Арбузное семечко
Картинку я слямзила здесь: je_nny в Вечернее чтение
Cказка для Заповедника - в рамках совместного проекта с обществом "Современная библиотека"
У Антонины Терeнтьевны Почтарь (девицы давно на выданье) в оранжерее вызрел арбуз. А это в Укропинском уезде Охрыпинской губернии большая редкость. У немца Кристера, конечно такое случается, у него и кокосы зреют, но чтобы вот так, у неопытной барышни, это просто из ряда вон.
Антонина Терентьевна (для близких друзей - Тоша) получила год назад наследство: скромный домик, библиотеку чудаковатого содержания, долг в бакалейной лавке и арбузное семечко.
Отец её, Терентий Петрович, (преподаватель ботаники в женской гимназии и астрономии в реальном училище) был человеком европейски образованным, но крайне непрактичным. В юности подавал большие надежды, но чем-то прогневил начальство и оказался вдали от столиц и даже железнодорожной станции. Впрочем речка Укропчик была в ту пору ещё судоходной, так, что места наши не считались ещё таким уж захолустьем.
Жизнь Терентий Петрович вёл самую скромную. Рано овдовев, стал всё своё жалование тратить на смехотворные и пожароопасные опыты. Так, что Антонина Терентьевна с детства привыкла трудиться в крошечном садике, шить сама себе платья и управляться со всем нехитрым хозяйством.
Год назад Терентий Петрович ехал степью из Охрыпинска с книгами, попал в пургу, простудился и сгорел в три дня. Перед смертью в горячке всё твердил дочке про заветное семечко и умолял взрoстить арбуз. Тоша и раньше была покорна отцовским чудачествам, а тут и вовсе клятвенно заверила несчастного, что воля его будет исполнена.
А дело оказалось непростым. Опыты покойный господин Почтарь проводил отнюдь не ботанические и своей оранжереи у него небыло. Был кабинет плотно набитый книгами и переделанная в лабораторию веранда.
Первым делом Антонина Терeнтьевна аккуратно перенесла лабораторное оборудование на чердак, а библиотеку чудаковатого содержания, в свою спальню. Кабинет с верандой чисто вымыла, побелила и сдала двум гимназисткам - Кате и Басе, пятнадцати и четырнадцати лет, договорившись с их родителями (зажиточными хуторянами), что будет давать девочкам уроки словестности и шитья.
Затем были перебраны все книги, найдены и изучены пособия по постройке оранжерей и выращиванию арбузов (в том числе, манускрипт, писаный латынью на пергаменте).
Далее, наша барышня продала матушкины серёжки с колечком, засучила рукава и приступила к постройке оранжереи и маленькой электростанции (благо, через садик протекал быстрый ручей). Оранжерея вышла чуть больше голубятни, но светлая, тёплая и прочная. Так, что, сразу после Пасхи, девушка с замиранием сердца исполнила отцовскую волю и посадила арбузное семечко.
Надо сказать, что метод выращивания Антонина Терeнтьевна выбрала несколько странный, так, как пособия были составлены авторами разных стран и эпох, весьма противоречили друг другу и пришлось выбирать из них то, что казалось наиболее убедительным. А убеждали Антонину Терeнтьевну вещи смелые и необычные.
Так для удобрений ею использовались жжёные и растёртые в ступке стихи, писаные в полнолуние, а воду для поливки она приносила из двадцати семи родников (тут немножко помогали Бася и Катя).
Гимназистки, к слову, прониклись к хозяйке большой симпатией и, когда Антонине Терeнтьевне взбрело в голову, что в Купальскую ночь вокруг оранжереи надобно жечь костры и водить хороводы, с радостью поддержали это начинание и резвились до утра.
Также юные хуторянки не возражали присматривать за работой электростанции и рассказывать семечку сказки на ночь (разумеется, когда уроки уже были выучены).
Леопольд Иванович Кристер, владелец лучшего в губернии садоводческого хозяйства, прослышав о странных действах соседок, явился к барышням с визитом, да так и застыл у калитки:
Ручей хлопотливо вертел колёсики, в которых угадывались детали швейной машинки "Зингер";
Колёсики, в свою очередь, поворачивали конструкцию, напоминающую куриную ножку;
На куриной ножке медленно, едва заметно глазу, вращался стеклянный домик, внутри которого у ящичка с землёй на венской табуретке сидела милая Тоша, музицируя на скрипке;
А на полянке у ручья Бася и Катя вытанцовывали полечку.
