Секретарь ЦК Сталин и секретарь ЦК Фалин, легендарный. Окончание
В.С. Бушин
СЕКРЕТАРЬ ЦК СТАЛИН И СЕКРЕТАРЬ ЦК ФАЛИН, легендарный
Окончание
Начало здесь
Как только ни аттестует наш разоблачитель Иосифа Виссарионовича, чего только ни навешивает на него. Во-первых, Сталин, разумеется, догматик (с.176 и др.). Но странный же это был догматизм. Ещё до революции на Шестом съезде партии он заявил: «Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего». И в полном соответствии с этим заявлением Сталин вместе с Лениным, вопреки известному постулату марксизма, согласно которому социализм может победить только одновременно в нескольких развитых странах, признал возможность построения социализма в одной, отдельно взятой да ещё в слабо развитой, отсталой России. Признал и вдохновил народ на успешное построение. Не был ли истинным-то догматиком интеллектуал Троцкий, уповавший в соответствии с помянутым постулатом на мировую революцию и считавший Россию лишь вязанкой хвороста для мирового пожара? Его догматизм не помешал Сталину понять ужасную отсталость России и сделать вывод, что если мы не ликвидируем эту отсталость в кратчайший срок, то при первой возможности «нас сомнут». Догматизм не помешал Сталину решительно преобразовать многовековый деревенский уклад, провести коллективизацию, которая явилась важнейшим слагаемым нашей победы в самой страшной войне в истории России.
В духе всё того же странного догматизма Сталин в 1934 году подверг критике статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Он писал, что успехи внешней политики России и мощь, само величие страны Энгельс объяснял главным образом тем, что «во главе внешней политики стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то везде и во всём, которой удивительным образом удавалось преодолевать все и всякие препятствия на пути к своей авантюристической цели, которая удивительно ловко надувала всех европейских правителей и добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.
Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт» (там же, с. 19).
Да взять хотя бы и такую частность. В книгах, речах, на плакатах мы всегда видели перечень имён в таком порядке: Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. И вдруг 6 ноября 1941 года, когда немцы рвались к Москве, Сталин в докладе о 24 годовщине Октябрьской революции, рисуя нравственный облик фашистов, говорит: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных, имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!..» И первым в этом славном перечне впереди Ленина назван Плеханов, ставший в конце концов лидером меньшевиков!.. Что вам ещё надо, Фалин, для колоритности вашего догматизма, навешенного на Сталина?
Между прочим, тут же он сказал: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они её получат». И это было сказано. Когда враг уже захватил такие близкие к столице города Подмосковья, как Волоколамск, Малоярославец, Можайск... Но хотя слова Сталина были встречены бурными продолжительными аплодисментами, истребительную войну против немецкого народа мы, в отличие от американцев и англичан, не вели.
Сей догматизм ничуть не помешал Сталину в 1943 году выполнить просьбы русской православной церкви и установить с ней достойные отношения.
И надо ещё добавить, что сей догматизм не помешал ему, как признавал Черчилль, руками одних своих врагов бить других своих врагов.
Наконец, его догматизм не помешал ему в первые дни войны, когда, казалось, всё рушится, уверенно заявить: «Победа будет за нами!»
И напрашивается вопрос: а как назвать человека, который всю сознательную жизнь, уже лет семьдесят с лишним, занимается политикой, пишет книги о политике, читает лекции, но так и не понял, в чём суть величайшего политика ХХ века и какова его роль в истории родины. Не есть ли этот человек сам стал чрезвычайным и полномочным догматиком двадцатого столетия?
И как тут опять не вспомнить Троцкого! В статье «Сталин - интендант Гитлера» (представляете, с каким видом он это написал?) и в других статьях сентября - декабря 1939 года, когда мировая война уже началась, то и дело каркал: «Режим Гитлера есть единственно возможный для Германии... Германский капитализм задыхается в старых границах... Победоносная наступательная война должна обеспечить экономическое будущее германского капитализма... Динамическая индустрия, технический гений Германии, дух дисциплины - всё это налицо, и чудовищная военная машина Германии ещё себя покажет...» Всё это твердил и Геббельс, да и сам Гитлер. Но Троцкий шёл дальше: «Советский Союз является в экономическом смысле самой слабой из великих держав... Сталин боится Гитлера... Сталин не способен воевать; и когда он оказывается вынужден воевать, он не способен дать ничего, кроме поражения... Гитлер несомненно проницательнее и смелее Сталина...Гитлер может нанести такое поражение СССР, которое кремлёвской олигархии стоило бы головы...» (Л.Троцкий. Портреты революционеров. М. 1991. С. 142-156). Все такие писания были несомненной подначкой Гитлера к нападению на СССР, ибо ведь автор не так уж давно принадлежал к правящим верхам страны, а теперь тщательно следил за всем, что там происходит и, наконец, он лично знал Сталина. Ах, как жалко, что не дожил Лев Давидович до мая 1945 года! Посмотрел бы он, кто кого боится, кто лучше умеет воевать и кому война стоила головы...
О том, как Сталин боялся Гитлера, наш мыслитель тоже пишет: «О подходах(?) и поступках Сталина зимой, весной и летом 1941 года неверно судить с позиций здравого смысла». Как так? Здравый смысл всегда необходим. «Ближе к действительности оценки 1941 года на немецкой стороне». И автор решительно становится на немецкую, на фашистскую, лишённую здравого смысла сторону. И даёт образец своего выбора: «Сталина охватывает дрожь перед приближающимися событиями (Гитлер - Геббельсу 15 июня 1941 года» с.228). Секретарь ЦК становится рядом с Гитлером, повторяет его «оценку» и хоть бы что! Словно стоит рядом с Галиной Улановой или поёт дуэтом с Лемешевым. А дальше от себя: «Неприятие правды жизни пронизывало сущность советского диктатора. Пытаясь спастись от войны, он бежал от себя, от своей мании преследования...» Что это значит - избавился от мании? «Им двигал панический страх. Диктатор боялся всякой темноты. Даже спал при ярко светящихся лампах...» (там же). Это, кажется, секретарь спёр у покойного драматурга М.Шатрова. Спёр и несколько трансформировал. У того в пьесе «Дальше... дальше... дальше!» изображён несколько иной вариант панической трусости Сталина. Там один персонаж говорит о нём: «Вечером он с лампочкой или фонарём заглядывает под кровать, на которой спит - боится». Да как же не бояться: а вдруг под кроватью Жириновский, который недавно вопил в Думе, что когда придёт в Кремль, будет расстреливать, вешать и четвертовать коммунистов? Интересно, что бы Сталин с ним сделал, вытащив за ногу из-под кровати?
И покойный Шатров был не одинок, заодно с ним - помянутый генерал-учёный Д.Волкогонов, увы, тоже покойный. Он писал, осенив себя крестным знамением: «Священный долг перед Родиной...» Вы слышите, Фалин? «... перед Родиной и историей не позволяет умолчать о том, что в первые дни войны Сталин страшно перетрусил, впал в прострацию, был прямо-таки парализован. Несколько дней скрывался на даче, а когда сами умиравшие от страха Молотов, Ворошилов и другие приехали к нему, он решил, что его хотят арестовать и забился под тахту». Хорошо, что тогда там не оказалось Жириновского. Там, под тахтой в первую неделю войны у Сталина состоялось 173 встречи - с генералами, наркомами, учёными, там и с Ванниковым дважды встречался... Вот в какую компанию вы залезли, Фалин. Ведь полное впечатление, что вы, как и те, почившие, не знаете не только, как война шла, но и чем она закончилась.
