Дохмелье, хмелье и похмелье - 5
И всякая Лобода (окончание)
Скулеж и просьбы Наливайко в посланиях крулю Сигизмунду III были всего лишь уловкой. Не дожидаясь ответа, 14 февраля 1596 года он вкупе с братом Демьяном (присоединившимся к повстанцам в амплуа "духовного авторитета"), неким Флорианом Гедройтом (слугой епископа Кирилла Терлецкого, перебежавшим к мятежникам) и ПавлОм Кмитой (возможно, шляхтичем из рода Кмитов, а может, просто однофамильцем) напали на имения брата епископа, Яроша Терлецкого - Дубую и Отовчичи, которые были разорены и разграблены. Затем повстанцы (у Наливайко почти не было "тру-казаков", кроме совсем гулящих - все ушли с Лободой) сотворили то же самое с Пинском. А Демьян Наливайко набежал на поместья Тучин и Коростяний, принадлежавшие еще одному известному стороннику унии - луцкому старосте Александру Семашко. "...Они брали деньги, оружие, платье, лошадей, рогатый скот, домашнюю птицу, пьяные напитки, белье, холст, рядна, упряжь, кошелки, топоры и т.п., а людям владельца стрелами кололи руки, обрезали уши, мучили, убивали и среди дорог бросали, и после всего этого спокойно разъехались по своим местам; а когда потерпевшие вздумали было потом требовать часть своего добра от Дамьяна Наливайко, то были прогнаны острожским [церковным] старостой и бежали ночью в свои маетности".
А в СССР Наливайку сделали "ироем классовых борьб"... Ну, как обычно
Тем временем Лобода, оставленный нами в Белой Церкви, перебазировался в Овруч, постоял там, а к январю 1596 года ушел снова на Сечь. Однако как только дошли до запорожцев слухи о "подвигах" Наливайко в Белоруссии, как "гетман низового войска" (то бишь, самозванный предводитель казачества, не вписанного в реестр) снова "выгребся" из Сечи и отправился поближе к подельнику, на север Киевского воеводства. Причем продолжал делать вид, что "мы не повстанцы, мы просто за справедливость" - в письме гетману коронному великому Яну Замойски[му] писал, что никакие это не грабежи, а "добывание хлеба-соли для войска", потому что "нехорошие люди" ничем "товарИщество" не снабжают, несмотря на раны кровавые, супротив турков с татарами и всякими волохами полученные "на фронтах". Другая "группа товарищей" под руководством некоего казака Матвея Шаулы (ака Саулы) ушла за "хлебом-солью" еще дальше, аж в Литву.
Однако польный гетман Жолкевски[й] с кварцяным войском был уже близко. Опасаясь встречи с ним, Наливайко отбежал из Волыни снова на Брацлавщину, окопавшись возле местечка Лабун, где стал поджидать подхода разбежавшихся в стороны для пограбежа отдельных отрядов. Жолкевски[й] планировал атаковать мятежников там, чтобы не дать им собраться, но перебежчики - некий пан Плоски[й], не получивший вовремя жалованья, что счел достаточным поводом дезертировать к Наливайко с целой ротой шляхты - раскрыли замысел польного гетмана, и Наливайко отбежал далее, в Острополь (владение князя Константина Острожского). Во время отступления поляки накрыли отдедьный отряд "борцунов за свободу" 28 февраля 1596 года в селении Марцирицы (ака Мациевицы), где 500 повстанцев были перебиты, не успев слинять после пограбежа и сгорев в хатах, откуда пытались отстреливаться.
Конная шляхта
Судя по всему, ватаги мятежников к Наливайко не стягивались, а от него убегали - имея, по оценкам поляков, всего около 1000 человек, "ватаман", не останавливаясь, пробежал Острополь и Пиков, преследуемый авангардом Жолкевски[го]. По мнению Костомарова, он хотел заманить поляков в холодные, пустые и голодные уманские степи, чтобы "победить по-скифски". Однако когда оба войска дошли до Синих Вод, гетман остановился и решил не рвать задницу на коронный флаг, рассекая по пустошам зимой без корма. Видя, что стать Кутузовым за 200 лет до того не случилось, Наливайко прибег к обычной в те времена тактике - вступил в переговоры. При посредничестве брацлавского старосты Александра Струся он обещал распустить войско и испросить прощения у круля. Но Жолкевски[й] отчего-то стал гадом и потребовал еще и сдать арматы (артиллерию) и хоругвь австрийского эрцгерцога Максимилиана, которую Наливайко "зажал" еще с похода в Молдавию и под которой, ничтоже сумняшеся, рассекал, давая окружающим понять, что "Б-г и кесарь Римский з нами".
