Идель-Урал. "От казани до Ташкента"
Интереснейший документ от Игоря Петрова.
Оригинал взят у labas в от казани до ташкента
Четырнадцатое интервью из Гарвардского Проекта по своему уникально. Скорее всего интервьюируемый - единственный из респондентов Проекта, который сегодня, 60 лет спустя, все еще жив. Более того, мы живем с ним в одном городе.
Респондент #533
Дата интервью 14 марта 1951 г.
Место интервью: Франкфурт, Германия
[Респондент - один из ведущих представителей татарского движения Идель-Урал - Инт.]
У нас не было идеологической близости к национал-социализму. Во время войны мы говорили: у нас нет собственного государства и у нас нет собственного фашистского движения. Мы хотели государства, но не видели нужды в фашистской партии. В борьбе за независимый Идель-Урал, однако, мы не испытывали ненависти к русским людям. Работая с немцами, мы хотели продемонстрировать
1) антибольшевистский настрой наших военнопленных
2) существование наших национальных устремлений.
Мы были вполне уверены, что немцы проигрывают войну.
Сам я - башкир. Я закончил институт в Уфе в 1941 г. Оттуда я попал в офицерскую школу и был взят в плен немцами в конце 1942 г. Я присоединился к нашему национальному движению, потому что после [гражданской] войны большевики ликвидировали национальное татарское правительство, введенное при Временном Правительстве. Затем оно продолжало действовать в Варшаве, Париже и Стамбуле.
Наша деятельность во время войны касалась
1) военнопленных
2) организации добровольческих идель-уральских соединений
3) влияния на немецкую восточную политику
Когда немцы взяли меня в плен, они уже разделяли военнопленных по национальному признаку. Тюрков и кавказцев обычно отправляли в отдельный лагерь, украинцев, белорусов и казаков также отделяли от русских. Таким образом готовились национальные формирования. Но в 1941-м немцы еще не проводили такую политику. Все немецкие соединения забирали тех пленных, которые выглядели здоровыми, в качестве "хиви". Не было и никаких обещаний политических и иных прав.
[История идель-уральских и волго-татарских воинских формирований описана в отдельной рукописи, которую респондент обещал направить интервьюеру - Инт.]
До войны у идель-уральского движения был собственный "Комитет за освобождение Идель-Урала", возглавлявшийся Гаязом Исхаки. Он издавал журнал "Милли Юл" (Национальный путь). Исхаки - татарский писатель, сейчас живет в Стамбуле. Я - его представитель в Европе. Тот комитет был составной частью "Прометея", который субсидировал наш журнал. В 1939 г., когда немцы захватили Польшу, комитет перебрался во Францию, а затем в 1940 г. в Турцию. В Германии видных лидеров не осталось, центром была Турция. Лишь несколько студентов-татар остались в Берлине. До 1942 г. никакой организации не существовало.
Когда немцы в 1942 г. решили организовать татарский комитет, они обратились к Шафи Алмасу, турецкому гражданину, сейчас вернувшемуся в Турцию, коммерсанту, полной бездарности в политическом плане. Он должен был создать "инициативную группу". Шафи был членом нашего довоенного комитета. По требованию стамбульского центра, Шафи потребовал и получил заверения от немцев, что они не будут стоять на пути нашей национальной обособленности и самоопределения. После нашего курултая немцы подтвердили оба положения и устно, и письменно. Итак, первой организацией стал волго-татарский отдел восточного министерства, нашим координатором стал юрист Унгляубе. Он должен был помогать татарской организации, трудности заключались в языковом барьере и расовой дискриминации со стороны немцев. Отдел был организован в ноябре-декабре 1942 г. В декабре 1942 г. в него взяли меня. В то же время татарскими радиопередачами в Винете руководил д-р Тимер. Нас всех сделали номинальными членами комиссии по делам военнопленных, хотя татарских воинских формирований еще не было. Немцы уже отбирали татар группами и по отдельности, но еще не согласно национальным признакам.
Когда отдел расширился за счет нового персонала, его преобразовали в Центральное Бюро, в котором работали только немцы, а татарский комитет стал чем-то вроде его теневой структуры. Комитет был связан с управлением через координатора. Одной из наших первых задач стала инспекция лагерей военнопленных и отбор тех, кто изъявлял желание вступить в национальные формирования.
К этому времени уже существовали конфликты между ОКВ (Кестринг, отделы пропаганды и пр.) и генералом по делам военнопленных с одной стороны и восточным министерством с другой. К примеру, ОКВ хотело, чтобы мы рекрутировали военнопленных без рассмотрения всяческих политических и национальных вопросов, и потому военные отказывались назначать наших офицеров командирами национальных подразделений. Военные также желали ограничить пропагандистскую деятельность наших частей.
Лагерь Вустрау был одновременно лагерем военнопленных и вольным лагерем, в котором проходило обучение личного состава национальных соединений. Обучавшиеся тюрки и кавказцы прежде всего готовились для национальных организаций, украинцы и русские - для оккупированных территорий.
Разведывательная работа шла независимо от национального комитета, его немцы к ней не допускали. Некоторые татары работали на немецкую контрразведку, в частности Али Хасаноглу, военнопленный, который был генерал-майором Красной Армии. Сейчас он в Турции и по всей видимости снова вовлечен в разведывательную работу. При немцах он занимался подготовкой шпионов и диверсантов в Германии и Австрии, одна его школа располагалась под Кенигсбергом, вторая - в Австрии. Еще один татарин работал в экономической разведке - инженер Бари, он был другом Канариса, но не входил в национальный комитет.
Будущие политические кадры сначала содержались в Вустрау в чем-то вроде карантина, затем переводились в вольный лагерь, где они посещали курсы, и затем распределялись в соответствии со своими способностями и подготовкой. Негодные отправлялись в легион и пр. Начальником лагеря был Френцель, его заместителем Раух - немец из Поволжья. Школу закончили 70-80 татар, большинство из них работало затем при комитете, остальных направляли в пропагандистские соединения, санатории и пр.
Наша национальная организация фактически была организована еще до курултая. Комитет работал при управлении (см. схему).
Комитет забирал себе в первую очередь тех курсантов, которые знали немецкий. Конечно, Центральное Бюро восточного министерства нас финансировало, в результате комитет и Центральное Бюро перекрывали друг друга так, что невозможно было сказать, где заканчивается один и начинается другое. Немцы знали о том, что комитет пусть неофициально, но сформирован, кажется, об этом упоминалось в прессе.
После курултая в Грайфсвальде в комитете на самом деле не произошло изменений. Руководящими органами были Центральное Бюро и оргсекция комитета. Для татар штаб связи играл второстепенную роль, политику определял президиум из семи человек. В президиуме (в который я тоже входил) у нас существовала оппозиция Шафи Алмасу.
Текст речей и резолюций грайфсвальдского курултая (4-6 марта 1944 г.) был передан фон Менде. Немцы их подтвердили. В них были ссылки на будущую независимость. Формально восточное министерство тогда нас признало и даже специально готовило аудиенцию нашего комитета у Розенберга, но Берлин как раз разбомбили, и нас не приняли.
Комитет Идель-Урал выпускал газету "Идель-Урал", которая выходила раз или два раза в неделю на татарском. Выпускалась и газета на русском "За национальную свободу", главным образом для тех наших подразделений, которые говорили по-русски, т.е. так называемых волго-финнов - удмуртов, мордвы и угров вообще, большей частью, крестьян. Эту газету в Центральном Бюро выпускал Гарип Султан. Кроме того выходил журнал "Татарская литература". В конце войны главное управление СС финансировало газету восточно-тюркского соединения СС "Тюркбирлиги" с материалами в том числе на татарском.
