. Судорожно обшариваю небо взглядом - третьего аппарата нигде нет. И вдруг - он есть! И он огромен. Пока я выслеживал в ветвях своего второго маневренного оппонента - третий дирижабль подкрался существенно ближе, и теперь прячется за трубой завода. Но, так как он уже очень близко, его то передняя, то задняя часть порой выпирают с разных сторон трубы. Развернуться так, чтобы полностью скрыться за трубой, он почему-то не может - видимо, направление его движения (а может - воздушные потоки) нисколько не способствуют тому. Таким образом, я могу попытаться атаковать «выпирающие части», что и делаю. Цеппелин ловко и вовремя убирает их за трубу, но получает-таки несколько попаданий, впрочем, не фатальных (откуда-то я знаю, что оболочка цеппелина может самозаживляться в случае незначительных повреждений). От злости я даю длинную очередь по трубе («Сучья дурища!!!» - ругаюсь в голос) - мешает, зараза! Кирпичи и рыжая пыль разлетаются с того места трубы, куда пришлась очередь. «Эк Андрюша раздувает!» - одобрительно кто-то на территории завода кричит. Тетка какая-то. Мужик на полуоткрытой площадке завода тоже кивает понимающе, и может даже чуточку восхищенно. Тружеников совершенно не смущает кирпичное крошево, валящееся на них порой от моих нервических забав. Понимаем, мол, не впервой. Ты, Андрюша, главное, работай. Делай свое дело, а за нами не заржавеет… Одобрение совершенно искреннее. Стало быть - в игре меня Андреем зовут… Ладно, Андрюша так Андрюша.
Чувствую некоторое удовлетворение - мне ясно, что за своей турелью я могу делать все, что угодно, лишь бы задача была решена. У меня нет никаких ограничений - хочу - вообще вынесу нахрен весь этот завод… долго, правда, придется выносить… но, если задаться такой целью - она не кажется невыполнимой (оглядываю подающую патроны «колбасу» - она уходит в пол моего «рабочего места», и, по всей видимости, боеприпасы у меня совершенно ничем не ограничены). Однако, одолеваемый разрушительными мыслями, я снова упускаю из вида цеппелин, и он, воспользовавшись случаем, пытается улизнуть. Выскочив из-за трубы и нехарактерно резво для летательного аппарата его природы перемещаясь, летит вправо и вниз, поближе к земле, чтобы еще более осложнить мне задачу. Но не тут-то было. Я разворачиваю турель, одновременно приникнув к прицелу, и настигаю его еще одной протяженной очередью. И даже в конце ее, вроде бы, пускаю вдогонку ракету или две, чтобы наверняка… точно не помню, впрочем, так ли это было - здорово разозлил меня, гадина… В любом случае - цеппелину не удалось уйти, он повержен в прах… А у меня, похоже, закончился рабочий день. Затрындело в мобильном телефоне, турель помимо моей воли повернулась эдак вбок, и издав некий чахнущий звук, замерла, более не повинуясь моим телодвижениям.
Тот самый мужик, что возился на площадке завода, делает энергичные приглашающие жесты. Я покидаю свою турель, и иду к нему. Оказавшись на той самой полуоткрытой площадке, я здороваюсь с мужиком за руку, мы садимся прямо на пол. Рядом лежат некие устройства, в которых мужик ковырялся паяльником - налаживает оборудование, видать, или чинит… не знаю я… Знаю только, что, оказывается, официальное место моей работы - этот самый завод, и должность моя именуется странным словом «раздувальщик» (вот откуда «Знатно раздувает!», оказывается - а я думал - так, фигура речи). Мы болтаем с дядькой о том - о сем. Дядька предлагает мне тяпнуть полагающиеся в конце работы 150 грамм водки, ну и сам явно не прочь. Я не отказываюсь, мы выпиваем и беседуем.
Разговор течет легко и непринужденно. Обсуждаем детали сегодняшнего моего «выступления». «Ловко ты его» - говорит мужик (его дядя Сережа зовут). Соглашаюсь с несколько виноватым видом.
- Если б не гребаная труба - я бы его еще раньше положил… Эх, поставить бы калибр побольше… разнес бы ее к чертовой матери - говорю.
- Нет, Андрюша, больше никак нельзя. Гильзы, понимаешь… Ты ведь помнишь, когда маленьким был, как твоему батьке доставалось? А ведь то ж пистолетик был, так, пукалка. А теперь представь свою дуру, да еще поздоровей… Рядом с твоей турелью и так живого места нет… Ты ж всю инфраструктуру разнесешь нахрен с таким уровнем деструктивности, Андрейка, - говорит дядя Сережа, погрустнев.
И я понимаю, что он прав. Игра, казавшаяся мне поначалу неким клоном старинного «паратрупера», похоже, оказалась серьезной RPG с навороченным сюжетом… Я погружаюсь в воспоминания.
