Тайны «Черной шали» Ивана Макарова. Часть II.
Тайны «Черной шали» Ивана Макарова. Часть II.
Часть I - здесь.
Прототипом одного из главных героев романа, сына Прасковьи, эсера Пётра Горянова, председателя уездного земельного комитета в городе Р. (про уездный центр Р. я расскажу далее) в период «триумфального шествия советской власти», т.е. с января по июль 1918 года, и одного из организаторов крестьянского восстания осенью того же года является односельчанин автора «Черной шали» Ивана Макарова - Филипп Иванович Гусев 1894 года рождения.
Документы из моего краеведческого архива позволяют проследить биографический след, оставленный Ф.Гусевым в истории раненбургского края. 1 августа 1917 года в газете «Известия Раненбургского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» Гусев опубликовал большую статью под названием «Как нужно брать землю». В ней он объясняет суть земельной реформы, предостерегает крестьянское население от необдуманных поступков и призывает к благоразумию. 7 августа на уездном собрании П.С.Р. кандидатура Гусева утверждается в состав делегации на губернскую конференцию П.С.Р., 13 августа он становится секретарем Раненбургского уездного Земельного комитета, 1 сентября избран членом «Комиссии для борьбы с контрреволюционным течением». С конца 1917 года по июнь 1918 года занимает должность Председателя Раненбургского Земельного комитета.
Осенью 1918 года в Центральной России вспыхнули крестьянские восстания против Советской власти. Протесты были вызваны продовольственной диктатурой, деятельностью Комбедов и "перегибами на местах", мобилизацией в Красную армию и отчасти богоборческой политикой. В конце октября почти вся Рязанская губерния пылала в огне крестьянских восстаний. В Раненбургском уезде из 26 волостей мятеж вспыхнул в двенадцати. Крестьянские выступления прошли под лозунгами «Долой Советскую власть! Да здравствует Учредительное собрание!». Организовали восстание остатки оппозиционных сил, представители разных классов и политических течений, объединенных общей задачей.
В Дубовской и Путятинской волостях восстание началось 7 ноября. В Салтыковской и Урусовской - 12 ноября. Восстание в Салтыковской волости организовали эсеры Ф.И. Гусев и Патрикеев. «Они заранее установили срок восстания, заготовили винтовки, гранаты и пулемёты, вырыли окопы. Искусно замаскировали их, затем установили связь с Урусовской, Шереметьевской и Новотишевской волостями, превратив, таким образом, село Салтыки в центр крестьянского мятежа.».
В книге воспоминаний И.И.Митяева «О прожитых годах» так упоминается этот драматический эпизод: «Утром 9 ноября 1918 года красногвардейский отряд направился в Салтыковскую волость, где был поднят мятеж под влиянием антисоветской агитации левого эсера Ф.И. Гусева, работавшего до июльского левоэсеровского мятежа заведующим Раненбургским уездным земельным отделом. После решительных мер, принятых органами Советской власти, кулацкие выступления повсюду прекратились.».
Ф.И.Гусеву удалось бежать и, по имеющимся данным, он вскоре оказался в городе Каинске Томской губернии. О дальнейшей судьбе Гусева мало что известно. Существует документально неподтвержденная версия о том, что ему удалось пережить сталинские репрессии и в 1950-х годах он доживал своей век в Чаплыгине, в стареньком деревянном доме, расположенном за «Соломенным мостом» на улице Первомайской.
В романе спусковым механизмом восстания в Салтыковской волости послужили злоупотребления продотрядовцев. Салтыковцы в пожаре потеряли почти весь урожай, а с них требовали выдать продотряду 10000 пудов хлеба.
«На крыльцо управы поднялся один красногвардеец с винтовкой в руках и стал говорить речь. Впрочем, какая же это была речь? Угроза сплошная, запугивание, застращивание. И говорил-то он почти не по-нашему. Толстомордый такой, побагровел весь от злобы,от крику:- Жито не дадите? Та ж мы с глотки у вас вырвем! Та жось вона, вынтовка!».
В результате чего против советской власти воедино объединились бывшие враги: крестьяне-общинники и хуторяне-отрубники, «всем полчищем, и друзья, и недруги, заедино поднялись».
