Григорий Иванович Либкен. Часть 2. Фильмография. Либкен, Солженицын и "Человек из ресторана" Шмелева
Григорий Иванович Либкен. Ярославль-Екатеринбург. Часть 1.
«Ледяной дом», или "Дом на Вольской", 1916...
По одноимённому роману Ивана Лажечникова.
Фильм состоит из шести частей:
Бирон и Волынский.
Борьба у трона.
Чудо северных стран - Ледяной дворец.
Сильнее смерти - любовь.
Праздник царицы.
Жертва долга.
КЖ. 1916. № 23/24. 157
Постановка этой картины длилась два года. В 1914 г. в Ярославле был выстроен ледяной дворец, но вследствие задержки в получении исторических костюмов из Москвы - прошла зима, и весной, под действием солнечных лучей, дворец рухнул. В 1915 году пришлось снова строить ледяной дворец, на этот раз съемка благополучно была закончена. Немалых трудов стоило заполучить зимой требовавшихся по ходу пьесы живых зверей: львов, медведей и др. Артисты, играя в соседстве грозных царей пустыни и дикого севера, переживали жуткие минуты.
КЖ. 1916. № 23/24. 143
Задолго до начала съёмок двор выставки и ледяной дом наполняются публикой. В стеклянном павильоне выставки толпы статистов торопливо одеваются. Начинаются приготовления к съемке. На деревянные подставки водружается аппарат. Готово. Можно начинать.
- Нет, нет. Стойте, нельзя: в народ попал гимназист... Гимназист, уйдите!
Гимназиста удаляют из «народа» в публику.
- Я начинаю...
- Ради Бога, стойте, нельзя! - останавливает режиссер.
- Что такое?
- Вы режете головы придворным и императрице.
- Теперь не режу, - возражает оператор, что-то исправив.
- Вашоха, тут, брат, страшно: все режут кого-то...
- Бирона режете? - спрашивает режиссер.
- Нет, не режу, - отвечает оператор.
- А солдат режете? - Тоже нет.
- А вот этих режете? - продолжает режиссер, указывая на стоящих в отдалении мужичков.
- Да, режу!
Мужички испуганно переглядываются, топчутся па месте, потом быстро исчезают за спинами других зрителей.
- Зверей приготовьте. Скорей давайте львов, - слышен голос режиссера.
Львы не хотят идти по снегу. Скалят зубы. Грозно ворчат.
- Господа, я не ручаюсь, ежели лев сорвется и кому-нибудь голову отгрызёт! - восклицает вдруг растерянный хозяин львов.
Часть публики бежит в панике. Львы рычат еще грозней. Аппарат работает. Артисты продолжают изображать то, что им сказано.
- Кончено. Г-да артисты, можете идти греться! - говорит режиссер.
Артисты идут в уборные. Публика расходится.
- Кого вы все режете? Что это значит? - спрашивает у оператора господин с кокардой.
- Если артист или какой-нибудь предмет находится в таком месте, что не попадает в объектив, на нашем языке говорят: «этот артист или предмет режется», - объясняет оператор.
- Ах, какие страшные львы. Я так испугалась! - говорит раскрашенная дамочка своему кавалеру.
- Ну, и вовсе не страшные; они похожи на больших собак. Я ничуть не испугался, и даже наоборот... - возражает тот.
- А почему же вы убежали, когда они зарычали?
- Все бежали, ну и я тоже. Кавалер смущен. Дамочка смеется. Съемка окончена. Ледяной дом пустеет.
Ни-ка. У «Ледяного дома» (с натуры). - ЭР. 1916. № 1. 29
Совершенно недостаточно одеть артистов в парики и камзолы, чтобы воссоздать эпоху Бирона, между тем дальше такого ВНЕШНЕГО понимания задачи инсценировки картина не идет. Артисты одеты и загримированы соответственно эпохе и добросовестно изображают поручаемые им роли: Бирон все время коварен и жесток, заговорщики мрачны и таинственны, мать цыганки Мариорицы имеет зловещий и растрепанный вид и т.д. и т.п. Все - в подчеркнутом стиле аляповатого лубка, угловато намалеванного резкими красками, не знающего оттенков и полутонов.
Пр. 1916. № 24. 12
На означенной ленте в числе действующих лиц выведена императрица Анна Иоанновна. Согласно Высочайшего повеления, воспоследовавшего в 1837 году, в царствование Императора Николая I, на русской сцене не могут быть выводимы Царствовавшие лица Дома Романовых, и, таким образом, разрешение настоящего дела может последовать лишь путем испрошения особого Высочайшего указания.