В нашем движении не было партий, лишь "деловая" оппозиция. Оппозиция состояла из
1) просоветских элементов, которые были эффективно обезврежены, но затем мы защитили их от немцев, желавших их ликвидировать. Большая их часть расценивала победу Советов как неизбежность и меньшее зло, приверженцы этой точки зрения вернулись после войны домой. Главным сторонником этой линии был полковник Алкаев, он служил в частях, из которых позже был образован легион, но так как командирами назначали немецких офицеров, он ушел оттуда.
2) Другая внутренняя оппозиция состояла из Гарипа Султана, Иосефоглу и пр., которые требовали, что мы должны сильнее нажимать на немцев, добиваясь уступок с их стороны. Большей частью это была активная молодежная часть движения. Она имела влияние среди офицеров легиона, в школах пропаганды и в различных соединениях. На курултае мы вместе выступили с требованием, что должен быть избран другой лидер движения, так как Шафи Алмас слишком потакал желаниям немцев. Но немцы отказали нам. Кроме того мы требовали, чтобы Гаяз Исхаки прибыл в Берлин из Турции, но немцы не пошли на это из-за связей Исхаки с западными странами. Гарип Султан был единственным членом президиума, входившим в эту оппозицию.
3) Третий элемент движения представлял сам Шафи Алмас - старый эмигрант, коммерсант, без чутья политического лидера. В его пользу говорило лишь хорошее владение татарским языком. Он провел двадцать лет в Германии, и немцы всячески защищали его. Среди новых эмигрантов не было выдающихся личностей. А после того как Шафи Алмас был назначен, сместить его было трудно и политически неуместно.
4) Было несколько человек, симпатизировавших КОНР. Но никакая из крупных групп не поддерживала Власова.
Основой наших отношений с другими комитетами было стремление установить тесные связи между тюркскими группами, равно как и между нерусскими группами вообще. В сущности это стало продолжением линии Прометея. Мы хотели сотрудничать и с русскими небольшевиками, но в качетсве предпосылки мы настаивали на признании ими наших национальных устремлений без какого-либо национального антагонизма. Татарские народы сами по себе не настроены анти-русски.
Запись в национальные формирования происходила на добровольной основе. Главным образом благодаря национальной и антибольшевистской пропаганде. В целом пропаганда давалась легко. Я вспоминаю яркий случай с простым татарским крестьянином, сказавшим мне: "Если бы было учреждено татарское правительство, я был бы счастлив [лакуна]"
В 1943-м Кестрингу предложили перевести из русских соединений в наши национальные формирования тех татар, которые выскажут такое желание. В русских частях было немало людей, подпадавших под эту категорию, например, капитан Вафали в Дабендорфе.
В татарском движении между казанскими татарами и башкирами есть лишь небольшие диалектные отличия. Чуваши этнографически тоже относятся к татарским народам, но говорят на старотюркском языке, для них у нас была смешанная редакция, готовившая русские и чувашские публикации. Главой президиума был казанский татарин, но в него входили один башкир, один чуваш и волго-финны.В условиях немецкого контроля социально-политические различия не могли выйти на первый план, но на деле наши симпатии варьировались от социал-демократов и либералов до сторонников тюркизма без, впрочем, каких-либо организационных проявлений партийности. И в курултае мы были весьма осторожны в этом отношении.
Мы делали акцент на свободу личности, свободу частной собственности, возвращение предприятий владельцам, роспуск и раздел колхозов и национальную государственность, тяжелая промышленность должна была остаться в руках государства. На идеи, выработанные на курултае, оказали влияние предреволюционные национальные идеи (Исхаки был социалистом, другие лидеры - национально-правыми, к примеру профессор Садри Максуди, бывший глава уфимского правительства, сейчас в Турции). Новые эмигранты не разделялись на партийные фракции. Мы концентрировались на чисто прагматических вопросах, как провести дебольшевизацию "на следующий день", это была главная проблема, как национализация в 1917-м.
Для областей Идель-Урала мы выступали за федеративное устройство по принципу швейцарских кантонов с федеративным парламентом в центре. Но это делалось так, чтобы остальным группам не угрожала татаризация, особенно волго-финны боялись этого, частично из-за того, что они православные. Но как минимум настолько же они страшились русификации.
Что было положительного в той ситуации
1) нам удалось привлечь внимание к нашим проблемам как к международной проблеме
2) мы с успехом оказывали помощь нашим людям, которые в ином случае погибали бы тысячами
Среди немцев мы встречались с
1) фон Менде, который как и некоторые военные придерживался тех же взглядов, что и мы
2) подполковник аус дем Винкель, один из офицеров Кестринга, проводивший еженедельные конференции с национальными комитетами
3) д-р Ольцша из главного управления СС.
Мы всегда вели себя с немцами открыто, беспрестанно направляли возражения, когда были недовольны ситуацией. Менде поддерживал нас больше всех. Мы также посещали наши батальоны, чтобы расследовать конфликты между немцами и нашими частями.
В пропаганде восточное министерство поддерживало нашу национальную позицию. Вопрос независимости поднимался открыто, под конец также и на немецком. Нашими радиотрансляциями поначалу занимались работники министерства иностранных дел, а затем министерство пропаганды - Винета. В конце мы сами выбирали людей для этой работы.
Наш отдел пропаганды в ОКВ и ОКХ работал в тесном контакте с Центральным Бюро. Они выпускали национальные газеты, почти весь персонал был военным. Редакция работала довольно независимо. По сути немцы давали нам военные коммюнике и отчеты, остальное составлялось секцией пропаганды нашего Комитета. В начале военнопленные были разочарованы линией, которую проводили немцы, считая, что на деле она в силу возникающего противодействия становится просоветской. В лагерях оставалось еще довольно много военнопленных - в январе 1945 г. у нас было еще 10000 человек, желавших к нам присоединиться, если бы наши дивизии формировались с нашими собственными офицерами (исключая необходимых немецких офицеров, ответственных за связь и обучение).
Татарские добровольцы уважали комитет. Легион был его детищем. В конце у легиона были люди в комитете и наоборот. Кестринг легко давал офицерские звания нашим людям, когда мы требовали их для советских офицеров, отправляемых в части для политработы. То есть, как и при большевиках, в армию направлялись доверенные политические кадры.
Немцы душили все попытки пантюркского движения. Мы сами также были в оппозиции к нему. Несмотря на нашу близость тюркским народам у нас присутствовало национальное самосознание. Волжские татары не имеют ничего общего с тюрками или азербайджанцами. Опять-таки восточное министерство поддерживало отдельные национальные группы, в то время как главное управление СС желало формировать крупные соединения, поощряя пантюркские настроения. Им хотели предоставить больше возможностей, чем давало ОКВ. Так возник "Тюркбирлиги". Главное управление СС также выступало за сближение с власовским движением. Идея состояла в организации
1) власовского движения
2) тюркского движения,
которые бы сотрудничали, Ольцше изложил нам эту схему в 1944-м. На этой основе у нас не было разногласий с комитетом, мы были готовы предоставлять людей и для пантюркского и для власовского варианта, если бы они хотели. Но массы не хотели. В целом мы пытались работать и с фон Менде, и с главным управлением СС. Сами мы требовали объединять людей по географическо-этническому принципу, себя мы рассматривали как европейское продолжение Туркестана. Поэтому самые тесные связи у нас были с туркестанцами. Это была традиционная туранская симпатия - от Казани до Ташкента. Панисламистское движение - абсурд. У нас не было связей с арабами или иранцами.