Сталин, конечно, и тиран. Да какой! «Его репрессии унесли из жизни в СССР втрое или даже впятеро больше коммунистов, чем их уничтожили нацисты» (с.50). Точную цифру он не знает, но можно прикинуть. Всего в 1941 году в стране было 3 миллиона 872 тысячи коммунистов, а в 1945-м - 5 миллионов 650 тысяч (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М.1985. С.361). Как известно, на фронте погибли 3 миллиона коммунистов да ещё наверняка не меньше миллиона нацисты истребили на захваченной территории. Например, в одной только Смоленской области погибли 42 секретаря горкомов и райкомов партии, а из 1037 членов горкомов и райкомов ко времени освобождения области в живых осталось только 178 человек, в 16 из 20 районов области не осталось ни одного члена райкома партии (Там же. С.359). А сколько рядовых коммунистов! И ведь так на всей захваченной советской земле... Так вот, если на фронте и на захваченной территории нацисты истребили 4 миллиона коммунистов, то Сталин, по уверению беглого секретаря ЦК, - 12 или даже 20 миллионов. И это только членов партии, а ещё раз в десять больше - беспартийных! Ну, это явная попытка превзойти Солженицына, твердившего об уничтожении 106 миллионов коммунистов и беспартийных. Математик, подсчитал...
Редкий сталинофоб не взвалит на Сталина вину за неудачу Западного фронта под Варшавой в войне с Польшей в 1920 году. Не так давно мы слышали эту старую погудку с самой высокой башни Кремля. И наш почтенный поборник истины - трюх-трюх - тут как тут. Он уверяет, что Сталин помог полякам, т.е. оказался предателем: да, говорит, «помощь полякам пришла в форме советов от французского генерала Вейгана и от Сталина, не выполнившего распоряжения главнокомандования (председателя РВСР Троцкого и главкома Каменева - В.Б.) о подчинении соединений Южного фронта Тухачевскому, который попал в крайне уязвимое положение»(с.20). Очень прекрасно. Однако, во-первых, это было не в 1921 году, как утверждает историк (с.116), а в 1920-м. В 1921-м же был заключён с Польшей Рижский мирный договор, по которому она отхватила у нас Западную Украину и Западную Белоруссию. Во-вторых, фронт был не Южный, а Юго-Западный. В-третьих, командующим был не Сталин, а А.И. Егоров, Сталин же - один из четырёх членов Военного совета и, естественно, не мог, не имел права один выполнять или не выполнять «распоряжения» высшего командования. В-четвёртых, 23 сентября 1920 года Сталин подал в президиум Девятой партконференции записку, в которой говорилось:
«Вчерашнее заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о марше на Варшаву и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно посмотреть мои статьи в «Правде».
Заявление т.Ленина о том, что я пристрастен в Западному фронту, не соответствует действительности... Небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 тысяч пленных и 200 орудий, это большая оплошность командования. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Т.Ленин, видимо, щадит командование, а я думаю, что надо щадить дело, а не командование» (ПСС, т.17, с.135-136). Вот ведь как! Сталин даже требовал комиссии, даже Ленина упрекал. В 1929 году А.Егоров в книге «Львов - Варшава» писал, что вся вина за эту неудачу падает на Каменева и Тухачевского. Как видим, Фалин и его единомышленник в Кремле судят о том, о чём у них весьма смутное представление или вовсе нет его.
Но этого Фалину мало. Он присовокупляет, что, мол, история 1920 года «отозвалась через семнадцать лет гибелью Тухачевского: Сталин не прощал обид» (с. 20). Значит, затаил зло, да? Но какую обиду нанёс ему Тухачевский? Никакой. Это вы, а не он взваливаете вину на Сталина. А Тухачевского ещё в 1930 году два преподавателя Военной академии им. Фрунзе, которую он возглавлял, обвинили в том, что он выжидает благоприятной обстановки для захвата власти. Было произведено расследование. И вот 23 сентября 1930 года Сталин пишет Молотову: «Что касается дела Тухачевского, то он оказался чистым на все 100%. Это очень хорошо» (Письма И.В.Сталина В.М.Молотову. М.,1995.С.231). Сталин радовался за Тухачевского. А разве способен на это человек, затаивший на другого зло?
И по поводу трагического для нас начала войны у нашего историка готов приговор: «Диктатор, и прежде всего он, несёт всю полноту ответственности за то, что агрессор застал вооружённые силы в округах и страну в целом врасплох» (с.235). Конечно, Сталин несёт ответственность, виноват. Но почему же на нём вся ответственность? Ведь он, будучи Генеральным секретарём ЦК и главой правительства, руководил всей страной с великим множеством, разнообразием и сложностью её проблем, задач, нужд. А были люди, которые занимались только армией, только обороной и ничем больше - нарком обороны, начальник Генерального штаба, командующие военными округами. И ведь у каждого - штат: заместители, завотделами и т.д. Разве эти штаты состояли из балерин, а не из военных специалистов? Это одна сторона дела.
А другая... Антисоветчики очень однообразны. И ухватки у них одни и те же. Например, гавкая по поводу каких-то наших ошибок, упущений, промахов, реальных или придуманных ими, они всегда говорят так, будто это возможно было только в Советском Союзе, а во всём остальном подлунном мире совершенно немыслимо. То же самое видим и в негодовании Фалина по поводу того, что немцы «застали нас врасплох». Почти верно. Но многократно рассуждая в книге о других странах во Второй мировой войне, он ни разу не задался вопросом, а как с этим обстояло дело у них. Допустим, что случилось 10 мая 1940 года, когда Германия обрушилась на Францию? Ведь французы уже девятый месяц были в состоянии войны с немцами, армия полностью отмобилизована и давно заняла оборонительные позиции на линии Мажино и по всей границе, изготовилась для отпора. И тоже были предупреждения, тревожные сигналы. И какие! Предупреждал французов даже министр иностранных дел Италии, зять Муссолини граф Г.Чиано. И что же? Полный расплох! А у нас с Германией были всё-таки два добрососедских договора, исключавших всякую возможность конфликта, активно шли взаимные поставки товаров. Сталин недооценил меру авантюризма Гитлера. А главное, мы в результате неожиданности агрессии пережили несколько крупных поражений, но устояли, а потом разнесли врага в дым. Франция же в три-четыре недели потерпела полное поражение, была оккупирована немцами и стала её сателлитом, воевала и против Англии, вчерашнего союзника, и против нас.
А как американцы встретили 7 декабря 1941 года сокрушительный удар японцев по Пёрл-Харбору, в результате которого потеряли почти весь свой тихоокеанский флот? Ведь подводных лодок было только три, а 32 надводных корабля двинулись 26 ноября от Курильских островов к Гавайским и шли открытым морем, где некуда скрыться, нечем замаскироваться, почти две недели. К тому же между США и Японией были очень напряжённые отношения. И вот - совершенно неожиданный удар! Историк Н.Н.Яковлев в своей известной работе «Пёрл-Харбор» писал: «С отправкой предупреждения на Гавайские острова государственные и военные деятели в Вашингтоне сочли свою миссию оконченной... Рузвельт и Гопкинс заперлись в Овальном кабинете. Президент в рубашке с короткими рукавами, без галстука разбирал свою коллекцию марок. Гопкинс валялся на диване, играя с любимой собакой президента. Узлу связи дан строжайший приказ - не тревожить воскресный отдых президента. Сели обедать, болтая о пустяках. Вскоре после часа дня раздался телефонный звонок. Недовольный президент взял трубку. Звонил Нокс, военно-морской министр.