Попытки вразумить девиц, объясняя им принципы современного садоводства, привели к неожиданному результату - Леопольд Иванович был зван на чай с вишнями и вместо научной беседы получился совершенно бестолковый, но очень приятный летний вечер.
Не меньшее любопытство опыты Антонины Терeнтьевны вызвали у Сигизмунда Фомича Непыйпыво - хозяина бакалейной лавки, терпеливо ожидавшего отдачи долга. Он тоже нанёс визит, под предлогом любезного предоставления отсрочки и застал такую картину: девушки развесили бумажные фонарики по всему саду и изображали перед стеклянной избушкой живые картины из древнегреческой мифологии. При этом Юнона, в исполнении Баси живо напоминала гоголевских панночeк (всех, разом взятых).
Бакалейщик был так смущён, что забыл за чем пришёл, сам не заметил, как был вовлечён в "древнегреческий Олимп" и обнаружил себя Посейдоном.
Слухи о о маленькой оранжерее на берегах реки Укропчик достигли Охрыпинских газетчиков и вскоре скромной и застенчивой Антонине Терeнтьевне стало непросто выходить на улицу. К августу месяцу каждый день она встречала у крылечкa репортёров с фотографическими камерами, а однажды даже и с камерой синематографической. Была снята документальная фильма "Укропинские затейницы" и успех её был велик по всей стране.
Между тем, в возможность появления арбуза никто, кроме самой Тоши не верил. Даже Бася и Катя. Но они, в отличии от других, никогда не говорили об этом вслух и никогда не позволяли себе насмешек.
Август миновал, а арбуз не только не появился, но даже не дал ростка - семечко продолжало крепко спать в маленьком ящике с землёй. Журналисты стали об Антонине Терeнтьевне забывать. К ноябрю о ней стали забывать и насмешники. Катя и Бася более не рассказывали семечку сказок (впрочем, не отказываясь брать у Тоши уроков и даже немножко помогая по хозяйству). И только сама Антонина Терентьевна продолжала удобрять семечко жжёными стихами, поливать его водой из двадцати семи источников, играть на скрипке и проделывать множество других, не менее странных вещей.
К середине ноября ручеёк в саду сковал лёд и электростанция замерла. Теперь Антонина Терентьевна с раннего утра рубила дрова и обогревала стеклянный домик при помощи пара.
К Рождеству квартирантки уехали по домам на зимние каникулы и Тоша осталась совсем одна - никто не звал её в гости, зная, что она занята и никто не навещал её, боясь прослыть чудаком. Тем не менее, рождественская ёлка была чудесно наряжена и установлена напротив стеклянного домика на куриной ножке. И скрипка пела песни, удивляя сонных жителей Укропинска.
Утром Антонина Терентьевна дремала на венской табуретке, укутавшись в пуховый платок, когда из ящика с землёй послышалось тихое жужжание. Когда к жужжанию прибавилось слабое радужное свечение, Тоша, всё ещё думала, что продолжает видеть сон, но, всё-таки, немножко приоткрыла один глаз.
То, что Антонина Терентьевна увидела, было похоже на полосатый шампиньон (или, как говорили в Укропинске - гриб печерицу), который прорастал из земли в деревянном ящике.
Странность, однако, заключалась в том, что шампиньон этот был размером с футбольный мяч и продолжал увеличиваться, буд-то тесто на хороших дрожжах. При этом он жужжал и вращался из стороны в сторону и был окружён радужным свечением, примерно, в радиусе двадцати сантиметров. Полоски его (по очертаниям напоминающие полоски арбуза) тоже были радужны, что делало этот предмет похожим на рыбу южных морей, которую Антонина Терентьевна однажды видела в столичном зоологическом музее.
Не успела Тоша опомниться, как этот радужно-полосатый шампиньон выбрался из земли, отряхнулся, как собака, поднялся в воздух на высоту локтя и завис, подобно шаровой молнии, продолжая жужжать, светиться и вращаться.
"Что же это такое происходит?" - подумала Тоша, не замечая, что говорит это вслух.
"Это арбуз. Как и было обещано" - ответил приглушённый, как в телефонном аппарате, голос. Звучал он, впрочем, вполне явственно и исходил именно из вертящегося шампиньона.