Между тем из обозрения ленты усматривается, что составитель ее имел в виду провести идею борьбы с немецким засильем. В виду того политического характера, который придается фирмою «Г. Либкин» означенной ленте, предварительно(го) испрошения Высочайшего указания о возможности допущения мест ленты, где Императрица Анна Иоанновна выведена в качестве действующего лица, имею честь просить Ваше Высокопревосходительство не отказать в сообщении, признаете ли Вы, Милостивый Государь, возможность выпустить ныне означенную ленту для свободного обращения в публике.
Министр Императорского Двора барон Б. Фредерике - Министру внутренних дел Л. Протопопову, Петроград (10/1.1917).
Предполагая, что кинематографическая фильма воспроизводит эпоху в духе романа Лажечникова, и, следовательно, личность Императрицы Анны Иоанновны соответствует исторической правде, постольку поскольку оно было допустимо при условиях цензуры времен Лажечникова, и принимая во внимание разрешительную подпись военного цензора, я считал бы вполне возможным допустить свободное обращение этой фильмы, но не в настоящее время, в виду усиленных толков и слухов, нередко волнующих народ, о недостаточно энергичной борьбе с немецким засильем. Эпоха «Бироновщины» и воспроизведение личности Императрицы Анны Иоанновны временно, казалось бы, нежелательны для народного зрелища.
Постановка еще менее проникнута цельностью и общей идеей. Несколько зал и палат, кое-какие наружные виды сделаны неплохо; зато в комнате заговорщиков висят по стенкам фотографии и репродукции XX века. Определенно неудачен и никакого впечатления не производит «гвоздь» постановки - «ледяной дом». Небольшая наружная стена, показанная в глубоком плане, и два-три внутренних скромных уголка - вот все, что дано для изображения ледяного дворца.
Министр внутренних дел А. Протопопов - Министру Императорского Двора бар. Б. Фредериксу (19/1.1917). - ЦГИА СПб. Ф. 776. Оп. 25. Ед. хр. 1242. Л. 1-3
Демонстрация картины разрешается при условии разрешения придворной цензуры и с исключением крестного знамения и момента отрубания и показывания головы.
Временное разрешение петроградской военной цензуры, 04.12.1916
Знаменитый роман Лажечникова, ярко описывающий жестокую эпоху царствования императрицы Анны Иоанновны, дал материал для постановки красочной и увлекательной картины.
КЖ. 1916. № 23/24. 132
Быть может, излишнее внимание обращено на частный (с исторической точки зрения) эпизод любви Волынского к дочери цыганки Мариорице, но этого требует роман, «сценичность» инсценировки. Красиво сделан сам Ледяной дворец. Сцена праздника поставлена с большой пышностью, режиссер Веселовский дал много красивых групп. Хорош в роли герцога Бирона Н.А. Римский. Уверенными и правильными штрихами обрисована суровость и жестокость знаменитого временщика. Прелестна г-жа Петини в роли княгини Лелемико (Мариорица).
Картина несомненно будет пользоваться успехом как весьма удачная реставрация одной из очень интересных эпох исторического бытия России.
Кб. 1918. 21
Исторический стиль эпохи и детали быта более или менее соблюдены; постановка тщательная, но не особенно художественная, игра недурная.
Кб. 1918. 21
...
«Человек из ресторана», 1916.Сюжет и то, что удалось узнать о картине, примечательны. Шмелев фактически забыт, а Либкена фактически никто не знает... Тема Либкену и знакомая, и близкая. Интересно, что на этой теме всплывет и Солженицын. Можно работать в ресторане и не стать лакеем, грешить каяться, творить. Можно не работать в ресторане, выработав в себе лакейскую психологию, не видеть за собой никакого греха, потому не найти в себе и вины, и начать проповедовать мракобесия, как это произошло с Солженицыным... Посмотрим, какой материал можно найти в интернете.
«RuData»:
Драма. Режиссёр Сигизмунд Веселовский. Продюсер Г.Либкин
Автор сценария Анатолий Воротников. В ролях Сергей Гладков, М. Мартова, В. Ирлатов, Е. Степанова, В. Зимовой, В. Сатин
Оператор Пётр Мосягин. Художник Пётр Мосягин. Кинокомпания «Акционерное общество «Г. Либкин и Ко»».