______________________
***рационализация***
- Ты думаешь, самые главные люди у нас кто? Президент? Политики? Чиновники? Бизнесмены? Ученые? Деятели культуры и искусств? Может быть - рабочие и обслуживающий персонал? Люди вольных профессий? Или некие тайные общества, которые всем вертят исподтишка? Нет, нет, и нет. Так кто главнее всех? - Митрич смотрит на меня дерзко, но незлобливо, произнося свой монолог в излюбленной эмоциональной манере. Все в конторе неофициально называли его «отец Владимир», что поначалу вызывало у меня придурковатую улыбку - отец Владимир был седовласым статным негром, всегда носил строгий костюм, и при этом обожал ввернуть в свои речи хлесткое словцо, за что потом трогательно извинялся, особенно в присутствии дам… Краснеть он не умел, но зато, когда огорчался, весь съеживался и начинал странновато подхихикивать правою половиною рта.
Как однажды выяснилось, Владимир Дмитриевич, русский эфиоп, действительно был то ли священником, то ли проповедником некоей христианской организации, впрочем, он не любил вдаваться в подробности на этот счет. О любых других вещах же, напротив, отец Владимир мог распространяться сколь угодно долго и обширно - видимо, ораторская практика была у него отменной. Митрич был неподражаемо артистичен в своих монологах (именно эту форму общения он предпочитал всем остальным), и зная это, он, как актер со стажем, умел держать паузу, чтобы слушатели прониклись до конца. Так и сейчас, глядя на меня исподлобья, блестя белками глаз, он вопрошающе молчал. Наконец, не выдержав, он продолжил свою речь, нервно потрясая в воздухе руками.
- Так кто тут всех главней? Нет, ты скажи, кто конкретно? Ну или хотя бы очерти круг! Андрюша… Ты, подлец, главнее всех. Ты. Лично. Ты - самый нужный нам всем человечек. Самый необходимый.
Я старый дед (на вид отцу Владимиру было около шестидесяти), но я тебе скажу… Конечно, наше общество долго не протянет без всех этих тоже… но без раздувальщиков мы кончимся за день-два… А талантливых раздувальщиков у нас нет. Вообще ни одного. Ни-ко-го нет. Есть военные, есть компьютерные игроки, есть спортсмены… А вот прирожденного раздувальщика - нет. То, что творят эти деятели - уму не постижимо. Поставь им хоть какие орудия - не могут раздувать. Не могут совсем.
Одни рогом упираются («служу Отчизне»!!!) - Владимир Дмитриевич сделал страшную «солдафонскую» рожу, вздернул подбородок и комично вознес два пальца к виску, как бы отдавая честь на манер белогвардейского офицера, а затем продолжил: - но на каждую свою лажу пытаются найти виновного в высшем руководстве… а над ними нету начальников, нету! Выше раздувальщика нет никого!!! И тогда - спиваются, блядь, стреляются, блядь, сбегают, мать их за ногу (ой, прости, Андрюшенька), и всё норовят что полезное прихватить с собою… С ума сходят нахуй, а, ну их всех, засранцев…
Другие - совершенствуются в стрельбе до бесконечности, задействуют всевозможные технические новшества, но… не тянут… быстро устают… бросают, да еще и не всё видят… ведь и предсказать ничего нельзя - откуда появятся, сколько, когда прекратят, тут чуять надобно… После трех дня, впрочем, ни разу ни одной твари не появлялось никогда за все сорок лет.
Третьи… ну что третьи? Третьи, сам понимаешь… пашут, пашут… усердно пашут. Все правильно делают… но больше полугода не держатся, нет. Надрываются. Они выкладываются на всю катушку, понимаешь… они придумывают, и осуществляют. Молодцы, конечно, трудяги… Они знают цену побед и поражений… но… не тянут, к сожалению. Не могут долго. Тоже спиваются под конец, конечно… и мрут как мухи по непонятным причинам, скорее психического свойства. Уж что они там видят - неведомо, но в результате... эх, Андрей... Но не это самое страшное… Они именно пашут, и прекрасно это осознают. Бремя ответственности, мать ее… А тут лёгкость нужна, понимаешь? Некая воздушность. Никакой серьезности отношения к делу. Забава. Так, на пару часов. В небо попялиться, пульнуть ради веселухи иногда. Никакой опасности. Никто никогда не выстрелит в тебя в ответ. Раньше - бывало, да… но не сейчас. Пузыри теперь не тем берут, да и народ стал сознательнее, понимают. Ловчей компьютерных воинов - нет никого, да… но… Все же они не чувствуют. Что-то другое у них там в голове, наши психологи измучились вычислять, в чем дело… и, вот еще что… Уровень деструктивности. Это такая иррациональная штука… ну да что мне тебе объяснять - всю свою жизнь ты сталкиваешься с этим понятием. Впрочем - может поэтому и стоит объяснить… Видишь ли, Андрей… мы - не такие. Совсем не такие, как ты. Мы привыкли жить в мире, состоящем из хрупких предметов, отношений и взаимодействий… и мы стараемся беречь их, чтобы не разрушить окружающее нас физическое и, так сказать, психологическое пространство, и не уничтожить таким образом самих себя, понимаешь?