Антонина Терентьевна хлопнулась на табуретку, неожиданно сознавая, что успела с неё вскочить.
Из Шампиньона (или, как оказалось - из арбуза) стали выдвигаться хитроумные приспособления, напоминающие не то оснастку корабля, не то крылья аэроплана и теперь стало совершенно ясно, что жужжание издавали шестерёнки, которыми в изобилии все эти приспособления были снабжены. Сам же "арбуз" разросшийся до размера годовалого поросёнка и едва умещаясь в стеклянном домике, вытянулся в длинну, сделался погож на цеппелин и рванулся из оранжереи прочь, проломив стеклянную дверцу.
Антонина Терентьевна всплеснула руками и поспешила за ним в сад. Странный предмет висел там на высоте второго этажа и был уже больше не только стеклянного домика, но и дома, в котором жила Тоша.
Теперь было ясно, что это не арбуз, не шампиньон, не райская рыба и даже не цеппелин, а немыслимый и, в то же время, самый настоящий летательный аппарат, из тех о которых мечтают самые смелые умы, представляющие себе далёкое будущее. Несколько круглых иллюминаторов излучали яркий свет, жужжание сменили мелодичные, как у механического органа, звуки, отворилась, невесть откуда взявшаяся дверь и приятной наружности мужчина средних лет, одетый в принятую у авиаторов кожаную одежду с лётным шлемом, спустился в сад по верёвочной лестнице.
Очнулась Антонина Терентьевна на диване в гостиной от запаха нашатырного спирта.
Незнакомец успел снять лётный шлем и сидел подле дивана в кресле, заботливо наблюдая за её состоянием.
- Вам уже лучше? Простите, ради Бога, что так напугал Вас. К сожалению у меня небыло возможности возникнуть здесь без всех этиx синематографических эффектов, а возникнуть было совершенно необходимо... Позвольте представиться: Аркадий Поликарпович Чесноков - исследователь и путешественник.
- А меня зовут Антонина Терентьевна Почтарь. Я - преподаватель кройки, шитья и словесности. Но, как же?...
- Милая Антонина Терентьевна, я Вам всё объясню, но рассказ мой будет длинным. Дело в том, что отец Ваш, Терентий Петрович - личность выдающаяся и легендарная, совершенно небыл оценен современникам, но по достоинству почитаем потомками. Знаете ли, чем он занимался всё свободное от преподавания время?
- Конечно знаю. Папа был занят научными опытами, но он сам говорил, что названия для этой науки ещё не придумали.
- И не придумают! Потому, что называется это всё совершенно не научно... по нынешним представлениям. "Окончание времён", вот, как это называется.
Известно ли Вам, что время подобно реке? А события подобны руслу. Мы мчимся вместе с рекой, создаём события, оставляем их позади и создаём новые. Пока сами не становимся событием, оставленным в прошлом. По представлениям Вашего времени, так было и будет всегда. Но любая система (если это живая система) порождает семечко изменений, чтобы развиться во что-то новое (ибо Природа всегда ищет новизны).
Таким семечком стало сознание Вашего, Антонина Терентьевна, покойного папеньки, который, честно говоря и жив, и весьма обеспокоен...
Ах, простите меня, дорогая Тоша ! - воскликнул авиатор, видя, что барышня захлопала ресницами и поперхнулась чаем.
Я не хотел опять пугать Вас. Мне следовало деликатней приступить к этой части моего повествования. Но теперь уж попробую кратко: Терентий Петрович, величайший учёный, сумевший окончательно вывести природу человека из состояния русла в состояние реки. Долго и хлопотно объяснять все тонкости его открытия, да и вряд ли это возможно в двадцатом веке, хотя в тридцатом, с основ Теории Почтаря начинается обучение в каждой школе.
Я сказал "тридцатое столетие", хотя, если б мы жили по старинке, тридцатое столетие миновало бы уже давным давно, наши тела обратились бы в прах, энергии наши продолжали бы слепо путешествовать по воплощениям и Землю населяли наши далёкие потомки. А между тем, мы живы, здоровы, веселы, перевоплощаемся вполне осознанно и заняты скурпулёзным восстановлением наших предков, производя потомство крайне редко.
Милая Антонина Терентьевна, Ваше недоумение вполне резонно - в двадцатом веке, да ещё в этой части планеты, представления о перевоплощениях и восстановлениях предков не были популярны...
