ТАНГО В БАГРОВЫХ ТОНАХ (34)
Продолжение. Ссылки на предыдущее здесь.
Борьба за это
Думаю, всем понятно, что за событиями в своей бывшей провинции очень внимательно следила Бразилия. Это вообще было время ее взлета. Мятежи прекратились, жизнь наладилась, экономика развивалась. Устранение Росаса и противостояние Конфедерации с Байресом сделали Империю главным За развитием ситуации в Уругвае пристально следили в Бразильской империи. игроком в бассейне Рио-де-ла-Плата, и она тайно поддерживала оппозиционеров в Аргентине, не допуская там образования сильных правительств, способных бросить вызов бразильскому господству.
Уругвай особь статья. Ради власти «красные» фактически пожертвовали независимостью страны, поставив Уругвай в положение протектората. Около 18 % населения Уругвая (220 тысяч человек) говорило на португальском, и считало себя скорее бразильцами, чем уругвайцами. Не говоря уж о сквоттерах, забиравших пограничные земли, и о контрабанде. «Белая» политика совсем не нравилась Империи. Консервные заводы, холодильники, ввоз овец сердили, явное желание торговать с Англией напрямую - выводило из себя, упрямое стремление к независимости - бесило.
Неудивительно, что Флоресу подбросили денег, чтобы он мог продолжать. И новую армию он нарастил не столько за счет уругвайцев, сколько за счет бразильских сквоттеров, недовольных попытками правительства брать с них налоги и помешать контрабанде.А поскольку Флореса побили опять, и все шло к тому, что затея провалится, и бразильские плантаторы из Риу-Гранди, давние союзники «красных», обратились в Рио, требуя вмешаться, поскольку «уругвайцы убивают бразильцев и грабят их фермы». Естественно, в Рио это сочли поводом.
Между тем, 1 марта 1864 года истёк срок каденции Бернардо Берро. Война не дала возможности провести выборы, поэтому временно исполняющим обязанности президента стал Атанасио Агирре, «белый», убежденный патриот, председатель Сената, и вот к нему-то прибыл «чрезвычайный посол», синьор Сарайва, потребовав «прекратить войну и обеспечить безопасность границы, сняв проблему бандитизма». То есть, идти на компромисс с разбитым Флоресом.
Монтевидео поначалу не желало идти на переговоры. Оснований доверять Бразилии не было никаких. И Аргентине тоже. Однако в июле 1864 года, получив согласие на посредничество от Лондона, все же пошло. Требовало еще участия Парагвая, которому доверяло, но Рио отказался наотрез. Поначалу переговоры казались успешными, но Флорес гадил на границе, и его шалости записывались в строку правительству. 4 августа Сарайва предъявил ультиматум. Ему сказали no. 10 августа Сарайва проинформировал Агирре, что раз так, Империя будет вправе «нанести ответный удар», и на слледующий день командование эскадры начало «умиротворять».
Далее пошло по давно разработанному плану. Для «защиты бразильских подданных» бразильские корабли встали у Сальто, Пайсанду и Мальдонадо, главных портов республики, быстро, хотя и с трудом нейтрализовав героический, но слабенький ВМФ Уругвая. Параллельно, имперцы объявили о готовности установить официальные контакты с «народными лидерами, возглавляющими законный протест против диктатуры», и разбитый Флорес в ходе переговоров пообещал, придя к власти, подписать все, что велит Рио.
После чего 20 сентября посол Сарайва дал инструкцию флоту «во всем помогать президенту Флоресу, пока народное дело не будет успешно завершено», а сухопутным силам, подтянутым к границе, - «Армии Юга», - занять главные города республики, передав их «красным». 12 октября бразильская бригада, преодолевая слабое сопротивление «белых», двинулась на Мело, столицу провинции Серро-Ларго, и у Флореса, наконец, появился «освобожденный район» с «временной столицей».