Тем временем Лобода вернулся в Белую Церковь и получил там послание от Жолкевски[го] не выпендриваться, идти обратно на Сечь, сидеть там и с Наливайко не якшаться, "бо бандит". Лободу же поляки продолжали держать за шляхтича и готовы были ему "самоуправства" простить, ибо "от небольшого ума куражить" было распространенным панским обычаем. Лобода на что-то обиделся и ничего гетману не ответил, а к Наливайко послал гонца, сообщив, что идет на соединение. Обрадованный "ватаман" ушел из Синих Вод к Триполью, где переправился через Днепр. Тем временем из Белоруссии вернулся Шаула и соединился с Лободой у Киева. Тут "голота" сместила Лободу, которому не доверяла из-за его "панства", и гетманом "низовых запорожцев" стал Шаула. Сик транзит Глория Мунди...
"Типа вроде как казачья" пушка
Тем временем Жолкевски[й] отправил авангардный отряд князя Кирика (Кирилла) Ружинского (ака Рожинского) из примерно 500 всадников в село Паволочь. Шаула в Киеве, прознав про сие, послал 2000 человек во главе с полковником Сасько (ака Сашко) Федоровичем, чтобы они напали на поляков в Паволочи. Федорович дошел до Фастова и выслал оттуда разведотряд к оному селу. Однако Ружинский заманил казаков в ловушку и разбил, а захваченных в плен 50 казаков велел казнить (за что, кстати, Жолкевски[й] его "недоуменно пожурил", ибо хучь и быдло бандитское, но "как-то не по-лыцарски"). Жестокость Ружинского можно объяснить тем, что его поместья были как раз на Житомирщине, и мятежники их сильно разорили. После чего Ружинский, стоявший за агрессивный образ действий и рвавшийся "за всё казакам отомстить", внезапным налетом занял Белую Церковь - откуда-то и каким-то образом у него уже под командой было "от 2000 до 6000 человек" (впрочем, скорее всего, это со слов казаков, желавших как-то оправдать всё произошедшее затем).
Шаула увидел в наглости князя неплохой шанс разбить часть польского войска. Соединившись с Наливайко, пришедшим из Корсуня, казаки числом около 8000 человек отправились под Белую Церковь и обложили ее. Крепость была сильная, поскольку стояла на Черном шляхе - обычном пути нападений крымцев, так что штурмовать сразу ее не решились. Дабы выиграть время и взять Ружинского измором, Шаула попробовал завязать новые переговоры с Жолкевски[м], обещая помириться и верно служить крулю, но отчего-то послал с письмом пленного ксендза, который выдал гетману планы повстанцев. В ночь с 23 на 24 марта 1596 года состоялось первое большое сражение - казаки тайно отправились на штурм города, а Ружинский в то же самое время задумал напасть на лагерь повстанцев, и оба войска разминулись - Наливайко рубил оставленных в Белой Церкви 20 жолнеров, а поляки кромсали охрану обоза. Пришлось и тем, и другим возвращаться для спасения добра. По пути ватаги столкнулись, и примерно 100 поляков были порублены.
Гетман Жолкевски[й] (тыц)
Однако в тот самый момент, когда поляки Ружинского утекали в Белую Церковь,преследуемые казаками, появился с войском Жолкевски[й], пришедший на канонаду, вошедший в крепость и спасший свой авангард. Шаула и Наливайко отступили к урочищу Острый Камень, где выстроили вагенбург и приготовились драться, располагая примерно 7000 человек при 20 пушках. При описании дальнейших событий происходит "обыкновенная ловкость рук" с обоих сторон. Поляки пишут, что с гетманом было 3220 гусаров, 1338 панцирных казаков (на самом деле - легкой кавалерии, хоть и одетых в кольчуги), 800 венгерских наемных пехотинцев и 1244 жолнера (солдата пехоты) - итого 6602 человека при 24 орудиях. Согласитесь, как-то не "круто-тру", когда 7000 "природных воинов, поседевших в боях с бусурманами, владеющих секретными техниками бесконтактного боя и бла-бла-бла" (на самом деле, конечно, в основном средневооруженной голоты) залезают в вагенбург и ждут атаки 6000 поляков. Посему у Жолкевски[го] внезапно появляются еще 6000 "вооруженных слуг" (ведь каждый же гусар обязан иметь еще и пахол[и]ков!), и теперь всё тру - 12 600 человек нападают на жалкие 7000...
