выношу из комментов в журнале у hasid
hasid написал:
Вопрос о правизне и протофашизме российских эмигрантов
Может есть хороший психиатр или антрополог, кто объяснит странную ситуацию: почему 90% российских эмигрантов ТАМ становятся правыми (речь не только о русских евреях, наиболее массовых выезженцах, но и русских немцах и просто русских)?
Причём крайне правыми, почти фашистами, выступающими за уничтожение эмигрантов (вот это наилучший вопрос для психиатра - как и почему, например, во Франции, российский эмигрант ненавидит до смерти своего собрата - марокканского или польского эмигранта). За отмену социального обеспечения. За смертную казнь. За пуританизм, одним словом.
Не вытекает ли из этого и подспудный протофашизм любого БЫТОВОГО инакомыслия в России (понятно, что из РФ выезжают в последние 20 лет в основном по бытовым причинам)? Что любая внеидеологическая оппозиция в России - крайне правая? Грубо говоря, за мясо с водкой такой человек готов на всё?
Не оттуда ли и выражение "квасной патриотизм"?
Меня, понятное дело, этот же вопрос необыкновенно занимал и в годы американской жизни, и в Израиле. Когда-то, когда я из ещё глухо советской страны эмигрировал в Америку, среди прочих наивных представлений имея и представление об эмиграции как о сообществе людей, "выбравших свободу", уровень расизма и вообще жлобства, характерный для соотечественников в эмиграции, оказался для меня потрясением. Позднее в Израиле я уже, разумеется, был к этому вполне морально готов, но всё равно это явление -- каким образом бывший политзэк становится охранником, а бывший сотрудник "Хроники текущих событий" называет подонками и предателями сотрудников правозащитной организации "Бэцелем" -- меня продолжало задевать и занимать. О чём-то я догадался ещё в Америке, что-то понял позже в Израиле, но всё же объяснить себе это явление исчерпывающе -- ну или по крайней мере сейчас мне так кажется -- я смог только недавно.
Короче, вот что написалось в ответ hasid'у:
1. Эмигрируют всегда с мечтой о лучшей жизни. Но эта мечта всегда обманывает, поскольку иммиграция по определению означает жизнь в статусе "понаехали" (что, понятно, переживается тем тяжелее, чем выше был статус* на родине).
В этой морально очень тяжёлой ситуации иммигрант в 99% случаев находит один и тот же спасительный, т.е. способный обеспечить психологический комфорт, выход: бессознательно цепляется за некую свою особенность, которая явно отличает его от обычного "понаехали" и позволяет идентифицироваться с местным коренным населением.
Такой спасительной особенностью могут послужить:
- наличие, в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, серьёзных денег и таким образом возможность с самого начала своей абсорбции отказываться от грязной иммигрантской работы, не зависеть от социальных пособий, жить в престижном неиммигрантском районе и т.д.;
- хорошее, в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, знание местного языка и таким образом возможность с самого начала создавать себе круг общения из коренных жителей, а не соотечественников**, читать не иммигрантскую прессу и т.п., не оставаясь в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, как минимум на долгие годы в культурном гетто;
- наличие особо высокой квалификации по какой-либо престижной специальности. Однако незнание или плохое знание местного языка сводит это последнее преимущество практически на нет.
Понятно, что перечисленными спасительными особенностями обладают лишь немногие, иначе они и не были бы собственно особенностями. В подавляющем же большинстве случаев такой психологически спасительной особенностью, позволяющей бессознательно идентифицироваться с коренным населением, а не с иммигрантами, большинство которых составляют негры, арабы и турки, становится единственное в общем-то, что остаётся: в условиях США, Германии, Франции и т.п. белая кожа и христианское, или по крайней мере "иудео-христианское" происхождение, а в условиях Израиля теоретическая принадлежность, во-первых, к титульной нации, а во-вторых, к её de facto привилегированной части, т.е. к ашкеназам.
Поскольку же местное население эту фишку не покупает, т.е. упорно не желает понимать, что наш, русский, иммигрант ему вовсе не "понаехали", а брат по расе, культуре, религии и т.п., то, с одной стороны, иммигрант для поддержания спасительной идентификации вынужден раздувать в своих глазах важность этого идентифицирующего с местными, а не с "понаехали" признака. Т.е. начинает превращаться в националиста и расиста.
