Воспоминания об операции "Молоковоз" - рассказ командира родезийской ДРГ без цензуры
Рассказ капитана САС Родезии Роберта Каллена Маккензи об операции "Молоковоз" - уничтожении родезийской САС совместно с мозамбикскими партизанами РЕНАМО нефтебазы в Бейре 23 марта 1979 года
Родезийская САС готовилась провести одну из самых дерзких операций. Причем вина (а так же лавры) должны были достаться другим (этого требовали интересы дела) - а именно партизанам РЕНАМО, Мозамбикскому Национальному движению сопротивления. После военного переворота в Португалии 1974 года, Лиссабон дал понять, что удерживать "заморские провинции страны" (именно так обозначались Португальская Западная Африка (Ангола), Португальская Восточная Африка (Мозамбик) и Португальская Гвинея (Гвинея-Бисау)) он не намерен. После ухода португальской администрации в Мозамбике к власти пришла левая группировка ФРЕЛИМО, ориентированная на построение социализма. Экономика была переведена на марксистские рельсы, а внутренняя политика начала строиться по образцу социалистических государств, с поправкой на местные условия. Неудивительно, что за кратчайшее время из относительно развитой страны Мозамбик превратился в бледную тень когда-то приличного государства. Недовольство населения постоянным дефицитом всего и вся вылилось в протесты и недовольство. Позже из этих недовольных возникло политическое движение РЕНАМО. Надобно отметить, что к организации движения более чем приложила руку Секретная Служба Родезии. Ну а боевую подготовку партизан РЕНАМО взяла на себя САС.
Мозамбик, до 1974 года являвшийся дружественной Родезии страной, в одночасье превратился если не во врага, то, по крайней мере, в недруга. Правительство Саморы Машела практически немедленно предоставило свои услуги партии ЗАНУ Роберта Мугабе и ее вооруженному крылу ЗАНЛА - боевикам, ставившим целью свержение правительства Иэна Смита. На территории Мозамбика были организованы базы террористов, оттуда они совершали рейды в Родезию, там же и отдыхали после боев с родезийскими вооруженными силами. Официально и Машел и Мугабе заявляли, что Мозамбик разместил на своей территории лагеря беженцев, "бежавших от репрессий кровавого режима Солсбери". На самом деле это были крупные (порой до нескольких тысяч), хорошо оборудованные и укрепленные лагеря террористов, получавших вооружение и необходимые припасы от стран соцлагеря, прежде всего, из Китая. Мугабе в свое время прослушал не один курс в военной академии в Нанкине, и наиболее перспективные кадры ЗАНУ-ЗАНЛА стали в Нанкине и Пекине частыми гостями. В основном, в лагерях находились китайские инструктора, но также определенная помощь оказывалась Москвой и Берлином.
Удар по Мунхаве преследовал несколько целей. Во-первых, необходимо было показать, что РЕНАМО является силой, с которой необходимо считаться, и вынудить сесть Самору Машела за стол переговоров - с тем, чтобы сформировать коалиционное правительство и в конечном итоге привести страну к демократии западного образца. Во-вторых, в случае успеха, экономика Мозамбика, получала сильнейший удар. В-третьих, данная диверсия на терминал отчасти несла элемент мщения. Несколькими месяцами ранее, боевикам ЗАНЛА, проникшим с территории Мозамбика, удалось совершить налет на крупный склад ГСМ в Солсбери. Ущерб, причиненный экономике Родезии, был куда как значителен, и САСовцы неофициально поклялись нанести ответный удар, с тем, чтобы навсегда отбить у террористов и их сторонников охоту к подобным вылазкам.
В Мунхаве было сосредоточено более 40 огромных резервуаров с нефтью, бензином и соляром. Кроме того, в центре нефтехранилища находились баллоны со сжиженным газом и несколько тысяч 200-литровых бочек с бензином. Попутно интерес представляли и другие объекты: водопровод, бензопроводы, склады и электростанция в Бейре. Одой из моих задач, как командира группы, являлось определение приоритетных целей и постановка задач, исходя из наличия людей и вооружения. В итоге я остановился на уничтожении нефтетерминала, ж/д ветки, ЛЭП и нефтепровода. Конечно, очень хотелось бы уничтожить трансформаторную станцию и склад, принадлежащий ЗАНЛА, но я понимал, что у меня не будет ни времени ни ресурсов, чтобы это сделать.
Основным вопросом был следующий: как собственно добраться до Мунхавы и эвакуироваться после операции? Предполагалось, что нас десантируют с воздуха, но после долгих размышлений и споров, план был отвергнут. Слишком велик был риск: нас могли засечь радары ПВО, при высадке могли возникнуть неожиданности, мы могли приземлиться совсем не там где необходимо, возникал риск того, что оперативники получат увечья при прыжке ну и т.д. Поэтому пришлось обращаться за помощью к южноафриканцам. Было решено, что из ЮАР мы выйдем в Индийский океан на корабле ВМС Южной Африки, на берег Мозамбика нас доставят на надувных лодках, а после диверсии нас опять же подберут южноафриканцы. Транспорт для операции был предоставлен военно-морскими силами ЮАР, а обеспечение возлагалось на части спецназа, в частности оперативников из 4-го РДО, расквартированного в Лангебаане. Необходимое условие, которое поставила Претория - вся операция должна была завершиться до рассвета. Известие об участии ЮАР в нерядовой диверсии на стороне Родезии могло обернуться крупным международным скандалом - легко представить реакцию мирового сообщества, если бы какому-то корреспонденту или просто зеваке удалось бы увидеть боевые корабли ВМС ЮАР у берегов Бейры. Да и в самой республике покатились бы головы и погоны. Так что южноафриканцы нас предупредили - если до рассвета мы не выйдем в точку рандеву, то корабль, предназначенный для нашей эвакуации, покинет территориальные воды Мозамбика и нам придется выбираться на своих двоих.
Атака на терминал осложнялась тем, что предстояло работать в городских условиях - при операции в сельском районе группа могла бы исчезнуть в буше и уклониться от контакта с превосходящими силами противника. В городе это было исключено - Бейру патрулировали дозоры, территория нефтехранилища также охранялась усиленными нарядами, а в 800 метрах от Мунхавы располагалась батарея 37-мм зенитных орудий и усиленный гарнизон ФРЕЛИМО. Но основной головной болью было время, отпущенное на операцию. У нас было всего 4 часа, с того момента, как "Зодиаки" высадят нас, на то чтобы дойти до места атаки, выполнить задачу и уйти.