Экранизациия произведения Ивана Шмелёва.
Ч. I «Политический разговор».
Ч. II «Кухаркины дети».
Ч. III Семейный ад.
Ч. IV «В отдельном кабинете».
Ч. V «Наташина жизнь».
Ч. VI «Так кончилась жизнь человека».
«Что же из того, что я по назначению судьбы лакей? Вид у меня очень приличный и даже дипломатический… Как-то раз было воскресенье и я пил чай, не спеша, по случаю того, что сегодня ресторан отпирают в 12 ч. дня. И был у меня с сыном спор по науке, а не нащет чего… но жилец мой, писарь полицейский, поставил на вид нам политический разговор. Дело о машинах шло к сути жизни, а он завернул политическую подкладку и донес куда следует, хоть и хвастался, что у него интеллигентные замашки и кровь благородного происхождения… Из реального училища сына моего, Колюшку, исключили и после обыска отправили на житье в дальнюю губернию по особому правилу за неспокойствие в мыслях. Приятель мой, парикмахер Кирилл, а по паспорту просто Лайчиков, уговорил меня, что для пользы отечества и для „политики финансов“ каждый должен иметь свое обзаведение и что самый хороший путь бумаг купить на бирже. Бумаг я купил и вскорости из банка потребовали с меня 150 руб. добавки. Дочь моя, Наташа, экзамен гимназический сдала и поступила к Бут и Броту в кассирши… в клетке сидеть и печаткой отщелкивать… Пропечатали в газетах, что сын мой убег, и уволили меня из ресторана… А у Наташи жених объявился, заведующий магазином, но жениться ему бабушка не позволяла. И она как жена у него стала, только по-граждански… Брак теперь редкость, а больше по-граждански поступают… Теперь такое время, что даже могут жить втроем. Как у французов и может совсем прекратиться население. Как во Франции. Родила она в приюте девочку. И я взял ее к себе. Внучка… все-таки внучка… Юлька… Сытненькая такая, крепкая… А он, оказывается, уже новую себе завел. И моя Наташа терпела… Два месяца терпела… Она родами мучилась, а он… Поступил я обратно в ресторан… Опять в тепле и свете, в залах с зеркалами. Стою и еще могу шмыгать и потрафлять».
СФ. 1917. № 7. 135
Картина «Человек из ресторана» является удачной инсценировкой повести известного писателя Ив. Шмелева. В тексте надписей сохранен весь оригинальный слог повести.
КЖ. 1917. № 1/2. 79
Несколько цитат из Шмелева:
"- Видите, папаша... Всякий негодяй может ткнуть пальцем!..
А я смолчу и думаю себе: молод еще и не понимает всей глубины жизни, а вот как пооботрется да приглядится к людям -- другое заговорит. А все-таки обидно было от родного сына подобное слушать, очень обидно! Ну лакей, официант... Что ж из того, что по назначению судьбы я лакеи! И потом, я вовсе не какой-нибудь, а из первоклассного ресторана, где всегда самая отборная и высшая публика. К нам мелкоту какую даже и не допускают, и на низ, швейцарам, строгий наказ дан, а все больше люди обстоятельные бывают - генералы, и капиталисты, и самые образованные люди, профессора там и вообще, коммерсанты и аристократы... Самая тонкая и высокая публика. При таком сорте гостей нужна очень искусственная служба, и надо тоже знать, как держать себя в порядке, чтобы не было какого неудовольствия. К нам принимают тоже не с ветру, а все равно как сквозь огонь пропускают, как вес равно в какой университет. Чтобы и фигурой соответствовал, и лицо было чистое и без знаков, и взгляд строгий и солидный. У нас не прими-подай, а со смыслом. И стоять надо тоже с пониманием и глядеть так. как бы и нет тебя вовсе, а ты все должен уследить и быть начеку. Так это даже и не лакей, а как все равно метрдотель из второклассного ресторана.
- Ты, - говорит. - исполняешь бесполезное и низкое ремесло! Кланяешься всякому прохвосту и хаму... Пятки им лижешь за полтинники!
А?! Упрекал меня за полтинники! А ведь он и вырос-то на эти полтинники, которые я получал за все -- и за поклоны, и за услужение разным господам, и пьяным, и благородным, и за разное! И брюки на нем шились на эти полтинники, и курточки, и книги куплены, которые он учил, и сапоги, и все! Вот что значит, что он ничего-то не знал из жизни! Посмотрел бы он, как кланяются и лижут пятки, и даже не за полтинник, а из высших соображений! Я-то всего повидал".
