ЧАСТЬ 7. ПОЛОВОДЬЕ
VI
Северная группа московских войск должна была скорым маршем пройтись по всему северо-востоку Новгородской земли и к середине июля выйти к Новгороду с севера. На деле же Образец со Слепым вместо расположенного к Москве населения Заволочья обнаружили посланного туда еще осенью с немалою дружиною служилого князя Новгородского Василия Гребенку Шуйского. Шуйский задержал продвижение устюжско-хлыновского соединения до конца июля и потерпел окончательное поражение, уже наступая на Устюг.
Задачей западной группы во главе с Холмским и Стародубским было соединение с псковским войском и блокирование Новгорода с запада. Продвижение этой группы описывается летописями как череда блестящих побед, однако, если проследить движение этой череды, то получится этакая странная загогулина: взятие и сожжение Русы, блестящая победа под Коростынью (это на берегу Ильменя, уже недалеко от Шелони, которую московским войскам предстоит форсировать, если они желают выйти на соединение с псковитянами), затем бодрый марш от Коростыни на юго-восток к уже сожженной ими Русе, победа над судовой ратью на реке Поле - еще дальше к юго-востоку от Шелони, нежели Руса, и, наконец, марш вдоль Полы еще далее на юго-восток - к Демону, навстречу уже выступившей группировке самого Ивана Васильевича, должной завершать окружение Новгорода с юга. Марш, ополовинивший ряды победоносного войска, был прерван грозным окриком самого Великого князя, заставившим Холмского со Стародубским развернуть свое воинство и пойти-таки на соединение с колеблющимся союзником.
Только к середине июля войска Холмского появились на правом берегу Шелони и обнаружили на ее левом берегу новгородскую конницу, намного превосходящую их силы. Оба войска долго следовали по разным берегам Шелони вверх по ее течению, пока москвичи не уперлись в преграждавший их дальнейшее продвижение приток Шелони, речку Дрянь. На виду у неприятеля войска Холмского стали форсировать Шелонь. Обрадованные тем, что противник сам подставляется под их удар, новгородцы перестроили свои порядки ему навстречу и, забыв про излюбленную московскую тактику, бросились на москвичей, выходящих из вод Шелони. Уводя с собой новгородцев, Холмский со Стародубским получили возможность разделить свои войска и переправить часть их на левый берег, теперь эта часть, следовавшая по пятам за новгородской конницей, ударила ей во фланг и тыл. Повторилась история пятнадцатилетней давности под Русой, подтвердившая превосходство фронта легкой конницы над тылами тяжелой: основные новгородские военные силы перестали существовать, а возглавлявшие их посадники и нарочитые новгородские, сторонники пролитовской партии, оказались в руках и во власти Великого князя.*
Владычный полк, единственное боеспособное соединение оставшееся у Великого Новгорода, всего лишь во второй раз за всю новгородскую историю упомянутый в летописи и во второй раз в связи с неподчинением вечу (в первый - владыка послал полк вопреки решению веча в помощь Александру Ярославичу, и полк оказал решающее влияние на исход Невской битвы), воевать с московитами отказался, ибо был послан владыкой Феофилом для защиты только от псковитян. Оно и понятно: новгородский владыка еще только избран, но не поставлен. Впрочем, занят Владычный полк: он действительно сражается с псковскими войсками, выступившими против Новгорода, как и было обещано псковитянами Великому князю, сразу, как только тот сам появился на Новгородской земле.
Про успехи восточной группы московских войск Ивана Стриги летописи молчат. Вероятно, она единственной из всех выполнила свою задачу, и, пройдя, не встретив особого сопротивления, по Помостью, вышла к Новгороду с востока вовремя, по крайней мере, уже 18 июля мы видим его в Яжелбицах, в 120 верстах от Новгорода рядом с Иваном Васильевичем, также, похоже, выдержавшим намеченный график движения южной группировки. За сим следует малопонятное движение объединенных сил двух группировок к Демону на соединение с оставленным у него князем Верейским, уже получившим к тому времени ключи от Демона и сто рублей откупных. Движение, кажется, объясняется тем, что первоначальный план кампании стал невыполнимым: полного окружения Новгорода с марша не получилось из-за блистательного маневра Холмского со Стародубским и замешкавшихся Образца со Слепым.
24 июля 1471 г. Великим князем, находившимся в то время в Русе, были как изменники государевы обезглавлены плененные на Шелони Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощек и Киприан Арзубьев, вятшие ратники взяты в оковы и отправлены в Москву, а молодшие пущены по домам.
В Шелонской битве оказались плененными все основные противники Московского государя, а оставшиеся в большинстве в Новгороде его сторонники в ожидании приступа заклепали орудия на городских стенах. Молодшие, отпущенные Иваном Васильевичем, и известие о поражении Василия Шуйского прибавили новгородцам симпатии к Великому князю, и вече, еще вчера казнившее за те пушки изменника Упадыша, ныне отправляет послов к Ивану III.