Автор романа показывает и много важнейших аспектов крестьянской жизни, в том числе и аполитичность. Прасковья с брезгливостью относится к «политике-перелитике», отнявшей у нее сына. Земля поделена и от власти требуется только невмешательство во внутренние дела крестьян и «чтоб безобразия да беззакония прекратить, чтоб распущенность всякую унять да грабителей покарать». Но, закономерность открытую Периклом, «если вы не интересуетесь политикой, это ещё не означает, что политика не интересуется вами», ещё никому не удавалось нарушить.
Во время восстания сам Иван Макаров находился в Салтыках и был свидетелем описанных событий. В партийной автобиографической анкете, заполненной в августе 1921 года, есть запись о том, что он подвергся репрессиям «в 1918 году за политагитацию во время кулацкого восстания в Салтыках».
Одним из прототипов Председателя Уездного Совета Советов, Николая Парфеновича Лебедева, является Петр Степанович Севрюгин (1878-1923) - старый большевик и люмпен-пролетарий, уроженец села Боровок Раненбургского уезда.
Сразу после ликвидации восстания были проведены «экстренные заседания всех членов Раненбургской Городской Партии Коммунистов Большевиков» «по вопросам о положении дел в пределах Раненбургского уезда в связи с контрреволюционным восстанием». 11 ноября было приято постановление - «все действия товарищей участвовавших в подавлении контрреволюционного движения в Раненбургском уезде признать законными, правильными и соответствующими настоящему политическому моменту и выразить свой истинный восторг за героическую борьбу с контрреволюционными бандами». Были признаны и некоторые незначительные «перегибы на местах». 14 ноября поднимались вопросы «Смешанной Комиссией по расследованию восстания в Раненбургском уезде»: 1) о бездействии власти по некоторым волостям; 2) о бесчинстве лиц из проходивших отрядов, выразившихся в кражах у некоторых граждан; 3) о недостаточности агитации по делу; 4) о жалобах многих граждан на товарища Прокша как несправедливо действовавшего, принимавшего во внимание личные счеты; 5) о предоставлении товарищем Севрюгиным оправданий по существу возводимых на него обвинений в пьянстве и грубом обращении; 6) об устранении от должности за пьянство и бездеятельность председателя чека Копылова.
По первым трем вопросом было постановлено «немедленно принять меры», по четвертому вопросу, товарища «Прокшу оправдать» как «несправедливо обвиненного», и по пятому вопросу, я выделю - «Товарища Севрюгина как незаменимого работника считать оправданным по всем поступкам, так как было грубое обращение совершено под влиянием нервозности». Устранен от должности был только чекист Копылов. Вскоре Севрюгин перевелся к себе на малую родину в поселок Александро-Невский, а в мае 1923 года был застрелен кулаками тремя выстрелами в упор из маузера.
И.И.Макаров не обошел стороной в романе и тему противостояния города и деревни. В представлении крестьян, граждане, не занятые тяжелым физическим трудом, всегда были «лодарями и паразитами», и к таковым вполне естественно относили и горожан. Надо признать, что и горожане не оставались в долгу, к крестьянам они относились высокомерно и презрительно: «мы белая кость, а вы лапотники». Революция разрушила иерархию и субординацию, изменения в личностно-бытовых отношениях не заставили себя ждать. В сложившихся новых условиях конфликт города и деревни обострился. В период с февраля по октябрь 1917 года деревня диктовала городу цены на продовольствие, «когда городских барынь петух клюнул в одно место», и даже предпринимала попытки «делить город». С 1918 года и на протяжении всей Гражданской войны город в лице вооруженных бойцов Продовольственно-реквизиционной армии осуществлял в деревне продразвёрстку, т.е. отбирали у крестьян в пользу голодающего «пролетариата» продовольствие.
Город Р. в «Черной Шали» является собирательным образом из двух уездных городов - Ряжска и Раненбурга. Иван Иванович Макаров как раз в годы Гражданской войны теснее всего был связан с ними. Указанные в романе топонимы дают возможность идентифицировать их с реальными. Я не буду перечислять все, а ограничусь только Раненбургскими.