(...) "Все своими глазами видел и сам служил. И как иной раз мерзит и мерзит. И образованные тоже... И никто не скажет... И ничего! Хамы, хамы и холуи! Вот кто холуи и хамы! Не туда пальцами тычут!.. Грубо и неделикатно в нашей среде, но из нас не отважутся на такие поступки... И пьянство, и жен бьют - верно, но чтобы доходить до поступков, как доходят, чтобы догола раздевать да на четвереньках по коврам чтобы прыгали -- это у нас не встречается. Для этого особую фантазию надо. Теперь меня не обманешь, хоть ты там что хочешь говори всякими словами, чего я очень хорошо послушал в разных собраниях, которые у нас собирались и рассуждали про разное... Банкеты были необыкновенные, со слезой говорили, а все пустое... Уж если здесь нет настоящего проникновения, так на момент только все и испаряется, как после куража. Вон теперь полнм-полны рестораны, и опять бойкая жизнь, опять все идет как раньше... Эх, Колюшка! Твоя правда! Теперь и сам вижу, что такое благородство жизни... И где она, правда? Один незнакомый старик растрогал меня и вложил в меня сияние правды... который торговал теплым товаром... А эти... кушают, и пьют, и разговаривают под музыку... Других не видал. И смеялась девчоночка-то, портнишечка-то, смеялась... как коньяком ее повеселили... И потом, потом туда... У нас такой проход есть... плюшем закрытый проход... Чистый, ковровый и неслышный проход есть. И потом в этот проход прошли...
В номера проход этот ведет, в особые секретные номера с разрешения начальства. И само начальство ходит этим проходом. Тысячи ходят этим проходом, образованные и старцы с сединами и портфелями, и разных водят и с того, и с этого хода. На свиданье... И был там у нас -- и сейчас есть -- Карп, аховый насчет делов этих. Как порасскажет, что за этими проходами творится! Жены из благородных семейств являются под секретом для подработки средств и свои карточки фотографические под высокую цену в альбом отдают. И альбомы эти с большим секретом в руки даются только людям особенным и капитальным. Там стены плюшем обиты, и мягко вокруг, и ковры... и голос пропадает в тишине, как под землей. И уж с другого конца выходят гости с портфелями, и лица сурьезные, как по делам... А девицы и дамы чрез другие проходы. И все это знают и притворяются, чтобы было честно и благородно! Теперь ничему не верю, хоть ты мне в лепешку расшибись в приятном разговоре. Тысячи в год проживают, все прошли, все опробовали -- и еще говорят, что за правду могут стоять! Один пустой разговор. И вот проходы... И сам Карп чуть однажды не полетел, а очень испробованный и крепкий человек. Криком одна кричала и билась, так постучал он в дверь. И такой вышел скандал за беспокойство, что чуть было наш ресторан со всеми проходами не полетел!
И вот как подавал я им артишоки, замутило-замутило меня, дрожание такое в груди. Неприятность, конечно, дома, а еще у меня сердце нехорошее, жмется
и бьется: капли ландышевые пью. И так мне подкатило, хоть тут в зале ложись, терпения нет..."
(...)
"Вот метрдотель... Ведь вот кто хорошо не знает -- не может понять даже, что такое метрдотель!.. А это уж как кому какое счастье. Это не просто человек, а, можно сказать, выше ученого должен быть и уметь разбирать всех людей. Настоящий, породный, так сказать, метрдотель -- это как оракул какой! Верно скажу. Чутьем брать должен. Другой скорей, может быть, в начальники пройдет, и в судьи, и даже, может быть, в губернаторы, а метрдотель выше его должен быть по голове. Взять официанта, нашего брата... Хороший лакей -- редкость, и большой труд надо положить, чтобы из обыкновенного человека лакея сделать по всем статьям, потому что обыкновенный человек по природе своей приспособлен для натурального дела и имеет свой обыкновенный вид, как всякий обыкновенный человек. А лакей -- он весь в услугу должен обратиться, и так, что в нем уж ничего сверх этого на виду не остается. Уж потом, на воздухе, он может быть как обыкновенно, а в залах действуй, как все равно на театре. Особенно в ресторане, который славен. Ну, прямо как на театре, когда представляют царя или короля или там разбойника. А метрдотель... это уж высший номер наш, как королек или там князек из стерлядки, значит, белая стерлядка, редкость. Он должен проникнуть в гостя и посетителя и наскрозь его знать. Так знать его по ходу, чтобы не дать ошибки. И потом, ответственность! Как тоже к гостю подойти и с какой стороны за него взяться, в самую точку попасть! И чтобы достоинство было и движения... Это любят. Такие движения, чтобы как дипломат какой. И потом, чтобы был весь во всей фигуре. Маленький метрдотель даже и не может быть. Тогда он должен в ширину брать... И тощих тоже нельзя, потому на взгляд не выходит. И такой должен быть, чтобы от обыкновенного официанта отличался. По зале пройдет, так что как бы и гость, но так, чтобы и с гостем не перепутали..."