Он неуверенно начал: «Господин президент, похоже на то, что японцы напали на Пёрл-Харбор...» - «Не может быть!» - в смятении воскликнул президент. Но это было горькой правдой.
Рузвельт позвонил Халлу. И сообщил, что произошло. На мгновение государственный секретарь потерял дар речи...» (с.132)
А чем, наконец, для самих немцев были наши контрнаступления 5 декабря 1941 года под Москвой, 19 ноября 1942 года под Сталинградом, упреждающий артиллерийский удар 12 июля 1943 года на Курской дуге? А высадка союзников через Ла-Манш 6 июня 1944 года? Почти всё - полной неожиданностью! Например, по поводу первой даты немецкий военный историк К.Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» писал: «Момент для контрнаступления был выбран русскими очень удачно. Армии и танковые группы только что прекратили наступательные действия и не успели ещё занять позиции для обороны... Фон Бок не располагал больше резервами, и его группа армий занимала невыгодный для обороны рубеж... Немецкое командование было застигнуто врасплох» (цит. по ИВМВ. М.1975. Т.4, с.284). Вот, т. Фалин, что случается на войне, на которой вы почему-то не были.
Автор сообщает, что «более двух десятилетий тесно общался с известным авиаконструктором А.С.Яковлевым, был знаком с А.И.Микояном и А.А.Туполевым, и их оценки обобщены в книге» (с.217). Ну, во-первых, А.И.Микоянов было два: один А.И- член Политбюро, что «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», другой А.И. - лётчик -испытатель. Можно догадываться, что тут имеется в виду лётчик. Во-вторых, академик, трижды Герой социалистического труда, пятикратный Сталинский лауреат генерал-полковник-инженер Туполев бы не А.А., а Андрей Николаевич. За более двух десятилетий тесного общения с ним можно было бы это узнать и запомнить. В-третьих, эти авиаконструкторы были не просто известными, а великими, знаменитыми.
Но меня сейчас интересует «тесное общение» автора только с А.С. Яковлевым, академиком, двукратным Героем, семикратным Сталинским лауреатом, генерал-полковником, инженером. В 1972 году тиражом в 200 тысяч экземпляров вышла большая книга его воспоминаний «Цель жизни». Вполне возможно, что автор и подарил её своему цековскому дружбану. В книге, помимо профессионально достоверных сведений о нашей и о немецкой авиации, об их роли в войне, о наших авиаконструкторах и лётчиках, много интересного и о Сталине. Вот несколько эпизодов и впечатлений из книги.
«С людьми Сталин был вежлив, обращался всегда «на вы». Никого не называл по имени и отчеству. Единственное исключение делалось для пожилого маршала Шапошникова Бориса Михайловича... К Сталину все обращались, конечно, всегда «на вы» и «товарищ Сталин». Только Молотов и Ворошилов были с ним «на ты»... Вызывая меня к себе, Сталин обычно спрашивал:
- Вы не очень заняты?
Или:
- Могли бы вы сейчас без ущерба для дела ко мне приехать?» (с.490).
«- У каждого есть недостатки и промахи - сказал Сталин, - поэтому с маленькими недостатками в работе надо мириться. И у вас, и у меня тоже есть недостатки, хотя я - «великий вождь и учитель». Это мне из газет известно» (с. 491).
«Сталин не терпел верхоглядства и был безжалостен к тем, кто выступал, не зная дело» (с.491).
«- Пожалуйста, не угодничайте. Не думайте, что если скажете невпопад с моим мнением, то будет плохо... А этот так и смотрит в рот начальству, чтобы повторить за ним глупость. Такой человек может принести большой вред. Опасный человек!... Если вы твёрдо убеждены, что правы, ни когда не считайтесь с чьим-то мнением, а действуйте так, как подсказывает разум и совесть» (с.492). Кстати, что это были в устах Сталина не пустые слова, убедительно подтверждает хотя бы известный эпизод с маршалом Рокоссовским. При обсуждении в Ставке плана операции «Багратион» все и Сталин тоже были против предложенного им нанесения одновременно двух главных ударов, но Рокоссовский стоял на своём. Сталин дважды предлагал ему выйти в другую комнату и ещё, ещё обдумать свой план. Рокоссовский возвращался и говорил: «Да, надо так, как я сказал». «Настойчивость командующего фронтом, - сказал Сталин,- доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надёжная гарантия успеха». И утвердил план...
12 июля 1935 года. В этот день Яковлев впервые увидел Сталина и был представлен ему. Для руководителей партии и правительства организовали показ достижений спортсменов Центрального аэроклуба. Всё шло хорошо. Но вот лётчик Алексеев, вытворяя в небе на знаменитом самолёте У-2 (кукурузник) всякие воздушные фокусы, вдруг рухнул в Москву-реку. Туда помчалась машина. Все были уверены, что лётчик погиб. Но вот машина вернулась, из неё выходит весь мокрый воздушный акробат и докладывает Ворошилову:
- Товарищ народный комиссар! Лётчик Алексеев потерпел аварию...
«Конечно, - пишет Яковлев, - заигравшись, он допустил грубейшую ошибку. Но все были рады, что лётчик жив. А Сталин...»
Тут Жириновский или Караганов завершили бы так: «А Сталин приказал немедленно расстрелять растяпу Алексеева, а труп бросить в Москва-реку». Но вот что пишет очевидец: «А Сталин подошёл к нему, пожал руку и обнял» (с.97).
«Сталин спросил Чкалова: «Почему вы не пользуетесь парашютом, а всегда стараетесь спасти машину?» Чкалов ответил, что летает на опытных, очень ценных машинах, которые надо беречь во что бы то ни стало.
-Ваша жизнь, - сказал Сталин, - дороже нам любой машины. Надо обязательно пользоваться парашютом, если в этом есть нужда!..
К сожалению, Валерий Павлович не прислушался к сталинскому совету. Через три года, стремясь спасти новый истребитель И-180, у которого в полёте заглох мотор, он не воспользовался парашютом...» (с.111).
«Об авиации Сталин говорил как авиационный специалист» (с.167).
«- Ну, как дела? Что говорят в Москве? - спросил Сталин.
- Мне кажется, - ответил я, - что сейчас самый злободневный вопрос - уничтожение бульваров на Садовом кольце.... Говорят, что Сталин не любит зелень и приказал...
- Какая чепуха!.. Никому мы таких указаний не давали. Разговор был о том, чтобы привести улицы в порядок и убрать только чахлые деревья, которые уродовали вид города.
- Вот видите, достаточно было вам заикнуться. А кто-то и вековые липы срубил.
- Я сказал, чтобы впредь под благоустройством улиц не понимали подобное озеленение, а Хрущёв и Булганин, хозяева Москвы, поступили по пословице «Заставь дурака богу молиться - он и лоб расшибёт... Вот, Молотов, что бы кто ни натворил, всё на нас валят. Но Тверской бульвар всё-таки не дадим в обиду» (с.193). В.Фалин, как мы видели, - именно из тех, кто «всё на нас валит».
«Многие любят за мою спину прятаться, ответственности брать на себя не хотят, по каждой мелочи на меня ссылаются. Вы человек молодой, дело знаете. Не бойтесь от своего имени действовать, и авторитет ваш будет больше и люди уважать будут» (с.209).