В нашей среде было две группы
1) одна выступала за национальную и территориальную государственность. Я поддерживал эту точку зрения. Тут была возможность союза с Центральной Азией в будущем, возможно посредством конфедерации с Туркестаном. С другой стороны, в силу исторического опыта мы опасались федерации с русскими, кроме того мы верили, что без нее наши шансы на социальное развитие будут лучше
2) вторая группа выступала против национальной консолидации, симпатизируя тюркизму. Как я сказал выше, ее поддерживали немногие.
После войны мы реорганизовались в Новый Комитет Борьбы. Исхаки все еще во главе его. Шафи Алмас убежал в Турцию в конце 1944-го, оставив дела, которые продолжал вести президиум. Другая группа наших людей присоединилась к Иттифак, что имеет скорее партийный характер. Новый Комитет борьбы - часть Антибольшевисткого Блока Наций. Мы готовы присоединиться к любой антибольшевистской организации. Но мы в оппозиции к Бандере из-за его диктаторской роли в АБН, поэтому в АБН зачастую возникают конфликты по таким проблемам как враждебность ОУН к Зеленому Интернационалу и пр. Но украинцы получают деньги, и поэтому, увы, сотрудничество важно.
Догадаться о том, как зовут респондента несложно, тем более, что имя Гарип Султан несколько раз фигурирует в интервью. Один нюанс, однако, меня смущал - в современных биографиях Султан фигурирует как татарин, хоть и родившйися в Башкирии. В интервью же он называет себя башкиром и даже на схеме еще раз подчеркивает "Гарип Султан, глава оргсекции (башкир)".
Разгадка оказалась простой:
Когда открывался татаро-башкирский отдел на радио “Свобода” поначалу не могли найти ни одного башкирского журналиста и Гариф Султан записал себя как башкир.
Так как Экспедиция Гарвардского Проекта и организации, курировавшие радиостанцию "Освобождение", тесно сотрудничали, становится понятным, почему Г.Султан в гарвардском интервью изменил национальность.
Фигура Г.Султана до сих пор вызывает в Татарстане ожесточенные споры, публикуемая ниже краткая биография основывается большей частью на материалах двух статей - комплиментарной Фаузии Байрамовой и обличительной Рафаэля Мустафина.
Ф.Б.: Гариф Султан[ов] родился 25 сентября 1923 года в деревне Жирган Мелевезского района сегодняшнего Башкортостана в зажиточной татарской семье... Отец Гарифа Султана Нигматулла имел свой бизнес... Жила семья богато и счастливо, но с началом коллективизации советская власть отняла у них все нажитое добро. Хоть деревенский люд и спас Нигматуллу от ареста, семья вынуждена была покинуть родную деревню. Семья перебралась в Ишимбай и начала жить в землянке. В этом городе Гариф Султан окончил среднюю школу...
Р.М.:В начале 30-х годов его семья, спасаясь от раскулачивания, бежала из деревни. Бросив все нажитое многими поколениями имущество, люди поселились под Ишимбаево в наскоро вырытой землянке. Так что Гариф Султан имел веские основания считать себя обиженным Советской властью. Правда, это не помешало ему впоследствии вступить в комсомол, "подчистив" в анкетах свою биографию.
Окончив среднюю школу, Султан год проучился на факультете иностранных языков Уфимского педагогического института. За это время он овладел азами немецкого языка, что впоследствии ему очень пригодилось.
Заметим, что в гарвардском интервью Султан утверждает, что закончил до войны не первый курс, а институт. Также он говорит, что "попал в офицерскую школу". По данным ОБД Мемориал
Султанов Гариф Нигматуллович, солдат, стрелок, родился в 1923 г. в Мелеузовском р-не БАССР, с. Зирган, призван Московским РВК Днепропетровской обл. в июле 1941 г., Можно считать пропавшим без вести в ноябре 1942 г.
Ф.Б.: 19-летнего его сразу же призывают в армию и бросают в самое пекло сражений. В 1942 году он попадает в плен и во время скитаний по лагерям его и других татар находит наш знаменитый соотечественник Ахмет Тимер и помогает ему выбраться из плена, записав его в татаро-башкирский легион “Идель-Урал”. Знавший немецкий язык Гариф Султан начинает работать переводчиком в легионе. Он также отвечает за организацию культурных мероприятий и отдыха в санаториях для татаро-башкирских легионеров.
Знание немецкого языка и образованность помогают Султану сделать карьеру в кратчайшие сроки - вскоре он уже один из лидеров идель-уральского движения и ближайший сотрудник Хайнца Унгляубе, отвечавшего в восточном министерстве за волжских татар. Беллетризованное описание из книжки Р.Мустафина "По следам оборванной песни":
Гариф Султан... считает себя интеллигентным человеком - студент все-таки - и одевается соответственно: модный костюм, галстук-"бабочка", очки в тонкой золотой оправе. Поправив перед зеркалом свои напомаженные до блеска, зачесанные на косой пробор волосы, он выходит в коридор. Возвращается через несколько минут и с той же высокомерно-брезгливой миной роняет:
- А наш-то купец снова нализался. Накрылся газетой и храпит. А в купе сивухой воняет - не продохнешь.
Речь идет о Шафи Алмасе, едущем в отдельном купе. Но смелость Гарифа Султана никого не вводит в заблуждение. Все знают, что в качестве адъютанта Унгляубе всеми делами в комитете вершит он и явно рассчитывает официально занять кресло "президента". Однако этому препятствует его непростительная молодость. Султану лишь недавно исполнилось 19 лет. Оттого-то он и пыжится изо всех сил, изображая солидность. Даже очки носит не потому, что у него плохое зрение, а для пущей важности.
- Все комитеты давно уж добились официального признания,- продолжает Гариф Султан. - А наш купец только и знает, что шнапс пить да делишки свои обделывать. Нет, надо подыскать подходящую замену...
Антагонизм между Султаном и Алмасом, впрочем, виден и в гарвардском интервью, так что Мустафин вряд ли слишком преувеличил. Более тонкий вопрос - взгляды самого Султана. Без изучения немецких документов однозначный ответ дать трудно.
Р.М.:В одной из своих публикаций я приводил еще один документ из немецких архивов. В докладной записке нацистского руководителя Татарского комитета в Берлине Генриха [правильно: Хайнца - ИП] Унгляубе, поданной на имя непосредственного начальника фон Менде, о Гарифе Султане сказано буквально следующее: "Он больший нацист, чем мы с вами".
Сам Султан в интервью выше утверждает, что "фашистских взглядов" у него не было, а были лишь националистические. С другой стороны, представить с психологической точки зрения, что 20-летний парень благодаря нацистам превратившийся из окопного бойца в человека, в руках которого в прямом смысле находились жизни тысяч соотечественников, не испытывал благодарности к немцам, не разделял их взгляды или даже вел двойную игру, довольно сложно.
В августе 1943-го происходит ключевой эпизод, вокруг которого до сих пор ломаются полемические копья. Среди собственных идель-уральских сотрудников немцы раскрывают подпольную большевистскую организацию, ее членов арестовывают, долго держат в тюрьме, но в августе 1944-го казнят. Одним из руководителей этой организации был Муса Джалиль.