С другой стороны (точнее это не другая, а продолжение всё той же "стороны") обращённое на себя негативное отношение местного коренного населения субъективно воспринимается как ошибочное, доставшееся по недоразумению, и полностью, даже с усилением канализируется на "подлинных понаехали" -- которыми по иронии ситуации в условиях, например, США оказываются вполне себе коренные американцы с чёрной кожей, а в условиях Израиля вполне себе коренные арабы. Эта же канализация негативного отношения вовне обратным ходом усиливает и подпитывает дополнительной энергией чувство собственной принадлежности к "коренным".
Однако имеется и оборотная сторона: в силу того, что действие этого специфического эмигрантского эго-защитного механизма по сути основано не только на идентификации, но -- даже в большей степени -- на проекции, его последовательное применение неизбежно приводит к развитию паранойных черт личности.
2. Базовым свойством любого объекта, т.е. кого-угодно и чего-угодно, с кем/чем человек может вступить в отношения, что/кто может человеку нравиться или не нравиться, является амбивалентность. Не бывает преимуществ, не сопряжённых с недостатками, не бывает никого и ничего абсолютно хорошего/правильного/выгодного/доброго/любимого так, чтобы не присутствовала какая-то оборотная сторона. Это создаёт определённую проблему для психики: каждый человек вынужден учиться так или иначе совмещать в рамках своей психики в той, или иной пропорции два противоположно направленных чувства, отношения к любому объекту. Эта способность не врождённая, она приобретается по мере психического развития, закладывается на его ранних стадиях, но продолжает развиваться и на более поздних, в общем-то всю жизнь.
Однако нередко, к сожалению очень даже часто, в силу тех или иных неудачных условий развития эта способность развивается в недостаточной мере, а в совсем патологических случаях не развивается вовсе. В случае же психической травмы (которой, как я уже сказал выше, эмиграция бывает всегда и для всех) и как следствие неизбежной (обосновывать эту неизбежность здесь было бы слишом долго, отсылаю интересующихся к Фрейду) защитной регрессии расщеплённо воспринимать мир начинает и тот, кто в обычном состоянии с амбивалентностью вполне справляется.
Человек с таким складом психики может только либо идеализировать объект, приписывая ему все возможные достоинства и полностью игнорируя и отрицая возможные недостатки, либо наоборот. (Часто это носит характер сменяющихся фаз: сегодня моя возлюбленная полное совершенство, назавтра мы поссорились, и она превращается в полное ничтожество, дьявола, абсолютную дуру и т.п.)
К сожалению наличие/отсутствие способности выносить амбивалентность отношений никак не зависит от наличия/отсутствия интеллекта. Т.е. интеллигент может быть подвержен склонности к расщеплению, делению всех объектов на абсолютно хорошие и абсолютно плохие, в ничуть не меньшей степени, чем лавочник.
Далее: как тысячу раз сказано-пересказано, "русская интеллигенция всегда против правительства". При этом в России всегда (за последнюю тысячу лет - за вычетом одного единственного десятилетия) имеется единая, официальная, государственная идеология, построенная на принципе тотального расщепления на плохое и хорошее. В том числе и любое явление, имеющее место за тысячи километров от России, всё равно всегда получает официальную трактовку в манихейском духе: любое событие, конфликт, интерпретируются как противостояние сил добра (СССР/Россия) и сил зла (США и/или Израиль). Власть в рамках такого примитивного мировосприятия готова не просто без всякой выгоды для себя, но очевидно прямо во вред себе вооружать ядерной бомбой Иран и Ким Ир Сена, но и интеллигенция российская слишком часто действует в рамках такого же манихейского мировоззрения, только с обратным знаком. При Советской власти, в условиях информационной блокады, это было вообще почти неизбежным: газеты были только советские, советские газеты всегда лгали, соответственно мировоззрение автоматически формировалось по принципу от противного: советские газеты требовали свободы Анджеле Дэвис, следовательно она сучка, проститутка, сидеть ей - не пересидеть, а Пиночет - герой и доблестный рыцарь.