«При обсуждении у Сталина вопроса об увеличении выпуска бомбардировщиков Пе-2 произошёл такой разговор.
Директор моторного завода Лукин: - Мала пропускная способность испытательных стендов и дефицит бензина.
Сталин: - Нет разве хороших снабженцев?
Лукин: - Был у нас хороший снабженец, да его посадили.
Сталин: - За что?
Лукин: - Да говорят, жулик.
Сталин: - Жулики разные бывают. В дом или из дома тащил?
Лукин: - Обменял тонну спирта на сто тонн бензина.
Сталин: -Бензин-то для завода. Значит, тащит в дом, а не из дома.
Не успел Лукин через день после этого совещания вернуться на завод, а снабженец уже работает» (с.316).
«Сталин не мог спокойно относиться к фактам безразличного отношения командиров к нуждам бойцов. Однажды, выслушав доклады нескольких командующих, прибывших с фронта, и узнав о плохом подвозе питания, он вспылил:
- Стыдно!.. Смотрите, - он кивнул на висевшие в кабинете портреты Суворова и Кутузова, - помещики, крепостники, а больше заботились о своих солдатах, больше знали и любили их, чем вы, командиры-коммунисты!» (с.494).
Можно долго продолжать подобные выписки. А вполне ли они достоверны? Вот судите. Яковлев встречался со Сталиным в кремлёвском кабинете, согласно журналу посетителей, с 27 апреля 1939 года по 9 августа 1951-го 102 раза. А ведь ещё были встречи и на квартире, и на даче, и на приёмах. Это объясняется тем, что Яковлев был не только великим авиаконструктором и руководителем конструкторского бюро, но и заместителем наркома авиационной промышленности. Так что Александр Сергеевич из числа тех, кто имел прекрасную возможность составить представление о личности Сталина. Кроме того, он делал записи о своих встречах со Сталиным. А время написания и публикации воспоминаний спустя почти двадцать лет после смерти Сталина да ещё в атмосфере периодических приступов антисталинизма исключают всякую возможность и лести, и желания потрафить кому-то из высокого начальства.
Не может быть, чтобы за двадцать лет знакомства Фалина с Яковлевым они хотя бы раз двадцать не поговорили о Сталине да ещё, как я уже сказал, вполне вероятно, что Александр Сергеевич подарил свою книгу Фалину. И что же мы видим в книге секретаря? Не «воспроизведение», не «обобщение оценок» Яковлева, как он обещал, а отвержение и извращение их. А вообще-то трудно себе представить, чтобы такой великий советский патриот, как А.С.Яковлев, двадцать лет терпел такого злобного антисоветского «интеллектуала», как Валентин Михайлович Фалин.
Я всегда протестую, когда говорят о крахе, обвале, развале Советского Союза. Нет, страна не развалилась - её предали и задушили вот такие секретари, доктора наук, профессора и орда вскормлённых ими чубайсов. Или вот на днях сотрясал атмосферу и экран телевизора замшелой анисоветчиной А.Ципко, тоже работник ЦК. До того зашёлся в приступе злобы, что Александру Проханову, Дмитрию Куликову и другим участникам передачи, русским, вдруг заорал: - Я в отличие от вас русский человек, и знаю русскую историю!
Да что в нём русского? Фамилия сомнительная, а взгляды, убеждения и характер совершенно такие же, как у Радзинского, Млечина и других детей Леванта...
В интернете читаем: «В.М.Фалину было дано право напрямую доводить до Генерального секретаря ЦК свою точку зрения по всем вопросам внутренней и внешней политики, и он этим правом активно пользовался, написав на имя Горбачёва около полусотни меморандумов». Разве эти меморандумы могли быть по духу иными, что книга «Второй фронт» или вопли Ципко, что он русский?
Правда, тут же читаем: «В 1992 по вызову Конституционного суда Российской Федерации он участвовал в слушаниях по так называемому «делу КПСС». Это не так. Я присутствовал на том давнем и долгом суде. Во-первых, это не «дело КПСС», а суд, который возбудила КПРФ против Ельцина, издавшего Указ о запрете КПРФ, и суд признал Указ незаконным. Так что, правильней говорить «суд по делу Ельцина». Вскоре состоялся восстановительный съезд КПРФ. Во-вторых, что значит Фалин «участвовал в слушаниях»? На самом деле суд вызывал его как свидетеля. И мы, не зная, что это за фигура, все радовались, ждали: уж он, мол, секретарь ЦК, даст им шороху! Но Фалин жил тогда уже в Германии и по вызову суда не явился. Как позже Собчак, зеркало российской коррупции.
Там же: «Находясь в Германии, В.М.Фалин сотрудничал с учебными и научно-исследовательскими центрами этой страны, включая Гамбургский университет и Гамбургскую высшую школу экономики и политики. Находясь в Германии, В.М.Фалин подготовил ряд книг. Его перу принадлежит ряд фундаментальных изданий...» С одним из фундаментальных мы ознакомились. Ещё?..
P.S.
Когда статья была уже написана, мне попала в руки газета «Слово». То, что и там было написано о В.Фалине, достойно внимания. Всего несколько фраз.
«Поколениям соотечественников хорошо знаком его благородный лик (надо полагать, не только лицо, физиономия, но и морально-политический лик, образ. - В.Б.), блестящая эрудиция, исполненная изящества речь («Рейган лягнул Рузвельта» помните? - В.Б.). Каждое его появление в эфире и на газетной полосе задаёт планку высокой журналистики и патриотизма. Но не только этим славен этот легендарный Человек (Так в тексте. - В.Б.)
Он видел, как делается история. Он сам делал историю (по выходным - В.Б.). Ни одно из решающих событий жизни второй половины прошлого века не обошлось без его участия... Фалин - национальное достояние России (Так в тексте. - В.Б. Как Газпром, как Миллер и Сечин).
Он был спичрайтером Хрущёва (Этих спичей мы до отвала наслушались тогда, в то «историческое десятилетие». Не он ли и «кузькину мать» для Хрущёва придумал и сталинофобский доклад на ХХ съезде сочинил? - В.Б.)?
Бесстрашие в отстаивании своей (И Хрущёва. - В.Б.) точки зрения - ещё одна примечательная черта этой удивительной Личности (так в тексте - В.Б.).
Будучи убеждённым антисталинистом, В.М. при жизни вождя в партию не вступал. (Это ещё одна причина для нашей скорби по поводу преждевременной кончины тов. Сталина.- В.Б.).
Ему довелось пережить несправедливые обвинения, гонения и горечь изгнания (Никто его не изгонял. Один крупный немец Эгон Бар поманил пальчиком, он и махнул в Германию. Как тогда же, в трудную для родины пору, Хрущёв-младший, Евтушенко, Аксёнов - в Америку. - В.Б.).
Общение с ВМ всегда завораживает (А не замораживает? - В.Б.). Ему хочется внимать без конца и черпать из кладезя его премудрости.
Благодаря таким людям, как (легендарный антисталинист - В.Б) В.Фалин, Россия непобедима!» (Так в тексте. - В.Б).
Конечно, только благодаря таким... Но справедливости ради надо заметить, что всё это извергнуто в атмосферу по случаю дня тезоименитства Легендарного. А в такие дни даже Кощею Бессмертному можно говорить «ваше превосходительство», а к Бабе-Яге обращаться со словами: «высокочтимая леди!..»