Поляки тоже "не сплоховали" - в их описании битва у Острого Камня 25 марта 1596 года стала "аннибаловой викторией". Сасько Федорович убит, Матвею Шауле ядром оторвало руку, казаки бежали аж под Переяслав, побито их было примерно 2000 человек. Однако по сути поляки не смогли прорваться в вагенбург, казаки отбили их атаку и спокойно ушли с поля боя. Увы, окончательно признать сражение ничейным мешает отсутствие достоверной цифры потерь поялков - сами они признают только 300 убитых. Тяжелая рана Шаулы заставила казаков снова выбрать своим гетманом Лободу - Наливайко они по-прежнему не доверяли, считая "неказаком" и бандитом, так что между "благородным товарИществом" и "голотой" возникло "напряжение". Жолкевски[й] неприятеля не преследовал, отойдя в Белую Церковь, и послал оттуда гонца в Сечь, уговаривая остававшихся там запорожцев (примерно 500 человек с кошевым атаманом Каспаром Подвысоцким) не идти на помощь Лободе. Когда же стало известно, что один полк казаков замешкался с переправой через Днепр у Канева, гетман послал туда отряд жолнеров под командой Яна Кароля Ходкевича, который "многих из них изрубил и потопил".
Ян Кароль Ходкевич
Затем началась гонка на Киев - Жолкевски[й] успел на два часа раньше и увел все лодки на правый берег Днепра, так что казакам на левом берегу оставалось лишь поглядеть на "мать городов руських". На подмогу повстанцам попробовали подойти по Днепру запорожцы Подвысоцкого, но поляки отбили их расставленной на берегу артиллерией, так что сечевики даже не смогли соединиться с Лободой. Когда же к Жолкевски[му] подошел с подмогой из Молдавии Анджей Потоцки[й], староста каменецкий, гетман решил переправиться на левый берег Днепра и искать боя с повстанцами. Обманув Лободу слухами о том, что посылает Потоцки[го] в Острополь, Жолкевски[й] переправился, и казаки бежали сперва к Переяславу, а потом к Лубнам. 24 апреля 1596 года в Переяславе к гетману присоединилось литовское войско, приведенное князем Богданом Марцианом Огиньски[м].
В стане повстанцев наметился раскол - Лобода был за переговоры и почетную капитуляцию на как можно более выгодных условиях, Наливайко настаивал, что надо убегать в Московское царство (ну, или же на Дон, что было "в принципе один хрен"). Пока шли споры, Жолкевский догнал мятежников, которые огородились лагерем в урочище Солоница близ Лубен. У Лободы и Наливайко было около 6000 (или 8000) человек, способных сражаться, плюс еще несколько тысяч женщин и детей, бежавших вместе с мужьями. Оценки численности польских войск снова скачут от 2500 человек до 8500. Однако же Жолкевски[му] хватило отрядов, чтобы окружить табор, да еще отбивать наскоки Подвысоцкого, пытавшегося пробиться к повстанцам. Осада началась 16 мая и прололжалась до 28 мая 1596 года.
Герб Криштофа Кремпского
В лагере казаков начался голод, нехватало воды, пришлось забивать коней, а польская артиллерия громила телеги. Лобода начал переговоры со своим знакомцем Струсем о сдаче, но люди Наливайко его убили. В отместку казаки выбрали новым гетманом не "бандита", а полковника Кристофа Кремпского. 28 мая собралась рада, на которой казаки начали кричать, что надо выдать полякам Наливайку, Шаулу и прочих "бандюганов", чтобы выкупить свои головы. Началась "оживленная дискуссия", переросшая в резню, которой воспользовались поляки, пошедшие на приступ лагеря. Только 1500 казаков во главе с Кремпским смогли пробиться к Подвысоцкому и уйти на Сечь, остальные были вырезаны озверевшими от многомесячной борьбы "с хамлом" шляхтичами (к кварцяному войску подошло много отрядов литовских "рушенцев", которые были крайне злы грабежами и погромами их имений).
Наливайко и Шаула были схвачены живьем и доставлены в Варшаву, где их долго "расспрашивали с пристрастием". Матвея Шаулу казнили в том же 1596 году, а Северин Наливайко прожил в застенках до весны 1597 года. 21 апреля ему отрубили голову, тело четвертовали и развесили в разных местах. Буйное воображение казаков, а также тех, кто пострадал во время зверств "наливайцев" в Белоруссии, сочинило легенду, что "ватамана" сварили заживо в медном быке...