От одного из южноафриканских агентов в Бейре мы получили ценную информацию о расположении терминала. Также нам были переданы результаты воздушной разведки. Так что мы хорошо представляли себе место будущей диверсии. Однако оставались вопросы - например, мы не знали точно, какие из резервуаров будут пустыми, а какие - нет. За советами и разъяснениями, мой заместитель и я обратились к экспертам, работавшим на нефтехранилище в Солсбери. Мы работали под «легендой» армейских офицеров, проходивших подготовку по программе охраны стратегических объектов. Эксперты должным образом расписались на документах, подтверждающих наш допуск к секретным сведениям, и подробно рассказали нам, что и как. Более того, во время этой беседы мы нашли людей, которые в свое время помогали возводить терминал в Бейре. В конечном итоге мы выяснили, какие именно резервуары предназначены для нефти, керосина, гудрона, а также получили необходимые разъяснения, какие именно склады представляют наиболее заманчивую цель. Нас предупредили, чтобы мы не пытались уничтожить емкости со сжиженным газом в середине хранилища - в противном случае от нас бы просто ничего не осталось, а Мунхава вполне могла стать второй Хиросимой.
Был и еще один момент, который предстояло выяснить. Дело в том, что все фотографии Мунхавы, сделанные с земли и с воздуха, давали картину того, как выглядит хранилище при дневном свете. Но мы-то собирались действовать ночью! Я договорился с командованием ВВС и на "Канберре" совершил ночной облет Бейры. То, что я увидел, доставило мне несказанное удовольствие. Света на объекте было много - и весь он был направлен внутрь, на емкости. А места, откуда мы должны были работать, оставались в кромешной тьме!
Поскольку десантироваться на берег предполагалось с "Зодиаков", то этому вопросу уделялось повышенное внимание на тренировках. Мы тренировались на военно-морской базе Сальданна-Бэй (Капская провинция) по ночам, уделяя внимание всем аспектам - спуске лодок с корабля, навигации, погрузке на корабль и т.д. После того, как все моменты были многократно отработаны, мы погрузились на судно и направились в сторону Бейры.
Наш корабль представлял собой боевое судно класса "Министр". К 1970-м годам правительство и военное командование Южной Африки пришло к выводу о нецелесообразности использования крупнотоннажных боевых кораблей. Вместо этого была сделана ставка на контроль литорали. Учитывая это, а также и то, что у ЮАР было не так много друзей и торговых партнеров, взгляды обратились на Ближний Восток, а именно - Израиль, с которым у ЮАР были давние (хотя и не афишируемые) связи. Выбор в частности был сделан в пользу патрульного ракетного катера класса "Решеф". В Южной Африке эти катера были переоборудованы под свои задачи.
Полная полезная загрузка судна равнялась 430 тоннам, в длину он был 62 метра, с 8-метровой мачтой. Четыре двигателя позволяли ему развивать максимальную скорость в 32 узла. При крейсерской скорости данное судно способно было покрыть 5800 километров без дозаправки. Обычное вооружение состояло из двух 76-мм пушек, двух 20-мм пушек, двух спаренных пулеметов калибра 12,7 мм и шести противокорабельных ракет "Скорпион". Подобный корабль мог быть использован и для выполнения специальных операций, в частности доставки коммандос к месту проведения диверсий. На нем имелся кормовой отсек для размещения десантников, а при необходимости турели и ракеты могли быть убраны с палубы, чтобы предоставить десантникам оперативный простор. Именно это и было сделано - ракеты убрали, чтобы в пути мы могли потренироваться на палубе, в частности неоднократно проверить наше вооружение.
Естественно, в первую очередь корабль подобного класса был предназначен для выполнения иных задач. Так что наше путешествие на нем, даже с учетом того, что его подготовили для нашей транспортировки, никак нельзя было назвать комфортабельным. 10 человек и снаряжение заняли все свободное место. Спать приходилось только что не на головах друг у друга. Во время очередного планирования мы собирались в каюте вокруг стола, сидя в полнейшей тесноте. А поскольку отсек для «пассажиров» располагался на самой корме, то мы испытали все прелести от бортовой и килевой качек, включая и морскую болезнь.
Первая неприятность случилась после высадки. "Зодиаки", ведомые южноафриканскими коммандос, доставили нас в расчетную точку, в нескольких милях от эстуария. После этого мы направились в зону рассредоточения. И немедленно столкнулись с проблемой. Грязь - гнилостная, липкая, черная, порой доходившая нам до колен, немедленно начала тормозить наш марш. К сожалению, о наличии такого грязевого бассейна мы не знали. Ни аэрофотосъемка, ни донесения от агентов не сообщали о подобном.
В свое время Бейра была возведена у мангровых болот, и, естественно, часть этих болот оказалась у нас на пути. Выбравшись из грязи, мы начали брести через заболоченные протоки и ручейки, порой проваливаясь по пояс. С учетом того, что наша группа несла на себе 4 РПГ-7, 6 РПД, автоматы Калашникова, взрывчатку, необходимое оборудование, медицинские принадлежности и радио, путь по болотам превратился в изматывающую "прогулку" - несколько раз нам приходилось просто вытаскивать друг друга из трясины. Вдобавок, ночь была жаркой и влажной, пот лил с нас ручьем, размывая камуфляж, нанесенный на лица - в общем, к тому времени, когда мы, наконец, ступили на твердую землю, мы были вымотаны до предела. Но важнее всего - и печальнее всего - мы потеряли при этом время.
Я понимал, что мы уже прилично выбились из расписания, но, тем не менее, отдал приказ о привале. Размышляя о том, как эффективнее выполнить задачу, я пришел к неутешительному выводу: нам необходимо пожертвовать скрытностью ради скорости.