В Советском Союзе Султан был известен в первую очередь как Человек, Который Выдал Джалиля.
Р.М.: Собирая материал о подпольной группе Мусы Джалиля, я ознакомился с показаниями Гали Фатыховича Фатыхова, 1905 года рождения... Человек грамотный и хорошо образованный, он активно сотрудничал в издаваемой нацистами на татарском языке газете «Идель-Урал», жил в доме Шафи Алмаса и часто общался с Султаном. Судя по показаниям Фатыхова, на след группы Джалиля нацистов вывел именно Гариф Султан. Примечательно, что вскоре после ареста подпольщиков немецкое командование наградило Султана специальной медалью «За отличную работу и содействие в выявлении врагов Германии». На вопрос следователя, кто может подтвердить его показания, Фатыхов назвал Уязбека Давлетшина. Примерно такие же факты сообщили бывшие военнопленные Айдагулов, Курбанов, Паймук-Блинов и другие.
Ф.Б.:Советские чекисты, отчаявшись хоть как-то остановить или убрать Гарифа Султана, профессионала, юриста-международника, в совершенстве владеющего английским, немецким, русским, татарским, турецким языками, к тому же гражданина Америки, прибегают к своей излюбленной тактике - распространению дезинформации и грязной клеветы. Якобы в поимке джалиловцев с листовками есть и его вина, что он самый главный враг СССР, и прочее и прочее... К сожалению, некоторые татарские писатели также поддались этой истерии, и до конца не разобравшись в сути дела, начали чернить честное имя Гарифа Султана в татарской печати. “Отдел дезинформации КГБ упорно пытается связать мое имя со смертью Мусы Джалиля, но я к этому не причастен”, - говорит Султан
Сам Султан и вовсе считает деятельность группы Джалиля скорее мифом, чем подвигом:
“Узнав о приближении советских войск, они сильно испугались, и в панике сочинили антифашистские листовки. Согласно этой “легенде” якобы они занимались подрывной деятельностью против немцев, за что были схвачены и брошены в тюрьмы. Такое “алиби” должно было обеспечить им благосклонность советских войск. Но никто не мог предположить, что их замучают в немецких застенках, все думали, что их чуть-чуть подержат и отпустят. Мы все пытались хоть как-то помочь им, пытались их спасти. Их ведь держали под арестом целый год, не торопились с наказанием. Массовые расправы начались только после неудавшегося покушения на Гитлера, все попали под подозрение. А так как джалиловцы в большинстве своем были гражданами Германии, им по статусу полагалась гильотина, им всем отрубили головы”.
Отметим, что в гарвардском интервью Султан утверждает, что Татарскому Комитету удалось спасти от ликвидации большевиков-подпольщиков, арестованных немцами. На деле это не так. В монографии "Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern" немецкий историк фон цур Мюлен упоминает, что, борясь за спасение джалиловцев, комитет даже заручился поддержкой Великого Муфтия. Ссылается он, впрочем, на собственное интервью с двумя сотрудниками комитета, один из которых все тот же Гарип (Гариф) Султан.
Ф.Б.: После окончания войны Гариф Султан ... остается в западной Германии и в 1948-1952 годах заканчивает факультет государственных и юридических наук Гамбургского университета. Позднее защищает докторскую диссертацию в области юриспруденции в Мюнхенском университете. Работает ведущим научным сотрудником в институте по изучению Советского Союза в Нью-Йорке [в Мюнхене - ИП] В 1951 году начинает вещание радиопередач на татарском языке на радио “Голос Америки”, а в 1953 году основывает и возглавляет татаро-башкирскую редакцию на радио “Свобода” где и работает вплоть до 1989 года.
Р.М.: Я лично никогда не встречался с Султаном и нимало о том не жалею. Но татарский писатель Тауфик Айди, который беседовал с ним в Мюнхене и даже потом написал на полученном материале целый роман "Взятка дьяволу", рассказал мне кое-какие любопытные подробности. По его словам, Султан в годы войны вовсю крутил романы с немками, в том числе с женами старших офицеров, воевавших на Восточном фронте. Об этом ему гордо рассказывал сам Гариф Султан. Вот ведь каков герой - пока наши братья, отцы и деды мерзли в окопах, сходили с ума от бомбардировок и артобстрелов, гибли от ран и болезней, он прислуживал врагам и блудил с их женами в тылу! Мой отец погиб от рук фашистов под Ленинградом, а этот приспособленец прожил 85 лет и сейчас неплохо живет себе в Мюнхене. После войны он сменил хозяев: переметнулся к американцам и продолжил привычное занятие - помогать врагам своей Родины. Долго работал руководителем татаро-башкирской редакции радиостанции «Азатлык» («Свобода»), выслужил к старости приличную пенсию.
Ф.Б.: Кроме вещания на радио “Свобода”, Гариф Султан, как национальный политик и правовед много ездит по миру, выступая на конференциях с докладами, защищая права национальных меньшинств в СССР. Большой резонанс вызвал его нашумевший доклад, сделанный в Каире в 1962 году на второй конференции писателей народов Азии и Африки. Такую же полемику вызвал другой его доклад “Положение мусульманских народов СССР”, сделанный в том же году в Багдаде, на пятом всемирном конгрессе мусульман. Гариф Султан открыто обвинял Советский Союз в нарушении прав тюрко-мусульман, в том числе татаро-башкир. В ответ на это СССР даже выслала ноту протеста странам-участницам конференции. Органы безопасности СССР несколько раз пытались убрать Гарифа Султана, но правоохранительные органы Америки и ФРГ не дали этому свершиться.
С одним из докладов Султана - "Recent developments in Soviet Eastern Republics", сделанном в 1960 г. в Мюнхене на конференции "Ислам и коммунизм" можно ознакомиться в материалах конференции.
Как упоминалось в гарвардском интервью, Султан после войны играл активную роль в Антибольшевистком Блоке Наций, интересна и его деятельность и в связи с распространением в Европе ислама, Султан является одним из главных героев нашумевшей книги Иэна Джонсона "Мечеть в Мюнхене" (см. недавнее интервью с автором в Эксперте)
Закончу еще одной актуальной цитатой из Г.Султана в передаче Ф. Байрамовой:
Не занимайтесь политическим каннибализмом, не поедайте друг друга. Чтобы вы ни делали, всегда исходите исключительно из национальных интересов, даже религию используйте для этой цели. Самое главное - это сохранить язык. Учите татарскую молодежь родному языку, в этом залог преемственности поколений. Также необходимо знать правдивую историю татарского народа, народ еще ничего не знает о своем великом прошлом. Для этого необходимо восстановить татарскую государственность. Россия еще не распалась до конца как империя, но это произойдет. Наступает Китай, Китаю нужны земли, нужна площадка для маневров, им нужна Сибирь, и Сибирь отойдет. Нельзя недооценивать китайскую угрозу, так как это чревато серьезными проблемами в будущем. Японии нужны Сахалин и Камчатка, они также отойдут, сами же русские, живущие на Дальнем Востоке, согласятся на это, чтобы не платить налогов в Москву. Что касается Америки, ее, прежде всего, беспокоит собственная безопасность. В мире грядут большие перемены, татарскому народу нужно быть готовым достойно встретить свое будущее.