Мы осторожные. А ты… ты - гений. Недобрый нифига гений, конечно. И в любое другое время ты бы прослыл чудовищным неудачником, у которого всё валится из рук, вором, на котором шапка горит, даже если ничего не крал. Тебе не везло бы ни в чем, ты был бы самым несчастным человеком на земле - вот такая твоя лихая удача… уж таким уродился. А сейчас - посмотри на себя! У тебя есть всё. Все-все, что пожелаешь. Костюмчик - во! (почему не носишь, кстати? Обидно. Шит на заказ… я лично курировал… ходи как человек, Андрей, пора уже). И самолет есть. Бесплатный. Личный. Хочешь - разбей его, завтра будет новый, еще лучше. Дом есть. Машинка есть, ничего такая, япона мать. Почему, кстати, японка? А, и хрен с ней совсем.
И денег тебе вообще не надо. Ты понимаешь, что с пятнадцати лет ты живешь так, как никто не живет на этой планете? Короли так не живут!!! Фараоны так не жили! Тебе всё достается даром. Только руку протяни. И - совершенно по справедливости достается, никто не ропщет. Потому что когда ты за пулеметом - мы спокойны. Бери, милый. Кушай. Пей. Владей. Всем. Заболел? Вылечат моментально. Новее нового окажешься. Учиться хочешь? Учись. Всему научим, наши профессора из кожи вон вылезут, но сделают так, чтобы ты любым предметом владел, как никто другой на этом свете! Хотя тут уж от тебя больше зависит, дорогой. Хочешь делать всякие штуки? Делай! Искусство, путешествия, исследования, физическая активность, любого рода интеллектуальные занятия, забавы какие угодно… Всё - твое! С путешествиями, сам понимаешь, некоторые сложности - все же у тебя режим… Но всё, чего можно достичь и облазить за полдня - ты уже облазил… И, думаю, мы однажды устроим тебе отпуск на пару недель. Антарктиду хотел? Южную Африку? Парагвай? Будет, не волнуйся. Вот выйдет Фёдорыч… Эх…
Да, ты все еще играешь на банджо? Не бросил? Молодец! Надо устроить джем как-нибудь в конторе… Может в субботу… да, и Серегу зови, он саксофонист обалденный, чувствует музыку, как Господь Бог (ни за что бы не подумал, что дядя Сережа играет на саксе)… И Анюту тоже, конечно. Кстати, про Анюту… а… ну ладно. И, между прочим, кстати… Да что я тебе говорю? Не понимаешь ты ничего, дубинушка, привык… думаешь, что так и надо… а так и надо!!! Именно так, и никак иначе. Тебе надо. - Митрич несколько огорчился, но, тем не менее, продолжал описывать все прелести моего теперешнего существования. Что было небесполезно - все-таки я не вполне освоился со своим персонажем, и такая «вводная для дураков» была, не смотря на явную ненужность моему герою (если это не был некий психологический тренинг или заведенная процедура, конечно) очень познавательна для меня лично. Впрочем, «ложная память» персонажа подсказывала, что с такими речами отец Владимир не часто ко мне адресовался. Стало быть - что-то грядёт. Наверное.
- Лучших девушек тебе? (Девки? Сколько хошь! - сделал руками Митрич). - Пожалуйста! Любая твоя будет. Ну, почти что любая. Хорошая! Очень хорошая. И будет тебя любить. Нежно. И жить с тобою в мире и согласии. Изменять не будет, нет. Детей родит тебе на радость… Хотя у тебя и так их уже… на радость, да… гм… (я задумчиво почесал голову - детей и вправду что-то как-то много у меня оказалось… вдруг). - А захочешь погорячее - продолжал он почти невозмутимо, - будет погорячее. Как хочешь - так и будет. Надоела? Не задалось? Выбирай другую, их рой! И все любят тебя. Все! Любят по-настоящему, а не потому, что так надо. Ты - герой! Настоящий герой. Ты спасаешь нас каждый день. По два часа. По расписанию. Делай, что хочешь, только не пей в это время. И не употребляй другие вещества. Курить можно. Табак. Медики разрешают. А больше - ни-ни. А вот в конце рабочего дня - обязательно водки выпить. Ритуал такой, понимаешь? Это важно. Не обязательно пить всю, но хоть стопочку - нужно. После - делай что хочешь, Андрюшенька. Вообще всё, что угодно. То есть совсем. Единственное - ты должен на следующий день с часу до трех сидеть в кресле с этим долбаным пулеметом, и пялиться в небо. И так - каждый божий день. Больше от тебя никто ничего не требует. Понимаешь? А всё почему? Потому, что ты один у нас такой, Андреюшка. Один. Остальные - дети, толку - с гулькин нос. Ты - единственный раздувальщик от Бога. И, прошу тебя, Андрей… Не бросай нас.
…to be continued… Видимо.
Я не знаю, о чем я пишу. Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, чем это все закончится. Может быть - закончится быстро и глупо.