СЕКРЕТАРЬ ЦК СТАЛИН И СЕКРЕТАРЬ ЦК ФАЛИН, легендарный
Окончание
Начало здесь
Как только ни аттестует наш разоблачитель Иосифа Виссарионовича, чего только ни навешивает на него. Во-первых, Сталин, разумеется, догматик (с.176 и др.). Но странный же это был догматизм. Ещё до революции на Шестом съезде партии он заявил: «Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего». И в полном соответствии с этим заявлением Сталин вместе с Лениным, вопреки известному постулату марксизма, согласно которому социализм может победить только одновременно в нескольких развитых странах, признал возможность построения социализма в одной, отдельно взятой да ещё в слабо развитой, отсталой России. Признал и вдохновил народ на успешное построение. Не был ли истинным-то догматиком интеллектуал Троцкий, уповавший в соответствии с помянутым постулатом на мировую революцию и считавший Россию лишь вязанкой хвороста для мирового пожара? Его догматизм не помешал Сталину понять ужасную отсталость России и сделать вывод, что если мы не ликвидируем эту отсталость в кратчайший срок, то при первой возможности «нас сомнут». Догматизм не помешал Сталину решительно преобразовать многовековый деревенский уклад, провести коллективизацию, которая явилась важнейшим слагаемым нашей победы в самой страшной войне в истории России.
В духе всё того же странного догматизма Сталин в 1934 году подверг критике статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Он писал, что успехи внешней политики России и мощь, само величие страны Энгельс объяснял главным образом тем, что «во главе внешней политики стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то везде и во всём, которой удивительным образом удавалось преодолевать все и всякие препятствия на пути к своей авантюристической цели, которая удивительно ловко надувала всех европейских правителей и добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.
Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт» (там же, с. 19).
Да взять хотя бы и такую частность. В книгах, речах, на плакатах мы всегда видели перечень имён в таком порядке: Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. И вдруг 6 ноября 1941 года, когда немцы рвались к Москве, Сталин в докладе о 24 годовщине Октябрьской революции, рисуя нравственный облик фашистов, говорит: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных, имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!..» И первым в этом славном перечне впереди Ленина назван Плеханов, ставший в конце концов лидером меньшевиков!.. Что вам ещё надо, Фалин, для колоритности вашего догматизма, навешенного на Сталина?
Между прочим, тут же он сказал: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они её получат». И это было сказано. Когда враг уже захватил такие близкие к столице города Подмосковья, как Волоколамск, Малоярославец, Можайск... Но хотя слова Сталина были встречены бурными продолжительными аплодисментами, истребительную войну против немецкого народа мы, в отличие от американцев и англичан, не вели.
Сей догматизм ничуть не помешал Сталину в 1943 году выполнить просьбы русской православной церкви и установить с ней достойные отношения.
И надо ещё добавить, что сей догматизм не помешал ему, как признавал Черчилль, руками одних своих врагов бить других своих врагов.
Наконец, его догматизм не помешал ему в первые дни войны, когда, казалось, всё рушится, уверенно заявить: «Победа будет за нами!»
И напрашивается вопрос: а как назвать человека, который всю сознательную жизнь, уже лет семьдесят с лишним, занимается политикой, пишет книги о политике, читает лекции, но так и не понял, в чём суть величайшего политика ХХ века и какова его роль в истории родины. Не есть ли этот человек сам стал чрезвычайным и полномочным догматиком двадцатого столетия?
И как тут опять не вспомнить Троцкого! В статье «Сталин - интендант Гитлера» (представляете, с каким видом он это написал?) и в других статьях сентября - декабря 1939 года, когда мировая война уже началась, то и дело каркал: «Режим Гитлера есть единственно возможный для Германии... Германский капитализм задыхается в старых границах... Победоносная наступательная война должна обеспечить экономическое будущее германского капитализма... Динамическая индустрия, технический гений Германии, дух дисциплины - всё это налицо, и чудовищная военная машина Германии ещё себя покажет...» Всё это твердил и Геббельс, да и сам Гитлер. Но Троцкий шёл дальше: «Советский Союз является в экономическом смысле самой слабой из великих держав... Сталин боится Гитлера... Сталин не способен воевать; и когда он оказывается вынужден воевать, он не способен дать ничего, кроме поражения... Гитлер несомненно проницательнее и смелее Сталина...Гитлер может нанести такое поражение СССР, которое кремлёвской олигархии стоило бы головы...» (Л.Троцкий. Портреты революционеров. М. 1991. С. 142-156). Все такие писания были несомненной подначкой Гитлера к нападению на СССР, ибо ведь автор не так уж давно принадлежал к правящим верхам страны, а теперь тщательно следил за всем, что там происходит и, наконец, он лично знал Сталина. Ах, как жалко, что не дожил Лев Давидович до мая 1945 года! Посмотрел бы он, кто кого боится, кто лучше умеет воевать и кому война стоила головы...
О том, как Сталин боялся Гитлера, наш мыслитель тоже пишет: «О подходах(?) и поступках Сталина зимой, весной и летом 1941 года неверно судить с позиций здравого смысла». Как так? Здравый смысл всегда необходим. «Ближе к действительности оценки 1941 года на немецкой стороне». И автор решительно становится на немецкую, на фашистскую, лишённую здравого смысла сторону. И даёт образец своего выбора: «Сталина охватывает дрожь перед приближающимися событиями (Гитлер - Геббельсу 15 июня 1941 года» с.228). Секретарь ЦК становится рядом с Гитлером, повторяет его «оценку» и хоть бы что! Словно стоит рядом с Галиной Улановой или поёт дуэтом с Лемешевым. А дальше от себя: «Неприятие правды жизни пронизывало сущность советского диктатора. Пытаясь спастись от войны, он бежал от себя, от своей мании преследования...» Что это значит - избавился от мании? «Им двигал панический страх. Диктатор боялся всякой темноты. Даже спал при ярко светящихся лампах...» (там же). Это, кажется, секретарь спёр у покойного драматурга М.Шатрова. Спёр и несколько трансформировал. У того в пьесе «Дальше... дальше... дальше!» изображён несколько иной вариант панической трусости Сталина. Там один персонаж говорит о нём: «Вечером он с лампочкой или фонарём заглядывает под кровать, на которой спит - боится». Да как же не бояться: а вдруг под кроватью Жириновский, который недавно вопил в Думе, что когда придёт в Кремль, будет расстреливать, вешать и четвертовать коммунистов? Интересно, что бы Сталин с ним сделал, вытащив за ногу из-под кровати?
И покойный Шатров был не одинок, заодно с ним - помянутый генерал-учёный Д.Волкогонов, увы, тоже покойный. Он писал, осенив себя крестным знамением: «Священный долг перед Родиной...» Вы слышите, Фалин? «... перед Родиной и историей не позволяет умолчать о том, что в первые дни войны Сталин страшно перетрусил, впал в прострацию, был прямо-таки парализован. Несколько дней скрывался на даче, а когда сами умиравшие от страха Молотов, Ворошилов и другие приехали к нему, он решил, что его хотят арестовать и забился под тахту». Хорошо, что тогда там не оказалось Жириновского. Там, под тахтой в первую неделю войны у Сталина состоялось 173 встречи - с генералами, наркомами, учёными, там и с Ванниковым дважды встречался... Вот в какую компанию вы залезли, Фалин. Ведь полное впечатление, что вы, как и те, почившие, не знаете не только, как война шла, но и чем она закончилась.