По счастью почва за болотами была твердой и ровной, что позволило нам наверстать упущенное время. Дойдя до расчетной точки, мы разделились: Колин Уиллис и его группа направились в одну сторону, мы - в другую. Пройдя по высокой траве, мы вышли к месту атаки, приблизительно в 250 метрах от резервуаров. Стоя по пояс в траве, мы привели наше вооружение в боевую готовность и внимательно вслушивались в темноту, готовые в случае обнаружения вражескими часовыми или патрулями огрызнуться огнем на все 360 градусов. Я направил сержанта Питера Коула и трех оперативников заминировать опоры ЛЭП и железнодорожную ветку. Примерно через сорок минут они вернулись, и Питер доложил, что заряды установлены.
Рядом с нами находилось небольшое рисовое поле, за которым лежал трущобный городок. Мы отлично слышали, чем занимается местное население - до нас доносились смех, крики, лай собак и громкая музыка. В поселке находилась пивная и ее посетители видимо праздновали очередную дату, вроде первого понедельника на неделе, нимало не интересуясь тем, что происходит вокруг. Чуть далее по дороге располагалась свалка отходов - время от времени туда приезжали грузовики, сбрасывая мусор. Подобный шум действовал на нас ободряюще - прежде всего он свидетельствовал о том, что нас никто не видел.
Я сидел в высокой траве, отгоняя мошку, порой вставая и разглядывая огромные резервуары. Я искренне надеялся на то, что эксперты из Солсбери знали, что делали, когда заверяли меня о том, что вокруг каждого большого резервуара есть обваловка, достаточная для того, чтобы сдержать все содержимое в случае повреждения бака. Потому что резервуары были огромны, а мы стояли настолько близко к ним…
Тем временем Колин Уиллис и его группа продвигалась к другому концу нефтехранилища. Они старались идти с максимальной скоростью, насколько позволяли им обстоятельства, но Колин был грамотным офицером и понимал, что главное все же скрытность. Поэтому его группа часто останавливалась и вслушивалась в темноту - подобные остановки необходимы, но, увы, они замедляли продвижение. К тому же Колин и его бойцы не знали расписания движения часовых нефтехранилища - соответственно риск быть обнаруженным возрастал многократно. Напоследок выяснилось, что нефтепровод, который планировалось подорвать, располагался слишком уж близко к батарее ПВО и, соответственно, минирование его требовало исключительной аккуратности и скрытности. Колин и его команда проделали дыру в проволочном заграждении нефтепровода, заминировали его и вернулись на свою позицию для атаки - но при этом выбились из расписания. В 00:30, на полчаса позже запланированного срока, Колин связался со мной по радио и сообщил о своей готовности.
Как только я услышал Колина, вся нервозность, снедавшая меня, улетучилась. Встав и закинув на плечо РПГ-7, я прицелился. Мои подчиненные сделали то же самое. Я выстрелил, и еще до того, как снаряд поразил цель, на резервуары обрушился ливень из трассирующих и бронебойных пуль и снарядов от РПГ. Спустя мгновения огонь открыла группа Уиллиса.
Практически немедленно резервуар с бензином, в который я попал, взорвался. Первая мысль, которая у меня промелькнула: "Ну все, сейчас мы сгорим". Тем не менее, я продолжал стрелять, одновременно частью сознания заворожено наблюдая, как гигантский бак начал плавиться и складываться, как будто он был сделан из шоколада. Затем взорвался еще один резервуар и еще один, и темнота уступила место яркому свету. Вместе со светом нас накрыла волна жара. К этому моменту, каждый из гранатометчиков израсходовал по три выстрела, а пулеметчики - примерно по сотне патронов. На участке непосредственно перед нами дело было сделано, и я приказал отойти на другую позицию и начать обстрел оттуда.
Серия мощных взрывов и грохота с другой стороны нефтехранилища дала нам понять, что Колин с его группой добились впечатляющих результатов. Пылающий кошмар, творившийся перед нами, достиг такой силы, что от нас по направлению к горящим бакам стал дуть достаточно сильный ветер - огню требовался воздух.
Постепенно над Мунхавой зависли густо черные клубы дыма. Бушевавшее внизу пламя отражалось от них, и вся картина приобрела странно-жуткий оранжевый оттенок. Сказать честно, единственной ассоциацией пришедшей в мою голову, при взгляде на подобное, был ад, каким он описан у Данте.
Каким бы ни прекрасным для диверсанта не было подобное зрелище, я решил, что постепенно пора отходить. Все-таки мы были непрошенными гостями на чужой территории, и менее всего нам улыбалась встреча с раздосадованными представителями местных властей. Мы стояли по пояс в траве, теперь мы уже не таились в тени, а наоборот ее отбрасывали - на самом деле было светлее, чем днем, можно было не только читать газету, но и рассмотреть самые мелкие детали. В принципе местных часовых мы не опасались - после того хаоса, который мы устроили, я считал, что ближайший часовой сейчас находится не менее чем паре километров от нас и расстояние это только увеличивается. Мы стреляли прицельно, постоянно помня о том, чтобы не задеть емкости со сжиженным газом, но оставался риск, что от такой жары они взорвутся самостоятельно. В общем, я дал приказ прекратить огонь, связался с Колином по радио, и дал команду к отходу.
Именно во время отхода мы и понесли единственную потерю - со стороны трущоб прозвучала шальная очередь, и наш проводник из РЕНАМО получил две пули в грудь. Он умер мгновенно. Я принял решение оставить его, поскольку одет он был в гражданское, и при расследовании происшествия властями Бейры, никак не мог быть связан с Родезией. Также был ранен и Питер Коул - пуля из этой очереди попала ему в руку. Наш медик оказал ему первую помощь, и мы продолжили движение к точке рандеву.
Гарнизон Бейры и охрана Мунхавы открыли беспорядочную стрельбу практически сразу же, как только начали взрываться резервуары. Огонь велся из всех стволов. Но стреляли они в основном в воздух - они посчитали, что Мунхава подверглась авианалету родезийских ВВС. Мы прекрасно видели разрывы зениток над городом, а также отметили рикошеты из стрелкового оружия от стен зданий - что свидетельствовало о том, что защитники Бейры находились в панике, даже не понимая, куда надо стрелять.
Всего они за это время израсходовали, по моим приблизительным оценкам, несколько тысяч боеприпасов разных типов: воздух гудел от 7,62-мм, 12,7-мм, и 14,5-мм пуль. Позже в дело включились зенитки: 23-мм, 37-мм и более крупные калибры. Похоже, что все у кого в руках был хотя бы пистолет, старались внести свой вклад в дело уничтожения невидимого врага.