"Очень трудное дело при тонкости публики. У ней все на расчете: и не глядит, а все примечает и чует. Надо такую линию вести и изображать, чтобы и солидность, и юркость чтобы светила. Чтобы просвечивало!
А капитал у него, может, побольше кого другого. Хороший метрдотель только времени выжидает, и как свой курс прошел и капитал уловил, выходит обязательно в рестораторы... И на чай ему нельзя принять просто, а надо по-благородному. Ему на чай идет как за труд мозга и с куша, и больше по кабинетам, и за руководительство пира.
А это очень трудно. Надо очень тонко понимать, как и что предложить, чтобы фантазия была! Только немногие знатоки могут сами выбирать обед или ужин деликатес. Да вот, и просто, а... Придет какой и важно так -- карту! И начнет носом в нее и даже совсем беспомощно, и никогда сразу и по вкусу не выберет. И выберет, так общеизвестное. Знают там провансаль, антрекот, омлет, тефтели там, беф англез... А как попал на трехэтажное, ну и сел. Что там означает в натуре и какой вкус? Гранит виктория паризьен де ля рень? Что такое? Для него это, может, пирожное какое, а тут самая сытость для третьего блюда!.. Или взять тимбаль андалуз корокет? Ну что? Он прямо беспомощен и, чтобы не сконфузиться, не закажет, а если заказал, тоже осрамился. Потому что это даже и не блюдо, а пирожки...
Мы, конечно, прейскурант должны знать наизусть, как "Отче наш", и все трудные имена кушаньев, ну, иной раз и посоветуешь осторожно. Но могут и обижаться. Один вот так заказывал-заказывал мне при барынях закуску, рыбку и жареное, а потом и говорит важно так: "А потом еще для четвертого --
тюрьбо". Ему название понравилось. Я и скажи, что рыбка это будет, потому вижу, не понимают они... А он на меня как зыкнет: "Знаю, знаю!" Однако отменили потом.
Вот тут-то метрдотель и нужен. Он так может изобразить и направить, что вместо красной на четвертной взведет, да еще красненькой-то и накроет, если гость стойкий. А вот для тех, которые из Сибири, метрдотель прямо необходим. Уж такого-то он, как дите, должен взять в свою заботу и спеленать. Тут его фантазия как раз. Такие блюда может изобразить -- не поверишь. Ну, и мазь тут уж обязательно бывает. С примастью, так сказать...
Опять товарец... Известное дело, что такое "товарец"... И вот тут опять метрдотель. Спрашивают в кабинетах" и наше дело доложить, а они уж знают, метрдотель-то... Конечно, и из них не всякий за это дело берется, но наш Игнатий Елисеич на этот счет большой специалист. И я получал от барышень этих и птичек на чай, но, как перед совестью скажу, никогда самостоятельно не рекомендовал гостям и не подставлял в нужный момент. Очень это нехорошо, я понимаю, и потом, у меня самого дочь росла... Батюшке на духу говорил, и он сказал, что такие деньги, если нельзя отказаться, лучше подавать на
церковь". (1911)
...
Но самое главное в повести другое. Герой оценивает жизнь свою, жизнь-то честную, через поступки и мировосприятие своих детей. Осознавать стал, когда выросли дети, столкнулись с унижением и страданием. Ничего плохого никому он в жизни не сделал, работал ради детей, обслуживал тех, кто и унижал таких же, какими были его дети. И жизнью свою жизнь свою отрицал. Почему мне понятен выбор Либкена? А ведь теперь, пожалуй, можно понять, почему Либкен так вел себя с Башкировыми, со Смирновыми... Быть может, он слишком много знал о таких людях?.. И все понимал о себе, берясь за подобные сюжеты...
