о том, как Серафина из Санлиса вымыла полы, а потом намазала их ваксой
Из коментов:
"mmekourdukova
Моя версия того, что случилось с Серафиной - ее ударил по темечку выход в мир профессионального искусства как таковой. Вот когда впервые за отчетные шестьдесят лет у нее появилась возможность писать картинки в человеческий рост дорогими красочками - она почувствовала, что творческий потолок ее, с букетиками-то, страшно низок, а поднимать его уже поздно.
Т.е. Удэ, конечно, и так и так виноват, что старушка попала в дурку, но все же такой оборот благороднее свинства, которое в фильме."
Оригинал взят у mmekourdukova в о том, как Серафина из Санлиса вымыла полы, а потом намазала их ваксой
Смотрела, как всегда с опозданием, модную и сильно премированную фильму про Серафину из Санлиса и друга ее Вильгельма Удэ . Фильма, конечно же, псевдоисторическая, потому что о главной героине документов, кроме картинок ее письма, почитай что нету. Все эти наивы, которыми Удэ так удачно торговал и про кого писал книжки, - были людьми неписьменными, и сами не только книжек и статей, но и дневников и писем нам не оставили. Оставили только полную свободу для трактовок.
Вот трактовка-то меня и удивила. Серафина на немногих сохранившихся фотографиях выглядит хотя и потёртой и довольно шамашедшей старушкой, но спинка у нее прямая, конституция скорее суховатая, личико собранное, прическа стриженая-компактная, одежда вычищенная и на все пуговки застегнутая. Вобчем, вполне тянет на тот имидж «художника Святого Сердца», которым торговал Удэ.
В фильме она - расплывшаяся корова, обрюзгшая мешковатая халда. Брыластая, с хитренькими глассками, мясным сутулым загривком и сисями-потрясисями. Грязные патлы навыпуск, юбки-шляпки набекрень и какбы в паутине даже. Позор и поношение для цеха поденщиц и прачек, к которому она принадлежала. Она сморкается в горсть, она ходит без чулок, она ссыт в кадре, она (во ведьма, а?) по ночам трёт самопальные красочки из натуральных пигментов из понакраденных там и сям ингредиентов вроде бычьей крови и церковного воска. Она асоциально поступает с согражданами, не говорит им «киси-миси».
Зачем, зачем же ее так трактовали?
Понятно зачем.
Чтобы на этом контрастном фоне парадоксальней воссиял дух.
Загаж..загадочность гения, это всем очень, очень нравится.
Я днем смурная обезьяна, а по ночам пляшу павану .
Реальная Серафина, как известно, кончила свой век в приюте для умалишенных, бросив живопись насовсем - после того, как хватила парижской славы и денег из рук Удэ и затем вновь вернулась в первобытное малоизвестное и малоденежное состояние. Я сказала «после того», а не «вследствие того». Я не знаю, и никто не знает, насколько там оно было «вследствие». Но в фильме предложена твердая, даже гиперболизированная версия этого «вследствие». Героиня, вот эта неопрятная халда, оказывается сперва охваченной психозом неожиданного богатства, а затем глубокой депрессией по случаю приостановки выплат. Сперва она отвязно, безвкусно и недостойно кутит, а затем столь же отвязно, безвкусно и некрасиво истерит, вообразив, что Удэ уж больше не любит ее картинушек (а он-то любил! просто кошелек ему не позволял).
И опять - зачем?! Зачем было досочинять эту хорошо забытую, концов не найти, историю души - именно в таком грязном и жалисном направлении? Они что, видят здесь трагедию? Так это не трагедия, а фарс, и пошлый весьма. И не вяжущийся с хорошо известным, и в фильме тоже показанным, церковным благочестием реальной Серафины. Ни размашистые покутилки, ни попытки купить себе виллу, ни пошив Белого-Платья-с-Белою-Фатой, ни тем более отчаяние из-за недоразумений с меценатом - не вяжутся с самыми элементарными нормами христианской нравственности и творческой этики. Всё это постыдно, смешно и ничего, кроме брезгливой жалости, не вызывает.
И расставляет точки над i в оценке творческого наследия Серафины. Если безобразная история, предложенная фильмой, хотя бы наполовину правдива, то Серафина - никакой не гений и не выдающаяся личность совсем. И творчнаследие ее- только побочный продукт ауто-арт-терапии. Которая терапия лопнула с треском, как только перед аутотерапевтом замаячила розовая заря причастности к настоящему искусству.
Я-то картинушки Серафины, картинок же можно насмотреться здесь , никогда не любила. Находила мрачными, тяжелыми, вязкими по ритму, неприятно-мохнатенькими и подозрительно-пузырчатыми (трипофобскими!) по текстуре. Но я все же уважала усилия дамы хоть как-то вырваться из своих швабро-прачечных будней. А фильма, скажем так, избавила меня от иллюзий.
Но любопытно - неужели такое избавление зрителей от иллюзий по поводу наивного искусства действительно входило в планы создателей фильмы?
(п.с. - не смогла пройти мимо перла переводчиков, в чем-то символического - там где-то в одном месте, лень искать, героиня говорит: - Я сначала вымыла полы, а потом намазала их ваксой).
