И.Макаров "Как мне быть? Открытое письмо товарищу Безыменскому".
В статье М.Литова "Иван Иванович Макаров есть упоминание об "открытом письме Ив.Макарова тов.Безыменскому": " Еще в 1929 году в опубликованной на страницах "Литературной газеты" статье "В атаку на психологический реализм!" А. Безыменский энергично потребовал от писателей изображения не личности, а коллектива. Несколько дней спустя в той же газете появилось "Открытое письмо Ив. Макарова тов. Безыменскому", в котором, в частности, говорилось..."
Отыскал эту статью в "Литературке" за 2 декабря 1929 года, и перевел в текст...
Как мне быть?
Открытое письмо товарищу Безыменскому.
Тов. Безыменский! Очень усердно прочел я в «Лит. Газете» (№29) вашу статью с чрезмерно эмоциональным заголовком «В атаку на психологический реализм» и проникся истинным желанием получить от вас - опытного товарища - указание: по какому же творческому пути мне двигаться дальше? Как раз, на беду мою, я до сих пор всю свою творческую работу основывал на методе психологического реализма. Я сказал «на беду» потому, что уж очень я молодой писатель и чувствую себя неуверенно. Вот, почему я и рискнул изложить свои взгляды, с которыми я, до появления вашей статьи, твердо решил продвигаться дальше, имея намерение быть пролетарским писателем.
Полагаю, что не совершу грубой ошибки, если весь смысл вашей статьи формулирую двумя выразительными строками из него же: «Тот, кто плохо служит сегодняшнему дню, тот будет забыт грядущим». Не дерзая рассчитывать на «память грядущего», я все же встал в тупик: вот я, молодой писатель, написал, примерно, «Смерть» («Октябрь», №1, 1929 г.), пользуясь методом психологического реализма, и, следовательно, попал с этим методом в число атакуемых вами.
Работая над этим произведением, я так формулировал свою задачу: сослужить хорошую службу сегодняшнему дню». Социализм, - думал я, - окончательно победит тогда, когда человечество психикой своей воспримет ту общественную структуру, в которой все средства производства будут в руках всего общества. Сейчас - период реконструкции старой общественной структуры. По марксовым законам, это повлечет за собой реконструкцию личности, т.е. поставит нас перед процессом формирования нового человека. По его же марксовым законам, человек, решивший идти с революцией, обязан как-то влиять на ускорение этого процесса. А тут, кстати, и со стороны я услышал, что лозунг «борьба за новую психику» - есть лозунг сегодняшнего дня. Дай, думаю, и я попытаюсь участвовать в осуществлении этого лозунга со всеми прочими, по мере сил моих. И тут передо мной путь буквально раздвоился: одна дорожка - ваша (вернее, варьированная вами дорога Маяковского и Д.Бедного) и другая - метод психологического реализма.
На вашей дороге заманчиво и модно блестели передо мной вывески: «сегодняшний день», «коллектив, а не личность» и т.д. А с другой дороги на меня угрюмыми глазами смотрели Толстой, Достоевский, утверждение отдельной личности и прочее, по-вашему - реакционное. Мучительны были для меня эти дни выбора и колебаний. Атак как в зависимости от этого выбора решался и вопрос моего жизненного назначения, - то заподозрить меня в случайном и поспешном выборе пути вряд ли придется. А я выбрал второй путь.
Как это произошло?
Я рассуждал так: раз задачей сегодняшнего дня является «борьба за полую психику», - нам то «старье», которое мы будем переделывать на «новое», придется анализировать для того, чтобы влиять на ускорение процесса переделки этого «старья». А этот анализ наиболее действительным будет только при непременном условии применения такого мощного орудия, как метод психологического реализма. Никаким другим методом вскрыть глубину человеческой психики, по-моему, невозможно.
Дальше передо мной стал новый вопрос: не сделаю ли я ошибки, если, вместо художественного анализа коллектива, займусь анализом отдельной личности. Тут мне пришла мысль, которая окончательно утвердила меня на позиции психологического реализма. Эту мысль я формулирую таким образом: качество коллектива зависит от качества личностей, составивших этот коллектив. А, стало быть, занимаясь анализом личности, я анализирую и коллектив (знаю, что Америки тут я не открыл, а просто переформулировал теорию социальной зависимости). Вот, решив так, я и написал «Смерть», пользуясь методом психологического реализма. А в этой «Смерти» описал, как у коммуниста Минина старая его психика боролась с зародышами новой. То же я сделал более или менее удачно, в «Фортель-мортеле» и в «Стальных ребрах».