Ровно месяц спустя союзники после четырехдневного обстрела заняли Салто; «освобожденные районы» увеличились. А вот под Пайсанду, гарнизон которого был достаточно велик, а комендант, полковник Леандро Гомес, отчаян и упрям, легко не получилось. Предложение сдаться город отклонил, на обстрел ответил болезненным обстрелом, а двухдневный (с 6 по 8 декабря) штурм успешно отразил. Более того, подошла полевая армия правительства, и Флорес вместе с бразильцами, расстреляв напоказ пару десятков пленных, поспешно отступили, тем паче, что сеньор Агирре бросил на стол свой главный козырь. Или, если совсем точно, козырь бросился сам.
О Парагвайской войне, прямом следствии войны Уругвайской, речи не будет: всему свое время и место. Однако совсем не сказать нельзя, и главное, что должно отметить, это что с Асунсьоном, в отличие от Рио и Байреса, у Монтевидео отношения всегда были прекрасные. Они не угрожали друг другу, ничего друг от друга не хотели, и очень друг в друге нуждались. Через Монтевидео, в отличие от портеньос, дававшего льготы, велась вся международная торговля парагвайцев, и парагвайские отчисления составляли солидную часть доходов Восточного берега, балансировавшего на грани банкротства.
Поскольку же угрозы тоже были одинаковы, подмешивалась и политика. В связи с чем, президент Берро еще в 1862 году предложил президенту Лопесу союз против Бразилии. Любого уровня, вплоть до конфедерации. Однако мудрый дон Карлос, хотя и понимал, к чему идет, старался не втягиваться в союзы, готовя армию к неизбежному, но надеясь до неизбежного, по крайней мере, не дожить. И это ему удалось, а вот его старший сын и преемник, Франсиско Солано, смотрел на жизнь иначе, понимая, что жизнь изменилась, отсидеться не выйдет, и если уж воевать, лучше на чужой территории.
С «белыми» у него было полное взаимопонимание, переговоры возобновились, и вскоре после прихода к власти сеньора Агирре стороны подписали пакт, по всем пунктам очень выгодный и, помимо прочего, включавший статью о взаимопомощи в случае нападения на одну из высоких договаривающихся сторон «известной державы». А по своим каналам Лопес-младший договорился с Уркисой. Да и с Митре, будучи лично знаком и оказав в трудное для дона Бартоломе время, после битвы при Сепеде, важные услуги, молодой президент контакты поддерживал на достойном, дружеском уровне, имея все основания надеяться на благожелательный нейтралитет.
И вновь, пока что не вдаваясь в детали: восприняв «уругвайский сюжет» крайне болезненно (аппетит Рио ни для кого не был тайной), Франсиско Солано, тем не менее, не стал топырить пальцы, а как водится в приличном кругу, 30 августа заявил протест. В ноте, выдержанной в предельно учтивых тонах, было указано, что «правительство Парагвая серьезно озабочено и полагает, что нападение на Уругвай может быть расценено, как нарушение равновесия сил в регионе Ла-Плата, угрожающее безопасности Республики Парагвай, а следовательно, как casus belli».
Параллельно, на всякий случай, началась мобилизация, но попытки жить дружно продолжались. В сентябре к ноте добавилось два меморандума, где перечислялись возможные варианты решения вопроса «с максимальным удовлетворением интересов Бразильской империи» и предлагались гарантии. Империя, однако, ни на какие компромиссы настроена не была, и когда это стало окончательно ясно, -
а после захвата Мело сомнений не оставалось, и сеньор Агирре запросил помощи, на что имел полное право, - 12 ноября в порту Асунсьона было задержано бразильское судно «Маркиза де Олинда» с губернатором провинции Мату-Гросу и солидной суммой в золоте на борту (чиновник пошел в тюрьму, монеты в казну), а на следующий день Парагвай официально объявил войну Империи, и 26 декабря стройные колонны солдат в красных блузах вошли на территорию Мату-Гросу.
Хроники мирного протеста
На этом, однако, до поры до времени тпрру. О Парагвае разговор отдельный, а для нас пока важно, что новое обстоятельство (для Бразилии не столь уж неожиданное, но и об этом позже) стало основанием для ввода в игру всей Армии Юга, с чем в Рио, опасаясь реакции Лондона, медлили. Почти 8 тысяч кадровых солдат безо всякого объявления войны вошли в Уругвай и двинулись к непокорному Пайсанду.