См. также интервью Султана в переводе уважаемого zurkeshe ( 1, 2)
Оригинал взят у labas в от казани до ташкента
Четырнадцатое интервью из Гарвардского Проекта по своему уникально. Скорее всего интервьюируемый - единственный из респондентов Проекта, который сегодня, 60 лет спустя, все еще жив. Более того, мы живем с ним в одном городе.
Респондент #533
Дата интервью 14 марта 1951 г.
Место интервью: Франкфурт, Германия
[Респондент - один из ведущих представителей татарского движения Идель-Урал - Инт.]
У нас не было идеологической близости к национал-социализму. Во время войны мы говорили: у нас нет собственного государства и у нас нет собственного фашистского движения. Мы хотели государства, но не видели нужды в фашистской партии. В борьбе за независимый Идель-Урал, однако, мы не испытывали ненависти к русским людям. Работая с немцами, мы хотели продемонстрировать
1) антибольшевистский настрой наших военнопленных
2) существование наших национальных устремлений.
Мы были вполне уверены, что немцы проигрывают войну.
Сам я - башкир. Я закончил институт в Уфе в 1941 г. Оттуда я попал в офицерскую школу и был взят в плен немцами в конце 1942 г. Я присоединился к нашему национальному движению, потому что после [гражданской] войны большевики ликвидировали национальное татарское правительство, введенное при Временном Правительстве. Затем оно продолжало действовать в Варшаве, Париже и Стамбуле.
Наша деятельность во время войны касалась
1) военнопленных
2) организации добровольческих идель-уральских соединений
3) влияния на немецкую восточную политику
Когда немцы взяли меня в плен, они уже разделяли военнопленных по национальному признаку. Тюрков и кавказцев обычно отправляли в отдельный лагерь, украинцев, белорусов и казаков также отделяли от русских. Таким образом готовились национальные формирования. Но в 1941-м немцы еще не проводили такую политику. Все немецкие соединения забирали тех пленных, которые выглядели здоровыми, в качестве "хиви". Не было и никаких обещаний политических и иных прав.
[История идель-уральских и волго-татарских воинских формирований описана в отдельной рукописи, которую респондент обещал направить интервьюеру - Инт.]
До войны у идель-уральского движения был собственный "Комитет за освобождение Идель-Урала", возглавлявшийся Гаязом Исхаки. Он издавал журнал "Милли Юл" (Национальный путь). Исхаки - татарский писатель, сейчас живет в Стамбуле. Я - его представитель в Европе. Тот комитет был составной частью "Прометея", который субсидировал наш журнал. В 1939 г., когда немцы захватили Польшу, комитет перебрался во Францию, а затем в 1940 г. в Турцию. В Германии видных лидеров не осталось, центром была Турция. Лишь несколько студентов-татар остались в Берлине. До 1942 г. никакой организации не существовало.
Когда немцы в 1942 г. решили организовать татарский комитет, они обратились к Шафи Алмасу, турецкому гражданину, сейчас вернувшемуся в Турцию, коммерсанту, полной бездарности в политическом плане. Он должен был создать "инициативную группу". Шафи был членом нашего довоенного комитета. По требованию стамбульского центра, Шафи потребовал и получил заверения от немцев, что они не будут стоять на пути нашей национальной обособленности и самоопределения. После нашего курултая немцы подтвердили оба положения и устно, и письменно. Итак, первой организацией стал волго-татарский отдел восточного министерства, нашим координатором стал юрист Унгляубе. Он должен был помогать татарской организации, трудности заключались в языковом барьере и расовой дискриминации со стороны немцев. Отдел был организован в ноябре-декабре 1942 г. В декабре 1942 г. в него взяли меня. В то же время татарскими радиопередачами в Винете руководил д-р Тимер. Нас всех сделали номинальными членами комиссии по делам военнопленных, хотя татарских воинских формирований еще не было. Немцы уже отбирали татар группами и по отдельности, но еще не согласно национальным признакам.
Когда отдел расширился за счет нового персонала, его преобразовали в Центральное Бюро, в котором работали только немцы, а татарский комитет стал чем-то вроде его теневой структуры. Комитет был связан с управлением через координатора. Одной из наших первых задач стала инспекция лагерей военнопленных и отбор тех, кто изъявлял желание вступить в национальные формирования.
К этому времени уже существовали конфликты между ОКВ (Кестринг, отделы пропаганды и пр.) и генералом по делам военнопленных с одной стороны и восточным министерством с другой. К примеру, ОКВ хотело, чтобы мы рекрутировали военнопленных без рассмотрения всяческих политических и национальных вопросов, и потому военные отказывались назначать наших офицеров командирами национальных подразделений. Военные также желали ограничить пропагандистскую деятельность наших частей.
Лагерь Вустрау был одновременно лагерем военнопленных и вольным лагерем, в котором проходило обучение личного состава национальных соединений. Обучавшиеся тюрки и кавказцы прежде всего готовились для национальных организаций, украинцы и русские - для оккупированных территорий.
Разведывательная работа шла независимо от национального комитета, его немцы к ней не допускали. Некоторые татары работали на немецкую контрразведку, в частности Али Хасаноглу, военнопленный, который был генерал-майором Красной Армии. Сейчас он в Турции и по всей видимости снова вовлечен в разведывательную работу. При немцах он занимался подготовкой шпионов и диверсантов в Германии и Австрии, одна его школа располагалась под Кенигсбергом, вторая - в Австрии. Еще один татарин работал в экономической разведке - инженер Бари, он был другом Канариса, но не входил в национальный комитет.
Будущие политические кадры сначала содержались в Вустрау в чем-то вроде карантина, затем переводились в вольный лагерь, где они посещали курсы, и затем распределялись в соответствии со своими способностями и подготовкой. Негодные отправлялись в легион и пр. Начальником лагеря был Френцель, его заместителем Раух - немец из Поволжья. Школу закончили 70-80 татар, большинство из них работало затем при комитете, остальных направляли в пропагандистские соединения, санатории и пр.
Наша национальная организация фактически была организована еще до курултая. Комитет работал при управлении (см. схему).
Комитет забирал себе в первую очередь тех курсантов, которые знали немецкий. Конечно, Центральное Бюро восточного министерства нас финансировало, в результате комитет и Центральное Бюро перекрывали друг друга так, что невозможно было сказать, где заканчивается один и начинается другое. Немцы знали о том, что комитет пусть неофициально, но сформирован, кажется, об этом упоминалось в прессе.
После курултая в Грайфсвальде в комитете на самом деле не произошло изменений. Руководящими органами были Центральное Бюро и оргсекция комитета. Для татар штаб связи играл второстепенную роль, политику определял президиум из семи человек. В президиуме (в который я тоже входил) у нас существовала оппозиция Шафи Алмасу.
Текст речей и резолюций грайфсвальдского курултая (4-6 марта 1944 г.) был передан фон Менде. Немцы их подтвердили. В них были ссылки на будущую независимость. Формально восточное министерство тогда нас признало и даже специально готовило аудиенцию нашего комитета у Розенберга, но Берлин как раз разбомбили, и нас не приняли.
Комитет Идель-Урал выпускал газету "Идель-Урал", которая выходила раз или два раза в неделю на татарском. Выпускалась и газета на русском "За национальную свободу", главным образом для тех наших подразделений, которые говорили по-русски, т.е. так называемых волго-финнов - удмуртов, мордвы и угров вообще, большей частью, крестьян. Эту газету в Центральном Бюро выпускал Гарип Султан. Кроме того выходил журнал "Татарская литература". В конце войны главное управление СС финансировало газету восточно-тюркского соединения СС "Тюркбирлиги" с материалами в том числе на татарском.