Аркадий Поликарпович! - прошептала Тоша, впервые называя гостя по имени и немного смущаясь - Я знала, я верила. Папа собирал книги, которые никто почти нынче не читает (а, между тем, стоят они не дёшево) - там и о воскрешении есть, и о воплощениях...
Как же это чудесно, что у великого Почтаря и дочь такая умница! - улыбнулся авиатор Аркадий - Это существенно упрощает мою задачу.
Сталобыть, Вы имеете общее представление о том, что так называемая "смерть", это исчезновение "здесь" и появление "не здесь"? Ну, скажем, сосед Ваш, садовод Кристер - ему ещё предстоит послужить садовником у царицы Семирамиды, потом он появится в Соединённых Штатах в облике биолога, занятого клонированием (ах, не спрашивайте, что значит это слово - пустяки всё это), потом окажется алхимиком в средневековье и оттуда будет нами извлечён в Безвременье, где восстановит воспоминания о всех своих похождениях и займётся, наконец, настоящей наукой.
А знаете ли, Антонина Терентьевна, сколь спасительным для него окажется беспечное чаепитие у Вас на веранде летом? Без этого вечера блуждать бы ему ещё в потёмках кругов двести...
Или вот другой Ваш сосед - бакалейщик Сигизмунд Фомич: если б бедняга не сподобился поиграть в олимпийских богов у Вас в саду, ему бы кружить в античных ростовщиках тысячу кругов, не меньше. А так, он возродится антрепренёром в Аргентине, потом актёром у Шекспира, потом станет мудрецом Рабле и отправится к нам.
К нам ведь никак нельзя отправляться недозрев...
Река времени извилиста, иногда мутна, часто опасна. Мы теперь, после открытия Вашего папеньки, имеем возможность очищать её поток. Это трудно очень - для этого нам совершенно необходимы сотрудники, вроде Вас - люди, которые способны на чудачества и чтение книг, которые кажутся бестолковыми. Потому, что только с помощью этих людей мы можем путешествовать - вы держите Дверь открытой. Да, да, Антонина Терентьевна, прошлое можно менять! Его необходимо менять. Это ювелирная работа, но мы учимся чистить реку, делать её звучание тоньше. Вы тоже, обязательно научитесь этому - у Вас есть очевидные наклонности к такому ремеслу.
Я, собственно, проделал нынешнее путешествие, потому, что сейчас Река находится перед очень опасным порогом и великий Почтарь (а теперь и я тоже), мы совершенно уверены, что Вы лучше сможете помочь делу, если будете находиться там, у нас. По крайней мере, пока получите соответственное образование.
- Мы едем к папе? - догадалась Антонина Терентьевна - Хорошо! Я быстро соберусь.
- Много с собой брать не нужно. Всё почти Ваше имущество можно раздарить добрым знакомым. Возьмём только библиотеку.
Аркадий Пoликарпович зашёл в спальню, щелкнул пальцами и чудаковатые книги с манускриптами разом обратились в арбузное семечко, которое Антонина Терентьевна спрятала в маленький медальон.
Несколько часов кряду соседи видели радужное свечение над её садиком. И, когда решились зайти и узнать, что это было, Антонины Терентьевны не нашли, но обнаружили очень весёлую открытку на столе, в которой Тоша объявляла, что домик она дарит Кате и Басе, а лабораторное оборудование - Леопольду Ивановичу Кристеру.
Сигизмунд Фомич Непыйпыво был несколько удивлён тем, что Антонина Терентьевна исчезла, не оплатив счёт в бакалейной лавке, но сердиться, или расстраиваться не стал, тепло вспоминая, как барышни наряжали его Посейдоном. К Пасхе он получил по почте конверт без обратного адреса. На конверте был нарисован бородатый господин с рыбьим хвостом и в короне. Внутри же конверта находилось семечко, похожее на арбузное. Никого не посвящая в свою затею, бакалейщик выращивал его более года, удобряя жжёными стихами (которые начал сочинять) и совершая другие, не менее странные действа. Когда у любого другого уже опустились бы руки, Сигизмунд Фомич не потерял надежды и удивительный плод был ему наградой: большой многоцветный арбуз с хрустом распахнулся и внутри у него оказалась стопка книг - полное собрание сочинений Шекспира.
Отчего-то бакалейщик был уверен, что это Антонина Терентьевна вернула ему долг.