Меня такое зрелище только радовало, и я бы мог смотреть на подобное сколь угодно долго, но время диктовало свои условия - я знал, что мы выбились из расписания, но не знал насколько. Не исключено, что мы уже опаздывали в точку рандеву с кораблем ВМС ЮАР, так что я отдал приказ двигаться с максимальной скоростью.
Когда мы вышли на открытый участок - прекрасно освещенный пожаром - нас, наконец, заметили зенитчики ФРЕЛИМО. Они довольно оперативно сообразили, кто мы такие и отреагировали соответственно, начав обстреливать нас из своих 14,5-мм пулеметов. Но к нашему большому облегчению, они не могли опустить стволы достаточно низко, чтобы накрыть нас, и заряды распарывали воздух в 6 метрах над нами. Но одного эффекта своей стрельбой они добились - это придало нам резвости, так что прогалину мы просто пересекли бегом.
С группой Колина мы повстречались у намеченной точки - небольшой группки деревьев. К этому моменту зенитчики пришли к логичному выводу, что снарядами они нас не накроют и открыли огонь из пистолетов и винтовок. К счастью заросли и дистанция работали в нашу пользу. Тем не менее, несколько пуль долетело и до нас, что только усилило наше желание убраться как можно скорее. Части ФРЕЛИМО находились в сильнейшем смятении и неразбериха сыграла нам только на пользу - за нами не было организовано погони, а стрельба, за исключением зенитчиков, велась в воздух. Что более всего привело меня в изумление, так это поведение обитателей трущоб: они высыпали из домов и заворожено смотрели на фейерверк, творившийся в Мунхаве. Между тем, пивная продолжала функционировать, и, надо полагать, большинство ее посетителей, на уничтожение терминала не обратили внимания - они предавались куда более интересному занятию.
Мы шли вперед с максимальной скоростью, на какую были способны. При этом все понимали, что нам предстоит обратная прогулка по той липкой грязи. Некоторым преимуществом было то, что сейчас мы двигались с меньшим грузом. Но большого облегчения это не приносило.
Иногда мы оборачивались, чтобы посмотреть на дело рук своих. Зрелище было великолепным - Мунхава пылала подобно гигантскому костру, и мы испытывали вполне понятную гордость. Через какое-то время до нас донесся звук взрыва - рванула одна из заложенных мин, что прибавило нам бодрости. В течение нескольких часов все заряды сработали, лишив Бейру электроэнергии. Неплохо для одной ночи.
Наконец, около 02:30 мы вышли к точке рандеву. Я несколько раз помигал фонариком, в надежде, что поджидавшие нас южноафриканцы на лодках все еще дожидаются нас. Когда мы продвигались по мангровому болоту, я связался с ними, предупредив, что опаздываем, и получил ответ, что у нас в распоряжении есть 30 минут. Но к моменту рандеву, эти 30 минут истекли, к тому же мы захватили лишних 15. И я с огромным облегчением увидел ответные вспышки, а через несколько минут засек буруны от мчавшихся в нашу сторону "Зодиаков".
Путь от точки сбора до корабля был рискованным - в конце концов, мы находились на открытой воде, а гавань была залита светом от пылающего нефтехранилища. "Зодиаки" летели на предельной скорости. Но на руку нам играло то, что весь город наблюдал за пожаром, либо палил в белый свет, в надежде сбить невидимый самолет, разбомбивший Мунхаву. Южноафриканцы и сами с удивлением и восхищением погладывали на бесконечные очереди трассеров чертивших небо за нами. В общем, до корабля мы добрались беспрепятственно. К рассвету мы уже были в 80 километрах от Бейры.
Человеком, к которому я в тот момент (и по настоящее время) испытывал и испытываю несказанную благодарность, был капитан южноафриканского корабля. Несмотря на то, что мы выбились из расписания и нарушили все сроки, установленные теми, кто планировал операцию со стороны ЮАР, он проявил гибкость мышления и трезвое понимание момента, (качество, отмечу, редкое в вооруженных силах ЮАР). Используя свой опыт, зная качества своего судна, учитывая ветра и течения, он сумел сманеврировать так, что мы получили несколько бесценных минут и сумели попасть на корабль в последние мгновения. Опоздай мы - и, несмотря на всю симпатию, капитан был бы вынужден увести свой корабль, чтобы не быть обнаруженным. В то время как мы рисковали на земле, он рисковал не меньше, стоя на мостике. Несомненно, эта ночь стоила ему дополнительных седых волос. И я благодарен ему по гроб жизни.
Когда мы шли домой, в океане разыгрался шторм, но даже это не могло нас как-то расстроить. К тому же радист принес нам новости, от которых мы пришли в восторг. Наша атака на Бейру увенчалась полным и абсолютным успехом. Были выведены из строя железнодорожная ветка, электростанция, снабжавшая энергией Бейру; нефтепровод, бензопровод и водопровод. Ну а собственно нефтехранилище было выжжено. Власти обнаружили тело погибшего партизана РЕНАМО, а также листовки и пропагандистские материалы, которые мы предусмотрительно разбросали там и сям. Это дало правительству Машела дополнительный повод задуматься над тем, что не весь Мозамбик единодушно и горячо поддерживает построение социализма. Миллионы долларов в буквальном смысле слова превратились в дым - это был хороший урок властям Мозамбика и веснмое предупреждение, что не стоит поддерживать банды Роберта Мугабе.
По иронии судьбы, ЮАР в какой-то степени выиграла от нашей диверсии. Когда в Мапуту сообразили, что самостоятельно погасить бушующий пожар мозамбикцы не в силах, правительство обратилось за помощью к своему южному соседу. В Мозамбике просто не было экспертов по обращению с огнем, не было к тому же в достаточном количестве и химикалий, не говоря уже о том, что нашими стараниями Бейра оказалась без электричества, и насосы превратились в бесполезные машины. Южноафриканцы перебросили в Бейру свои пожарные команды и оборудование и довольно быстро потушили пожар. Мировая пресса естественно не знала, что ЮАР приложило свою руку к тому, чтобы этот пожар устроить. На следующий день после того, как огонь был потушен, большинство африканских газет (а также ряд европейских и американских) вышли под заголовками вроде: "Жест доброй воли со стороны ЮАР", "ЮАР благородно помогает Мозамбику", "Помощь пришла с юга" и т.д.
