MADAGASCAR
Всем, кто не в курсе, сообщаю, а кто в курсе, напоминаю: исторические очерки из раздела "Ликбезы" не претендуют на открытие чего-то нового. При работе над ними я использую работы настоящих специалистов (в данном случае, Раисы Орловой, Сергея Кулика и Алексея Емельянова), а свою задачу вижу в том, чтобы максимально коротко и подробно, излагая события в их логической последовательности, познакомить читателя с малоизвестными страницами истории, поясняя их так, как сам понимаю, а в самом идеале, показать, что под луной, воистину, ничто не ново...
Возвращение короля
Если бассейн Конго - целый мир, то Мадагаскар - континент, а население его - причудливый бульон из самых разных ингредиентов. Как шло его заселение, не знает никто, точно известно одно: первые люди задолго до нашей эры пришли откуда-то из Полинезии, принеся с собой многие достижения тамошней культуры, монголоидный облик и неповторимый, больше нигде в Африке не встречающийся язык. Затем пришли другие, кто-то, тоже неизмеримо давно, с юга Индостана, кто-то, несколько позже, из Африки, а еще позже на острове обосновались и арабы, привезшие с собой «сурабе» (первый алфавит), а вскоре слившиеся с аборигенами, и все это много столетий кряду бурлило и клокотало, определяя свое место. Пытались зацепиться за остров и европейцы, - даже Петр I лелеял планы, - но местный люд был зол и драчлив, так что на какое-то время зацепиться удалось только французам, но и им не повезло. Первые колонии погибли, вторая попытка, предпринятая знаменитым авантюристом Морисом Августом Беньовским накануне Французской Революции тоже не удалась, но после поражения Наполеона англичане позволили Бурбонам вновь основать на севере острова несколько крохотных поселков. Но это будет гораздо позже, а мы ведем речь о временах, когда островитяне только-только создавали нечто, похожее на будущие государства. Понемногу складывалось и нечто, похожее на государства. На западе острова возникли Буйна и Менабе, «работорговые» княжества племени сакалава, на юге - мелкие «вождества» бецимисарака и бецилеу, а в центре, на высоком плато, - хува (имерна), на рубеже XV и XVI веков при «княгине» Рангите объединившиеся под властью единоличного наследственного правителя. Оно вскоре распалось, но век спустя, после долгих кровавых войн и лукавых интриг, какие самому Шекспиру не снились, при великом завоевателе Раламбо и его наследниках, вновь объединившееся в королевство Имерина со столицей в Анамаланге - «голубом лесу». После этого настало время покоя, стало возможно развернуты ирригационные работы, позволившие превратить все плато в бескрайнее рисовое поле. К слову, - пусть даже и забегая вперед, - есть, думается, смысл коротко объяснить азы его устройства, тем паче, что оно с веками совершенствовалось, но принципиально не менялось.
Итак, общество имерина делилось на три группы: андриана - потомки племенных старейшин и вождей вассальных племен (дворянство с очень, круче чем у черкесов, разветвленной системой знатности), хува (большинство населения) - крестьяне, свободные и крепостные, ремесленники и купцы, а также андеву (не рабы, но и не полноправные), которых было совсем немного. То есть, уже феодализм. Главой «королевства» был король, владелец всех земель и отблеск богов, формально властный над жизнью и имуществом всех подданных, разве что советуясь с советом, состоящим из высшей знати, но фактически серьезные решения вступали в силу только после обсуждения их на «кабари», собрании представителей всех сословий Имерины, кроме андеву. Иными словами, власть, как положено на таком уровне развития государственности, была и абсолютная, и сословная, и «народная», - и в начале XVIII века, при мпандзаке (короле) Андриамазинавалоне, сохранившемся в сказаниях, как «идеальный монарх, отец народа», государство достигло расцвета. Простой и приветливый, он умел воевать, но умел и договариваться, не оскорбляя слабых, и такая политика привлекала многих, кому нравились сытость, уважение и безопасность. При нем к Имерине начали тянуться соседи, просясь в вассалы, и ее территории расширялись в долину, - но у него было четверо сыновей, и он любил каждого, разделив перед смертью страну на четыре удела, что привело к новым «шекспировским» усобицам, затронувшим интересы всех сословий. А в результате - очередной кровавый бардак, терзавший плато почти сто лет, аж до 1787 года, когда один из осколков страны возглавил исключительно талантливый парень Рамбоазалама, более известный под тронным именем Андрианампуйнимерина - «Владыка в сердце Имерины». Человек, чья жизнь с самого детства обросла легендами и о котором, по справедливости, стоило бы написать подробно. Да и хочется, ибо достоин. Но нельзя объять необъятное. Поэтому постараюсь покороче, и дай Бог, чтобы получилось.