Сталин, конечно, и тиран. Да какой! «Его репрессии унесли из жизни в СССР втрое или даже впятеро больше коммунистов, чем их уничтожили нацисты» (с.50). Точную цифру он не знает, но можно прикинуть. Всего в 1941 году в стране было 3 миллиона 872 тысячи коммунистов, а в 1945-м - 5 миллионов 650 тысяч (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М.1985. С.361). Как известно, на фронте погибли 3 миллиона коммунистов да ещё наверняка не меньше миллиона нацисты истребили на захваченной территории. Например, в одной только Смоленской области погибли 42 секретаря горкомов и райкомов партии, а из 1037 членов горкомов и райкомов ко времени освобождения области в живых осталось только 178 человек, в 16 из 20 районов области не осталось ни одного члена райкома партии (Там же. С.359). А сколько рядовых коммунистов! И ведь так на всей захваченной советской земле... Так вот, если на фронте и на захваченной территории нацисты истребили 4 миллиона коммунистов, то Сталин, по уверению беглого секретаря ЦК, - 12 или даже 20 миллионов. И это только членов партии, а ещё раз в десять больше - беспартийных! Ну, это явная попытка превзойти Солженицына, твердившего об уничтожении 106 миллионов коммунистов и беспартийных. Математик, подсчитал...
Редкий сталинофоб не взвалит на Сталина вину за неудачу Западного фронта под Варшавой в войне с Польшей в 1920 году. Не так давно мы слышали эту старую погудку с самой высокой башни Кремля. И наш почтенный поборник истины - трюх-трюх - тут как тут. Он уверяет, что Сталин помог полякам, т.е. оказался предателем: да, говорит, «помощь полякам пришла в форме советов от французского генерала Вейгана и от Сталина, не выполнившего распоряжения главнокомандования (председателя РВСР Троцкого и главкома Каменева - В.Б.) о подчинении соединений Южного фронта Тухачевскому, который попал в крайне уязвимое положение»(с.20). Очень прекрасно. Однако, во-первых, это было не в 1921 году, как утверждает историк (с.116), а в 1920-м. В 1921-м же был заключён с Польшей Рижский мирный договор, по которому она отхватила у нас Западную Украину и Западную Белоруссию. Во-вторых, фронт был не Южный, а Юго-Западный. В-третьих, командующим был не Сталин, а А.И. Егоров, Сталин же - один из четырёх членов Военного совета и, естественно, не мог, не имел права один выполнять или не выполнять «распоряжения» высшего командования. В-четвёртых, 23 сентября 1920 года Сталин подал в президиум Девятой партконференции записку, в которой говорилось:
«Вчерашнее заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о марше на Варшаву и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно посмотреть мои статьи в «Правде».
Заявление т.Ленина о том, что я пристрастен в Западному фронту, не соответствует действительности... Небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 тысяч пленных и 200 орудий, это большая оплошность командования. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Т.Ленин, видимо, щадит командование, а я думаю, что надо щадить дело, а не командование» (ПСС, т.17, с.135-136). Вот ведь как! Сталин даже требовал комиссии, даже Ленина упрекал. В 1929 году А.Егоров в книге «Львов - Варшава» писал, что вся вина за эту неудачу падает на Каменева и Тухачевского. Как видим, Фалин и его единомышленник в Кремле судят о том, о чём у них весьма смутное представление или вовсе нет его.
Но этого Фалину мало. Он присовокупляет, что, мол, история 1920 года «отозвалась через семнадцать лет гибелью Тухачевского: Сталин не прощал обид» (с. 20). Значит, затаил зло, да? Но какую обиду нанёс ему Тухачевский? Никакой. Это вы, а не он взваливаете вину на Сталина. А Тухачевского ещё в 1930 году два преподавателя Военной академии им. Фрунзе, которую он возглавлял, обвинили в том, что он выжидает благоприятной обстановки для захвата власти. Было произведено расследование. И вот 23 сентября 1930 года Сталин пишет Молотову: «Что касается дела Тухачевского, то он оказался чистым на все 100%. Это очень хорошо» (Письма И.В.Сталина В.М.Молотову. М.,1995.С.231). Сталин радовался за Тухачевского. А разве способен на это человек, затаивший на другого зло?
И по поводу трагического для нас начала войны у нашего историка готов приговор: «Диктатор, и прежде всего он, несёт всю полноту ответственности за то, что агрессор застал вооружённые силы в округах и страну в целом врасплох» (с.235). Конечно, Сталин несёт ответственность, виноват. Но почему же на нём вся ответственность? Ведь он, будучи Генеральным секретарём ЦК и главой правительства, руководил всей страной с великим множеством, разнообразием и сложностью её проблем, задач, нужд. А были люди, которые занимались только армией, только обороной и ничем больше - нарком обороны, начальник Генерального штаба, командующие военными округами. И ведь у каждого - штат: заместители, завотделами и т.д. Разве эти штаты состояли из балерин, а не из военных специалистов? Это одна сторона дела.
А другая... Антисоветчики очень однообразны. И ухватки у них одни и те же. Например, гавкая по поводу каких-то наших ошибок, упущений, промахов, реальных или придуманных ими, они всегда говорят так, будто это возможно было только в Советском Союзе, а во всём остальном подлунном мире совершенно немыслимо. То же самое видим и в негодовании Фалина по поводу того, что немцы «застали нас врасплох». Почти верно. Но многократно рассуждая в книге о других странах во Второй мировой войне, он ни разу не задался вопросом, а как с этим обстояло дело у них. Допустим, что случилось 10 мая 1940 года, когда Германия обрушилась на Францию? Ведь французы уже девятый месяц были в состоянии войны с немцами, армия полностью отмобилизована и давно заняла оборонительные позиции на линии Мажино и по всей границе, изготовилась для отпора. И тоже были предупреждения, тревожные сигналы. И какие! Предупреждал французов даже министр иностранных дел Италии, зять Муссолини граф Г.Чиано. И что же? Полный расплох! А у нас с Германией были всё-таки два добрососедских договора, исключавших всякую возможность конфликта, активно шли взаимные поставки товаров. Сталин недооценил меру авантюризма Гитлера. А главное, мы в результате неожиданности агрессии пережили несколько крупных поражений, но устояли, а потом разнесли врага в дым. Франция же в три-четыре недели потерпела полное поражение, была оккупирована немцами и стала её сателлитом, воевала и против Англии, вчерашнего союзника, и против нас.
А как американцы встретили 7 декабря 1941 года сокрушительный удар японцев по Пёрл-Харбору, в результате которого потеряли почти весь свой тихоокеанский флот? Ведь подводных лодок было только три, а 32 надводных корабля двинулись 26 ноября от Курильских островов к Гавайским и шли открытым морем, где некуда скрыться, нечем замаскироваться, почти две недели. К тому же между США и Японией были очень напряжённые отношения. И вот - совершенно неожиданный удар! Историк Н.Н.Яковлев в своей известной работе «Пёрл-Харбор» писал: «С отправкой предупреждения на Гавайские острова государственные и военные деятели в Вашингтоне сочли свою миссию оконченной... Рузвельт и Гопкинс заперлись в Овальном кабинете. Президент в рубашке с короткими рукавами, без галстука разбирал свою коллекцию марок. Гопкинс валялся на диване, играя с любимой собакой президента. Узлу связи дан строжайший приказ - не тревожить воскресный отдых президента. Сели обедать, болтая о пустяках. Вскоре после часа дня раздался телефонный звонок. Недовольный президент взял трубку. Звонил Нокс, военно-морской министр.