Топ-25
Родезийская САС готовилась провести одну из самых дерзких операций. Причем вина (а так же лавры) должны были достаться другим (этого требовали интересы дела) - а именно партизанам РЕНАМО, Мозамбикскому Национальному движению сопротивления. После военного переворота в Португалии 1974 года, Лиссабон дал понять, что удерживать "заморские провинции страны" (именно так обозначались Португальская Западная Африка (Ангола), Португальская Восточная Африка (Мозамбик) и Португальская Гвинея (Гвинея-Бисау)) он не намерен. После ухода португальской администрации в Мозамбике к власти пришла левая группировка ФРЕЛИМО, ориентированная на построение социализма. Экономика была переведена на марксистские рельсы, а внутренняя политика начала строиться по образцу социалистических государств, с поправкой на местные условия. Неудивительно, что за кратчайшее время из относительно развитой страны Мозамбик превратился в бледную тень когда-то приличного государства. Недовольство населения постоянным дефицитом всего и вся вылилось в протесты и недовольство. Позже из этих недовольных возникло политическое движение РЕНАМО. Надобно отметить, что к организации движения более чем приложила руку Секретная Служба Родезии. Ну а боевую подготовку партизан РЕНАМО взяла на себя САС.
Мозамбик, до 1974 года являвшийся дружественной Родезии страной, в одночасье превратился если не во врага, то, по крайней мере, в недруга. Правительство Саморы Машела практически немедленно предоставило свои услуги партии ЗАНУ Роберта Мугабе и ее вооруженному крылу ЗАНЛА - боевикам, ставившим целью свержение правительства Иэна Смита. На территории Мозамбика были организованы базы террористов, оттуда они совершали рейды в Родезию, там же и отдыхали после боев с родезийскими вооруженными силами. Официально и Машел и Мугабе заявляли, что Мозамбик разместил на своей территории лагеря беженцев, "бежавших от репрессий кровавого режима Солсбери". На самом деле это были крупные (порой до нескольких тысяч), хорошо оборудованные и укрепленные лагеря террористов, получавших вооружение и необходимые припасы от стран соцлагеря, прежде всего, из Китая. Мугабе в свое время прослушал не один курс в военной академии в Нанкине, и наиболее перспективные кадры ЗАНУ-ЗАНЛА стали в Нанкине и Пекине частыми гостями. В основном, в лагерях находились китайские инструктора, но также определенная помощь оказывалась Москвой и Берлином.
Удар по Мунхаве преследовал несколько целей. Во-первых, необходимо было показать, что РЕНАМО является силой, с которой необходимо считаться, и вынудить сесть Самору Машела за стол переговоров - с тем, чтобы сформировать коалиционное правительство и в конечном итоге привести страну к демократии западного образца. Во-вторых, в случае успеха, экономика Мозамбика, получала сильнейший удар. В-третьих, данная диверсия на терминал отчасти несла элемент мщения. Несколькими месяцами ранее, боевикам ЗАНЛА, проникшим с территории Мозамбика, удалось совершить налет на крупный склад ГСМ в Солсбери. Ущерб, причиненный экономике Родезии, был куда как значителен, и САСовцы неофициально поклялись нанести ответный удар, с тем, чтобы навсегда отбить у террористов и их сторонников охоту к подобным вылазкам.
В Мунхаве было сосредоточено более 40 огромных резервуаров с нефтью, бензином и соляром. Кроме того, в центре нефтехранилища находились баллоны со сжиженным газом и несколько тысяч 200-литровых бочек с бензином. Попутно интерес представляли и другие объекты: водопровод, бензопроводы, склады и электростанция в Бейре. Одой из моих задач, как командира группы, являлось определение приоритетных целей и постановка задач, исходя из наличия людей и вооружения. В итоге я остановился на уничтожении нефтетерминала, ж/д ветки, ЛЭП и нефтепровода. Конечно, очень хотелось бы уничтожить трансформаторную станцию и склад, принадлежащий ЗАНЛА, но я понимал, что у меня не будет ни времени ни ресурсов, чтобы это сделать.
Основным вопросом был следующий: как собственно добраться до Мунхавы и эвакуироваться после операции? Предполагалось, что нас десантируют с воздуха, но после долгих размышлений и споров, план был отвергнут. Слишком велик был риск: нас могли засечь радары ПВО, при высадке могли возникнуть неожиданности, мы могли приземлиться совсем не там где необходимо, возникал риск того, что оперативники получат увечья при прыжке ну и т.д. Поэтому пришлось обращаться за помощью к южноафриканцам. Было решено, что из ЮАР мы выйдем в Индийский океан на корабле ВМС Южной Африки, на берег Мозамбика нас доставят на надувных лодках, а после диверсии нас опять же подберут южноафриканцы. Транспорт для операции был предоставлен военно-морскими силами ЮАР, а обеспечение возлагалось на части спецназа, в частности оперативников из 4-го РДО, расквартированного в Лангебаане. Необходимое условие, которое поставила Претория - вся операция должна была завершиться до рассвета. Известие об участии ЮАР в нерядовой диверсии на стороне Родезии могло обернуться крупным международным скандалом - легко представить реакцию мирового сообщества, если бы какому-то корреспонденту или просто зеваке удалось бы увидеть боевые корабли ВМС ЮАР у берегов Бейры. Да и в самой республике покатились бы головы и погоны. Так что южноафриканцы нас предупредили - если до рассвета мы не выйдем в точку рандеву, то корабль, предназначенный для нашей эвакуации, покинет территориальные воды Мозамбика и нам придется выбираться на своих двоих.
Атака на терминал осложнялась тем, что предстояло работать в городских условиях - при операции в сельском районе группа могла бы исчезнуть в буше и уклониться от контакта с превосходящими силами противника. В городе это было исключено - Бейру патрулировали дозоры, территория нефтехранилища также охранялась усиленными нарядами, а в 800 метрах от Мунхавы располагалась батарея 37-мм зенитных орудий и усиленный гарнизон ФРЕЛИМО. Но основной головной болью было время, отпущенное на операцию. У нас было всего 4 часа, с того момента, как "Зодиаки" высадят нас, на то чтобы дойти до места атаки, выполнить задачу и уйти.