Все без исключения, отдавая должное, пишут о нем, как о «крупном руководителе и блестящем организаторе», «искусном политике, дипломате и выдающемся законодателе», и это правда. Он впервые в истории ввел регулярную налоговую систему. Он, владея всего лишь крохотным Илафи, создал первую в истории острова постоянную армию и сумел слить Имерину воедино, восстановив престол в прадедовской столице, переименованной в Антананариву - «Город тысячи воинов», а вслед затем покончив с унизительной данью княжествам сакалава. Он не был жесток и всегда старался решить дело по-хорошему, побратавшись или женившись, но при необходимости спокойно проливал кровь, даже родную (хоть дяди, хоть любимого сына, если это было необходимо). Он многому учился, но грамоты не знал, однако, впервые увидев рукописные свитки, правильно понял их значение и выписал из-за моря арабских наставников для обучения грамоте сыновей. Он объединил мастеров в цеха, купцов в гильдии, создал систему социального обеспечения, восстановил и улучшил ирригационные системы, покончив с неурожаями, и учредил сеть ярмарок и добычу полезных ископаемых. Наконец, он, имерина до мозга костей, никогда не делил людей по этносам, наставляя вельмож: «Имерина должна быть как цесарка. Ее перья отличаются разнообразием оттенков, но это не мешает оперению быть одноцветным», и добавляя: «Ny riaka nо valamparihiko» («Мое рисовое поле не имеет других границ, кроме океана»),- но этой, единственной из поставленных целей он так и не успел решить, Однако своей главной цели - объединения всего острова - он не достиг, завещав перед смертью своему сыну и наследнику: «...О Лаидама! в присутствии всей Имерины, собравшейся здесь, я определяю море границей твоего царства!», и слово отца стало программой Радамы на всю его не слишком долгую жизнь.
Маленький принц
Максима «На детях великих людей природа отдыхает» верна, но не абсолютна. Случаются и исключения. Но сказать, что Радама I был достоин своего отца, значит, не сказать ничего. Тот был восстановителем и объединителем, каких в истории немало. Да и к власти пришел уже в зрелом возрасте. А его младшему, очень позднему сыну в день коронации (1810) только-только стукнуло 17 лет из отмеренных ему судьбой тридцати пяти, и за короткий, в общем, срок правления он, говоря по чести, совершил чудо. Его кумиром был Наполеон, он любил смотреть в зеркало, присланное ему императором французов, отыскивая сходство, и любил подчеркивать, что оба - островитяне. Но если по чести, то совершенно правы те, кто (сравнение не мое, но ссылку, да простит меня автор, отыскать не могу), думая о Радаме, невольно вспоминаешь Петра Великого. Оба, сломав традицию, прорубили своим странам окно в Европу, выписав оттуда мастеров и ученых. Оба ломали через колено сопротивление старой знати, а что Радама не брил своим боярам бороды, но запрещал им носить сословные амулеты, так это даже не второстепенно. Оба сознавали значение выхода к морю, как Петр к Балтике, Радама прорвался к побережьям, закрепив их за Имериной и обеспечив стране рывок в прогресс. И оба, в конце концов, внедряли просвещение: уже в 1826-м уровень образования в недавно еще бесписьменной стране был столь высок, что король распустил глашатаев, велев вывешивать указы прямо на улицах, чтобы их читали. И их читали. Спустя всего 20 лет после смерти Радамы один из заезжих французов отмечал, что «В Тананариве, да и вообще в Имерине, все стремятся научиться читать. В школы ходят даже старухи». И все это, повторяю, за неполных 18 лет реализовал юноша, занявший престол в 17 лет, из всех наук хорошо зная только арабский язык. Согласитесь, само по себе если и не чудо, то что-то очень близкое к тому. А ведь сказанное далеко не исчерпывает всего, что было сделано.