Во-первых, это центральная улица Раненбурга - Козловская, улица-витрина и визитная карточка, на которой распложены все основные архитектурные объекты города: Свято-Троицкий собор, церковь Вознесения, Торговые Ряды, здание Земства, дома купцов Кеменовых, Казьминых, Козминых, Поповых, Григорьевых, Окороковых, Михайловых, Волковых , Серебряковых, магазины и торговые лавки. Во время службы в Раненбурге Иван Иванович Макаров чаще всего находился на этой улице, потому как места работы, Укомы Партии и Комсомола, располагались здесь же, на Козловской.
В романе упоминается «Кузьмин дом на Козловской улице», где «все левые эсеры живут». «Кузьмин дом на Козловской улице я давно знала. Самый отменный дом в нашем городе, самый богатый, самый хитростный со своими пристроечками, башенками, конечками.».
Фото №1. Фотоснимок начала 20 века. Вид со стороны Вознесенской площади: Вознесенская церковь, а справа от неё дом купца Казьмина, который в просторечье называли «Кузьминым». Как видим, он соответствует литературному описанию: «хитростный со своими пристроечками, башенками, конечками».
В 1918 году он был национализирован и первые годы советской власти здесь функционировало уездное статистическое бюро, затем здание было передано отделу культуры и после реконструкции купеческий особняк превратился в Дом культуры.
Фото №2. 26 июня 1938 года. В этот день состоялись выборы в Верховный Совет РСФСР, а в здании расположился избирательный участок. Крылечко-башню разобрали до уровня второго этажа и сделали что-то наподобие лоджии-балкона.
Фото №3. Снимок 2018 года. В 1965 году дом Казьмина снесли, на его месте был построен по типовому проекту вот этот Дом культуры.
Описание Земельного отдела, где служил Петр Горянов-Гостев в романе, в отличии от описания «дома Кузьмина», не соответствует облику дома Козминых в Раненбурге, где, согласно архивным сведениям, в то время находился Земельный отдел: «огромный белый дом, окна частые да большие, нарядный такой дом, в три этажа, с балконами, с резьбой, с финтиклюшками разными, не тронутый, в сохранности». Раненбурский Уземотдел (дом Козминых) располагался по соседству с домом Казьмина (Кузьмина), на фотографиях №2 и №3 он слева от него. Как видим, сейчас он реконструирован и имеет декоративный фальшэтаж.
Зато подходит под описание Уземотдела здание бывшей Городской управы на Хлебной площади: 3-этажный с частыми окнами и балконами.
Фото №4: здание бывшей Городской управы, вид со двора.
Фото №5: здание бывшей Городской управы, вид с Хлебной площади. Здесь же в одном из двухэтажных домов в 1919-1921 гг. помещался штаб ЧОН (часть особого назначения), в которой некоторое время служил и сам Иван Иванович Макаров.
Еще из Раненбургских топонимов в романе фигурирует Крючковская пригородная слобода, центральный порядок которой расположен на Большой дороге, соединяющейся сразу за железнодорожным переездом с рязанским трактом.
Здесь же в полукилометре от Крючковской слободы расположилась Раненбургская Петропаловская Пустынь, тот самый монастырь, в котором Прасковья Горянова провела зиму.
Фотография начала XX века: Петропавловская пустынь.
Петропавловская пустынь, 2018 год.
Фотографии 2017 года. «Петина могилка», тот самый мостик у монастыря, где расстреляли Шульца.
Железнодорожная будка.
Овражек.
И монастырь…
Дикая дивизия, которую пропустил через Город Петя Горянов, это конница Мамантова, захватившая Раненбург в августе 1919 года. Хотя в романе и указан конкретный Ряжский топоним - «Захупотское шоссе», по которому «дикие» вошли в Город, в действительности в Ряжске ничего такого никогда не происходило, и эпизод этот, ничто иное, как реминисценция, имеющая под собой реальную историческую основу.