"mmekourdukova
Моя версия того, что случилось с Серафиной - ее ударил по темечку выход в мир профессионального искусства как таковой. Вот когда впервые за отчетные шестьдесят лет у нее появилась возможность писать картинки в человеческий рост дорогими красочками - она почувствовала, что творческий потолок ее, с букетиками-то, страшно низок, а поднимать его уже поздно.
Т.е. Удэ, конечно, и так и так виноват, что старушка попала в дурку, но все же такой оборот благороднее свинства, которое в фильме."
Оригинал взят у mmekourdukova в о том, как Серафина из Санлиса вымыла полы, а потом намазала их ваксой
Смотрела, как всегда с опозданием, модную и сильно премированную фильму про Серафину из Санлиса и друга ее Вильгельма Удэ . Фильма, конечно же, псевдоисторическая, потому что о главной героине документов, кроме картинок ее письма, почитай что нету. Все эти наивы, которыми Удэ так удачно торговал и про кого писал книжки, - были людьми неписьменными, и сами не только книжек и статей, но и дневников и писем нам не оставили. Оставили только полную свободу для трактовок.
Вот трактовка-то меня и удивила. Серафина на немногих сохранившихся фотографиях выглядит хотя и потёртой и довольно шамашедшей старушкой, но спинка у нее прямая, конституция скорее суховатая, личико собранное, прическа стриженая-компактная, одежда вычищенная и на все пуговки застегнутая. Вобчем, вполне тянет на тот имидж «художника Святого Сердца», которым торговал Удэ.
В фильме она - расплывшаяся корова, обрюзгшая мешковатая халда. Брыластая, с хитренькими глассками, мясным сутулым загривком и сисями-потрясисями. Грязные патлы навыпуск, юбки-шляпки набекрень и какбы в паутине даже. Позор и поношение для цеха поденщиц и прачек, к которому она принадлежала. Она сморкается в горсть, она ходит без чулок, она ссыт в кадре, она (во ведьма, а?) по ночам трёт самопальные красочки из натуральных пигментов из понакраденных там и сям ингредиентов вроде бычьей крови и церковного воска. Она асоциально поступает с согражданами, не говорит им «киси-миси».
Зачем, зачем же ее так трактовали?
Понятно зачем.
Чтобы на этом контрастном фоне парадоксальней воссиял дух.
Загаж..загадочность гения, это всем очень, очень нравится.
Я днем смурная обезьяна, а по ночам пляшу павану .
Реальная Серафина, как известно, кончила свой век в приюте для умалишенных, бросив живопись насовсем - после того, как хватила парижской славы и денег из рук Удэ и затем вновь вернулась в первобытное малоизвестное и малоденежное состояние. Я сказала «после того», а не «вследствие того». Я не знаю, и никто не знает, насколько там оно было «вследствие». Но в фильме предложена твердая, даже гиперболизированная версия этого «вследствие». Героиня, вот эта неопрятная халда, оказывается сперва охваченной психозом неожиданного богатства, а затем глубокой депрессией по случаю приостановки выплат. Сперва она отвязно, безвкусно и недостойно кутит, а затем столь же отвязно, безвкусно и некрасиво истерит, вообразив, что Удэ уж больше не любит ее картинушек (а он-то любил! просто кошелек ему не позволял).
И опять - зачем?! Зачем было досочинять эту хорошо забытую, концов не найти, историю души - именно в таком грязном и жалисном направлении? Они что, видят здесь трагедию? Так это не трагедия, а фарс, и пошлый весьма. И не вяжущийся с хорошо известным, и в фильме тоже показанным, церковным благочестием реальной Серафины. Ни размашистые покутилки, ни попытки купить себе виллу, ни пошив Белого-Платья-с-Белою-Фатой, ни тем более отчаяние из-за недоразумений с меценатом - не вяжутся с самыми элементарными нормами христианской нравственности и творческой этики. Всё это постыдно, смешно и ничего, кроме брезгливой жалости, не вызывает.
И расставляет точки над i в оценке творческого наследия Серафины. Если безобразная история, предложенная фильмой, хотя бы наполовину правдива, то Серафина - никакой не гений и не выдающаяся личность совсем. И творчнаследие ее- только побочный продукт ауто-арт-терапии. Которая терапия лопнула с треском, как только перед аутотерапевтом замаячила розовая заря причастности к настоящему искусству.
Я-то картинушки Серафины, картинок же можно насмотреться здесь , никогда не любила. Находила мрачными, тяжелыми, вязкими по ритму, неприятно-мохнатенькими и подозрительно-пузырчатыми (трипофобскими!) по текстуре. Но я все же уважала усилия дамы хоть как-то вырваться из своих швабро-прачечных будней. А фильма, скажем так, избавила меня от иллюзий.
Но любопытно - неужели такое избавление зрителей от иллюзий по поводу наивного искусства действительно входило в планы создателей фильмы?
(п.с. - не смогла пройти мимо перла переводчиков, в чем-то символического - там где-то в одном месте, лень искать, героиня говорит: - Я сначала вымыла полы, а потом намазала их ваксой).