Cказка для Заповедника - в рамках совместного проекта с обществом "Современная библиотека"
У Антонины Терeнтьевны Почтарь (девицы давно на выданье) в оранжерее вызрел арбуз. А это в Укропинском уезде Охрыпинской губернии большая редкость. У немца Кристера, конечно такое случается, у него и кокосы зреют, но чтобы вот так, у неопытной барышни, это просто из ряда вон.
Антонина Терентьевна (для близких друзей - Тоша) получила год назад наследство: скромный домик, библиотеку чудаковатого содержания, долг в бакалейной лавке и арбузное семечко.
Отец её, Терентий Петрович, (преподаватель ботаники в женской гимназии и астрономии в реальном училище) был человеком европейски образованным, но крайне непрактичным. В юности подавал большие надежды, но чем-то прогневил начальство и оказался вдали от столиц и даже железнодорожной станции. Впрочем речка Укропчик была в ту пору ещё судоходной, так, что места наши не считались ещё таким уж захолустьем.
Жизнь Терентий Петрович вёл самую скромную. Рано овдовев, стал всё своё жалование тратить на смехотворные и пожароопасные опыты. Так, что Антонина Терентьевна с детства привыкла трудиться в крошечном садике, шить сама себе платья и управляться со всем нехитрым хозяйством.
Год назад Терентий Петрович ехал степью из Охрыпинска с книгами, попал в пургу, простудился и сгорел в три дня. Перед смертью в горячке всё твердил дочке про заветное семечко и умолял взрoстить арбуз. Тоша и раньше была покорна отцовским чудачествам, а тут и вовсе клятвенно заверила несчастного, что воля его будет исполнена.
А дело оказалось непростым. Опыты покойный господин Почтарь проводил отнюдь не ботанические и своей оранжереи у него небыло. Был кабинет плотно набитый книгами и переделанная в лабораторию веранда.
Первым делом Антонина Терeнтьевна аккуратно перенесла лабораторное оборудование на чердак, а библиотеку чудаковатого содержания, в свою спальню. Кабинет с верандой чисто вымыла, побелила и сдала двум гимназисткам - Кате и Басе, пятнадцати и четырнадцати лет, договорившись с их родителями (зажиточными хуторянами), что будет давать девочкам уроки словестности и шитья.
Затем были перебраны все книги, найдены и изучены пособия по постройке оранжерей и выращиванию арбузов (в том числе, манускрипт, писаный латынью на пергаменте).
Далее, наша барышня продала матушкины серёжки с колечком, засучила рукава и приступила к постройке оранжереи и маленькой электростанции (благо, через садик протекал быстрый ручей). Оранжерея вышла чуть больше голубятни, но светлая, тёплая и прочная. Так, что, сразу после Пасхи, девушка с замиранием сердца исполнила отцовскую волю и посадила арбузное семечко.
Надо сказать, что метод выращивания Антонина Терeнтьевна выбрала несколько странный, так, как пособия были составлены авторами разных стран и эпох, весьма противоречили друг другу и пришлось выбирать из них то, что казалось наиболее убедительным. А убеждали Антонину Терeнтьевну вещи смелые и необычные.
Так для удобрений ею использовались жжёные и растёртые в ступке стихи, писаные в полнолуние, а воду для поливки она приносила из двадцати семи родников (тут немножко помогали Бася и Катя).
Гимназистки, к слову, прониклись к хозяйке большой симпатией и, когда Антонине Терeнтьевне взбрело в голову, что в Купальскую ночь вокруг оранжереи надобно жечь костры и водить хороводы, с радостью поддержали это начинание и резвились до утра.
Также юные хуторянки не возражали присматривать за работой электростанции и рассказывать семечку сказки на ночь (разумеется, когда уроки уже были выучены).
Леопольд Иванович Кристер, владелец лучшего в губернии садоводческого хозяйства, прослышав о странных действах соседок, явился к барышням с визитом, да так и застыл у калитки:
Ручей хлопотливо вертел колёсики, в которых угадывались детали швейной машинки "Зингер";
Колёсики, в свою очередь, поворачивали конструкцию, напоминающую куриную ножку;
На куриной ножке медленно, едва заметно глазу, вращался стеклянный домик, внутри которого у ящичка с землёй на венской табуретке сидела милая Тоша, музицируя на скрипке;
А на полянке у ручья Бася и Катя вытанцовывали полечку.