От одного из южноафриканских агентов в Бейре мы получили ценную информацию о расположении терминала. Также нам были переданы результаты воздушной разведки. Так что мы хорошо представляли себе место будущей диверсии. Однако оставались вопросы - например, мы не знали точно, какие из резервуаров будут пустыми, а какие - нет. За советами и разъяснениями, мой заместитель и я обратились к экспертам, работавшим на нефтехранилище в Солсбери. Мы работали под «легендой» армейских офицеров, проходивших подготовку по программе охраны стратегических объектов. Эксперты должным образом расписались на документах, подтверждающих наш допуск к секретным сведениям, и подробно рассказали нам, что и как. Более того, во время этой беседы мы нашли людей, которые в свое время помогали возводить терминал в Бейре. В конечном итоге мы выяснили, какие именно резервуары предназначены для нефти, керосина, гудрона, а также получили необходимые разъяснения, какие именно склады представляют наиболее заманчивую цель. Нас предупредили, чтобы мы не пытались уничтожить емкости со сжиженным газом в середине хранилища - в противном случае от нас бы просто ничего не осталось, а Мунхава вполне могла стать второй Хиросимой.
Был и еще один момент, который предстояло выяснить. Дело в том, что все фотографии Мунхавы, сделанные с земли и с воздуха, давали картину того, как выглядит хранилище при дневном свете. Но мы-то собирались действовать ночью! Я договорился с командованием ВВС и на "Канберре" совершил ночной облет Бейры. То, что я увидел, доставило мне несказанное удовольствие. Света на объекте было много - и весь он был направлен внутрь, на емкости. А места, откуда мы должны были работать, оставались в кромешной тьме!
Поскольку десантироваться на берег предполагалось с "Зодиаков", то этому вопросу уделялось повышенное внимание на тренировках. Мы тренировались на военно-морской базе Сальданна-Бэй (Капская провинция) по ночам, уделяя внимание всем аспектам - спуске лодок с корабля, навигации, погрузке на корабль и т.д. После того, как все моменты были многократно отработаны, мы погрузились на судно и направились в сторону Бейры.
Наш корабль представлял собой боевое судно класса "Министр". К 1970-м годам правительство и военное командование Южной Африки пришло к выводу о нецелесообразности использования крупнотоннажных боевых кораблей. Вместо этого была сделана ставка на контроль литорали. Учитывая это, а также и то, что у ЮАР было не так много друзей и торговых партнеров, взгляды обратились на Ближний Восток, а именно - Израиль, с которым у ЮАР были давние (хотя и не афишируемые) связи. Выбор в частности был сделан в пользу патрульного ракетного катера класса "Решеф". В Южной Африке эти катера были переоборудованы под свои задачи.
Полная полезная загрузка судна равнялась 430 тоннам, в длину он был 62 метра, с 8-метровой мачтой. Четыре двигателя позволяли ему развивать максимальную скорость в 32 узла. При крейсерской скорости данное судно способно было покрыть 5800 километров без дозаправки. Обычное вооружение состояло из двух 76-мм пушек, двух 20-мм пушек, двух спаренных пулеметов калибра 12,7 мм и шести противокорабельных ракет "Скорпион". Подобный корабль мог быть использован и для выполнения специальных операций, в частности доставки коммандос к месту проведения диверсий. На нем имелся кормовой отсек для размещения десантников, а при необходимости турели и ракеты могли быть убраны с палубы, чтобы предоставить десантникам оперативный простор. Именно это и было сделано - ракеты убрали, чтобы в пути мы могли потренироваться на палубе, в частности неоднократно проверить наше вооружение.
Естественно, в первую очередь корабль подобного класса был предназначен для выполнения иных задач. Так что наше путешествие на нем, даже с учетом того, что его подготовили для нашей транспортировки, никак нельзя было назвать комфортабельным. 10 человек и снаряжение заняли все свободное место. Спать приходилось только что не на головах друг у друга. Во время очередного планирования мы собирались в каюте вокруг стола, сидя в полнейшей тесноте. А поскольку отсек для «пассажиров» располагался на самой корме, то мы испытали все прелести от бортовой и килевой качек, включая и морскую болезнь.
Первая неприятность случилась после высадки. "Зодиаки", ведомые южноафриканскими коммандос, доставили нас в расчетную точку, в нескольких милях от эстуария. После этого мы направились в зону рассредоточения. И немедленно столкнулись с проблемой. Грязь - гнилостная, липкая, черная, порой доходившая нам до колен, немедленно начала тормозить наш марш. К сожалению, о наличии такого грязевого бассейна мы не знали. Ни аэрофотосъемка, ни донесения от агентов не сообщали о подобном.
В свое время Бейра была возведена у мангровых болот, и, естественно, часть этих болот оказалась у нас на пути. Выбравшись из грязи, мы начали брести через заболоченные протоки и ручейки, порой проваливаясь по пояс. С учетом того, что наша группа несла на себе 4 РПГ-7, 6 РПД, автоматы Калашникова, взрывчатку, необходимое оборудование, медицинские принадлежности и радио, путь по болотам превратился в изматывающую "прогулку" - несколько раз нам приходилось просто вытаскивать друг друга из трясины. Вдобавок, ночь была жаркой и влажной, пот лил с нас ручьем, размывая камуфляж, нанесенный на лица - в общем, к тому времени, когда мы, наконец, ступили на твердую землю, мы были вымотаны до предела. Но важнее всего - и печальнее всего - мы потеряли при этом время.
Я понимал, что мы уже прилично выбились из расписания, но, тем не менее, отдал приказ о привале. Размышляя о том, как эффективнее выполнить задачу, я пришел к неутешительному выводу: нам необходимо пожертвовать скрытностью ради скорости.
По счастью почва за болотами была твердой и ровной, что позволило нам наверстать упущенное время. Дойдя до расчетной точки, мы разделились: Колин Уиллис и его группа направились в одну сторону, мы - в другую. Пройдя по высокой траве, мы вышли к месту атаки, приблизительно в 250 метрах от резервуаров. Стоя по пояс в траве, мы привели наше вооружение в боевую готовность и внимательно вслушивались в темноту, готовые в случае обнаружения вражескими часовыми или патрулями огрызнуться огнем на все 360 градусов. Я направил сержанта Питера Коула и трех оперативников заминировать опоры ЛЭП и железнодорожную ветку. Примерно через сорок минут они вернулись, и Питер доложил, что заряды установлены.