В нашем движении не было партий, лишь "деловая" оппозиция. Оппозиция состояла из
1) просоветских элементов, которые были эффективно обезврежены, но затем мы защитили их от немцев, желавших их ликвидировать. Большая их часть расценивала победу Советов как неизбежность и меньшее зло, приверженцы этой точки зрения вернулись после войны домой. Главным сторонником этой линии был полковник Алкаев, он служил в частях, из которых позже был образован легион, но так как командирами назначали немецких офицеров, он ушел оттуда.
2) Другая внутренняя оппозиция состояла из Гарипа Султана, Иосефоглу и пр., которые требовали, что мы должны сильнее нажимать на немцев, добиваясь уступок с их стороны. Большей частью это была активная молодежная часть движения. Она имела влияние среди офицеров легиона, в школах пропаганды и в различных соединениях. На курултае мы вместе выступили с требованием, что должен быть избран другой лидер движения, так как Шафи Алмас слишком потакал желаниям немцев. Но немцы отказали нам. Кроме того мы требовали, чтобы Гаяз Исхаки прибыл в Берлин из Турции, но немцы не пошли на это из-за связей Исхаки с западными странами. Гарип Султан был единственным членом президиума, входившим в эту оппозицию.
3) Третий элемент движения представлял сам Шафи Алмас - старый эмигрант, коммерсант, без чутья политического лидера. В его пользу говорило лишь хорошее владение татарским языком. Он провел двадцать лет в Германии, и немцы всячески защищали его. Среди новых эмигрантов не было выдающихся личностей. А после того как Шафи Алмас был назначен, сместить его было трудно и политически неуместно.
4) Было несколько человек, симпатизировавших КОНР. Но никакая из крупных групп не поддерживала Власова.
Основой наших отношений с другими комитетами было стремление установить тесные связи между тюркскими группами, равно как и между нерусскими группами вообще. В сущности это стало продолжением линии Прометея. Мы хотели сотрудничать и с русскими небольшевиками, но в качетсве предпосылки мы настаивали на признании ими наших национальных устремлений без какого-либо национального антагонизма. Татарские народы сами по себе не настроены анти-русски.
Запись в национальные формирования происходила на добровольной основе. Главным образом благодаря национальной и антибольшевистской пропаганде. В целом пропаганда давалась легко. Я вспоминаю яркий случай с простым татарским крестьянином, сказавшим мне: "Если бы было учреждено татарское правительство, я был бы счастлив [лакуна]"
В 1943-м Кестрингу предложили перевести из русских соединений в наши национальные формирования тех татар, которые выскажут такое желание. В русских частях было немало людей, подпадавших под эту категорию, например, капитан Вафали в Дабендорфе.
В татарском движении между казанскими татарами и башкирами есть лишь небольшие диалектные отличия. Чуваши этнографически тоже относятся к татарским народам, но говорят на старотюркском языке, для них у нас была смешанная редакция, готовившая русские и чувашские публикации. Главой президиума был казанский татарин, но в него входили один башкир, один чуваш и волго-финны.В условиях немецкого контроля социально-политические различия не могли выйти на первый план, но на деле наши симпатии варьировались от социал-демократов и либералов до сторонников тюркизма без, впрочем, каких-либо организационных проявлений партийности. И в курултае мы были весьма осторожны в этом отношении.
Мы делали акцент на свободу личности, свободу частной собственности, возвращение предприятий владельцам, роспуск и раздел колхозов и национальную государственность, тяжелая промышленность должна была остаться в руках государства. На идеи, выработанные на курултае, оказали влияние предреволюционные национальные идеи (Исхаки был социалистом, другие лидеры - национально-правыми, к примеру профессор Садри Максуди, бывший глава уфимского правительства, сейчас в Турции). Новые эмигранты не разделялись на партийные фракции. Мы концентрировались на чисто прагматических вопросах, как провести дебольшевизацию "на следующий день", это была главная проблема, как национализация в 1917-м.
Для областей Идель-Урала мы выступали за федеративное устройство по принципу швейцарских кантонов с федеративным парламентом в центре. Но это делалось так, чтобы остальным группам не угрожала татаризация, особенно волго-финны боялись этого, частично из-за того, что они православные. Но как минимум настолько же они страшились русификации.
Что было положительного в той ситуации
1) нам удалось привлечь внимание к нашим проблемам как к международной проблеме
2) мы с успехом оказывали помощь нашим людям, которые в ином случае погибали бы тысячами
Среди немцев мы встречались с
1) фон Менде, который как и некоторые военные придерживался тех же взглядов, что и мы
2) подполковник аус дем Винкель, один из офицеров Кестринга, проводивший еженедельные конференции с национальными комитетами
3) д-р Ольцша из главного управления СС.
Мы всегда вели себя с немцами открыто, беспрестанно направляли возражения, когда были недовольны ситуацией. Менде поддерживал нас больше всех. Мы также посещали наши батальоны, чтобы расследовать конфликты между немцами и нашими частями.
В пропаганде восточное министерство поддерживало нашу национальную позицию. Вопрос независимости поднимался открыто, под конец также и на немецком. Нашими радиотрансляциями поначалу занимались работники министерства иностранных дел, а затем министерство пропаганды - Винета. В конце мы сами выбирали людей для этой работы.
Наш отдел пропаганды в ОКВ и ОКХ работал в тесном контакте с Центральным Бюро. Они выпускали национальные газеты, почти весь персонал был военным. Редакция работала довольно независимо. По сути немцы давали нам военные коммюнике и отчеты, остальное составлялось секцией пропаганды нашего Комитета. В начале военнопленные были разочарованы линией, которую проводили немцы, считая, что на деле она в силу возникающего противодействия становится просоветской. В лагерях оставалось еще довольно много военнопленных - в январе 1945 г. у нас было еще 10000 человек, желавших к нам присоединиться, если бы наши дивизии формировались с нашими собственными офицерами (исключая необходимых немецких офицеров, ответственных за связь и обучение).
Татарские добровольцы уважали комитет. Легион был его детищем. В конце у легиона были люди в комитете и наоборот. Кестринг легко давал офицерские звания нашим людям, когда мы требовали их для советских офицеров, отправляемых в части для политработы. То есть, как и при большевиках, в армию направлялись доверенные политические кадры.
Немцы душили все попытки пантюркского движения. Мы сами также были в оппозиции к нему. Несмотря на нашу близость тюркским народам у нас присутствовало национальное самосознание. Волжские татары не имеют ничего общего с тюрками или азербайджанцами. Опять-таки восточное министерство поддерживало отдельные национальные группы, в то время как главное управление СС желало формировать крупные соединения, поощряя пантюркские настроения. Им хотели предоставить больше возможностей, чем давало ОКВ. Так возник "Тюркбирлиги". Главное управление СС также выступало за сближение с власовским движением. Идея состояла в организации
1) власовского движения
2) тюркского движения,
которые бы сотрудничали, Ольцше изложил нам эту схему в 1944-м. На этой основе у нас не было разногласий с комитетом, мы были готовы предоставлять людей и для пантюркского и для власовского варианта, если бы они хотели. Но массы не хотели. В целом мы пытались работать и с фон Менде, и с главным управлением СС. Сами мы требовали объединять людей по географическо-этническому принципу, себя мы рассматривали как европейское продолжение Туркестана. Поэтому самые тесные связи у нас были с туркестанцами. Это была традиционная туранская симпатия - от Казани до Ташкента. Панисламистское движение - абсурд. У нас не было связей с арабами или иранцами.