Я уже начал было писать, пользуясь тем же злополучным методом психологического реализма, новый психологический роман, в котором решил показать на образе мальчика, выросшего в большой коммуне, процесс оформления новой социалистической психики, и радовался, что, дескать, тоже участвую в решении «задач дня». И вдруг - на меня, на слабого начинающего писателя - атака такого гиганта, как вы, товарищ Безыменский, да еще от имени пролетариата. А я-то было мечтал! А я-то надеялся я верил, что делаю сегодняшнее дело, гвоздик за гвоздиком вбивая в социалистическую стройку!..
Ужель мне теперь изорвать мою рукопись, раз она написана методом психологического реализма, методом, вредным для сегодняшнего дня, да к тому же написана о будущем? Ужель изорвать и начать писать крикливые агитки, успокаивая себя тем, что теперь-то я уже непременно делаю пролетарское «сегодняшнее дело».
Как же мне быть, ежели я хочу быть только пролетарским писателем и никаким другим?
По логике вашей статьи, очень шумно атакующей психологический реализм от имени пролетариата, - я должен изорвать произведение, в котором показываю процесс формирования нового коллективного человека. А я-то мечтал: написать еще главку моего романа, показать радость моего мальчика из коммуны, когда он поборол себя и отказался-таки от сделки с мужиком, купившим в коммуне полвоза извести за шесть рублей и предложившим этому мальчику рубль взятки, если он, мальчик, позволит насыпать не пол воза, а воз извести, стоящий двенадцать рублей.
Страниц десять думал я исписать, чтобы проанализировать переживания мальчика, пользуясь методом психологического реализма.
Придется бросить.
Страшен «перст указующий».
Мой привет вам.
Ив. Макаров.
P. S. В своей статье вы приводите очень верное положение Авербаха о множественности стилевых методов, которыми может пользоваться пролетарская литература. Действительно, в период реконструкции нам могут быть полезны и газетная статья, и агитка, и психологический роман. Но уместен вопрос: не противоречит ли эта мысль Авербаха, не однажды приведенная в вашей статье, чрезмерно-нарядному заголовку ее, уже убивающему один метод из того «множества», с необходимостью которого вы в статье соглашаетесь?
P. P. S. Пьесу вашу я слушал в вашем же чтении и отмечаю, что по причине множества и психологического однообразия персонажей, мне ни один не запомнился. Для меня ваша пьеса прожила даже не год, а несколько часов, в то время, как память моя уже лет десять держит, например, образы Карамазовых, Пьера Безухова, Илюшечки (Достоевского) и даже Андреевского Цыганка, показанные при помощи метода психологического реализма. Со мной ли одним так случилось, - читатель проверит на себе.
Самое яркое место в «Выстреле, это - большой монолог какого-то героя (для вашей пьесы особого значения не имеет какого именно), кажется, бюрократа. Но этот монолог - яркий и запоминающийся потому, что сделан методом психологического реализма.
И. М.
"Литературная газета", 02.12.1929 г.
Отыскал эту статью в "Литературке" за 2 декабря 1929 года, и перевел в текст...
Как мне быть?
Открытое письмо товарищу Безыменскому.
Тов. Безыменский! Очень усердно прочел я в «Лит. Газете» (№29) вашу статью с чрезмерно эмоциональным заголовком «В атаку на психологический реализм» и проникся истинным желанием получить от вас - опытного товарища - указание: по какому же творческому пути мне двигаться дальше? Как раз, на беду мою, я до сих пор всю свою творческую работу основывал на методе психологического реализма. Я сказал «на беду» потому, что уж очень я молодой писатель и чувствую себя неуверенно. Вот, почему я и рискнул изложить свои взгляды, с которыми я, до появления вашей статьи, твердо решил продвигаться дальше, имея намерение быть пролетарским писателем.
Полагаю, что не совершу грубой ошибки, если весь смысл вашей статьи формулирую двумя выразительными строками из него же: «Тот, кто плохо служит сегодняшнему дню, тот будет забыт грядущим». Не дерзая рассчитывать на «память грядущего», я все же встал в тупик: вот я, молодой писатель, написал, примерно, «Смерть» («Октябрь», №1, 1929 г.), пользуясь методом психологического реализма, и, следовательно, попал с этим методом в число атакуемых вами.
Работая над этим произведением, я так формулировал свою задачу: сослужить хорошую службу сегодняшнему дню». Социализм, - думал я, - окончательно победит тогда, когда человечество психикой своей воспримет ту общественную структуру, в которой все средства производства будут в руках всего общества. Сейчас - период реконструкции старой общественной структуры. По марксовым законам, это повлечет за собой реконструкцию личности, т.е. поставит нас перед процессом формирования нового человека. По его же марксовым законам, человек, решивший идти с революцией, обязан как-то влиять на ускорение этого процесса. А тут, кстати, и со стороны я услышал, что лозунг «борьба за новую психику» - есть лозунг сегодняшнего дня. Дай, думаю, и я попытаюсь участвовать в осуществлении этого лозунга со всеми прочими, по мере сил моих. И тут передо мной путь буквально раздвоился: одна дорожка - ваша (вернее, варьированная вами дорога Маяковского и Д.Бедного) и другая - метод психологического реализма.