Рядом с нами находилось небольшое рисовое поле, за которым лежал трущобный городок. Мы отлично слышали, чем занимается местное население - до нас доносились смех, крики, лай собак и громкая музыка. В поселке находилась пивная и ее посетители видимо праздновали очередную дату, вроде первого понедельника на неделе, нимало не интересуясь тем, что происходит вокруг. Чуть далее по дороге располагалась свалка отходов - время от времени туда приезжали грузовики, сбрасывая мусор. Подобный шум действовал на нас ободряюще - прежде всего он свидетельствовал о том, что нас никто не видел.
Я сидел в высокой траве, отгоняя мошку, порой вставая и разглядывая огромные резервуары. Я искренне надеялся на то, что эксперты из Солсбери знали, что делали, когда заверяли меня о том, что вокруг каждого большого резервуара есть обваловка, достаточная для того, чтобы сдержать все содержимое в случае повреждения бака. Потому что резервуары были огромны, а мы стояли настолько близко к ним…
Тем временем Колин Уиллис и его группа продвигалась к другому концу нефтехранилища. Они старались идти с максимальной скоростью, насколько позволяли им обстоятельства, но Колин был грамотным офицером и понимал, что главное все же скрытность. Поэтому его группа часто останавливалась и вслушивалась в темноту - подобные остановки необходимы, но, увы, они замедляли продвижение. К тому же Колин и его бойцы не знали расписания движения часовых нефтехранилища - соответственно риск быть обнаруженным возрастал многократно. Напоследок выяснилось, что нефтепровод, который планировалось подорвать, располагался слишком уж близко к батарее ПВО и, соответственно, минирование его требовало исключительной аккуратности и скрытности. Колин и его команда проделали дыру в проволочном заграждении нефтепровода, заминировали его и вернулись на свою позицию для атаки - но при этом выбились из расписания. В 00:30, на полчаса позже запланированного срока, Колин связался со мной по радио и сообщил о своей готовности.
Как только я услышал Колина, вся нервозность, снедавшая меня, улетучилась. Встав и закинув на плечо РПГ-7, я прицелился. Мои подчиненные сделали то же самое. Я выстрелил, и еще до того, как снаряд поразил цель, на резервуары обрушился ливень из трассирующих и бронебойных пуль и снарядов от РПГ. Спустя мгновения огонь открыла группа Уиллиса.
Практически немедленно резервуар с бензином, в который я попал, взорвался. Первая мысль, которая у меня промелькнула: "Ну все, сейчас мы сгорим". Тем не менее, я продолжал стрелять, одновременно частью сознания заворожено наблюдая, как гигантский бак начал плавиться и складываться, как будто он был сделан из шоколада. Затем взорвался еще один резервуар и еще один, и темнота уступила место яркому свету. Вместе со светом нас накрыла волна жара. К этому моменту, каждый из гранатометчиков израсходовал по три выстрела, а пулеметчики - примерно по сотне патронов. На участке непосредственно перед нами дело было сделано, и я приказал отойти на другую позицию и начать обстрел оттуда.
Серия мощных взрывов и грохота с другой стороны нефтехранилища дала нам понять, что Колин с его группой добились впечатляющих результатов. Пылающий кошмар, творившийся перед нами, достиг такой силы, что от нас по направлению к горящим бакам стал дуть достаточно сильный ветер - огню требовался воздух.
Постепенно над Мунхавой зависли густо черные клубы дыма. Бушевавшее внизу пламя отражалось от них, и вся картина приобрела странно-жуткий оранжевый оттенок. Сказать честно, единственной ассоциацией пришедшей в мою голову, при взгляде на подобное, был ад, каким он описан у Данте.
Каким бы ни прекрасным для диверсанта не было подобное зрелище, я решил, что постепенно пора отходить. Все-таки мы были непрошенными гостями на чужой территории, и менее всего нам улыбалась встреча с раздосадованными представителями местных властей. Мы стояли по пояс в траве, теперь мы уже не таились в тени, а наоборот ее отбрасывали - на самом деле было светлее, чем днем, можно было не только читать газету, но и рассмотреть самые мелкие детали. В принципе местных часовых мы не опасались - после того хаоса, который мы устроили, я считал, что ближайший часовой сейчас находится не менее чем паре километров от нас и расстояние это только увеличивается. Мы стреляли прицельно, постоянно помня о том, чтобы не задеть емкости со сжиженным газом, но оставался риск, что от такой жары они взорвутся самостоятельно. В общем, я дал приказ прекратить огонь, связался с Колином по радио, и дал команду к отходу.
Именно во время отхода мы и понесли единственную потерю - со стороны трущоб прозвучала шальная очередь, и наш проводник из РЕНАМО получил две пули в грудь. Он умер мгновенно. Я принял решение оставить его, поскольку одет он был в гражданское, и при расследовании происшествия властями Бейры, никак не мог быть связан с Родезией. Также был ранен и Питер Коул - пуля из этой очереди попала ему в руку. Наш медик оказал ему первую помощь, и мы продолжили движение к точке рандеву.
Гарнизон Бейры и охрана Мунхавы открыли беспорядочную стрельбу практически сразу же, как только начали взрываться резервуары. Огонь велся из всех стволов. Но стреляли они в основном в воздух - они посчитали, что Мунхава подверглась авианалету родезийских ВВС. Мы прекрасно видели разрывы зениток над городом, а также отметили рикошеты из стрелкового оружия от стен зданий - что свидетельствовало о том, что защитники Бейры находились в панике, даже не понимая, куда надо стрелять.
Всего они за это время израсходовали, по моим приблизительным оценкам, несколько тысяч боеприпасов разных типов: воздух гудел от 7,62-мм, 12,7-мм, и 14,5-мм пуль. Позже в дело включились зенитки: 23-мм, 37-мм и более крупные калибры. Похоже, что все у кого в руках был хотя бы пистолет, старались внести свой вклад в дело уничтожения невидимого врага.