Остановить этот каток иррегулярные ватаги «белой» конницы не могли, - и 29 декабря, добравшись до цели похода, интервенты обнаружили, что за своих казненных солдат «белых» полковник Гомес отплатил той же монетой: расстрелял 40 пленных «красных» и 15 бразильцев, выставив их головы над бастионами. Это обязывало, и силы теперь были. 31 декабря бразильцы и «красные» пошли на штурм, а 2 января, после жестоких уличных боев, город пал. Гомесу, найденному в бессознательном состоянии, командование имперских войск сперва предложило примкнуть к «освободителям», а получив отказ, передало пленника «красным», которые еще раз сделали предложение, и когда дон Леандро сказал «нет», тут же убили. Вместе с другими пленными. Что интересно, «за измену и мятеж».
Параллельно Империя начала прощупывать возможность союза с Аргентиной, президент которой вел себя подчеркнуто сдержанно. Пока Армия Юга шла к Пайсанду, новый посол Бразилии, сеньор Параньос, сменивший Сарайву, 2 декабря прибыл в Байрес и в тот же день предложил Митре официальное присоединение к интервенции. Дон Бартоломе, однако, отказался, указав, что никакого отношения к событиям в Уругвае не имеет, и иметь не хочет, а хочет соблюдать нейтралитет.
В итоге, учитывая позицию Парагвая, Рио отдал приказ подтягивать на фронт части из других провинций, и 1 января 1865 года присланная из провинции Рио-де-Жанейро бригада заняла еще один важный порт, Фрай-Бентос, где состоялась встреча военного и политического руководства интервентов с «народным президентом Флоресом». По итогам переговоров (впрочем, говорили бразильцы, а дон Венансио слушал и кивал) решено было совместными силами наступать на Монтевидео.
Таким образом, - хотя Бразилия по-прежнему именовала происходящее «ответными мерами, принимаемыми ради защиты подданных Империи в приграничных районах», - все точки встали над i, и сеньор Агирре разорвал договор 1851 года с Бразилией, 11 января обратившись к послам с просьбой о помощи, предлагая взамен все, что угодно. Послы, в основном, вежливо молчали, некоторый интерес проявил только француз, и в Париж срочно направился лучший дипломат «белых» Кандидо Хуанико - предлагать Наполеону III стать «покровителем и арбитром Уругвая». Бессмысленная акция, конечно, - к тому времени la belle France прочно увязла в Мексике, но глава Уругвая готов был хватался уже не за соломинку, а за солнечный лучик.
Тем временем, интервенты и скопища «мирных протестующих» (не шучу: в официальных документах бразильцы именовали людей Флореса именно так!) продвигались к столице, по дороге заняв Колонию, второй по величине город страны, прекративший сопротивление лишь тогда, когда из 50 солдат гарнизона в живых осталось тринадцать человек, из них на ногах - шестеро.
Пытаясь хоть как-то притормозить врага и выиграть время (очень ждали парагвайцев и решения Парижа), президент Агирре приказало Авангардной (полевой) армии республики Уругвай, - 1500 бойцов, - атаковать Бразилию, что и было сделано 27 января. Однако, несмотря на успехи, проблему этот акт отчаяния не решил: разбитые бразильские части отошли в город Жагуаран, под защиту укреплений и орудий, которых у «кентавров» не было вообще, - и уругвайцы, покрутившись у стен, отступили.
Спустя три дня «союзники» заняли предместья Монтевидео, после чего посол Параньос официально сообщил коллегам-дипломатам, что «после беспрецедентного акта агрессии, совершенного уругвайской военщиной, атаковавшей территорию Империи», Бразилия, до сих пор проводившая «акцию во имя гуманности», считает себя в состоянии войны с Уругваем. А потому, далее намерена действовать на основе «многочисленных обращений уважаемых граждан, имена которых неуместно называть, просящих Его Величество вернуть провинцию Cisplatinа в состав Бразильской империи».