Шелонская победа и отсутствие дальнейшего сопротивления со стороны Новгорода поставили крест на планах Ивана Васильевича. Вместо блестящего окружения и взятия непокорного города, торжественного въезда в Новгородский Детинец к самой Софии и ликвидации на вечевой площади в назидание прочим землям самостоятельности земли Новгородской, Ивану Васильевичу пришлось внять настоятельной рекомендации грозящих в противном случае выйти из-под его власти князей духовных и светских, принимавших участие в достопамятном соборе, и выполнить решения того самого собора, что затевался им лишь для обоснования его новгородской кампании. Великий стратег сам себе вырыл яму.
27 июля Великий прибыл в Коростынь, где его уже ожидало новгородское посольство, через пару недель был подписан договор, подтверждавший положения Яжелбицкого, утвердивший землю Новгородскую дединой князей Московских и наделивший князя Московского правом Верховного Судьи и Законодателя новгородского, Иван Васильевич вместе со своим войском и 16000 новгородскими рублями контрибуции удалился в Москву.
Архиепископ Феофил был хиротонисан митрополитом Филиппом в Москве 15 декабря. По такому случаю всем пленным новгородцам Великим князем была объявлена амнистия.
__________________________
*Новгородская летопись описывает битву иначе: у Новгорода вовсе не было конницы, кроме владычного полка, новгородская пехота опрокинула форсирующих Шелонь москвичей и добивала их уже на правом берегу, когда ее атаковала татарская конница, остававшаяся в засаде. Трудно определить, кто прав, новгородцы или москвичи, кажется, при той неразберихе, что учинили Холмский со Стародубским, победы в летописях перепутались с поражениями, татары с русскими, конница с пехотой, а правый берег с левым, одно ясно: победа москвичей на Шелони была полной и безоговорочной, а тактика легкой конницы и засадного полка еще раз торжествовала там над численным превосходством противника. Вряд ли пешие новгородцы поспели бы за конными москвичами от Ильменя до самой Дряни, где б та ни находилась, к тому ж пехота летом у новгородцев была больше плавающая, нежели пешая, да и оправдание своего поражения хорошее: ну, не было у нас конницы, мы, де, тут не виноваты, владыка виноват, не дал конницы, а тут еще и татары, сами понимаете… Само воеводство в Шелонской битве Дмитрия Борецкого и Василия Казимира, кажется, указывает на участие в ней именно новгородской тяжелой кавалерии.
оглавление VII>
Северная группа московских войск должна была скорым маршем пройтись по всему северо-востоку Новгородской земли и к середине июля выйти к Новгороду с севера. На деле же Образец со Слепым вместо расположенного к Москве населения Заволочья обнаружили посланного туда еще осенью с немалою дружиною служилого князя Новгородского Василия Гребенку Шуйского. Шуйский задержал продвижение устюжско-хлыновского соединения до конца июля и потерпел окончательное поражение, уже наступая на Устюг.
Задачей западной группы во главе с Холмским и Стародубским было соединение с псковским войском и блокирование Новгорода с запада. Продвижение этой группы описывается летописями как череда блестящих побед, однако, если проследить движение этой череды, то получится этакая странная загогулина: взятие и сожжение Русы, блестящая победа под Коростынью (это на берегу Ильменя, уже недалеко от Шелони, которую московским войскам предстоит форсировать, если они желают выйти на соединение с псковитянами), затем бодрый марш от Коростыни на юго-восток к уже сожженной ими Русе, победа над судовой ратью на реке Поле - еще дальше к юго-востоку от Шелони, нежели Руса, и, наконец, марш вдоль Полы еще далее на юго-восток - к Демону, навстречу уже выступившей группировке самого Ивана Васильевича, должной завершать окружение Новгорода с юга. Марш, ополовинивший ряды победоносного войска, был прерван грозным окриком самого Великого князя, заставившим Холмского со Стародубским развернуть свое воинство и пойти-таки на соединение с колеблющимся союзником.