Попытки вразумить девиц, объясняя им принципы современного садоводства, привели к неожиданному результату - Леопольд Иванович был зван на чай с вишнями и вместо научной беседы получился совершенно бестолковый, но очень приятный летний вечер.
Не меньшее любопытство опыты Антонины Терeнтьевны вызвали у Сигизмунда Фомича Непыйпыво - хозяина бакалейной лавки, терпеливо ожидавшего отдачи долга. Он тоже нанёс визит, под предлогом любезного предоставления отсрочки и застал такую картину: девушки развесили бумажные фонарики по всему саду и изображали перед стеклянной избушкой живые картины из древнегреческой мифологии. При этом Юнона, в исполнении Баси живо напоминала гоголевских панночeк (всех, разом взятых).
Бакалейщик был так смущён, что забыл за чем пришёл, сам не заметил, как был вовлечён в "древнегреческий Олимп" и обнаружил себя Посейдоном.
Слухи о о маленькой оранжерее на берегах реки Укропчик достигли Охрыпинских газетчиков и вскоре скромной и застенчивой Антонине Терeнтьевне стало непросто выходить на улицу. К августу месяцу каждый день она встречала у крылечкa репортёров с фотографическими камерами, а однажды даже и с камерой синематографической. Была снята документальная фильма "Укропинские затейницы" и успех её был велик по всей стране.
Между тем, в возможность появления арбуза никто, кроме самой Тоши не верил. Даже Бася и Катя. Но они, в отличии от других, никогда не говорили об этом вслух и никогда не позволяли себе насмешек.
Август миновал, а арбуз не только не появился, но даже не дал ростка - семечко продолжало крепко спать в маленьком ящике с землёй. Журналисты стали об Антонине Терeнтьевне забывать. К ноябрю о ней стали забывать и насмешники. Катя и Бася более не рассказывали семечку сказок (впрочем, не отказываясь брать у Тоши уроков и даже немножко помогая по хозяйству). И только сама Антонина Терентьевна продолжала удобрять семечко жжёными стихами, поливать его водой из двадцати семи источников, играть на скрипке и проделывать множество других, не менее странных вещей.
К середине ноября ручеёк в саду сковал лёд и электростанция замерла. Теперь Антонина Терентьевна с раннего утра рубила дрова и обогревала стеклянный домик при помощи пара.
К Рождеству квартирантки уехали по домам на зимние каникулы и Тоша осталась совсем одна - никто не звал её в гости, зная, что она занята и никто не навещал её, боясь прослыть чудаком. Тем не менее, рождественская ёлка была чудесно наряжена и установлена напротив стеклянного домика на куриной ножке. И скрипка пела песни, удивляя сонных жителей Укропинска.
Утром Антонина Терентьевна дремала на венской табуретке, укутавшись в пуховый платок, когда из ящика с землёй послышалось тихое жужжание. Когда к жужжанию прибавилось слабое радужное свечение, Тоша, всё ещё думала, что продолжает видеть сон, но, всё-таки, немножко приоткрыла один глаз.
То, что Антонина Терентьевна увидела, было похоже на полосатый шампиньон (или, как говорили в Укропинске - гриб печерицу), который прорастал из земли в деревянном ящике.
Странность, однако, заключалась в том, что шампиньон этот был размером с футбольный мяч и продолжал увеличиваться, буд-то тесто на хороших дрожжах. При этом он жужжал и вращался из стороны в сторону и был окружён радужным свечением, примерно, в радиусе двадцати сантиметров. Полоски его (по очертаниям напоминающие полоски арбуза) тоже были радужны, что делало этот предмет похожим на рыбу южных морей, которую Антонина Терентьевна однажды видела в столичном зоологическом музее.
Не успела Тоша опомниться, как этот радужно-полосатый шампиньон выбрался из земли, отряхнулся, как собака, поднялся в воздух на высоту локтя и завис, подобно шаровой молнии, продолжая жужжать, светиться и вращаться.
"Что же это такое происходит?" - подумала Тоша, не замечая, что говорит это вслух.
"Это арбуз. Как и было обещано" - ответил приглушённый, как в телефонном аппарате, голос. Звучал он, впрочем, вполне явственно и исходил именно из вертящегося шампиньона.