Когда прочитана последняя страница романа, напрашивается вопрос, а как дальше сложились судьбы его героев, вернее их прототипов? Сюжетные линии доведет до логической развязки его величество историческая предопределенность. «Прасковья» получит срок не меньше 10-ки, всем членам банды не миновать больших сроков, вероятно, «Василий Резцов» получит высшую меру социальной защиты, он же убивал. «Михаил Кренёв», точнее, сотни тысяч таких Кренёвых во время коллективизации подвергнутся репрессиям: их имущество конфискуют, а самих, кого сошлют в ссылки, а кого и расстреляют, десятки тысяч будут уничтожены под корень. «Петр Горянов» разделит трагическую участь соратников по партии социалистов-революционеров, в 1937-38 годах ему припомнится всё: и членство в эсерах, и участие в крестьянском мятеже. Из него будут выбивать пытками признания в участии в контрреволюционном заговоре, а также во вредительской антисоветской деятельности и шпионаже в пользу, допустим, Великобритании. Возможно, он выдержит пытки и издевательства и не признается в том, чего не совершал, что нисколько не облегчит его участь. Где-нибудь на бутовском полигоне или в тюремном дворе его собратья по идеологии выстрелом в затылок поставят финальный аккорд этой драматической истории. Но это будет не самое страшное из того, что с ним произойдёт: в тюремной камере, в последние дни жизни проплывут перед глазами и те события, что описал Макаров, и те, что остались ненаписанными. Трагическую участь своих героев разделит и сам автор. Иван Макаров 15 июля 1937 года «тройкой Верховного суда» по статьям 58-8 и 58-11 УК РСФСР будет приговорен к расстрелу. На следующий день приговор будет приведен в исполнение, а все его произведения изымут из библиотек и книготорговой сети. Ровно через 19 лет после казни, 18 июля 1956 года, Ивана Ивановича Макарова за отсутствием состава преступления посмертно реабилитируют.
На этом я завершаю и историко-краеведческое обозрения романа «Черная Шаль», и введение в «раненбургский» период жизни биографии писателя Ивана Макарова. Впереди ещё много удивительных открытий, за которыми последуют новые истории…
P.S. Роман Ивана Ивановича Макарова "Черная шаль" можно скачать здесь - в pdf формате.
Часть I - здесь.
Прототипом одного из главных героев романа, сына Прасковьи, эсера Пётра Горянова, председателя уездного земельного комитета в городе Р. (про уездный центр Р. я расскажу далее) в период «триумфального шествия советской власти», т.е. с января по июль 1918 года, и одного из организаторов крестьянского восстания осенью того же года является односельчанин автора «Черной шали» Ивана Макарова - Филипп Иванович Гусев 1894 года рождения.
Документы из моего краеведческого архива позволяют проследить биографический след, оставленный Ф.Гусевым в истории раненбургского края. 1 августа 1917 года в газете «Известия Раненбургского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» Гусев опубликовал большую статью под названием «Как нужно брать землю». В ней он объясняет суть земельной реформы, предостерегает крестьянское население от необдуманных поступков и призывает к благоразумию. 7 августа на уездном собрании П.С.Р. кандидатура Гусева утверждается в состав делегации на губернскую конференцию П.С.Р., 13 августа он становится секретарем Раненбургского уездного Земельного комитета, 1 сентября избран членом «Комиссии для борьбы с контрреволюционным течением». С конца 1917 года по июнь 1918 года занимает должность Председателя Раненбургского Земельного комитета.
Осенью 1918 года в Центральной России вспыхнули крестьянские восстания против Советской власти. Протесты были вызваны продовольственной диктатурой, деятельностью Комбедов и "перегибами на местах", мобилизацией в Красную армию и отчасти богоборческой политикой. В конце октября почти вся Рязанская губерния пылала в огне крестьянских восстаний. В Раненбургском уезде из 26 волостей мятеж вспыхнул в двенадцати. Крестьянские выступления прошли под лозунгами «Долой Советскую власть! Да здравствует Учредительное собрание!». Организовали восстание остатки оппозиционных сил, представители разных классов и политических течений, объединенных общей задачей.