Скулеж и просьбы Наливайко в посланиях крулю Сигизмунду III были всего лишь уловкой. Не дожидаясь ответа, 14 февраля 1596 года он вкупе с братом Демьяном (присоединившимся к повстанцам в амплуа "духовного авторитета"), неким Флорианом Гедройтом (слугой епископа Кирилла Терлецкого, перебежавшим к мятежникам) и ПавлОм Кмитой (возможно, шляхтичем из рода Кмитов, а может, просто однофамильцем) напали на имения брата епископа, Яроша Терлецкого - Дубую и Отовчичи, которые были разорены и разграблены. Затем повстанцы (у Наливайко почти не было "тру-казаков", кроме совсем гулящих - все ушли с Лободой) сотворили то же самое с Пинском. А Демьян Наливайко набежал на поместья Тучин и Коростяний, принадлежавшие еще одному известному стороннику унии - луцкому старосте Александру Семашко. "...Они брали деньги, оружие, платье, лошадей, рогатый скот, домашнюю птицу, пьяные напитки, белье, холст, рядна, упряжь, кошелки, топоры и т.п., а людям владельца стрелами кололи руки, обрезали уши, мучили, убивали и среди дорог бросали, и после всего этого спокойно разъехались по своим местам; а когда потерпевшие вздумали было потом требовать часть своего добра от Дамьяна Наливайко, то были прогнаны острожским [церковным] старостой и бежали ночью в свои маетности".
А в СССР Наливайку сделали "ироем классовых борьб"... Ну, как обычно
Тем временем Лобода, оставленный нами в Белой Церкви, перебазировался в Овруч, постоял там, а к январю 1596 года ушел снова на Сечь. Однако как только дошли до запорожцев слухи о "подвигах" Наливайко в Белоруссии, как "гетман низового войска" (то бишь, самозванный предводитель казачества, не вписанного в реестр) снова "выгребся" из Сечи и отправился поближе к подельнику, на север Киевского воеводства. Причем продолжал делать вид, что "мы не повстанцы, мы просто за справедливость" - в письме гетману коронному великому Яну Замойски[му] писал, что никакие это не грабежи, а "добывание хлеба-соли для войска", потому что "нехорошие люди" ничем "товарИщество" не снабжают, несмотря на раны кровавые, супротив турков с татарами и всякими волохами полученные "на фронтах". Другая "группа товарищей" под руководством некоего казака Матвея Шаулы (ака Саулы) ушла за "хлебом-солью" еще дальше, аж в Литву.
Однако польный гетман Жолкевски[й] с кварцяным войском был уже близко. Опасаясь встречи с ним, Наливайко отбежал из Волыни снова на Брацлавщину, окопавшись возле местечка Лабун, где стал поджидать подхода разбежавшихся в стороны для пограбежа отдельных отрядов. Жолкевски[й] планировал атаковать мятежников там, чтобы не дать им собраться, но перебежчики - некий пан Плоски[й], не получивший вовремя жалованья, что счел достаточным поводом дезертировать к Наливайко с целой ротой шляхты - раскрыли замысел польного гетмана, и Наливайко отбежал далее, в Острополь (владение князя Константина Острожского). Во время отступления поляки накрыли отдедьный отряд "борцунов за свободу" 28 февраля 1596 года в селении Марцирицы (ака Мациевицы), где 500 повстанцев были перебиты, не успев слинять после пограбежа и сгорев в хатах, откуда пытались отстреливаться.
Конная шляхта
Судя по всему, ватаги мятежников к Наливайко не стягивались, а от него убегали - имея, по оценкам поляков, всего около 1000 человек, "ватаман", не останавливаясь, пробежал Острополь и Пиков, преследуемый авангардом Жолкевски[го]. По мнению Костомарова, он хотел заманить поляков в холодные, пустые и голодные уманские степи, чтобы "победить по-скифски". Однако когда оба войска дошли до Синих Вод, гетман остановился и решил не рвать задницу на коронный флаг, рассекая по пустошам зимой без корма. Видя, что стать Кутузовым за 200 лет до того не случилось, Наливайко прибег к обычной в те времена тактике - вступил в переговоры. При посредничестве брацлавского старосты Александра Струся он обещал распустить войско и испросить прощения у круля. Но Жолкевски[й] отчего-то стал гадом и потребовал еще и сдать арматы (артиллерию) и хоругвь австрийского эрцгерцога Максимилиана, которую Наливайко "зажал" еще с похода в Молдавию и под которой, ничтоже сумняшеся, рассекал, давая окружающим понять, что "Б-г и кесарь Римский з нами".