Антонина Терентьевна хлопнулась на табуретку, неожиданно сознавая, что успела с неё вскочить.
Из Шампиньона (или, как оказалось - из арбуза) стали выдвигаться хитроумные приспособления, напоминающие не то оснастку корабля, не то крылья аэроплана и теперь стало совершенно ясно, что жужжание издавали шестерёнки, которыми в изобилии все эти приспособления были снабжены. Сам же "арбуз" разросшийся до размера годовалого поросёнка и едва умещаясь в стеклянном домике, вытянулся в длинну, сделался погож на цеппелин и рванулся из оранжереи прочь, проломив стеклянную дверцу.
Антонина Терентьевна всплеснула руками и поспешила за ним в сад. Странный предмет висел там на высоте второго этажа и был уже больше не только стеклянного домика, но и дома, в котором жила Тоша.
Теперь было ясно, что это не арбуз, не шампиньон, не райская рыба и даже не цеппелин, а немыслимый и, в то же время, самый настоящий летательный аппарат, из тех о которых мечтают самые смелые умы, представляющие себе далёкое будущее. Несколько круглых иллюминаторов излучали яркий свет, жужжание сменили мелодичные, как у механического органа, звуки, отворилась, невесть откуда взявшаяся дверь и приятной наружности мужчина средних лет, одетый в принятую у авиаторов кожаную одежду с лётным шлемом, спустился в сад по верёвочной лестнице.
Очнулась Антонина Терентьевна на диване в гостиной от запаха нашатырного спирта.
Незнакомец успел снять лётный шлем и сидел подле дивана в кресле, заботливо наблюдая за её состоянием.
- Вам уже лучше? Простите, ради Бога, что так напугал Вас. К сожалению у меня небыло возможности возникнуть здесь без всех этиx синематографических эффектов, а возникнуть было совершенно необходимо... Позвольте представиться: Аркадий Поликарпович Чесноков - исследователь и путешественник.
- А меня зовут Антонина Терентьевна Почтарь. Я - преподаватель кройки, шитья и словесности. Но, как же?...
- Милая Антонина Терентьевна, я Вам всё объясню, но рассказ мой будет длинным. Дело в том, что отец Ваш, Терентий Петрович - личность выдающаяся и легендарная, совершенно небыл оценен современникам, но по достоинству почитаем потомками. Знаете ли, чем он занимался всё свободное от преподавания время?
- Конечно знаю. Папа был занят научными опытами, но он сам говорил, что названия для этой науки ещё не придумали.
- И не придумают! Потому, что называется это всё совершенно не научно... по нынешним представлениям. "Окончание времён", вот, как это называется.
Известно ли Вам, что время подобно реке? А события подобны руслу. Мы мчимся вместе с рекой, создаём события, оставляем их позади и создаём новые. Пока сами не становимся событием, оставленным в прошлом. По представлениям Вашего времени, так было и будет всегда. Но любая система (если это живая система) порождает семечко изменений, чтобы развиться во что-то новое (ибо Природа всегда ищет новизны).
Таким семечком стало сознание Вашего, Антонина Терентьевна, покойного папеньки, который, честно говоря и жив, и весьма обеспокоен...
Ах, простите меня, дорогая Тоша ! - воскликнул авиатор, видя, что барышня захлопала ресницами и поперхнулась чаем.
Я не хотел опять пугать Вас. Мне следовало деликатней приступить к этой части моего повествования. Но теперь уж попробую кратко: Терентий Петрович, величайший учёный, сумевший окончательно вывести природу человека из состояния русла в состояние реки. Долго и хлопотно объяснять все тонкости его открытия, да и вряд ли это возможно в двадцатом веке, хотя в тридцатом, с основ Теории Почтаря начинается обучение в каждой школе.
Я сказал "тридцатое столетие", хотя, если б мы жили по старинке, тридцатое столетие миновало бы уже давным давно, наши тела обратились бы в прах, энергии наши продолжали бы слепо путешествовать по воплощениям и Землю населяли наши далёкие потомки. А между тем, мы живы, здоровы, веселы, перевоплощаемся вполне осознанно и заняты скурпулёзным восстановлением наших предков, производя потомство крайне редко.
Милая Антонина Терентьевна, Ваше недоумение вполне резонно - в двадцатом веке, да ещё в этой части планеты, представления о перевоплощениях и восстановлениях предков не были популярны...
