После Мамая.
В одном из номеров газеты "Утро России" за 1917 год нашел интересную статью, освящающую события одного из эпизодов так называемой "общинной революции". В октябре 1917 года в Раненбургском уезде Рязанской губернии был поставлен рекорд стихийного всероссийского погромного движения и беспорядков, здесь было разгромлено 112 имений. В результате погромов перестали существовать все крупные рациональные хозяйства, а также была расхищена и уничтожена большая часть хранившихся в них произведений искусства (художественно-исторических ценностей), т.е. предметов культурного достояния. Сколько при этих погромах жертвой "глубинного народа" пало невинных людей (частных землевладельцев, членов их семей и просто работников) никто не знает. Революционный 1917-й год списал все жертвы на праведный гнев народа...
Статья оцифрована и переведена в текст мною, орфография, пунктуация и стиль автора сохранены.
Газета «Утро России», пятница 20-го октября 1917 года, №252, стр.4.
Анархия в стране.
На погромах.
(От нашего специального корреспондента.).
«После Мамая».
Для того, чтобы понять и оценить по достоинству истинный характер «аграрной реформы» бывшего министра земледелия В.Чернова и деятельность осуществляющих эту реформу на местах земельных комитетов, нужно непременно побывать на местах погромов, посетить запустевшие, брошенные на произвол судьбы частновладеьческие усадьбы, экономии, часто огромной ценности и государственного значения, осмотреть зияющие разбитыми окнами, обязательно без дверей, разграбленные дочиста, прежней основательной стройки, так называемые по старой терминологии «барские дома», заглянуть, наконец, в пустые конюшни, риги, амбары, кладовые...
Имение «Ивановское» Н. и А. Л. Тарасовых, Гагинской волости, Раненбургского уезда. Один из владельцев - офицер действующей армии.
Въезжаю на обширный зеленый двор усадьбы. Пряно -большой двухэтажный барский дом с выбитыми стеклами, без дверей. По сторонам белые служебные домики. Кругом ни души, нет есть: вдалеке, у каменного здания конюшен маячит старая солдатская фигура с винтовкой.
А вот и другая, смирная. Через двор торопливо идет человек, оказавшийся старшим рабочим.
- Остался здесь кто-нибудь из служащих?-спрашиваю его.
- Управляющей остался, я, еще австрийцы пленные,-отвечает он.- управляющий вон в том домике. Там тетерь все, потому в других домах двери унесли. Негде жить больше.
- И вас разгромили?
- Нет,-улыбаясь, говорить он.- Я с беженцем, который живет у меня, отстояли себя лопатами. Как они пришли, мы, значит, решили ни за что не пускать их к себе. Я думаю-умру, но не дам своего. Ну, взяли это себе по лопате (больше нечем было обороняться), встали в дверях и сражались...
- И ведь вот какой народ,-возмущается разсказчик. - Накануне я ходил к ним, спрашивал -будете громить служащих? Староста ихний, по нынешнему председатель комитета, говорит, не будем*, сидите себе. А один горлан услыхал и напустился на старосту: «Ведь постановлено всех громить,-кричит,- чтобы пресмыкающихся около владельцев вконец изничтожить»... В главном доме жили повар с лакеем,-их начисто разгромили, можно сказать, ложки и плошки не оставили. Пройдитесь, посмотрите, что натворили. Ровно как бы после Мамая...
И точно, другого, более удачного сравнения не придумаешь.
Из главного дома унесено решительно все, не исключая движимости повара и лакея. Одна печь разрушена и повалена. Оконные рамы частью унесены, частью разбитые, валяются на полу. Все двери, за исключением одной, оставленной очевидно по забывчивости,- похищены.
В домах управляющего и акцизного надзирателя неработающего теперь винокуренного и ректификационного завода - та же картина.
Самый завод отстояли охраняющие его 30 человек солдат-пехотинцев.
Впрочем, по словам очевидцев, погромщики и не особенно энергично пытались овладеть им, так как крестьянам еще раньше было разъяснено. что но «вводе хранится много эфира, следовательно, существует опасность взрыва со всеми его последствиями.
Конечно, указанных 30 солдат было достаточно, чтобы предотвратить и весь погром, но погром произошел.
Кроме домашней движимости, погромщика расхитили весь живой и мертвый инвентарь, все запасы.
В настоящее время в имении - ни клока село, ни зерна.
Маленькое отступление.
Четыре года назад пишущий эти строки предал гласности факт возмутительного разгрома домов неплательщиков Крестьянского банка - «дело о выселении степановцев».