В Дубовской и Путятинской волостях восстание началось 7 ноября. В Салтыковской и Урусовской - 12 ноября. Восстание в Салтыковской волости организовали эсеры Ф.И. Гусев и Патрикеев. «Они заранее установили срок восстания, заготовили винтовки, гранаты и пулемёты, вырыли окопы. Искусно замаскировали их, затем установили связь с Урусовской, Шереметьевской и Новотишевской волостями, превратив, таким образом, село Салтыки в центр крестьянского мятежа.».
В книге воспоминаний И.И.Митяева «О прожитых годах» так упоминается этот драматический эпизод: «Утром 9 ноября 1918 года красногвардейский отряд направился в Салтыковскую волость, где был поднят мятеж под влиянием антисоветской агитации левого эсера Ф.И. Гусева, работавшего до июльского левоэсеровского мятежа заведующим Раненбургским уездным земельным отделом. После решительных мер, принятых органами Советской власти, кулацкие выступления повсюду прекратились.».
Ф.И.Гусеву удалось бежать и, по имеющимся данным, он вскоре оказался в городе Каинске Томской губернии. О дальнейшей судьбе Гусева мало что известно. Существует документально неподтвержденная версия о том, что ему удалось пережить сталинские репрессии и в 1950-х годах он доживал своей век в Чаплыгине, в стареньком деревянном доме, расположенном за «Соломенным мостом» на улице Первомайской.
В романе спусковым механизмом восстания в Салтыковской волости послужили злоупотребления продотрядовцев. Салтыковцы в пожаре потеряли почти весь урожай, а с них требовали выдать продотряду 10000 пудов хлеба.
«На крыльцо управы поднялся один красногвардеец с винтовкой в руках и стал говорить речь. Впрочем, какая же это была речь? Угроза сплошная, запугивание, застращивание. И говорил-то он почти не по-нашему. Толстомордый такой, побагровел весь от злобы,от крику:- Жито не дадите? Та ж мы с глотки у вас вырвем! Та жось вона, вынтовка!».
В результате чего против советской власти воедино объединились бывшие враги: крестьяне-общинники и хуторяне-отрубники, «всем полчищем, и друзья, и недруги, заедино поднялись».
Автор романа показывает и много важнейших аспектов крестьянской жизни, в том числе и аполитичность. Прасковья с брезгливостью относится к «политике-перелитике», отнявшей у нее сына. Земля поделена и от власти требуется только невмешательство во внутренние дела крестьян и «чтоб безобразия да беззакония прекратить, чтоб распущенность всякую унять да грабителей покарать». Но, закономерность открытую Периклом, «если вы не интересуетесь политикой, это ещё не означает, что политика не интересуется вами», ещё никому не удавалось нарушить.
Во время восстания сам Иван Макаров находился в Салтыках и был свидетелем описанных событий. В партийной автобиографической анкете, заполненной в августе 1921 года, есть запись о том, что он подвергся репрессиям «в 1918 году за политагитацию во время кулацкого восстания в Салтыках».
Одним из прототипов Председателя Уездного Совета Советов, Николая Парфеновича Лебедева, является Петр Степанович Севрюгин (1878-1923) - старый большевик и люмпен-пролетарий, уроженец села Боровок Раненбургского уезда.
Сразу после ликвидации восстания были проведены «экстренные заседания всех членов Раненбургской Городской Партии Коммунистов Большевиков» «по вопросам о положении дел в пределах Раненбургского уезда в связи с контрреволюционным восстанием». 11 ноября было приято постановление - «все действия товарищей участвовавших в подавлении контрреволюционного движения в Раненбургском уезде признать законными, правильными и соответствующими настоящему политическому моменту и выразить свой истинный восторг за героическую борьбу с контрреволюционными бандами». Были признаны и некоторые незначительные «перегибы на местах». 14 ноября поднимались вопросы «Смешанной Комиссией по расследованию восстания в Раненбургском уезде»: 1) о бездействии власти по некоторым волостям; 2) о бесчинстве лиц из проходивших отрядов, выразившихся в кражах у некоторых граждан; 3) о недостаточности агитации по делу; 4) о жалобах многих граждан на товарища Прокша как несправедливо действовавшего, принимавшего во внимание личные счеты; 5) о предоставлении товарищем Севрюгиным оправданий по существу возводимых на него обвинений в пьянстве и грубом обращении; 6) об устранении от должности за пьянство и бездеятельность председателя чека Копылова.