Меня такое зрелище только радовало, и я бы мог смотреть на подобное сколь угодно долго, но время диктовало свои условия - я знал, что мы выбились из расписания, но не знал насколько. Не исключено, что мы уже опаздывали в точку рандеву с кораблем ВМС ЮАР, так что я отдал приказ двигаться с максимальной скоростью.
Когда мы вышли на открытый участок - прекрасно освещенный пожаром - нас, наконец, заметили зенитчики ФРЕЛИМО. Они довольно оперативно сообразили, кто мы такие и отреагировали соответственно, начав обстреливать нас из своих 14,5-мм пулеметов. Но к нашему большому облегчению, они не могли опустить стволы достаточно низко, чтобы накрыть нас, и заряды распарывали воздух в 6 метрах над нами. Но одного эффекта своей стрельбой они добились - это придало нам резвости, так что прогалину мы просто пересекли бегом.
С группой Колина мы повстречались у намеченной точки - небольшой группки деревьев. К этому моменту зенитчики пришли к логичному выводу, что снарядами они нас не накроют и открыли огонь из пистолетов и винтовок. К счастью заросли и дистанция работали в нашу пользу. Тем не менее, несколько пуль долетело и до нас, что только усилило наше желание убраться как можно скорее. Части ФРЕЛИМО находились в сильнейшем смятении и неразбериха сыграла нам только на пользу - за нами не было организовано погони, а стрельба, за исключением зенитчиков, велась в воздух. Что более всего привело меня в изумление, так это поведение обитателей трущоб: они высыпали из домов и заворожено смотрели на фейерверк, творившийся в Мунхаве. Между тем, пивная продолжала функционировать, и, надо полагать, большинство ее посетителей, на уничтожение терминала не обратили внимания - они предавались куда более интересному занятию.
Мы шли вперед с максимальной скоростью, на какую были способны. При этом все понимали, что нам предстоит обратная прогулка по той липкой грязи. Некоторым преимуществом было то, что сейчас мы двигались с меньшим грузом. Но большого облегчения это не приносило.
Иногда мы оборачивались, чтобы посмотреть на дело рук своих. Зрелище было великолепным - Мунхава пылала подобно гигантскому костру, и мы испытывали вполне понятную гордость. Через какое-то время до нас донесся звук взрыва - рванула одна из заложенных мин, что прибавило нам бодрости. В течение нескольких часов все заряды сработали, лишив Бейру электроэнергии. Неплохо для одной ночи.
Наконец, около 02:30 мы вышли к точке рандеву. Я несколько раз помигал фонариком, в надежде, что поджидавшие нас южноафриканцы на лодках все еще дожидаются нас. Когда мы продвигались по мангровому болоту, я связался с ними, предупредив, что опаздываем, и получил ответ, что у нас в распоряжении есть 30 минут. Но к моменту рандеву, эти 30 минут истекли, к тому же мы захватили лишних 15. И я с огромным облегчением увидел ответные вспышки, а через несколько минут засек буруны от мчавшихся в нашу сторону "Зодиаков".
Путь от точки сбора до корабля был рискованным - в конце концов, мы находились на открытой воде, а гавань была залита светом от пылающего нефтехранилища. "Зодиаки" летели на предельной скорости. Но на руку нам играло то, что весь город наблюдал за пожаром, либо палил в белый свет, в надежде сбить невидимый самолет, разбомбивший Мунхаву. Южноафриканцы и сами с удивлением и восхищением погладывали на бесконечные очереди трассеров чертивших небо за нами. В общем, до корабля мы добрались беспрепятственно. К рассвету мы уже были в 80 километрах от Бейры.
Человеком, к которому я в тот момент (и по настоящее время) испытывал и испытываю несказанную благодарность, был капитан южноафриканского корабля. Несмотря на то, что мы выбились из расписания и нарушили все сроки, установленные теми, кто планировал операцию со стороны ЮАР, он проявил гибкость мышления и трезвое понимание момента, (качество, отмечу, редкое в вооруженных силах ЮАР). Используя свой опыт, зная качества своего судна, учитывая ветра и течения, он сумел сманеврировать так, что мы получили несколько бесценных минут и сумели попасть на корабль в последние мгновения. Опоздай мы - и, несмотря на всю симпатию, капитан был бы вынужден увести свой корабль, чтобы не быть обнаруженным. В то время как мы рисковали на земле, он рисковал не меньше, стоя на мостике. Несомненно, эта ночь стоила ему дополнительных седых волос. И я благодарен ему по гроб жизни.
Когда мы шли домой, в океане разыгрался шторм, но даже это не могло нас как-то расстроить. К тому же радист принес нам новости, от которых мы пришли в восторг. Наша атака на Бейру увенчалась полным и абсолютным успехом. Были выведены из строя железнодорожная ветка, электростанция, снабжавшая энергией Бейру; нефтепровод, бензопровод и водопровод. Ну а собственно нефтехранилище было выжжено. Власти обнаружили тело погибшего партизана РЕНАМО, а также листовки и пропагандистские материалы, которые мы предусмотрительно разбросали там и сям. Это дало правительству Машела дополнительный повод задуматься над тем, что не весь Мозамбик единодушно и горячо поддерживает построение социализма. Миллионы долларов в буквальном смысле слова превратились в дым - это был хороший урок властям Мозамбика и веснмое предупреждение, что не стоит поддерживать банды Роберта Мугабе.
По иронии судьбы, ЮАР в какой-то степени выиграла от нашей диверсии. Когда в Мапуту сообразили, что самостоятельно погасить бушующий пожар мозамбикцы не в силах, правительство обратилось за помощью к своему южному соседу. В Мозамбике просто не было экспертов по обращению с огнем, не было к тому же в достаточном количестве и химикалий, не говоря уже о том, что нашими стараниями Бейра оказалась без электричества, и насосы превратились в бесполезные машины. Южноафриканцы перебросили в Бейру свои пожарные команды и оборудование и довольно быстро потушили пожар. Мировая пресса естественно не знала, что ЮАР приложило свою руку к тому, чтобы этот пожар устроить. На следующий день после того, как огонь был потушен, большинство африканских газет (а также ряд европейских и американских) вышли под заголовками вроде: "Жест доброй воли со стороны ЮАР", "ЮАР благородно помогает Мозамбику", "Помощь пришла с юга" и т.д.
Топ-25