В нашей среде было две группы
1) одна выступала за национальную и территориальную государственность. Я поддерживал эту точку зрения. Тут была возможность союза с Центральной Азией в будущем, возможно посредством конфедерации с Туркестаном. С другой стороны, в силу исторического опыта мы опасались федерации с русскими, кроме того мы верили, что без нее наши шансы на социальное развитие будут лучше
2) вторая группа выступала против национальной консолидации, симпатизируя тюркизму. Как я сказал выше, ее поддерживали немногие.
После войны мы реорганизовались в Новый Комитет Борьбы. Исхаки все еще во главе его. Шафи Алмас убежал в Турцию в конце 1944-го, оставив дела, которые продолжал вести президиум. Другая группа наших людей присоединилась к Иттифак, что имеет скорее партийный характер. Новый Комитет борьбы - часть Антибольшевисткого Блока Наций. Мы готовы присоединиться к любой антибольшевистской организации. Но мы в оппозиции к Бандере из-за его диктаторской роли в АБН, поэтому в АБН зачастую возникают конфликты по таким проблемам как враждебность ОУН к Зеленому Интернационалу и пр. Но украинцы получают деньги, и поэтому, увы, сотрудничество важно.
Догадаться о том, как зовут респондента несложно, тем более, что имя Гарип Султан несколько раз фигурирует в интервью. Один нюанс, однако, меня смущал - в современных биографиях Султан фигурирует как татарин, хоть и родившйися в Башкирии. В интервью же он называет себя башкиром и даже на схеме еще раз подчеркивает "Гарип Султан, глава оргсекции (башкир)".
Разгадка оказалась простой:
Когда открывался татаро-башкирский отдел на радио “Свобода” поначалу не могли найти ни одного башкирского журналиста и Гариф Султан записал себя как башкир.
Так как Экспедиция Гарвардского Проекта и организации, курировавшие радиостанцию "Освобождение", тесно сотрудничали, становится понятным, почему Г.Султан в гарвардском интервью изменил национальность.
Фигура Г.Султана до сих пор вызывает в Татарстане ожесточенные споры, публикуемая ниже краткая биография основывается большей частью на материалах двух статей - комплиментарной Фаузии Байрамовой и обличительной Рафаэля Мустафина.
Ф.Б.: Гариф Султан[ов] родился 25 сентября 1923 года в деревне Жирган Мелевезского района сегодняшнего Башкортостана в зажиточной татарской семье... Отец Гарифа Султана Нигматулла имел свой бизнес... Жила семья богато и счастливо, но с началом коллективизации советская власть отняла у них все нажитое добро. Хоть деревенский люд и спас Нигматуллу от ареста, семья вынуждена была покинуть родную деревню. Семья перебралась в Ишимбай и начала жить в землянке. В этом городе Гариф Султан окончил среднюю школу...
Р.М.:В начале 30-х годов его семья, спасаясь от раскулачивания, бежала из деревни. Бросив все нажитое многими поколениями имущество, люди поселились под Ишимбаево в наскоро вырытой землянке. Так что Гариф Султан имел веские основания считать себя обиженным Советской властью. Правда, это не помешало ему впоследствии вступить в комсомол, "подчистив" в анкетах свою биографию.
Окончив среднюю школу, Султан год проучился на факультете иностранных языков Уфимского педагогического института. За это время он овладел азами немецкого языка, что впоследствии ему очень пригодилось.
Заметим, что в гарвардском интервью Султан утверждает, что закончил до войны не первый курс, а институт. Также он говорит, что "попал в офицерскую школу". По данным ОБД Мемориал
Султанов Гариф Нигматуллович, солдат, стрелок, родился в 1923 г. в Мелеузовском р-не БАССР, с. Зирган, призван Московским РВК Днепропетровской обл. в июле 1941 г., Можно считать пропавшим без вести в ноябре 1942 г.
Ф.Б.: 19-летнего его сразу же призывают в армию и бросают в самое пекло сражений. В 1942 году он попадает в плен и во время скитаний по лагерям его и других татар находит наш знаменитый соотечественник Ахмет Тимер и помогает ему выбраться из плена, записав его в татаро-башкирский легион “Идель-Урал”. Знавший немецкий язык Гариф Султан начинает работать переводчиком в легионе. Он также отвечает за организацию культурных мероприятий и отдыха в санаториях для татаро-башкирских легионеров.
Знание немецкого языка и образованность помогают Султану сделать карьеру в кратчайшие сроки - вскоре он уже один из лидеров идель-уральского движения и ближайший сотрудник Хайнца Унгляубе, отвечавшего в восточном министерстве за волжских татар. Беллетризованное описание из книжки Р.Мустафина "По следам оборванной песни":
Гариф Султан... считает себя интеллигентным человеком - студент все-таки - и одевается соответственно: модный костюм, галстук-"бабочка", очки в тонкой золотой оправе. Поправив перед зеркалом свои напомаженные до блеска, зачесанные на косой пробор волосы, он выходит в коридор. Возвращается через несколько минут и с той же высокомерно-брезгливой миной роняет:
- А наш-то купец снова нализался. Накрылся газетой и храпит. А в купе сивухой воняет - не продохнешь.
Речь идет о Шафи Алмасе, едущем в отдельном купе. Но смелость Гарифа Султана никого не вводит в заблуждение. Все знают, что в качестве адъютанта Унгляубе всеми делами в комитете вершит он и явно рассчитывает официально занять кресло "президента". Однако этому препятствует его непростительная молодость. Султану лишь недавно исполнилось 19 лет. Оттого-то он и пыжится изо всех сил, изображая солидность. Даже очки носит не потому, что у него плохое зрение, а для пущей важности.
- Все комитеты давно уж добились официального признания,- продолжает Гариф Султан. - А наш купец только и знает, что шнапс пить да делишки свои обделывать. Нет, надо подыскать подходящую замену...
Антагонизм между Султаном и Алмасом, впрочем, виден и в гарвардском интервью, так что Мустафин вряд ли слишком преувеличил. Более тонкий вопрос - взгляды самого Султана. Без изучения немецких документов однозначный ответ дать трудно.
Р.М.:В одной из своих публикаций я приводил еще один документ из немецких архивов. В докладной записке нацистского руководителя Татарского комитета в Берлине Генриха [правильно: Хайнца - ИП] Унгляубе, поданной на имя непосредственного начальника фон Менде, о Гарифе Султане сказано буквально следующее: "Он больший нацист, чем мы с вами".
Сам Султан в интервью выше утверждает, что "фашистских взглядов" у него не было, а были лишь националистические. С другой стороны, представить с психологической точки зрения, что 20-летний парень благодаря нацистам превратившийся из окопного бойца в человека, в руках которого в прямом смысле находились жизни тысяч соотечественников, не испытывал благодарности к немцам, не разделял их взгляды или даже вел двойную игру, довольно сложно.
В августе 1943-го происходит ключевой эпизод, вокруг которого до сих пор ломаются полемические копья. Среди собственных идель-уральских сотрудников немцы раскрывают подпольную большевистскую организацию, ее членов арестовывают, долго держат в тюрьме, но в августе 1944-го казнят. Одним из руководителей этой организации был Муса Джалиль.