По первым трем вопросом было постановлено «немедленно принять меры», по четвертому вопросу, товарища «Прокшу оправдать» как «несправедливо обвиненного», и по пятому вопросу, я выделю - «Товарища Севрюгина как незаменимого работника считать оправданным по всем поступкам, так как было грубое обращение совершено под влиянием нервозности». Устранен от должности был только чекист Копылов. Вскоре Севрюгин перевелся к себе на малую родину в поселок Александро-Невский, а в мае 1923 года был застрелен кулаками тремя выстрелами в упор из маузера.
И.И.Макаров не обошел стороной в романе и тему противостояния города и деревни. В представлении крестьян, граждане, не занятые тяжелым физическим трудом, всегда были «лодарями и паразитами», и к таковым вполне естественно относили и горожан. Надо признать, что и горожане не оставались в долгу, к крестьянам они относились высокомерно и презрительно: «мы белая кость, а вы лапотники». Революция разрушила иерархию и субординацию, изменения в личностно-бытовых отношениях не заставили себя ждать. В сложившихся новых условиях конфликт города и деревни обострился. В период с февраля по октябрь 1917 года деревня диктовала городу цены на продовольствие, «когда городских барынь петух клюнул в одно место», и даже предпринимала попытки «делить город». С 1918 года и на протяжении всей Гражданской войны город в лице вооруженных бойцов Продовольственно-реквизиционной армии осуществлял в деревне продразвёрстку, т.е. отбирали у крестьян в пользу голодающего «пролетариата» продовольствие.
Город Р. в «Черной Шали» является собирательным образом из двух уездных городов - Ряжска и Раненбурга. Иван Иванович Макаров как раз в годы Гражданской войны теснее всего был связан с ними. Указанные в романе топонимы дают возможность идентифицировать их с реальными. Я не буду перечислять все, а ограничусь только Раненбургскими.
Во-первых, это центральная улица Раненбурга - Козловская, улица-витрина и визитная карточка, на которой распложены все основные архитектурные объекты города: Свято-Троицкий собор, церковь Вознесения, Торговые Ряды, здание Земства, дома купцов Кеменовых, Казьминых, Козминых, Поповых, Григорьевых, Окороковых, Михайловых, Волковых , Серебряковых, магазины и торговые лавки. Во время службы в Раненбурге Иван Иванович Макаров чаще всего находился на этой улице, потому как места работы, Укомы Партии и Комсомола, располагались здесь же, на Козловской.
В романе упоминается «Кузьмин дом на Козловской улице», где «все левые эсеры живут». «Кузьмин дом на Козловской улице я давно знала. Самый отменный дом в нашем городе, самый богатый, самый хитростный со своими пристроечками, башенками, конечками.».
Фото №1. Фотоснимок начала 20 века. Вид со стороны Вознесенской площади: Вознесенская церковь, а справа от неё дом купца Казьмина, который в просторечье называли «Кузьминым». Как видим, он соответствует литературному описанию: «хитростный со своими пристроечками, башенками, конечками».
В 1918 году он был национализирован и первые годы советской власти здесь функционировало уездное статистическое бюро, затем здание было передано отделу культуры и после реконструкции купеческий особняк превратился в Дом культуры.
Фото №2. 26 июня 1938 года. В этот день состоялись выборы в Верховный Совет РСФСР, а в здании расположился избирательный участок. Крылечко-башню разобрали до уровня второго этажа и сделали что-то наподобие лоджии-балкона.
Фото №3. Снимок 2018 года. В 1965 году дом Казьмина снесли, на его месте был построен по типовому проекту вот этот Дом культуры.