Пока такое мировоззрение исповедовалось в России на интеллигентских кухнях, его неадекватность не бросалась в глаза и объективно была неважна, потому что Пиночет и Анджела Дэвис далеко и значения не имеют, а у себя дома, подобное примитивное расщепление в силу примитивного же качества официальной идеологии давало вполне приемлемо верный результат. При перенесении же в эмиграцию на Запад или в Израиль его примитивность и неадекватность проявились в полной мере.
Однако подвергнуть в зрелом возрасте свои устоявшиеся взгляды серьёзному пересмотру способны лишь очень немногие, подавляющее же большинство продолжает жить в этом смысле так, как научилось в советской стране, т.е. не осмысливая происходящие вокруг процессы, но автоматически соотнося их с всё той же советской системой идеологем по принципу от противного.
Сочетанное действие двух указанных факторов и определяет то, что в результате бывший русский интеллигент на Западе за редким исключением оказывается в правом, чаще в ультра-правом болоте, нередко доходя и до откровенного фашизма.
==============================
*Под "статусом" я данном случае я имею в виду скорее не социальный статус в прямом смысле слова, но статус+самооценку. Т.е., например, до эмиграции я работал в котельной, высшего образования не имел, и мой официальный статус был не нулевым даже, а отрицательным. Однако это не имело совершенно никакого значения, самоощущение определялось не социальным статусом, но статусом в параллельном мире контр-культурного и диссидентского подполья, так что ощущал я себя кумом королю и сватом министру. Соответственно и травма, которую я пережил в первые годы в эмиграции, в полной мере ощутив себя ничем, была очень, очень тяжёлой.
Короче, см. Э.Лимонов, "Это я, Эдичка". :-)
Вообще, этом смысле интеллигенту в эмиграции приходится тяжелее, чем бывшему грузчику, соответственно всё сказанное имеет к эмигранту-интеллигенту не меньшее, но напротив первоочередное отношение.
**Если вы имели опыт общения с эмигрантами, то, наверное, заметили, что каждый эмигрант обязательно найдёт случай вставить в разговор одну и ту же фразу: "Ну, я с русскими практически не общаюсь". Отсюда же гордость давностью своей эмиграции и презрение к новым иммигрантам, etc.
Это, конечно, только пунктир, надо бы выбрать время и написать наконец на эту тему серьёзную работу.
Вопрос о правизне и протофашизме российских эмигрантов
Может есть хороший психиатр или антрополог, кто объяснит странную ситуацию: почему 90% российских эмигрантов ТАМ становятся правыми (речь не только о русских евреях, наиболее массовых выезженцах, но и русских немцах и просто русских)?
Причём крайне правыми, почти фашистами, выступающими за уничтожение эмигрантов (вот это наилучший вопрос для психиатра - как и почему, например, во Франции, российский эмигрант ненавидит до смерти своего собрата - марокканского или польского эмигранта). За отмену социального обеспечения. За смертную казнь. За пуританизм, одним словом.
Не вытекает ли из этого и подспудный протофашизм любого БЫТОВОГО инакомыслия в России (понятно, что из РФ выезжают в последние 20 лет в основном по бытовым причинам)? Что любая внеидеологическая оппозиция в России - крайне правая? Грубо говоря, за мясо с водкой такой человек готов на всё?
Не оттуда ли и выражение "квасной патриотизм"?
Меня, понятное дело, этот же вопрос необыкновенно занимал и в годы американской жизни, и в Израиле. Когда-то, когда я из ещё глухо советской страны эмигрировал в Америку, среди прочих наивных представлений имея и представление об эмиграции как о сообществе людей, "выбравших свободу", уровень расизма и вообще жлобства, характерный для соотечественников в эмиграции, оказался для меня потрясением. Позднее в Израиле я уже, разумеется, был к этому вполне морально готов, но всё равно это явление -- каким образом бывший политзэк становится охранником, а бывший сотрудник "Хроники текущих событий" называет подонками и предателями сотрудников правозащитной организации "Бэцелем" -- меня продолжало задевать и занимать. О чём-то я догадался ещё в Америке, что-то понял позже в Израиле, но всё же объяснить себе это явление исчерпывающе -- ну или по крайней мере сейчас мне так кажется -- я смог только недавно.
Короче, вот что написалось в ответ hasid'у:
1. Эмигрируют всегда с мечтой о лучшей жизни. Но эта мечта всегда обманывает, поскольку иммиграция по определению означает жизнь в статусе "понаехали" (что, понятно, переживается тем тяжелее, чем выше был статус* на родине).
