Почему так мало исторических документов на английском и русском языке.
В начале 2000-х годов автору случилось больше года прожить в Австралии... особых отделов в сиднейских библиотеках не было никогда, и курсовые работы позволили войти в самые глубокие запасники архивов. Интересного там оказалось много. Программы стерилизации всего аборигенного населения. Статистика владения населения "немецким" языком, называемым Dutch, архивы газет и постановлений судов.
Но здесь о том, что касается всемирной истории.
Оказывается, в Австралии нет ни одной газеты или книги, выпущенной до 1860-го года и ни одного памятника архитектуры с этого времени. Здесь не речь об издании энциклопедии 1789 года, которая "репринтно" печатается до сих пор. И не об "памятнике" - выдолбленном в скале кресле, где любила наблюдать закат супруга легендарного губентора Мак-квайери. Единственный Свидетель 80 лет колонизации целого материка.
В мире вообще не много книг, написанных на европейских языках и выпущенных до 1856 года. Есть отдельные книги, но всегда есть вопросы с их обстоятельствами появления. Или вопросы о толковании использованных дат. То, что есть - латынь, греческий, арабский. Но даты там не писались совсем. И их датировка - традиция конца 19-го века, и не более того.
Часто прошлой датой выпускали прошедшие цензуру и перевод альманахи. Почитайте «Отечественные записки» за пушкинские годы. Там почти нет слабых произведений и безвкусицы. Потом этого «добра», извините, в журналистике и литературе бывало навалом. А там - нет. Это не снижает оценки произведений и достоинств авторов. Это добавляет «колорита» в обстоятельства создания.
Во время Крымской войны сразу в нескольких странах оказываются необычайно популярны авторы «открывающие» для читателя смысл понятия «нации». Но откуда - и в каких условиях возник «ренессанс» наций? Ведь участники дискуссий вокруг «наций» во второй половины 19-го века мыслят и дискутируют так, словно до того о единстве на уровне «Народа» никогда не задумывалось.
Забавляют детали. Английский аристократ Томас де Куинси курил заморский опиум и бродил по лондонским улицам. В затуманенном мозгу аристократа возникли неожиданные симпатии к простой жизни моряков и ремесленников. С одной стороны, странно, что только наркотик помог аристократу прийти к подобной мысли, найти равного среди улиц, передать его простоту и чистоту. Мотив автора книги, который привлекал аристократию Лондона, очевиден. Аристократия отворачивалась от «европейского» выбора, признавала свою уникальную «английскость», меняла язык…
В общественном сознании начал пользоваться спросом Байрон. В театрах поставили классические пьесы «в переводах Шекспира». К слову, перевод движения "трясти копьем" - на китайском языке (и язык иезуитов) - это местоимение первого лица единственного числа "Я". Это шифр с профессией автора, а не фамилия.
Француз Жюль Мишле пишет о том, что всеобщее образование из сыновей лавочников, ремесленников и крестьян - воспитает «французов». Потому француз - это быть вместе с передовой частью мира, и это замечательно: быть французом. Он пишет о передовых людях революционной Франции, о том, что только предстоит сделать, о чем несколько лет говорит с трибуны. Если это работает на слушателя, как откровение, значит, таким было и было настроение «просвещенной интеллигенции».
Дюма пишет романы про французсскую историю, и каждую неделю в разных журналах выходят новые главы из его "мануфактур". Понятию «французы» как нации - менее одного поколения. Дети галльских матерей, по которым прошлись насколько волн французских оккупантов (Фаризи - всадник). Они были воспитаны на языке оккупантов. По анекдотам и слпетням собственной истории. Не высокие идеи правят миром. Элита всегда правит миром по законам городской подворотни. внукам оказались не нужны отцы, они стали искать других "дедов". Современные истории из городского фольклера излагались понятным современным языком, но в старых декорациях. Короли и дворяне грешили, как простые горожане. Никогда идея про "старую добрую Францию" не была такой востребованной, если бы рядом не пугала "Недавняя Франция".
В России национальная идея была оказалась найдена вокруг романа Льва Толстого «Война и мiръ».
Автор изложил романтическую историю. Декорациями сделал не жизни отцов, а дедов. За основу взял истории войны от такого свидетеля, как де Сегюр. Которому на родине не подавали руки последние полвека жизни. Но Толстой по новому рассказал знакомую каждому историю. В его романе генералы оказались на задворках повествования. Страшного завоевателя прошлого победил русский народ, чьи матери родили и воспитали читателей.
