ИМПЕРИЯ БУДЕТ ЖИТЬ! (4)
Продолжение. Начало здесь, здесь и здесь.
ИГ угрожает всем
Была ли междоусобица 1871 года спровоцирована Англией? И да, и нет. Нет, потому что «король» Тигре был слишком силен и честолюбив, чтобы не восстать. Да, потому что в Лондоне хотели видеть на престоле именно его, убежденного англомана, и вовсю подталкивали к мятежу. Но, как бы там ни было, никто не оспаривает: будучи личностью, не менее масштабной, чем побежденный соперник, но располагая ресурсами куда большими, Йоханныс IV пришел к власти очень вовремя. На империю, с трудом решавшую внутренние проблемы, ползла новая беда, - теперь извне: после открытия Суэцкого канала, ощутив себя орлом, Исмаил, хедив Египта решил отнять у турок побережье Красного моря, что и сделал, захватив в 1868-м важный порт Массауа, - после чего швед Вернер Мюнцингер, женатый на дочери сомалийского князька, положил на стол хедиву план покорения Эфиопии.
План понравился, Мюнцингер-паша получил добро и, действуя со скандинавской планомерностью, постепенно подчинил Египту важный район Богос, а затем и все участки побережья, считавшиеся владениями «неверных». Путь для вторжения был открыт. Однако не повезло: 2 ноября 1875, попав в засаду, поголовно погиб отряд Мюнцингера вместе с самим пашой, а через пять дней в тяжелом бою у Гундэта сам царь царей разгромил основные части египтян под командованием полковника Арендрупа, датчанина, и графа Зичи, австрийца. Печально для хедива закончилась попытка и реванша: в марте 1876 большая и очень хорошо вооруженная египетская армия потерпела полный крах у Гураы, и Йоханныс повелел выжечь ее командующем два креста на плечах, чтобы он навсегда запомнил, что православные непобедимы.
После этого хедив предложил мир, царь царей возражать не стал, - и в Эфиопии на целых 8 лет наступил, как писано в хрониках, «век процветания». Жизнь стала легче, и это очень способствовало росту престижа императора, под сурдинку решившего несколько сложных внутренних проблем. Он заключил «мир сильных» с самым сложным из вассалов, Менеликом, в обмен на формальную дань и некоторые земли признав «короля» Шоа королем без всяких кавычек и женив сына на его дочери, а также создал новое «королевство», Годжам, поссорив тем самым несколько опасных для себя аристократических кланов.
Это, конечно, не стало жестким замирением непокорных, - мир был по-прежнему зыбок, - но окно возможностей императора, как высшего арбитра, стало намного шире, и Йоханныс сделал еще один шаг на пути к утверждению «общеэфиопской идеи», объявив единственным законным толком Эфиопии ортодоксальное православие («кара»), без всяких уступок всяким «тоуахдо», объявленным ересями. В 1878 г на соборе в Бору-Меда идеи царя царей были утверждено единогласно и обрели силу закона. Диссидентов, конфисковав имущество, высылали в Судан или в Шоа.
По сути, повторялось то, что уже было сделано Теодросом, но, в отличие от Теодроса, под ногами которого путался властный Сэлама III, новый патриарх, Анастасиос, человек чужой и даже амхарского не знавший, был послушен, как овечка. Мимоходом досталось и миссионерам, и католикам, и протестантам. В том же 1878-м, пригласив их на беседу, император потребовал объяснить, что они, собственно, делают в христианской стране, а получив ответ, - дескать, обращаем евреев и мусульман, которых здесь много, - спросил, каким путем они добирались в Эфиопию, и выяснив, что через Египет, поставил точку: в Египте тоже очень много мусульман и евреев, так что там уважаемым гостям самое место, а у него достаточно своих священников, которые никак не глупее заморских. После чего, добавив, что всегда рад европейских мастерам и купцам, а схизматикам в православной империи не место, дал месяц срока, чтобы собрать вещи и уехать. И тем, как они ни ныли, пришлось.