Он неуверенно начал: «Господин президент, похоже на то, что японцы напали на Пёрл-Харбор...» - «Не может быть!» - в смятении воскликнул президент. Но это было горькой правдой.
Рузвельт позвонил Халлу. И сообщил, что произошло. На мгновение государственный секретарь потерял дар речи...» (с.132)
А чем, наконец, для самих немцев были наши контрнаступления 5 декабря 1941 года под Москвой, 19 ноября 1942 года под Сталинградом, упреждающий артиллерийский удар 12 июля 1943 года на Курской дуге? А высадка союзников через Ла-Манш 6 июня 1944 года? Почти всё - полной неожиданностью! Например, по поводу первой даты немецкий военный историк К.Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» писал: «Момент для контрнаступления был выбран русскими очень удачно. Армии и танковые группы только что прекратили наступательные действия и не успели ещё занять позиции для обороны... Фон Бок не располагал больше резервами, и его группа армий занимала невыгодный для обороны рубеж... Немецкое командование было застигнуто врасплох» (цит. по ИВМВ. М.1975. Т.4, с.284). Вот, т. Фалин, что случается на войне, на которой вы почему-то не были.
Автор сообщает, что «более двух десятилетий тесно общался с известным авиаконструктором А.С.Яковлевым, был знаком с А.И.Микояном и А.А.Туполевым, и их оценки обобщены в книге» (с.217). Ну, во-первых, А.И.Микоянов было два: один А.И- член Политбюро, что «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», другой А.И. - лётчик -испытатель. Можно догадываться, что тут имеется в виду лётчик. Во-вторых, академик, трижды Герой социалистического труда, пятикратный Сталинский лауреат генерал-полковник-инженер Туполев бы не А.А., а Андрей Николаевич. За более двух десятилетий тесного общения с ним можно было бы это узнать и запомнить. В-третьих, эти авиаконструкторы были не просто известными, а великими, знаменитыми.
Но меня сейчас интересует «тесное общение» автора только с А.С. Яковлевым, академиком, двукратным Героем, семикратным Сталинским лауреатом, генерал-полковником, инженером. В 1972 году тиражом в 200 тысяч экземпляров вышла большая книга его воспоминаний «Цель жизни». Вполне возможно, что автор и подарил её своему цековскому дружбану. В книге, помимо профессионально достоверных сведений о нашей и о немецкой авиации, об их роли в войне, о наших авиаконструкторах и лётчиках, много интересного и о Сталине. Вот несколько эпизодов и впечатлений из книги.
«С людьми Сталин был вежлив, обращался всегда «на вы». Никого не называл по имени и отчеству. Единственное исключение делалось для пожилого маршала Шапошникова Бориса Михайловича... К Сталину все обращались, конечно, всегда «на вы» и «товарищ Сталин». Только Молотов и Ворошилов были с ним «на ты»... Вызывая меня к себе, Сталин обычно спрашивал:
- Вы не очень заняты?
Или:
- Могли бы вы сейчас без ущерба для дела ко мне приехать?» (с.490).
«- У каждого есть недостатки и промахи - сказал Сталин, - поэтому с маленькими недостатками в работе надо мириться. И у вас, и у меня тоже есть недостатки, хотя я - «великий вождь и учитель». Это мне из газет известно» (с. 491).
«Сталин не терпел верхоглядства и был безжалостен к тем, кто выступал, не зная дело» (с.491).
«- Пожалуйста, не угодничайте. Не думайте, что если скажете невпопад с моим мнением, то будет плохо... А этот так и смотрит в рот начальству, чтобы повторить за ним глупость. Такой человек может принести большой вред. Опасный человек!... Если вы твёрдо убеждены, что правы, ни когда не считайтесь с чьим-то мнением, а действуйте так, как подсказывает разум и совесть» (с.492). Кстати, что это были в устах Сталина не пустые слова, убедительно подтверждает хотя бы известный эпизод с маршалом Рокоссовским. При обсуждении в Ставке плана операции «Багратион» все и Сталин тоже были против предложенного им нанесения одновременно двух главных ударов, но Рокоссовский стоял на своём. Сталин дважды предлагал ему выйти в другую комнату и ещё, ещё обдумать свой план. Рокоссовский возвращался и говорил: «Да, надо так, как я сказал». «Настойчивость командующего фронтом, - сказал Сталин,- доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надёжная гарантия успеха». И утвердил план...
12 июля 1935 года. В этот день Яковлев впервые увидел Сталина и был представлен ему. Для руководителей партии и правительства организовали показ достижений спортсменов Центрального аэроклуба. Всё шло хорошо. Но вот лётчик Алексеев, вытворяя в небе на знаменитом самолёте У-2 (кукурузник) всякие воздушные фокусы, вдруг рухнул в Москву-реку. Туда помчалась машина. Все были уверены, что лётчик погиб. Но вот машина вернулась, из неё выходит весь мокрый воздушный акробат и докладывает Ворошилову:
- Товарищ народный комиссар! Лётчик Алексеев потерпел аварию...
«Конечно, - пишет Яковлев, - заигравшись, он допустил грубейшую ошибку. Но все были рады, что лётчик жив. А Сталин...»
Тут Жириновский или Караганов завершили бы так: «А Сталин приказал немедленно расстрелять растяпу Алексеева, а труп бросить в Москва-реку». Но вот что пишет очевидец: «А Сталин подошёл к нему, пожал руку и обнял» (с.97).
«Сталин спросил Чкалова: «Почему вы не пользуетесь парашютом, а всегда стараетесь спасти машину?» Чкалов ответил, что летает на опытных, очень ценных машинах, которые надо беречь во что бы то ни стало.
-Ваша жизнь, - сказал Сталин, - дороже нам любой машины. Надо обязательно пользоваться парашютом, если в этом есть нужда!..
К сожалению, Валерий Павлович не прислушался к сталинскому совету. Через три года, стремясь спасти новый истребитель И-180, у которого в полёте заглох мотор, он не воспользовался парашютом...» (с.111).
«Об авиации Сталин говорил как авиационный специалист» (с.167).
«- Ну, как дела? Что говорят в Москве? - спросил Сталин.
- Мне кажется, - ответил я, - что сейчас самый злободневный вопрос - уничтожение бульваров на Садовом кольце.... Говорят, что Сталин не любит зелень и приказал...
- Какая чепуха!.. Никому мы таких указаний не давали. Разговор был о том, чтобы привести улицы в порядок и убрать только чахлые деревья, которые уродовали вид города.
- Вот видите, достаточно было вам заикнуться. А кто-то и вековые липы срубил.
- Я сказал, чтобы впредь под благоустройством улиц не понимали подобное озеленение, а Хрущёв и Булганин, хозяева Москвы, поступили по пословице «Заставь дурака богу молиться - он и лоб расшибёт... Вот, Молотов, что бы кто ни натворил, всё на нас валят. Но Тверской бульвар всё-таки не дадим в обиду» (с.193). В.Фалин, как мы видели, - именно из тех, кто «всё на нас валит».
«Многие любят за мою спину прятаться, ответственности брать на себя не хотят, по каждой мелочи на меня ссылаются. Вы человек молодой, дело знаете. Не бойтесь от своего имени действовать, и авторитет ваш будет больше и люди уважать будут» (с.209).