А вот и знакомая нам фигура. Ресторанную мещанскую жизнь вроде не знал, но русский язык коверкать умел - из идеологических ли умонастроений или другим овладеть Господь не дал... Лишь пару цитат:
Солженицын и Человек из ресторана"“Человек из ресторана” (1911). Шмелёв исправно выдерживает “освобожденческую” тему (тут и разоблачительные фамилии - Глотанов, Барыгин) - и в течение повести уклоняется не раз к этой теме от ресторанной, такой плотно-яркой у него. (Концом повести вернулся.) А именно мещанско-официантское восприятие, ресторанный обиход - они-то и удались, они-то и центр повести.
В этом истинно мещанском языке, почти без простонародных корней и оборотов с одной стороны и без литературности с другой, - главная удача автора, и не знаю: давал ли такое кто до него? (Пожалуй - сквозинки таких интонаций у Достоевского.)
- Покоритесь на мою к вам любовь;
- желаю тебя домогаться;
- вместо утешения я получил ропот;
- в вас во-первых спирт, а во-вторых необразование;
- если хорошенькая и в нарядах, то такое раздражение может сделать;
- человек должен стремиться или на всё без внимания?
- для пользы отечества всякий должен иметь обзаведение;
- возвращаются из тёплого климата и обращаются к жизни напоказ;
- очень, очень грустно по человечеству;
- посторонние интересы, что Кривой повесился;
- почему вы так выражаете про мёртвое тело?
- хорошо знаем взгляды разбирать и следить даже за бровью;
- по моему образованному чувству;
- даже не за полтинник, а из высших соображений;
- если подаю спичку, так по уставу службы, а не сверх комплекта;
- теперь время серьёзное, мне и без политики тошно;
- для обращения внимания.
Но в этом же языке, при незаметном малом сдвиге привычного сочетания слов мы встречаем:
- так необходимо по устройству жизни;
- помогает обороту жизни;
- от них пользуется в разных отношениях, - (нет ли здесь уже корней платоновского синтаксиса? Он ведь не на пустом месте вырос).
А иногда в мещанском этом языке просверкнёт и подлинно народное:
- на разжиг пошло; - шустротба;
- мне Господь за это причтёт; - с примостью;
- не на лбу гвозди гнуть; - србыву (наречие).
И каково общее рассуждение о повадках и обхождении лакея! (гл. XI)
И - плотный быт ресторанный, и названия изощрённых блюд - верен быту, не соврёт. Хватка у него - большого писателя.
Впрочем и тут к освобожденчеству уже не без лёгкой насмешки: “Как много оказалось людей за народ и даже со средствами! Ах, как говорили! Обносишь их блюдами и слушаешь! А как к шампанскому дело, очень сердечно отзывались”. Или: “Одна так-то всё про то, как в подвалах обитают, и жалилась, что надо прекратить, а сама-то рябчика в белом вине так и лущит, так это ножичком-то по рябчику как на скрипочке играет”.
Задумывается и вглубь: “Так поспешно и бойко стало в жизни, что нет и времени понять как следует”. По этой линии Шмелёву ещё много предстоит в будущем.
Александр Солженицын. Иван Шмелёв и его “Солнце мёртвых”. Из “Литературной коллекции”. - Опубликовано в журнале: «Новый Мир» 1998, №7.ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ.
«В лапах Иуды», 1917....
ничего...
«В окопах тыла», 1917....
ничего...
«Государственный шантаж», 1917....
ничего...
«Тёмные силы - Григорий Распутин», 1917....
Rudata: Хочу предложить для внимания - четыре оригинальные части "Тёмные силы - Григорий Распутин" (фильм) Пленка кодак-оригинал-1917 год.
Олег Антюхов +38 097 408 33 69
«Мазепа» ?? - 1918....
ничего...
«Хозяин и работник», 1917....
Тоже можно поставить под вопрос...
RuData. Жанр Драма
Режиссёр Сигизмунд Веселовский
В ролях Миша Фишзон
Оператор Петр Мосягин
Художник Петр Мосягин
Кинокомпания «С. Минтус».
В рассказе есть немного литературы для кинематографического сценария. Несколько скучны и однообразны картины утрированного крестьянского быта. Быт как таковой, как «центр тяжести», на экране вообще утомителен. Хороши картины зимней природы. Неестественным кажется то, что хозяин и работник оказываются засыпанными снегом на самой опушке леса. Кажется, чего проще - схорониться в лесу от ветра.
День. 21.11.1916. № 321. 5
Окончание. Григорий Иванович Либкен. Часть 3.