В итоге, позиции «кара» быстро выросли и хотя, конечно, такие вопросы указами не решаются, уважение к императору на местах еще больше укрепилось, а церковь увидела в нем гаранта стабильности, что и понесла в очень прислушивающиеся к мнению батюшек массы. А между тем, горизонт заволакивало. Появление в египетском Судане пророка-Махди в 1884-м обернулось классической «исламской революцией», причем в максимально радикальном варианте, - и Англия, чуя возможность потерять и Хартум, и Каир, - а значит, и Суэц, - вспомнила о старом друге, которого совсем недавно цинично подставила, закрыв глаза на египетскую агрессию.
Для Эфиопии это был шанс выйти на международную арену, и Йоханныс, действуя исключительно по принципу «ты мне, я тебе», поставил условия, которые Лондон, отчаянно нуждаясь в его армиях, безоговорочно принял. 3 июня 1884 года Эфиопия и Египет подписали союзный договор. Империя получила право транзита через Массауа любых товаров, включая оружие, и вернула себе оккупированный египтянами Богос. Согласно особой статье, все возможные споры в дальнейшем передавались на рассмотрение Великобритании, как верховному гаранту.
Это была огромная дипломатическая победа, и царь царей, демонстрируя возможности, в январе 1885 помог египтянами эвакуировать население большого пограничного города Мэтэмма, осажденного «дервишами». А затем приостановил боевые действия, требуя еще и Массауа, и только в сентябре, когда Каир, кряхтя, согласился, лично возглавив армию, разбил при Куифт корпус Османа Дигны, командующего армией махдистов в северном Судане. После этого махди объявил Эфиопии джихад, царь царей провозгласил крестовый поход, колесо завертелось всерьез, - и тут в Массауа высадились итальянцы…
Здравствуй, Буратино!
Как рак с клешней тоже не считает себя тварью дрожащей, так и Италия, только-только возникшая на политической карте, считала себя не хуже кого-то, алча колоний. Действовали строго по схеме: 15 ноября 1869 монах Джузеппе Сапето от имени пароходной компании Rubbatino, купил по дешевке у сомалийских султанов клочок земли рядом с портом Ассаба. Затем, потихоньку-полегоньку, компания, уже от имени Италии, обработала мелких вождей, приобрела больше земли, несколько островов, а в 1882-м аннексировала, объявив его итальянской колонией.
Однако пески песками, а хотелось большего, большее же было у эфиопов. Начались «научные экспедиции». Очень часто они пропадали бесследно, но кто возвращался, сообщал, что овчинка стоит выделки. Особо ценную работу вели миссионеры: храбрый падре Массайя, сумевший понравиться даже злобным галла, а потом, перебравшись в Шоа, подружиться с самим Менеликом, сообщил в Рим о «великом южном короле, у которого большие разногласия с императором», - и Рим сделал стойку. Шоа, лежащий на крайнем юге, пока что итальянцев не интересовал, а его нгусэ не интересовался побережьем, осваивая дикий юг, зато как противовес императору был ценен необычайно.
В связи с чем, 21 мая 1883 синьор Пьетро Антонелли, действуя от имени итальянского правительства, подписал с «королевством Шоа» двусторонний договор о торговле, дружбе и обмене консулами. Царю царей такой пируэт, естественно, пришелся не по нраву, но, поскольку Менелик действовал в рамках полномочий, утвержденных самим же царем царей, а итальянцы пока что никак не мешали, император сделал вид, что ничего не заметил. Хотя узелок на память, конечно, завязал. А вот события в Массауа уже впрямую задевало интересы Эфиопии.
На самом деле, интригу закрутила Англия. Подписав договор с Египтом и Эфиопией, по которому эфиопы в обмен на помощь получали Массауа и побережье, но никому об этом не сообщая, сэры втайне подписали и соглашение с Римом, согласно которому итальянцы обязывались помочь английскому гарнизону в Хартуме, а взамен могли взять побережье и Массауа. На основании чего 5 февраля 1885 в Массауа высадился десант и его командующий издал манифест: «Итальянское правительство в согласии с английским и египетским правительствами, а также с правительством Абиссинии поручило мне взять в свои руки контроль над крепостью Массауа и поднять итальянский флаг рядом с египетским».
Поскольку в обращении поминались все заинтересованные силы, египетский гарнизон стрелять не стал, а бритты промолчали, сообщив царю царей, что все это временное недоразумение, а вообще-то Массауа, несомненно, принадлежит ему. Однако Хартум, так и не дождавшись помощи, пал, а итальянцы из Массауа не только не ушли, но, выгнав египетского губернатора, начали расширять зону оккупации, на возмущение Эфиопии, Египта и Турции отвечая надменным молчанием. Лондон же упорно делал вид, что ослеп: слабая Италия на берегах Красного моря нравилась Владычице Море куда больше, чем Франция.