К тому же он красиво и ярко нарисовал Завоевателя, соотнося образ прошлого - с современным ему французским самозванцем-Наполеоном, назначенным армией в ходе нескольких парижских восстаний. Интерес к роману появился на «западе» - там дорисовали образ Наполеона и «русский характер». Всегда выгодней оказывается подчиниться, чем в открытую спорить.
Но здесь о том, что касается всемирной истории.
Оказывается, в Австралии нет ни одной газеты или книги, выпущенной до 1860-го года и ни одного памятника архитектуры с этого времени. Здесь не речь об издании энциклопедии 1789 года, которая "репринтно" печатается до сих пор. И не об "памятнике" - выдолбленном в скале кресле, где любила наблюдать закат супруга легендарного губентора Мак-квайери. Единственный Свидетель 80 лет колонизации целого материка.
В мире вообще не много книг, написанных на европейских языках и выпущенных до 1856 года. Есть отдельные книги, но всегда есть вопросы с их обстоятельствами появления. Или вопросы о толковании использованных дат. То, что есть - латынь, греческий, арабский. Но даты там не писались совсем. И их датировка - традиция конца 19-го века, и не более того.
Часто прошлой датой выпускали прошедшие цензуру и перевод альманахи. Почитайте «Отечественные записки» за пушкинские годы. Там почти нет слабых произведений и безвкусицы. Потом этого «добра», извините, в журналистике и литературе бывало навалом. А там - нет. Это не снижает оценки произведений и достоинств авторов. Это добавляет «колорита» в обстоятельства создания.
Во время Крымской войны сразу в нескольких странах оказываются необычайно популярны авторы «открывающие» для читателя смысл понятия «нации». Но откуда - и в каких условиях возник «ренессанс» наций? Ведь участники дискуссий вокруг «наций» во второй половины 19-го века мыслят и дискутируют так, словно до того о единстве на уровне «Народа» никогда не задумывалось.
Забавляют детали. Английский аристократ Томас де Куинси курил заморский опиум и бродил по лондонским улицам. В затуманенном мозгу аристократа возникли неожиданные симпатии к простой жизни моряков и ремесленников. С одной стороны, странно, что только наркотик помог аристократу прийти к подобной мысли, найти равного среди улиц, передать его простоту и чистоту. Мотив автора книги, который привлекал аристократию Лондона, очевиден. Аристократия отворачивалась от «европейского» выбора, признавала свою уникальную «английскость», меняла язык…
В общественном сознании начал пользоваться спросом Байрон. В театрах поставили классические пьесы «в переводах Шекспира». К слову, перевод движения "трясти копьем" - на китайском языке (и язык иезуитов) - это местоимение первого лица единственного числа "Я". Это шифр с профессией автора, а не фамилия.
Француз Жюль Мишле пишет о том, что всеобщее образование из сыновей лавочников, ремесленников и крестьян - воспитает «французов». Потому француз - это быть вместе с передовой частью мира, и это замечательно: быть французом. Он пишет о передовых людях революционной Франции, о том, что только предстоит сделать, о чем несколько лет говорит с трибуны. Если это работает на слушателя, как откровение, значит, таким было и было настроение «просвещенной интеллигенции».
Дюма пишет романы про французсскую историю, и каждую неделю в разных журналах выходят новые главы из его "мануфактур". Понятию «французы» как нации - менее одного поколения. Дети галльских матерей, по которым прошлись насколько волн французских оккупантов (Фаризи - всадник). Они были воспитаны на языке оккупантов. По анекдотам и слпетням собственной истории. Не высокие идеи правят миром. Элита всегда правит миром по законам городской подворотни. внукам оказались не нужны отцы, они стали искать других "дедов". Современные истории из городского фольклера излагались понятным современным языком, но в старых декорациях. Короли и дворяне грешили, как простые горожане. Никогда идея про "старую добрую Францию" не была такой востребованной, если бы рядом не пугала "Недавняя Франция".
В России национальная идея была оказалась найдена вокруг романа Льва Толстого «Война и мiръ».
Автор изложил романтическую историю. Декорациями сделал не жизни отцов, а дедов. За основу взял истории войны от такого свидетеля, как де Сегюр. Которому на родине не подавали руки последние полвека жизни. Но Толстой по новому рассказал знакомую каждому историю. В его романе генералы оказались на задворках повествования. Страшного завоевателя прошлого победил русский народ, чьи матери родили и воспитали читателей.
К тому же он красиво и ярко нарисовал Завоевателя, соотнося образ прошлого - с современным ему французским самозванцем-Наполеоном, назначенным армией в ходе нескольких парижских восстаний. Интерес к роману появился на «западе» - там дорисовали образ Наполеона и «русский характер». Всегда выгодней оказывается подчиниться, чем в открытую спорить.