В Советском Союзе Султан был известен в первую очередь как Человек, Который Выдал Джалиля.
Р.М.: Собирая материал о подпольной группе Мусы Джалиля, я ознакомился с показаниями Гали Фатыховича Фатыхова, 1905 года рождения... Человек грамотный и хорошо образованный, он активно сотрудничал в издаваемой нацистами на татарском языке газете «Идель-Урал», жил в доме Шафи Алмаса и часто общался с Султаном. Судя по показаниям Фатыхова, на след группы Джалиля нацистов вывел именно Гариф Султан. Примечательно, что вскоре после ареста подпольщиков немецкое командование наградило Султана специальной медалью «За отличную работу и содействие в выявлении врагов Германии». На вопрос следователя, кто может подтвердить его показания, Фатыхов назвал Уязбека Давлетшина. Примерно такие же факты сообщили бывшие военнопленные Айдагулов, Курбанов, Паймук-Блинов и другие.
Ф.Б.:Советские чекисты, отчаявшись хоть как-то остановить или убрать Гарифа Султана, профессионала, юриста-международника, в совершенстве владеющего английским, немецким, русским, татарским, турецким языками, к тому же гражданина Америки, прибегают к своей излюбленной тактике - распространению дезинформации и грязной клеветы. Якобы в поимке джалиловцев с листовками есть и его вина, что он самый главный враг СССР, и прочее и прочее... К сожалению, некоторые татарские писатели также поддались этой истерии, и до конца не разобравшись в сути дела, начали чернить честное имя Гарифа Султана в татарской печати. “Отдел дезинформации КГБ упорно пытается связать мое имя со смертью Мусы Джалиля, но я к этому не причастен”, - говорит Султан
Сам Султан и вовсе считает деятельность группы Джалиля скорее мифом, чем подвигом:
“Узнав о приближении советских войск, они сильно испугались, и в панике сочинили антифашистские листовки. Согласно этой “легенде” якобы они занимались подрывной деятельностью против немцев, за что были схвачены и брошены в тюрьмы. Такое “алиби” должно было обеспечить им благосклонность советских войск. Но никто не мог предположить, что их замучают в немецких застенках, все думали, что их чуть-чуть подержат и отпустят. Мы все пытались хоть как-то помочь им, пытались их спасти. Их ведь держали под арестом целый год, не торопились с наказанием. Массовые расправы начались только после неудавшегося покушения на Гитлера, все попали под подозрение. А так как джалиловцы в большинстве своем были гражданами Германии, им по статусу полагалась гильотина, им всем отрубили головы”.
Отметим, что в гарвардском интервью Султан утверждает, что Татарскому Комитету удалось спасти от ликвидации большевиков-подпольщиков, арестованных немцами. На деле это не так. В монографии "Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern" немецкий историк фон цур Мюлен упоминает, что, борясь за спасение джалиловцев, комитет даже заручился поддержкой Великого Муфтия. Ссылается он, впрочем, на собственное интервью с двумя сотрудниками комитета, один из которых все тот же Гарип (Гариф) Султан.
Ф.Б.: После окончания войны Гариф Султан ... остается в западной Германии и в 1948-1952 годах заканчивает факультет государственных и юридических наук Гамбургского университета. Позднее защищает докторскую диссертацию в области юриспруденции в Мюнхенском университете. Работает ведущим научным сотрудником в институте по изучению Советского Союза в Нью-Йорке [в Мюнхене - ИП] В 1951 году начинает вещание радиопередач на татарском языке на радио “Голос Америки”, а в 1953 году основывает и возглавляет татаро-башкирскую редакцию на радио “Свобода” где и работает вплоть до 1989 года.
Р.М.: Я лично никогда не встречался с Султаном и нимало о том не жалею. Но татарский писатель Тауфик Айди, который беседовал с ним в Мюнхене и даже потом написал на полученном материале целый роман "Взятка дьяволу", рассказал мне кое-какие любопытные подробности. По его словам, Султан в годы войны вовсю крутил романы с немками, в том числе с женами старших офицеров, воевавших на Восточном фронте. Об этом ему гордо рассказывал сам Гариф Султан. Вот ведь каков герой - пока наши братья, отцы и деды мерзли в окопах, сходили с ума от бомбардировок и артобстрелов, гибли от ран и болезней, он прислуживал врагам и блудил с их женами в тылу! Мой отец погиб от рук фашистов под Ленинградом, а этот приспособленец прожил 85 лет и сейчас неплохо живет себе в Мюнхене. После войны он сменил хозяев: переметнулся к американцам и продолжил привычное занятие - помогать врагам своей Родины. Долго работал руководителем татаро-башкирской редакции радиостанции «Азатлык» («Свобода»), выслужил к старости приличную пенсию.
Ф.Б.: Кроме вещания на радио “Свобода”, Гариф Султан, как национальный политик и правовед много ездит по миру, выступая на конференциях с докладами, защищая права национальных меньшинств в СССР. Большой резонанс вызвал его нашумевший доклад, сделанный в Каире в 1962 году на второй конференции писателей народов Азии и Африки. Такую же полемику вызвал другой его доклад “Положение мусульманских народов СССР”, сделанный в том же году в Багдаде, на пятом всемирном конгрессе мусульман. Гариф Султан открыто обвинял Советский Союз в нарушении прав тюрко-мусульман, в том числе татаро-башкир. В ответ на это СССР даже выслала ноту протеста странам-участницам конференции. Органы безопасности СССР несколько раз пытались убрать Гарифа Султана, но правоохранительные органы Америки и ФРГ не дали этому свершиться.
С одним из докладов Султана - "Recent developments in Soviet Eastern Republics", сделанном в 1960 г. в Мюнхене на конференции "Ислам и коммунизм" можно ознакомиться в материалах конференции.
Как упоминалось в гарвардском интервью, Султан после войны играл активную роль в Антибольшевистком Блоке Наций, интересна и его деятельность и в связи с распространением в Европе ислама, Султан является одним из главных героев нашумевшей книги Иэна Джонсона "Мечеть в Мюнхене" (см. недавнее интервью с автором в Эксперте)
Закончу еще одной актуальной цитатой из Г.Султана в передаче Ф. Байрамовой:
Не занимайтесь политическим каннибализмом, не поедайте друг друга. Чтобы вы ни делали, всегда исходите исключительно из национальных интересов, даже религию используйте для этой цели. Самое главное - это сохранить язык. Учите татарскую молодежь родному языку, в этом залог преемственности поколений. Также необходимо знать правдивую историю татарского народа, народ еще ничего не знает о своем великом прошлом. Для этого необходимо восстановить татарскую государственность. Россия еще не распалась до конца как империя, но это произойдет. Наступает Китай, Китаю нужны земли, нужна площадка для маневров, им нужна Сибирь, и Сибирь отойдет. Нельзя недооценивать китайскую угрозу, так как это чревато серьезными проблемами в будущем. Японии нужны Сахалин и Камчатка, они также отойдут, сами же русские, живущие на Дальнем Востоке, согласятся на это, чтобы не платить налогов в Москву. Что касается Америки, ее, прежде всего, беспокоит собственная безопасность. В мире грядут большие перемены, татарскому народу нужно быть готовым достойно встретить свое будущее.
См. также интервью Султана в переводе уважаемого zurkeshe ( 1, 2)