Прежде всего, во исполнение завещания отца, Радама I серьезно занялся военной реформой. Если отец опирался на гвардию из черных рабов, при необходимости созывая ополчение, то сын, правильно оценив причины неудач первых походов, в кратчайшие сроки создал регулярную армию, основанную на строжайшей дисциплине, служба в которой, благодаря введенной табели о рангах, открывала для рекрутов путь к самой яркой карьере. Армия строилась европейскому образцу, привлекались и иностранные военные советники (майор Гейтси, капитан Брэди, а также Робэн, экс-капрал Старой Гвардии, дезертировавший с Реюньона и ставший личным секретарем короля). Позже, по договору с Англией, Радама I получил современное вооружение, порох, амуницию и дополнительных инструкторов. Все это, ясен пень, облегчило не только завоевание всего острова, кроме крайнего юга и крайнего севера, но и обеспечение власти Имерины в подчиненных областях. При этом, как и отец, молодой король не стремился к кровавой славе, предпочитая договариваться, родниться и в разумной мере уступать, оставляя самым упрямым автономию. «Радама, - отчитывался в Лондон Джеймс Гейтси, описывая визит короля на только что покоренное западное побережье, - долго и очень подробно говорил о цели своего визита на побережье. Он отметил бедствия войны, страдания, которые она принесла людям, принявшим в ней участие, потери, которые они должны были понести во время своих грабительских набегов. Радама нарисовал яркую картину преимуществ мирной жизни и обещал поддержать народ и обеспечить защиту его имущества, если население пожелает сообразовываться с его законами. Затем он посоветовал им не решать споры в мелких стычках, которые могли вспыхнуть между ними, или в советах колдунов, или в испытаниях при сомнительных случаях. Они должны обращаться к его представителям для обсуждения этих вопросов, а также информировать последних обо всех своих нуждах».
При всем этом, неправильно было бы считать молодого мпандзаку оголтелым милитаристом. Война ради войны его не интересовала. Покончив с военными угрозами, он приказал срыть все форты и крепости в Имерине, создав вместо них ирригационные системы для рисовых полей. По его распоряжению внедрялись новые культуры: кофе, какао, ванили; поощрялось производство востребованных в мире хлопка и сахарного тростника, и вдвойне поощрялись те, кто решался вкладываться в обрабатывающую промышленность. Дороги острова стали абсолютно безопасны, строились мануфактуры, мосты и каналы, появился телеграф. Особое внимание уделялось развитию отношений с Европой, в первую очередь, с Англией, которая, в отличие от Франции, не имела на острове никаких интересов и казалась доброжелательной. В 1817-м Радама по просьбе Лондона запретил работорговлю, переведя рабов в сословие хува, и объявил Мадагаскар единым королевством, а себя его королем, и в том же году заключил договор с Англией, подтвердившей этот статус, а в 1820-м официально признавшей единство и суверенитет Малагасийского королевства. Вообще-то, если уж совсем точно, оно реально состоялось лишь в 1826-м, когда на специальном съезде все князья острова признали Радаму своим верховным владыкой, но сэры дали аванс, и после этого отношения двух стран стали вовсе безоблачны, а король превратился в заядлого англомана. И франкофоба, поскольку Париж его королем всего острова не признал, в ответ на что королевские войска взяли штурмом Порт-Дофин, владение Франции, и прогнали месье с острова. А вот бриттов наоборот: с 1818 года на острове действовало Лондонское миссионерское общество, помимо проповедей открывшее курсы английского языка и ремесел. Христианство стало популярным, а когда его принял король, то и модным: крестились и знать, и хува, десятками, а то и сотнями. Всего за несколько лет всю Имерину охватила сеть начальных школ, письменность была переведена с арабской графики на латиницу, открылись первые типографии, в которых помимо религиозной литературы печатались азбуки, учебники, словари и модная в Англии художественная литература. В Лондон и в соседние с Мадагаскаром английские колонии поехали группы юношей для обучения гуманитарным и естественным наукам.