Произошло это в Бугурусланском уезде, Самарской губернии, в декабре 1913 года.
«Дело» произвело большой шум, вызвало запрос в Государственной Думе и уход известного г. Харитонова с поста управляющего Дворянским и Крестьянским банками. Отмечено оно было и в заграничной прессе.
Разгромлено тогда было что-то около 20 дворов, и всеми негодовавшими но поводу такой дикой расправы царских молодцов особенно подчеркивалось, что дома неплательщиков были приведены в невозможное для жизни в них состояние, а именно, были разрушены окна, двери и печи и даже перебиты горшки для варка пищи.
В разгромленных усадьбах наблюдается точно такая же картина. Не довольствуясь расхищением и уничтожением живого и мертвого достояния владельцев, крестьяне систематически приводят жилые помещения в такой вид, чтобы в них нельзя было жить по крайней мере в первое время после погрома. И не только жить, но и сварить пищу, для чего похищают весь кухонный обиход.
Теперь такие «дела» только регистрируются, не вызывая никаких почти мер со стороны наших правителей.
В маленьком домике управляющего именикм И. М. Жук, кажется, яблоку негде упасть.
Кроме самого Жук с семьей и прислугой тут приютились после погрома и акцизный надзиратель, и управляющий соседнего имения Тарасовых «Гагарино», также разгромленного, г. Лисенко, и солдаты. Это на одной половине или, лучше сказать, одной комнате с кухней. На другой помещается отряд московской следственной комиссии в лице товарища прокурора и судебного следователя А. Л. Трусевича. Прибывший вместе с комиссией товарищ прокурора московской судебной палаты барон А. К. Врангель, позже уехал в Москву, но, кажется, должен вернуться. С комиссией помещается и командир полуэскадрона драгун.
Надо сказать, - положение комиссии крайне тяжелое.
Дело в том что местные власти совсем не производили никаких предварительных дознаний по погромным делам, по делам обысков и, наконец, не уведомляли даже судебную власть о беспорядках. При таких условиях производящим следствие приходится волей-неволей исполнять и работу милиции - производить выемки, и ежедневно, днем и ночью, принимать заявления потерпевших о произведенных у них погромах.
Тяжелое и ненормальное положение комиссии усугубляется еще тем, что все следственные действия на местах приходится производить под охраной военной силы, в любой момент возможны эксцессы, что уже и было на днях с другим отрядом комиссии.
Не лучше положение и драгун. То и дело получаются известия о новых погромах с просьбами об экстренной присылке военной силы.
Просьбы эти, не взирая на малочисленность отряда, немедленно в любую пору исполняются.
В округе, где работает комиссия, все, кажется, имения разгромлены.
Y гг. Тарасовых три имения: «Ивановское», «Гагарино» и «Зыково». Bсе разгромлены.
В главном и самом благоустроенном имении «Гагарино» был великолепный, с дорогой меблировкой дом, оранжерея с редкими пальмами, прекрасный конский завод, образцовая молочная ферма, поставлявшая молоко на Москву, масса породистых овец, степей, всякой птицы. Все это целиком расхищено или уничтожено, как, например, пальмы. Половина дома разобрана и растащена.
При расхищении племенного скота крестьяне захватили двух быков-производителей, привязали к деревьям и в продолжении нескольких часов зверски били, пока не забили до смерти этих великанов.
Управляющего г. Лисенко крестьяне решили убить, и он только чудом спасся.
Когда начался погром, двое погромщиков прибежали к нему, сообщили о решении «схода» и потребовали выкупа:
- Если дашь нам 50 руб., мы как-нибудь постараемся отвести ребят от твоего дома, и ты беги.
Старик выдал безпрекасловно деньги и бросился бежать.
- До станции всего шесть верст, а я сделал двадцать, - рассказывал он. - Все, значит, кружил стороной, чтобы не попасть им в лапы. С перепугу часа полтора не больше, бежал, прямо как батумский поезд. Просто удивительно, до сих пор понять не могу, -откуда у меня взялась такал прыть. Бывало походишь по делам, и, глядишь, устал. А тут на поди!..
Сейчас из всего служебного персонала в «Гагарино» живет один сторож. Следственная комиссия еще не была в имении. Милиция, разумеется, никаких мер для отобрания хотя бы наиболее ценного - заводских лошадей и племенного скота - не приняла, да и не может принять без поддержки военной сиди.
Когда дойдет комиссия до «Гагарино», лошади и рогатый скот будут, вероятно, где-нибудь далеко.
А. С- ский.
Имение Ивановское Раненбургского уезда.