Тем временем Лобода вернулся в Белую Церковь и получил там послание от Жолкевски[го] не выпендриваться, идти обратно на Сечь, сидеть там и с Наливайко не якшаться, "бо бандит". Лободу же поляки продолжали держать за шляхтича и готовы были ему "самоуправства" простить, ибо "от небольшого ума куражить" было распространенным панским обычаем. Лобода на что-то обиделся и ничего гетману не ответил, а к Наливайко послал гонца, сообщив, что идет на соединение. Обрадованный "ватаман" ушел из Синих Вод к Триполью, где переправился через Днепр. Тем временем из Белоруссии вернулся Шаула и соединился с Лободой у Киева. Тут "голота" сместила Лободу, которому не доверяла из-за его "панства", и гетманом "низовых запорожцев" стал Шаула. Сик транзит Глория Мунди...
"Типа вроде как казачья" пушка
Тем временем Жолкевски[й] отправил авангардный отряд князя Кирика (Кирилла) Ружинского (ака Рожинского) из примерно 500 всадников в село Паволочь. Шаула в Киеве, прознав про сие, послал 2000 человек во главе с полковником Сасько (ака Сашко) Федоровичем, чтобы они напали на поляков в Паволочи. Федорович дошел до Фастова и выслал оттуда разведотряд к оному селу. Однако Ружинский заманил казаков в ловушку и разбил, а захваченных в плен 50 казаков велел казнить (за что, кстати, Жолкевски[й] его "недоуменно пожурил", ибо хучь и быдло бандитское, но "как-то не по-лыцарски"). Жестокость Ружинского можно объяснить тем, что его поместья были как раз на Житомирщине, и мятежники их сильно разорили. После чего Ружинский, стоявший за агрессивный образ действий и рвавшийся "за всё казакам отомстить", внезапным налетом занял Белую Церковь - откуда-то и каким-то образом у него уже под командой было "от 2000 до 6000 человек" (впрочем, скорее всего, это со слов казаков, желавших как-то оправдать всё произошедшее затем).
Шаула увидел в наглости князя неплохой шанс разбить часть польского войска. Соединившись с Наливайко, пришедшим из Корсуня, казаки числом около 8000 человек отправились под Белую Церковь и обложили ее. Крепость была сильная, поскольку стояла на Черном шляхе - обычном пути нападений крымцев, так что штурмовать сразу ее не решились. Дабы выиграть время и взять Ружинского измором, Шаула попробовал завязать новые переговоры с Жолкевски[м], обещая помириться и верно служить крулю, но отчего-то послал с письмом пленного ксендза, который выдал гетману планы повстанцев. В ночь с 23 на 24 марта 1596 года состоялось первое большое сражение - казаки тайно отправились на штурм города, а Ружинский в то же самое время задумал напасть на лагерь повстанцев, и оба войска разминулись - Наливайко рубил оставленных в Белой Церкви 20 жолнеров, а поляки кромсали охрану обоза. Пришлось и тем, и другим возвращаться для спасения добра. По пути ватаги столкнулись, и примерно 100 поляков были порублены.
Гетман Жолкевски[й] (тыц)
Однако в тот самый момент, когда поляки Ружинского утекали в Белую Церковь,преследуемые казаками, появился с войском Жолкевски[й], пришедший на канонаду, вошедший в крепость и спасший свой авангард. Шаула и Наливайко отступили к урочищу Острый Камень, где выстроили вагенбург и приготовились драться, располагая примерно 7000 человек при 20 пушках. При описании дальнейших событий происходит "обыкновенная ловкость рук" с обоих сторон. Поляки пишут, что с гетманом было 3220 гусаров, 1338 панцирных казаков (на самом деле - легкой кавалерии, хоть и одетых в кольчуги), 800 венгерских наемных пехотинцев и 1244 жолнера (солдата пехоты) - итого 6602 человека при 24 орудиях. Согласитесь, как-то не "круто-тру", когда 7000 "природных воинов, поседевших в боях с бусурманами, владеющих секретными техниками бесконтактного боя и бла-бла-бла" (на самом деле, конечно, в основном средневооруженной голоты) залезают в вагенбург и ждут атаки 6000 поляков. Посему у Жолкевски[го] внезапно появляются еще 6000 "вооруженных слуг" (ведь каждый же гусар обязан иметь еще и пахол[и]ков!), и теперь всё тру - 12 600 человек нападают на жалкие 7000...