Иными словами, коль скоро уж карта пошла так, в Рио, скорректировав планы, решили просто аннексировать Уругвай, ибо помешать никто не мог: Монтевидео был обречен. Его обороняли около 4 тысяч плохо обученных солдат при 40 устарелых пушках, а бразильский контингент за счет пополнения уже вырос до 9 тысяч профессионалов с полусотней «больших стволов». К тому же, подходил к концу срок пребывания на «временном» посту непримиримого патриота Агирре, и 15 февраля Сенат собрался для избрания нового «врио».
Рассматривались два варианта: от «белых» (37 сенаторов) - вновь дон Атанасио, от «красных» (7 сенаторов) - депутат Томас Вильяльба, и исход выборов казался предрешенным, однако перед голосованием пожилому сеньору Вильяльба стало плохо, и заседание прервали, постановив собраться в полночь. Вслед за чем делегация «красных» во главе с болящим пошла по квартирам дипломатов, умоляя помочь «законному и.о. президента», - ясное дело, сеньору Вильяльба, - «предотвратить попытку захвата власти проигравшими выборы “белыми”».
Все было до такой степени шито белыми (в данном случае, красными) нитками, что в иной ситуации чрезвычайные и полномочные, вероятно, ответили бы «чума на оба в дома», однако меморандум Параньоса внес в картину новые штрихи. Аннексии Уругвая в Европе не хотели, и уже вечером того же 15 февраля Монтевидео патрулировали испанские, итальянские и французские морпехи. Британцы своих на берег не послали, но убедительно распахнули орудийные окна на судах, а посол США, выразив сеньору Агирре сожаление по поводу «неуважительного отношения его оппонентов к законности», печально пояснил, что в данный конкретный момент, хотя гражданская война в США уже почти кончилась, но только почти. Так что, desculpe, помочь Штаты ничем не могут.
Началось около нуля. «Красная семерка», объявив себя «фактическим большинством», постановила считать всех, кто будет голосовать против, «пособниками тирании, недостойными мандата», и превратилась в большинство реальное. Дон Томас послал к союзникам переговорщиков, - но не к бразильскому командующему, а к «любимому генералу-освободителю Венансио Флоресу», на всякий же случай, чтобы горячие бразильцы не натворили глупостей, в состав делегации включили синьора Рафаэле Барболани, посла Италии, имевшего полномочия от всех аккредитованных в Уругвае коллег.
Бразильцы, надо сказать, действительно, крайне возмутились, но делать было нечего. Уругвай-то войны им все же не объявлял, и Монтевидео они все-таки не взяли, так что «право меча» не работало, объявлять же «мятежником» сеньора Флореса, которого сами полгода именовали «народным» и «законным», было как-то неловко. Ну и, учитывая мнение «всей Европы», опасно. Так что, 20 февраля новое правительство подписало с доном Венансио перемирие, по условиям которого для всех участников «гражданского противостояния» объявлялась амнистия, а сеньор Вильяльба передавал полномочия главы государства генералу Флоресу до проведения официальных выборов.
Далее - чистая техника. В начале марта новый «врио» сформировал правительство, практически полностью из «ультрас» плюс, порядка ради, пара шустро покрасневших «белых», издал указ: «все, кто называет героев Освободительного похода "предателями", являются преступниками, подлежащими расстрелу», и хотя никого не расстрелял, но беспощадно вычистил из армии и аппарата всех «белых» и «фузионистов», отныне определенных как «беспринципные соглашатели».
В Байресе скромно отпраздновали победу старого друга, в Рио, слегка пошумев насчет «фактического проигрыша», успокоились, когда сеньор Параньос предъявил новый договор, подписанный Флоресом, - и началась кулуарная возня с участием спешно появившегося м-ра Торнтона, эмиссара из Лондона, по итогам которой 10 мая 1865 года было официально сообщено о создании Тройственного Союза, который намерен воевать с Парагваем. До победного конца. Но «не с парагвайским народом, а с проклятой диктатурой чудовища Лопеса».
Продолжение следует.