В этой морально очень тяжёлой ситуации иммигрант в 99% случаев находит один и тот же спасительный, т.е. способный обеспечить психологический комфорт, выход: бессознательно цепляется за некую свою особенность, которая явно отличает его от обычного "понаехали" и позволяет идентифицироваться с местным коренным населением.
Такой спасительной особенностью могут послужить:
- наличие, в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, серьёзных денег и таким образом возможность с самого начала своей абсорбции отказываться от грязной иммигрантской работы, не зависеть от социальных пособий, жить в престижном неиммигрантском районе и т.д.;
- хорошее, в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, знание местного языка и таким образом возможность с самого начала создавать себе круг общения из коренных жителей, а не соотечественников**, читать не иммигрантскую прессу и т.п., не оставаясь в отличие от подавляющего большинства иммигрантов, как минимум на долгие годы в культурном гетто;
- наличие особо высокой квалификации по какой-либо престижной специальности. Однако незнание или плохое знание местного языка сводит это последнее преимущество практически на нет.
Понятно, что перечисленными спасительными особенностями обладают лишь немногие, иначе они и не были бы собственно особенностями. В подавляющем же большинстве случаев такой психологически спасительной особенностью, позволяющей бессознательно идентифицироваться с коренным населением, а не с иммигрантами, большинство которых составляют негры, арабы и турки, становится единственное в общем-то, что остаётся: в условиях США, Германии, Франции и т.п. белая кожа и христианское, или по крайней мере "иудео-христианское" происхождение, а в условиях Израиля теоретическая принадлежность, во-первых, к титульной нации, а во-вторых, к её de facto привилегированной части, т.е. к ашкеназам.
Поскольку же местное население эту фишку не покупает, т.е. упорно не желает понимать, что наш, русский, иммигрант ему вовсе не "понаехали", а брат по расе, культуре, религии и т.п., то, с одной стороны, иммигрант для поддержания спасительной идентификации вынужден раздувать в своих глазах важность этого идентифицирующего с местными, а не с "понаехали" признака. Т.е. начинает превращаться в националиста и расиста.
С другой стороны (точнее это не другая, а продолжение всё той же "стороны") обращённое на себя негативное отношение местного коренного населения субъективно воспринимается как ошибочное, доставшееся по недоразумению, и полностью, даже с усилением канализируется на "подлинных понаехали" -- которыми по иронии ситуации в условиях, например, США оказываются вполне себе коренные американцы с чёрной кожей, а в условиях Израиля вполне себе коренные арабы. Эта же канализация негативного отношения вовне обратным ходом усиливает и подпитывает дополнительной энергией чувство собственной принадлежности к "коренным".
Однако имеется и оборотная сторона: в силу того, что действие этого специфического эмигрантского эго-защитного механизма по сути основано не только на идентификации, но -- даже в большей степени -- на проекции, его последовательное применение неизбежно приводит к развитию паранойных черт личности.
2. Базовым свойством любого объекта, т.е. кого-угодно и чего-угодно, с кем/чем человек может вступить в отношения, что/кто может человеку нравиться или не нравиться, является амбивалентность. Не бывает преимуществ, не сопряжённых с недостатками, не бывает никого и ничего абсолютно хорошего/правильного/выгодного/доброго/любимого так, чтобы не присутствовала какая-то оборотная сторона. Это создаёт определённую проблему для психики: каждый человек вынужден учиться так или иначе совмещать в рамках своей психики в той, или иной пропорции два противоположно направленных чувства, отношения к любому объекту. Эта способность не врождённая, она приобретается по мере психического развития, закладывается на его ранних стадиях, но продолжает развиваться и на более поздних, в общем-то всю жизнь.
Однако нередко, к сожалению очень даже часто, в силу тех или иных неудачных условий развития эта способность развивается в недостаточной мере, а в совсем патологических случаях не развивается вовсе. В случае же психической травмы (которой, как я уже сказал выше, эмиграция бывает всегда и для всех) и как следствие неизбежной (обосновывать эту неизбежность здесь было бы слишом долго, отсылаю интересующихся к Фрейду) защитной регрессии расщеплённо воспринимать мир начинает и тот, кто в обычном состоянии с амбивалентностью вполне справляется.