Запах женщины
А теперь о грустном. Изучая короткую, до предела насыщенную жизнь Радамы, сложно не прийти к выводу, что он жил наизнос, вбивая гвозди-реформы поглубже, словно не рассчитывал прожить долго, - и так оно и случилось. Великий король умер 27 июля 1828, неполных 35 лет от роду, и само по себе это бы не удивительно (в ту допенициллиновую эпоху мерли и раньше), но обстоятельства напрягают. Момента смерти не видел никто, его просто нашли мертвым, причем с глубокими порезами на горле. Возможно, он сам поранил себя. Но вряд ли. Во всяком случае, его преемница под страхом смерти запретила кому угодно являться к ней без предварительной записи, хотя раньше такого заведено не было. Однако это потом. А пока что объявили, что умер. То ли от сифилиса, то и вправду порезав себя в припадке белой горячки. Это, в принципе, тоже не фантастика: и люэс тогда подхватывали легко, а лечить не умели, и пьянство способно довести до цугундера, тем паче, монголоида, да еще из краев, где крепких напитков отродясь не водилось. Да вот беда: из массы сохранившихся воспоминаний людей, знавших Радаму, нигде не сказано, что он так уж сильно выпивал, тем паче, непривычные малагасийцам высокоградусные напитки. Зато все отмечают, что еще накануне смерти король был полон сил и работал наизнос, - что, простите, никак не свойственно ни алкашам, ни сифилитикам в терминальной стадии. А если учесть еще и события, произошедшие в Антананариву сразу после смерти мпандзаки , версия о заговоре рисуется сама собой. К тому же, мотив налицо: проводя свои реформы, Радама еще активнее, чем его отец, делал ставку на выдвиженцев из хова, военных и гражданских, в ущерб адриана, которые не могли не сердиться. Тем паче, что король, отменив работорговлю, бывшую ранее монополией знати, сильно ударил ее по карману, а такое тоже не прощается. Впрочем, не будем забегать вперед.
Естественно, усопшего монарха похоронили со всеми почестями, причем главным лицом на церемониях был наследный принц Ракотобе, старший сын старшей сестры покойного. Умный и образованный парень, христианин и такой же англоман, как дядя, очень его любивший. Его права не оспаривал никто: детей Радама не оставил, а женщины не в счет (в малагасийском языке нет даже понятия "королева, которая правит"). И тем не менее, 11 августа, когда принц со свитой прибыл во дворец принимать наследство, оказалось, что король во дворце уже есть. Вернее, королева, - Рамаво, вдова Радамы, - но она официально объявлена «лицом мужского пола». Прав на престол у нее ноль. Правда, ее сын должен быть наследником, но сына нет. И вообще детей нет. Однако какая разница? Есть сторонники, недовольные засилием при дворе христиан и худородных выскочек. И вот они-то, спрятав вдову, успели многое: на их стороне дворцовая гвардия, верховный судья и хранители королевских амулетов, без которых коронация невозможна. Есть, правда, у принца и надежная опора - генерал Андриамихадза, начальник столичного гарнизона, друг и соученик, - но вскоре выясняется, что гарнизон тоже в игре: дружба дружбой, а бравый генерал уже года два как спит с королевой, которую покойный король давно забросил. И…
Ракотобе убили в тот же день. Затем перебили его семью, включая младенцев. Затем - десятки родственников Радамы. Но те, кто полагал, что «неграмот¬ная женщина, фактически не связанная с европейцами и более приверженная к традиционным верованиям, будет слушаться их советов, а также советов хранителей идолов», серьезно ошиблись: дама оказалась с характером и с собственными взглядами на политику. Около года она присматривалась и обустраивалась на новом месте, но во время коронации, где взяла имя Раваналуна («сбереженная»), объявила об учреждении поста премьер-министра и своего официального любовника, которым тот самый генерал Андриамихадза, благодаря которому путч удался. А также о создании корпуса личной стражи, подчиненной только ей, завершив программную речь предостережением: «Никогда не спрашивайте себя, как я, слабая и невежественная женщина, буду править таким огромным государством. Я буду править во имя счастья моего народа и во славу моего имени. Океан станет границей моих земель и я никогда не уступлю даже волоса от моей территории… Я защищаю ваших жен, детей, а также ваше имущество, и когда я говорю: верьте мне, вы должны мне верить, потому что я ваша королева, которая никогда не обманет».
Продолжение следует.