Только к середине июля войска Холмского появились на правом берегу Шелони и обнаружили на ее левом берегу новгородскую конницу, намного превосходящую их силы. Оба войска долго следовали по разным берегам Шелони вверх по ее течению, пока москвичи не уперлись в преграждавший их дальнейшее продвижение приток Шелони, речку Дрянь. На виду у неприятеля войска Холмского стали форсировать Шелонь. Обрадованные тем, что противник сам подставляется под их удар, новгородцы перестроили свои порядки ему навстречу и, забыв про излюбленную московскую тактику, бросились на москвичей, выходящих из вод Шелони. Уводя с собой новгородцев, Холмский со Стародубским получили возможность разделить свои войска и переправить часть их на левый берег, теперь эта часть, следовавшая по пятам за новгородской конницей, ударила ей во фланг и тыл. Повторилась история пятнадцатилетней давности под Русой, подтвердившая превосходство фронта легкой конницы над тылами тяжелой: основные новгородские военные силы перестали существовать, а возглавлявшие их посадники и нарочитые новгородские, сторонники пролитовской партии, оказались в руках и во власти Великого князя.*
Владычный полк, единственное боеспособное соединение оставшееся у Великого Новгорода, всего лишь во второй раз за всю новгородскую историю упомянутый в летописи и во второй раз в связи с неподчинением вечу (в первый - владыка послал полк вопреки решению веча в помощь Александру Ярославичу, и полк оказал решающее влияние на исход Невской битвы), воевать с московитами отказался, ибо был послан владыкой Феофилом для защиты только от псковитян. Оно и понятно: новгородский владыка еще только избран, но не поставлен. Впрочем, занят Владычный полк: он действительно сражается с псковскими войсками, выступившими против Новгорода, как и было обещано псковитянами Великому князю, сразу, как только тот сам появился на Новгородской земле.
Про успехи восточной группы московских войск Ивана Стриги летописи молчат. Вероятно, она единственной из всех выполнила свою задачу, и, пройдя, не встретив особого сопротивления, по Помостью, вышла к Новгороду с востока вовремя, по крайней мере, уже 18 июля мы видим его в Яжелбицах, в 120 верстах от Новгорода рядом с Иваном Васильевичем, также, похоже, выдержавшим намеченный график движения южной группировки. За сим следует малопонятное движение объединенных сил двух группировок к Демону на соединение с оставленным у него князем Верейским, уже получившим к тому времени ключи от Демона и сто рублей откупных. Движение, кажется, объясняется тем, что первоначальный план кампании стал невыполнимым: полного окружения Новгорода с марша не получилось из-за блистательного маневра Холмского со Стародубским и замешкавшихся Образца со Слепым.
24 июля 1471 г. Великим князем, находившимся в то время в Русе, были как изменники государевы обезглавлены плененные на Шелони Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощек и Киприан Арзубьев, вятшие ратники взяты в оковы и отправлены в Москву, а молодшие пущены по домам.
В Шелонской битве оказались плененными все основные противники Московского государя, а оставшиеся в большинстве в Новгороде его сторонники в ожидании приступа заклепали орудия на городских стенах. Молодшие, отпущенные Иваном Васильевичем, и известие о поражении Василия Шуйского прибавили новгородцам симпатии к Великому князю, и вече, еще вчера казнившее за те пушки изменника Упадыша, ныне отправляет послов к Ивану III.
Шелонская победа и отсутствие дальнейшего сопротивления со стороны Новгорода поставили крест на планах Ивана Васильевича. Вместо блестящего окружения и взятия непокорного города, торжественного въезда в Новгородский Детинец к самой Софии и ликвидации на вечевой площади в назидание прочим землям самостоятельности земли Новгородской, Ивану Васильевичу пришлось внять настоятельной рекомендации грозящих в противном случае выйти из-под его власти князей духовных и светских, принимавших участие в достопамятном соборе, и выполнить решения того самого собора, что затевался им лишь для обоснования его новгородской кампании. Великий стратег сам себе вырыл яму.
27 июля Великий прибыл в Коростынь, где его уже ожидало новгородское посольство, через пару недель был подписан договор, подтверждавший положения Яжелбицкого, утвердивший землю Новгородскую дединой князей Московских и наделивший князя Московского правом Верховного Судьи и Законодателя новгородского, Иван Васильевич вместе со своим войском и 16000 новгородскими рублями контрибуции удалился в Москву.
Архиепископ Феофил был хиротонисан митрополитом Филиппом в Москве 15 декабря. По такому случаю всем пленным новгородцам Великим князем была объявлена амнистия.
__________________________
*Новгородская летопись описывает битву иначе: у Новгорода вовсе не было конницы, кроме владычного полка, новгородская пехота опрокинула форсирующих Шелонь москвичей и добивала их уже на правом берегу, когда ее атаковала татарская конница, остававшаяся в засаде. Трудно определить, кто прав, новгородцы или москвичи, кажется, при той неразберихе, что учинили Холмский со Стародубским, победы в летописях перепутались с поражениями, татары с русскими, конница с пехотой, а правый берег с левым, одно ясно: победа москвичей на Шелони была полной и безоговорочной, а тактика легкой конницы и засадного полка еще раз торжествовала там над численным превосходством противника. Вряд ли пешие новгородцы поспели бы за конными москвичами от Ильменя до самой Дряни, где б та ни находилась, к тому ж пехота летом у новгородцев была больше плавающая, нежели пешая, да и оправдание своего поражения хорошее: ну, не было у нас конницы, мы, де, тут не виноваты, владыка виноват, не дал конницы, а тут еще и татары, сами понимаете… Само воеводство в Шелонской битве Дмитрия Борецкого и Василия Казимира, кажется, указывает на участие в ней именно новгородской тяжелой кавалерии.
оглавление VII>