Поляки тоже "не сплоховали" - в их описании битва у Острого Камня 25 марта 1596 года стала "аннибаловой викторией". Сасько Федорович убит, Матвею Шауле ядром оторвало руку, казаки бежали аж под Переяслав, побито их было примерно 2000 человек. Однако по сути поляки не смогли прорваться в вагенбург, казаки отбили их атаку и спокойно ушли с поля боя. Увы, окончательно признать сражение ничейным мешает отсутствие достоверной цифры потерь поялков - сами они признают только 300 убитых. Тяжелая рана Шаулы заставила казаков снова выбрать своим гетманом Лободу - Наливайко они по-прежнему не доверяли, считая "неказаком" и бандитом, так что между "благородным товарИществом" и "голотой" возникло "напряжение". Жолкевски[й] неприятеля не преследовал, отойдя в Белую Церковь, и послал оттуда гонца в Сечь, уговаривая остававшихся там запорожцев (примерно 500 человек с кошевым атаманом Каспаром Подвысоцким) не идти на помощь Лободе. Когда же стало известно, что один полк казаков замешкался с переправой через Днепр у Канева, гетман послал туда отряд жолнеров под командой Яна Кароля Ходкевича, который "многих из них изрубил и потопил".
Ян Кароль Ходкевич
Затем началась гонка на Киев - Жолкевски[й] успел на два часа раньше и увел все лодки на правый берег Днепра, так что казакам на левом берегу оставалось лишь поглядеть на "мать городов руських". На подмогу повстанцам попробовали подойти по Днепру запорожцы Подвысоцкого, но поляки отбили их расставленной на берегу артиллерией, так что сечевики даже не смогли соединиться с Лободой. Когда же к Жолкевски[му] подошел с подмогой из Молдавии Анджей Потоцки[й], староста каменецкий, гетман решил переправиться на левый берег Днепра и искать боя с повстанцами. Обманув Лободу слухами о том, что посылает Потоцки[го] в Острополь, Жолкевски[й] переправился, и казаки бежали сперва к Переяславу, а потом к Лубнам. 24 апреля 1596 года в Переяславе к гетману присоединилось литовское войско, приведенное князем Богданом Марцианом Огиньски[м].
В стане повстанцев наметился раскол - Лобода был за переговоры и почетную капитуляцию на как можно более выгодных условиях, Наливайко настаивал, что надо убегать в Московское царство (ну, или же на Дон, что было "в принципе один хрен"). Пока шли споры, Жолкевский догнал мятежников, которые огородились лагерем в урочище Солоница близ Лубен. У Лободы и Наливайко было около 6000 (или 8000) человек, способных сражаться, плюс еще несколько тысяч женщин и детей, бежавших вместе с мужьями. Оценки численности польских войск снова скачут от 2500 человек до 8500. Однако же Жолкевски[му] хватило отрядов, чтобы окружить табор, да еще отбивать наскоки Подвысоцкого, пытавшегося пробиться к повстанцам. Осада началась 16 мая и прололжалась до 28 мая 1596 года.
Герб Криштофа Кремпского
В лагере казаков начался голод, нехватало воды, пришлось забивать коней, а польская артиллерия громила телеги. Лобода начал переговоры со своим знакомцем Струсем о сдаче, но люди Наливайко его убили. В отместку казаки выбрали новым гетманом не "бандита", а полковника Кристофа Кремпского. 28 мая собралась рада, на которой казаки начали кричать, что надо выдать полякам Наливайку, Шаулу и прочих "бандюганов", чтобы выкупить свои головы. Началась "оживленная дискуссия", переросшая в резню, которой воспользовались поляки, пошедшие на приступ лагеря. Только 1500 казаков во главе с Кремпским смогли пробиться к Подвысоцкому и уйти на Сечь, остальные были вырезаны озверевшими от многомесячной борьбы "с хамлом" шляхтичами (к кварцяному войску подошло много отрядов литовских "рушенцев", которые были крайне злы грабежами и погромами их имений).
Наливайко и Шаула были схвачены живьем и доставлены в Варшаву, где их долго "расспрашивали с пристрастием". Матвея Шаулу казнили в том же 1596 году, а Северин Наливайко прожил в застенках до весны 1597 года. 21 апреля ему отрубили голову, тело четвертовали и развесили в разных местах. Буйное воображение казаков, а также тех, кто пострадал во время зверств "наливайцев" в Белоруссии, сочинило легенду, что "ватамана" сварили заживо в медном быке...