Описание Земельного отдела, где служил Петр Горянов-Гостев в романе, в отличии от описания «дома Кузьмина», не соответствует облику дома Козминых в Раненбурге, где, согласно архивным сведениям, в то время находился Земельный отдел: «огромный белый дом, окна частые да большие, нарядный такой дом, в три этажа, с балконами, с резьбой, с финтиклюшками разными, не тронутый, в сохранности». Раненбурский Уземотдел (дом Козминых) располагался по соседству с домом Казьмина (Кузьмина), на фотографиях №2 и №3 он слева от него. Как видим, сейчас он реконструирован и имеет декоративный фальшэтаж.
Зато подходит под описание Уземотдела здание бывшей Городской управы на Хлебной площади: 3-этажный с частыми окнами и балконами.
Фото №4: здание бывшей Городской управы, вид со двора.
Фото №5: здание бывшей Городской управы, вид с Хлебной площади. Здесь же в одном из двухэтажных домов в 1919-1921 гг. помещался штаб ЧОН (часть особого назначения), в которой некоторое время служил и сам Иван Иванович Макаров.
Еще из Раненбургских топонимов в романе фигурирует Крючковская пригородная слобода, центральный порядок которой расположен на Большой дороге, соединяющейся сразу за железнодорожным переездом с рязанским трактом.
Здесь же в полукилометре от Крючковской слободы расположилась Раненбургская Петропаловская Пустынь, тот самый монастырь, в котором Прасковья Горянова провела зиму.
Фотография начала XX века: Петропавловская пустынь.
Петропавловская пустынь, 2018 год.
Фотографии 2017 года. «Петина могилка», тот самый мостик у монастыря, где расстреляли Шульца.
Железнодорожная будка.
Овражек.
И монастырь…
Дикая дивизия, которую пропустил через Город Петя Горянов, это конница Мамантова, захватившая Раненбург в августе 1919 года. Хотя в романе и указан конкретный Ряжский топоним - «Захупотское шоссе», по которому «дикие» вошли в Город, в действительности в Ряжске ничего такого никогда не происходило, и эпизод этот, ничто иное, как реминисценция, имеющая под собой реальную историческую основу.
Когда прочитана последняя страница романа, напрашивается вопрос, а как дальше сложились судьбы его героев, вернее их прототипов? Сюжетные линии доведет до логической развязки его величество историческая предопределенность. «Прасковья» получит срок не меньше 10-ки, всем членам банды не миновать больших сроков, вероятно, «Василий Резцов» получит высшую меру социальной защиты, он же убивал. «Михаил Кренёв», точнее, сотни тысяч таких Кренёвых во время коллективизации подвергнутся репрессиям: их имущество конфискуют, а самих, кого сошлют в ссылки, а кого и расстреляют, десятки тысяч будут уничтожены под корень. «Петр Горянов» разделит трагическую участь соратников по партии социалистов-революционеров, в 1937-38 годах ему припомнится всё: и членство в эсерах, и участие в крестьянском мятеже. Из него будут выбивать пытками признания в участии в контрреволюционном заговоре, а также во вредительской антисоветской деятельности и шпионаже в пользу, допустим, Великобритании. Возможно, он выдержит пытки и издевательства и не признается в том, чего не совершал, что нисколько не облегчит его участь. Где-нибудь на бутовском полигоне или в тюремном дворе его собратья по идеологии выстрелом в затылок поставят финальный аккорд этой драматической истории. Но это будет не самое страшное из того, что с ним произойдёт: в тюремной камере, в последние дни жизни проплывут перед глазами и те события, что описал Макаров, и те, что остались ненаписанными. Трагическую участь своих героев разделит и сам автор. Иван Макаров 15 июля 1937 года «тройкой Верховного суда» по статьям 58-8 и 58-11 УК РСФСР будет приговорен к расстрелу. На следующий день приговор будет приведен в исполнение, а все его произведения изымут из библиотек и книготорговой сети. Ровно через 19 лет после казни, 18 июля 1956 года, Ивана Ивановича Макарова за отсутствием состава преступления посмертно реабилитируют.
На этом я завершаю и историко-краеведческое обозрения романа «Черная Шаль», и введение в «раненбургский» период жизни биографии писателя Ивана Макарова. Впереди ещё много удивительных открытий, за которыми последуют новые истории…
P.S. Роман Ивана Ивановича Макарова "Черная шаль" можно скачать здесь - в pdf формате.