«При обсуждении у Сталина вопроса об увеличении выпуска бомбардировщиков Пе-2 произошёл такой разговор.
Директор моторного завода Лукин: - Мала пропускная способность испытательных стендов и дефицит бензина.
Сталин: - Нет разве хороших снабженцев?
Лукин: - Был у нас хороший снабженец, да его посадили.
Сталин: - За что?
Лукин: - Да говорят, жулик.
Сталин: - Жулики разные бывают. В дом или из дома тащил?
Лукин: - Обменял тонну спирта на сто тонн бензина.
Сталин: -Бензин-то для завода. Значит, тащит в дом, а не из дома.
Не успел Лукин через день после этого совещания вернуться на завод, а снабженец уже работает» (с.316).
«Сталин не мог спокойно относиться к фактам безразличного отношения командиров к нуждам бойцов. Однажды, выслушав доклады нескольких командующих, прибывших с фронта, и узнав о плохом подвозе питания, он вспылил:
- Стыдно!.. Смотрите, - он кивнул на висевшие в кабинете портреты Суворова и Кутузова, - помещики, крепостники, а больше заботились о своих солдатах, больше знали и любили их, чем вы, командиры-коммунисты!» (с.494).
Можно долго продолжать подобные выписки. А вполне ли они достоверны? Вот судите. Яковлев встречался со Сталиным в кремлёвском кабинете, согласно журналу посетителей, с 27 апреля 1939 года по 9 августа 1951-го 102 раза. А ведь ещё были встречи и на квартире, и на даче, и на приёмах. Это объясняется тем, что Яковлев был не только великим авиаконструктором и руководителем конструкторского бюро, но и заместителем наркома авиационной промышленности. Так что Александр Сергеевич из числа тех, кто имел прекрасную возможность составить представление о личности Сталина. Кроме того, он делал записи о своих встречах со Сталиным. А время написания и публикации воспоминаний спустя почти двадцать лет после смерти Сталина да ещё в атмосфере периодических приступов антисталинизма исключают всякую возможность и лести, и желания потрафить кому-то из высокого начальства.
Не может быть, чтобы за двадцать лет знакомства Фалина с Яковлевым они хотя бы раз двадцать не поговорили о Сталине да ещё, как я уже сказал, вполне вероятно, что Александр Сергеевич подарил свою книгу Фалину. И что же мы видим в книге секретаря? Не «воспроизведение», не «обобщение оценок» Яковлева, как он обещал, а отвержение и извращение их. А вообще-то трудно себе представить, чтобы такой великий советский патриот, как А.С.Яковлев, двадцать лет терпел такого злобного антисоветского «интеллектуала», как Валентин Михайлович Фалин.
Я всегда протестую, когда говорят о крахе, обвале, развале Советского Союза. Нет, страна не развалилась - её предали и задушили вот такие секретари, доктора наук, профессора и орда вскормлённых ими чубайсов. Или вот на днях сотрясал атмосферу и экран телевизора замшелой анисоветчиной А.Ципко, тоже работник ЦК. До того зашёлся в приступе злобы, что Александру Проханову, Дмитрию Куликову и другим участникам передачи, русским, вдруг заорал: - Я в отличие от вас русский человек, и знаю русскую историю!
Да что в нём русского? Фамилия сомнительная, а взгляды, убеждения и характер совершенно такие же, как у Радзинского, Млечина и других детей Леванта...
В интернете читаем: «В.М.Фалину было дано право напрямую доводить до Генерального секретаря ЦК свою точку зрения по всем вопросам внутренней и внешней политики, и он этим правом активно пользовался, написав на имя Горбачёва около полусотни меморандумов». Разве эти меморандумы могли быть по духу иными, что книга «Второй фронт» или вопли Ципко, что он русский?
Правда, тут же читаем: «В 1992 по вызову Конституционного суда Российской Федерации он участвовал в слушаниях по так называемому «делу КПСС». Это не так. Я присутствовал на том давнем и долгом суде. Во-первых, это не «дело КПСС», а суд, который возбудила КПРФ против Ельцина, издавшего Указ о запрете КПРФ, и суд признал Указ незаконным. Так что, правильней говорить «суд по делу Ельцина». Вскоре состоялся восстановительный съезд КПРФ. Во-вторых, что значит Фалин «участвовал в слушаниях»? На самом деле суд вызывал его как свидетеля. И мы, не зная, что это за фигура, все радовались, ждали: уж он, мол, секретарь ЦК, даст им шороху! Но Фалин жил тогда уже в Германии и по вызову суда не явился. Как позже Собчак, зеркало российской коррупции.
Там же: «Находясь в Германии, В.М.Фалин сотрудничал с учебными и научно-исследовательскими центрами этой страны, включая Гамбургский университет и Гамбургскую высшую школу экономики и политики. Находясь в Германии, В.М.Фалин подготовил ряд книг. Его перу принадлежит ряд фундаментальных изданий...» С одним из фундаментальных мы ознакомились. Ещё?..
P.S.
Когда статья была уже написана, мне попала в руки газета «Слово». То, что и там было написано о В.Фалине, достойно внимания. Всего несколько фраз.
«Поколениям соотечественников хорошо знаком его благородный лик (надо полагать, не только лицо, физиономия, но и морально-политический лик, образ. - В.Б.), блестящая эрудиция, исполненная изящества речь («Рейган лягнул Рузвельта» помните? - В.Б.). Каждое его появление в эфире и на газетной полосе задаёт планку высокой журналистики и патриотизма. Но не только этим славен этот легендарный Человек (Так в тексте. - В.Б.)
Он видел, как делается история. Он сам делал историю (по выходным - В.Б.). Ни одно из решающих событий жизни второй половины прошлого века не обошлось без его участия... Фалин - национальное достояние России (Так в тексте. - В.Б. Как Газпром, как Миллер и Сечин).
Он был спичрайтером Хрущёва (Этих спичей мы до отвала наслушались тогда, в то «историческое десятилетие». Не он ли и «кузькину мать» для Хрущёва придумал и сталинофобский доклад на ХХ съезде сочинил? - В.Б.)?
Бесстрашие в отстаивании своей (И Хрущёва. - В.Б.) точки зрения - ещё одна примечательная черта этой удивительной Личности (так в тексте - В.Б.).
Будучи убеждённым антисталинистом, В.М. при жизни вождя в партию не вступал. (Это ещё одна причина для нашей скорби по поводу преждевременной кончины тов. Сталина.- В.Б.).
Ему довелось пережить несправедливые обвинения, гонения и горечь изгнания (Никто его не изгонял. Один крупный немец Эгон Бар поманил пальчиком, он и махнул в Германию. Как тогда же, в трудную для родины пору, Хрущёв-младший, Евтушенко, Аксёнов - в Америку. - В.Б.).
Общение с ВМ всегда завораживает (А не замораживает? - В.Б.). Ему хочется внимать без конца и черпать из кладезя его премудрости.
Благодаря таким людям, как (легендарный антисталинист - В.Б) В.Фалин, Россия непобедима!» (Так в тексте. - В.Б).
Конечно, только благодаря таким... Но справедливости ради надо заметить, что всё это извергнуто в атмосферу по случаю дня тезоименитства Легендарного. А в такие дни даже Кощею Бессмертному можно говорить «ваше превосходительство», а к Бабе-Яге обращаться со словами: «высокочтимая леди!..»