И видя это, потомки римлян наглели. Из Асэба в Шоа открыто пошли караваны с оружием для войск Менелика, а это уже было прямым вызовом императору, в связи с чем, было принято решение сделать демарш. В декабре 1886 «научная экспедиция» майора Пьетро Порро после долгой перестрелки была уничтожена «неизвестным племенем», а Йоханныс IV совершенно неожиданно для себя оказался в ситуации войны на два фронта, а считая с Менеликом, то и на три, и новый враг наглел не по дням.
Если в 1886-м итальянцы еще копили силы, - год прошел в дипломатической перебранке и мелких «случайных» стычках, - то в начале 1887 они, не обращая внимания на протесты раса Алулы, губернатора севера Эфиопии, начали продвигаться вглубь имперских земель, ставя в селениях флаги бело-красно-зеленые флаги. На требование прекратить беспредел их командир, полковник Ди Христофориc, ответил требованием очистить территории по имеющемуся у него списку, - и эфиопские войска, выдвинувшись навстречу наглецам, 26 января близ Догали буквально вмазали их в песок, уничтожив 25 офицеров и около 400 солдат.
Щелчок оказался оглушительным. Итальянское командование, не ожидавшее такого афронта, спешно отвело остатки войск в Массауа, укрепляясь на случай штурма, а в Риме началась истерика. Вопреки ожиданиям, война оказалась делом дорогим, но отступать не позволял престиж, да и терять побережье не хотелось. С воем, с воплями изыскали средства, и уже в декабре в Массауа высадился Африканский корпус под командованием Джанни Сан-Марцано, одного из лучших генералов Италии, имеющего все необходимые полномочия.
Коль скоро нас вынуждают воевать...
А тем временем, на западе обстановка накалялась. Тэкле-Хайманот, ныгусэ Годжама, с трудом сдерживал «дервишей» в районе Мэтэммы, и халиф Абдаллах, наследник Махди, четко объяснял, чего хочет от Эфиопии: «Если ты уничтожишь свой крест и станешь, как и я, мусульманином, то мы тотчас заключим мир. Мы обменяемся пленными, обнимемся по-братски и станем лучшими друзьями. Если крест тебе дороже и ты откажешься, быть войне». Естественно, император на письмо не ответил, и халиф поручил Абу Анге, своему лучшему полководцу, сформировав 100-тысячную армию, «навсегда усмирить свиноедов».
Меж двух огней пройти сложно, и царь царей, пытаясь договориться по-хорошему с теми, кто, как казалось, способен мыслить рационально, направил Вдове просьбу о посредничестве. Очень сухую и юридически безупречную. Указывая, что Ее Величество - гарант права Эфиопии, как минимум, пользоваться портом Массауа, а Италия, оккупировав порт, не пускает туда эфиопских купцов, он требовал вмешаться, извещая, что в противном случае будет вынужден выйти из войны с «дервишами», что едва ли соответствует интересам Великобритании в регионе.
Лондон, совсем такого поворота событий не желая, на сей раз пошел навстречу союзнику, предложив перенести вопрос в арбитраж, но итальянцев несло. Премьер-министр Франческо Криспи ответил, что, конечно, gracia за готовность, но в переговорах нет смысла, и направил царю царей «обязательные пункты» - условия урегулирования конфликта. Требовали всего ничего: уступки спорных территорий, отмены пошлин для итальянских купцов, а также извинений по поводу «инцидента у Догали» и выдачи (или, как минимум, публичной казни) раса Алулы.
Параллельно, чтобы Йоханныс понял, насколько все серьезно, в Шоа отправилась специальная миссия с неограниченными полномочиями, вскоре подписавшая с «суверенным королем Шоа, Кэфа и страны галла» полноценный пакт «О ненападении и военном сотрудничестве», - и царь царей все понял предельно правильно, оставив письма из Рима без ответа. Точно так же, как письмо из Хартума. Теперь оставалось только определить, какой фронт важнее.
Продолжение следует.