Аркадий Поликарпович! - прошептала Тоша, впервые называя гостя по имени и немного смущаясь - Я знала, я верила. Папа собирал книги, которые никто почти нынче не читает (а, между тем, стоят они не дёшево) - там и о воскрешении есть, и о воплощениях...
Как же это чудесно, что у великого Почтаря и дочь такая умница! - улыбнулся авиатор Аркадий - Это существенно упрощает мою задачу.
Сталобыть, Вы имеете общее представление о том, что так называемая "смерть", это исчезновение "здесь" и появление "не здесь"? Ну, скажем, сосед Ваш, садовод Кристер - ему ещё предстоит послужить садовником у царицы Семирамиды, потом он появится в Соединённых Штатах в облике биолога, занятого клонированием (ах, не спрашивайте, что значит это слово - пустяки всё это), потом окажется алхимиком в средневековье и оттуда будет нами извлечён в Безвременье, где восстановит воспоминания о всех своих похождениях и займётся, наконец, настоящей наукой.
А знаете ли, Антонина Терентьевна, сколь спасительным для него окажется беспечное чаепитие у Вас на веранде летом? Без этого вечера блуждать бы ему ещё в потёмках кругов двести...
Или вот другой Ваш сосед - бакалейщик Сигизмунд Фомич: если б бедняга не сподобился поиграть в олимпийских богов у Вас в саду, ему бы кружить в античных ростовщиках тысячу кругов, не меньше. А так, он возродится антрепренёром в Аргентине, потом актёром у Шекспира, потом станет мудрецом Рабле и отправится к нам.
К нам ведь никак нельзя отправляться недозрев...
Река времени извилиста, иногда мутна, часто опасна. Мы теперь, после открытия Вашего папеньки, имеем возможность очищать её поток. Это трудно очень - для этого нам совершенно необходимы сотрудники, вроде Вас - люди, которые способны на чудачества и чтение книг, которые кажутся бестолковыми. Потому, что только с помощью этих людей мы можем путешествовать - вы держите Дверь открытой. Да, да, Антонина Терентьевна, прошлое можно менять! Его необходимо менять. Это ювелирная работа, но мы учимся чистить реку, делать её звучание тоньше. Вы тоже, обязательно научитесь этому - у Вас есть очевидные наклонности к такому ремеслу.
Я, собственно, проделал нынешнее путешествие, потому, что сейчас Река находится перед очень опасным порогом и великий Почтарь (а теперь и я тоже), мы совершенно уверены, что Вы лучше сможете помочь делу, если будете находиться там, у нас. По крайней мере, пока получите соответственное образование.
- Мы едем к папе? - догадалась Антонина Терентьевна - Хорошо! Я быстро соберусь.
- Много с собой брать не нужно. Всё почти Ваше имущество можно раздарить добрым знакомым. Возьмём только библиотеку.
Аркадий Пoликарпович зашёл в спальню, щелкнул пальцами и чудаковатые книги с манускриптами разом обратились в арбузное семечко, которое Антонина Терентьевна спрятала в маленький медальон.
Несколько часов кряду соседи видели радужное свечение над её садиком. И, когда решились зайти и узнать, что это было, Антонины Терентьевны не нашли, но обнаружили очень весёлую открытку на столе, в которой Тоша объявляла, что домик она дарит Кате и Басе, а лабораторное оборудование - Леопольду Ивановичу Кристеру.
Сигизмунд Фомич Непыйпыво был несколько удивлён тем, что Антонина Терентьевна исчезла, не оплатив счёт в бакалейной лавке, но сердиться, или расстраиваться не стал, тепло вспоминая, как барышни наряжали его Посейдоном. К Пасхе он получил по почте конверт без обратного адреса. На конверте был нарисован бородатый господин с рыбьим хвостом и в короне. Внутри же конверта находилось семечко, похожее на арбузное. Никого не посвящая в свою затею, бакалейщик выращивал его более года, удобряя жжёными стихами (которые начал сочинять) и совершая другие, не менее странные действа. Когда у любого другого уже опустились бы руки, Сигизмунд Фомич не потерял надежды и удивительный плод был ему наградой: большой многоцветный арбуз с хрустом распахнулся и внутри у него оказалась стопка книг - полное собрание сочинений Шекспира.
Отчего-то бакалейщик был уверен, что это Антонина Терентьевна вернула ему долг.