Человек с таким складом психики может только либо идеализировать объект, приписывая ему все возможные достоинства и полностью игнорируя и отрицая возможные недостатки, либо наоборот. (Часто это носит характер сменяющихся фаз: сегодня моя возлюбленная полное совершенство, назавтра мы поссорились, и она превращается в полное ничтожество, дьявола, абсолютную дуру и т.п.)
К сожалению наличие/отсутствие способности выносить амбивалентность отношений никак не зависит от наличия/отсутствия интеллекта. Т.е. интеллигент может быть подвержен склонности к расщеплению, делению всех объектов на абсолютно хорошие и абсолютно плохие, в ничуть не меньшей степени, чем лавочник.
Далее: как тысячу раз сказано-пересказано, "русская интеллигенция всегда против правительства". При этом в России всегда (за последнюю тысячу лет - за вычетом одного единственного десятилетия) имеется единая, официальная, государственная идеология, построенная на принципе тотального расщепления на плохое и хорошее. В том числе и любое явление, имеющее место за тысячи километров от России, всё равно всегда получает официальную трактовку в манихейском духе: любое событие, конфликт, интерпретируются как противостояние сил добра (СССР/Россия) и сил зла (США и/или Израиль). Власть в рамках такого примитивного мировосприятия готова не просто без всякой выгоды для себя, но очевидно прямо во вред себе вооружать ядерной бомбой Иран и Ким Ир Сена, но и интеллигенция российская слишком часто действует в рамках такого же манихейского мировоззрения, только с обратным знаком. При Советской власти, в условиях информационной блокады, это было вообще почти неизбежным: газеты были только советские, советские газеты всегда лгали, соответственно мировоззрение автоматически формировалось по принципу от противного: советские газеты требовали свободы Анджеле Дэвис, следовательно она сучка, проститутка, сидеть ей - не пересидеть, а Пиночет - герой и доблестный рыцарь.
Пока такое мировоззрение исповедовалось в России на интеллигентских кухнях, его неадекватность не бросалась в глаза и объективно была неважна, потому что Пиночет и Анджела Дэвис далеко и значения не имеют, а у себя дома, подобное примитивное расщепление в силу примитивного же качества официальной идеологии давало вполне приемлемо верный результат. При перенесении же в эмиграцию на Запад или в Израиль его примитивность и неадекватность проявились в полной мере.
Однако подвергнуть в зрелом возрасте свои устоявшиеся взгляды серьёзному пересмотру способны лишь очень немногие, подавляющее же большинство продолжает жить в этом смысле так, как научилось в советской стране, т.е. не осмысливая происходящие вокруг процессы, но автоматически соотнося их с всё той же советской системой идеологем по принципу от противного.
Сочетанное действие двух указанных факторов и определяет то, что в результате бывший русский интеллигент на Западе за редким исключением оказывается в правом, чаще в ультра-правом болоте, нередко доходя и до откровенного фашизма.
==============================
*Под "статусом" я данном случае я имею в виду скорее не социальный статус в прямом смысле слова, но статус+самооценку. Т.е., например, до эмиграции я работал в котельной, высшего образования не имел, и мой официальный статус был не нулевым даже, а отрицательным. Однако это не имело совершенно никакого значения, самоощущение определялось не социальным статусом, но статусом в параллельном мире контр-культурного и диссидентского подполья, так что ощущал я себя кумом королю и сватом министру. Соответственно и травма, которую я пережил в первые годы в эмиграции, в полной мере ощутив себя ничем, была очень, очень тяжёлой.
Короче, см. Э.Лимонов, "Это я, Эдичка". :-)
Вообще, этом смысле интеллигенту в эмиграции приходится тяжелее, чем бывшему грузчику, соответственно всё сказанное имеет к эмигранту-интеллигенту не меньшее, но напротив первоочередное отношение.
**Если вы имели опыт общения с эмигрантами, то, наверное, заметили, что каждый эмигрант обязательно найдёт случай вставить в разговор одну и ту же фразу: "Ну, я с русскими практически не общаюсь". Отсюда же гордость давностью своей эмиграции и презрение к новым иммигрантам, etc.
Это, конечно, только пунктир, надо бы выбрать время и написать наконец на эту тему серьёзную работу.