На вашей дороге заманчиво и модно блестели передо мной вывески: «сегодняшний день», «коллектив, а не личность» и т.д. А с другой дороги на меня угрюмыми глазами смотрели Толстой, Достоевский, утверждение отдельной личности и прочее, по-вашему - реакционное. Мучительны были для меня эти дни выбора и колебаний. Атак как в зависимости от этого выбора решался и вопрос моего жизненного назначения, - то заподозрить меня в случайном и поспешном выборе пути вряд ли придется. А я выбрал второй путь.
Как это произошло?
Я рассуждал так: раз задачей сегодняшнего дня является «борьба за полую психику», - нам то «старье», которое мы будем переделывать на «новое», придется анализировать для того, чтобы влиять на ускорение процесса переделки этого «старья». А этот анализ наиболее действительным будет только при непременном условии применения такого мощного орудия, как метод психологического реализма. Никаким другим методом вскрыть глубину человеческой психики, по-моему, невозможно.
Дальше передо мной стал новый вопрос: не сделаю ли я ошибки, если, вместо художественного анализа коллектива, займусь анализом отдельной личности. Тут мне пришла мысль, которая окончательно утвердила меня на позиции психологического реализма. Эту мысль я формулирую таким образом: качество коллектива зависит от качества личностей, составивших этот коллектив. А, стало быть, занимаясь анализом личности, я анализирую и коллектив (знаю, что Америки тут я не открыл, а просто переформулировал теорию социальной зависимости). Вот, решив так, я и написал «Смерть», пользуясь методом психологического реализма. А в этой «Смерти» описал, как у коммуниста Минина старая его психика боролась с зародышами новой. То же я сделал более или менее удачно, в «Фортель-мортеле» и в «Стальных ребрах».
Я уже начал было писать, пользуясь тем же злополучным методом психологического реализма, новый психологический роман, в котором решил показать на образе мальчика, выросшего в большой коммуне, процесс оформления новой социалистической психики, и радовался, что, дескать, тоже участвую в решении «задач дня». И вдруг - на меня, на слабого начинающего писателя - атака такого гиганта, как вы, товарищ Безыменский, да еще от имени пролетариата. А я-то было мечтал! А я-то надеялся я верил, что делаю сегодняшнее дело, гвоздик за гвоздиком вбивая в социалистическую стройку!..
Ужель мне теперь изорвать мою рукопись, раз она написана методом психологического реализма, методом, вредным для сегодняшнего дня, да к тому же написана о будущем? Ужель изорвать и начать писать крикливые агитки, успокаивая себя тем, что теперь-то я уже непременно делаю пролетарское «сегодняшнее дело».
Как же мне быть, ежели я хочу быть только пролетарским писателем и никаким другим?
По логике вашей статьи, очень шумно атакующей психологический реализм от имени пролетариата, - я должен изорвать произведение, в котором показываю процесс формирования нового коллективного человека. А я-то мечтал: написать еще главку моего романа, показать радость моего мальчика из коммуны, когда он поборол себя и отказался-таки от сделки с мужиком, купившим в коммуне полвоза извести за шесть рублей и предложившим этому мальчику рубль взятки, если он, мальчик, позволит насыпать не пол воза, а воз извести, стоящий двенадцать рублей.
Страниц десять думал я исписать, чтобы проанализировать переживания мальчика, пользуясь методом психологического реализма.
Придется бросить.
Страшен «перст указующий».
Мой привет вам.
Ив. Макаров.
P. S. В своей статье вы приводите очень верное положение Авербаха о множественности стилевых методов, которыми может пользоваться пролетарская литература. Действительно, в период реконструкции нам могут быть полезны и газетная статья, и агитка, и психологический роман. Но уместен вопрос: не противоречит ли эта мысль Авербаха, не однажды приведенная в вашей статье, чрезмерно-нарядному заголовку ее, уже убивающему один метод из того «множества», с необходимостью которого вы в статье соглашаетесь?
P. P. S. Пьесу вашу я слушал в вашем же чтении и отмечаю, что по причине множества и психологического однообразия персонажей, мне ни один не запомнился. Для меня ваша пьеса прожила даже не год, а несколько часов, в то время, как память моя уже лет десять держит, например, образы Карамазовых, Пьера Безухова, Илюшечки (Достоевского) и даже Андреевского Цыганка, показанные при помощи метода психологического реализма. Со мной ли одним так случилось, - читатель проверит на себе.
Самое яркое место в «Выстреле, это - большой монолог какого-то героя (для вашей пьесы особого значения не имеет какого именно), кажется, бюрократа. Но этот монолог - яркий и запоминающийся потому, что сделан методом психологического реализма.
И. М.
"Литературная газета", 02.12.1929 г.