Памятная табличка палачу?
В Москве возобновили церемонии установки памятных табличек на домах репрессированных. 12 июля на Петровке установят табличку Якову Бельскому, сотруднику одесской ЧК, активному борцу с контрреволюцией, писателю и журналисту.
Яков. Яша Бельский, который спас из одесской тюрьмы своего друга Валентина Катаева - и потом Катаев вытянул его, как и многих других талантливых одесситов в Москву, помог устроиться в журналистике. Бельский - представитель той самой южнорусской школы, которая осветила русскую холодную литературу и журналистику своим теплом, своим мягким юмором. Представитель той самой литературной одесской мишпухи, которую я люблю всем сердцем.
Да, Яков был хорошим другом и, судя по всему, неплохим журналистом. Но при этом он был и палачом. На его руках немало крови моих земляков-одесситов. Павел, сын Катаева, писал в мемуарах, как Бельский узнал его отца в той самой тюрьме на одном из допросов и сказал: «Это не враг, его можно не расстреливать»... А про скольких он сказал «Это враг. Его можно расстреливать»? Просто эти люди ничего уже не смогли рассказать...
Яков Бельский был уполномоченным по борьбе с контрреволюцией. Он работал в Одесском ЧК, самом страшном территориальном управлении ЧК времён Гражданской войны, через которое прошли десятки тысяч человек, из которых тысячи были расстреляны. Стены Одесской ЧК были испещрены пулевыми отверстиями - там происходили расстрелы. Во дворе дома на время расстрелов заводили мотор грузовика, чтобы заглушать звуки выстрелов. Приговорённых к смерти раздевали донага (одежду сортировали), разделяли на «партии» по 10 - 12 человек.
Плакат кисти Бельского. Одесса, 1919.
Бунин в своих дневниках «Окаянные дни» писал об обыденных новостях Одессы: «...напечатан поименный список этих двадцати шести, расстрелянных вчера, затем статейка о том, что «работа» в одесской чрезвычайке «налаживается», что «работы вообще много»…
Арестованных почти не допрашивали: некоторые просиживали по 3-4 недели без всякого допроса, не зная, за что их арестовали. Одних переводили в тюрьму, других освобождали, а многих так, без предъявления всякого обвинения вели на расстрел. Как вспоминал доживший до 80-х годов XX века комендант Одесской ЧК Н. Л. Мер, «расстрелами занимались практически все сотрудники ЧК, дежурившие по ночам».
Катаева не расстреляли, потому что друг Яша его узнал и выпустил. Других не выпустили. «Наша русская интеллигенция, полностью лишённая инстинкта самосохранения, упорно не хотела верить, что расправа грозит и тем, кто не совершал дурных поступков, - писала Керсановская. - Все юристы Одессы (судейские) были арестованы на своих квартирах и расстреляны в ту же ночь. В живых, говорят, остались только двое: барон Гюне фон Гюненфельд и мой отец. Всех юристов, весь «улов» этой ночи - говорят, их было 712 человек - согнали в здание на Екатерининской площади, где разместилось это мрачное учреждение - Одесская ЧК…»
Яков Бельский в Одесском ЧК был одним из самых активных, за что и был награждён золотыми часами с надписью «За самоотверженную борьбу с контрреволюцией». Яков начал работать в ЧК в феврале 1920 года. И вот официальная информация: только за 11 месяцев 1920 года ОГЧК арестовало 10 - 13 тысяч человек, из которых около 2 тысяч человек было казнено.
Яша весь в крови. И гордился этим. Даже написал роман «В пламени борьбы», посвященный установлению советской власти в Одессе, Николаеве и Киеве.
Но итоге та система, ради которой Яша уничтожал людей, уничтожила и его самого. И он это понимал. Когда в тридцатых годах начались аресты его друзей-чекистов, он говорил: «ГУГБ похоже теперь на китайского дракона, который сам себя кусает за хвост»...
И вот теперь Якову Бельскому устанавливают памятные таблички, российские либералы говорят о нем хорошие слова, чтят его память, называют невинной жертвой красного террора... Того террора, который он же и породил.
