ВСТАНЬКА
Меня много раз били по голове, как угодно. Я много раз падала, ложилась, но поднималась и говорила: «Ап!»...
Удивительный, практически уникальный случай откровенности, не нуждающейся в комментариях.
Алла Ефремовна, объясняя причины ненависти к Советской власти, подробно рассказывает, как ее били.
"Во-первых, в 1949 году был арестован мой отец, арестован как еврей. Готовилось «дело инженеров-вредителей», и он, заместитель главного инженера шарикоподшипникового завода, получил 10 лет, [а] в 1956 году его оправдали". При этом, "когда папа сидел, я собиралась поступать на журналистику в московский университет, но (...) в приёмной комиссии мне сказали: «Ну как Вы, еврейка, можете идти в университет?! Все равно не попадёте, только время зря потратите». Я сказала им: «Пошли к чёртовой матери!» - и ушла (...). Но ничего страшного, на МГУ свет клином не сошелся: "Я поступила тогда в юридический институт, который потом стал факультетом МГУ. Начала писать, стала печататься". Система, между тем, преследовала вовсю: "Конечно, хотели, чтобы я поменяла фамилию. Хотел этого и Алексей Иванович Аджубей, тогда главный редактор «Известий». [Но] я ему ответила: «Алексей Иванович, я прекрасно понимаю, почему Вы об этом меня просите, и потому никогда в жизни этого не сделаю. Ни-ко-гда. Была Аллой Гербер, ей и останусь». Он обошел свой огромный стол и сказал: «Уважаю. Печатать буду всегда»".
Посчитаем.
Удар первый: в самые тяжелые годы "сталинщины", юная москвичка, дочь сидящего по "модной статье" политзэка, сразу после школы, не имея ни дня трудового стажа, почему-то не сумев прорваться на журфак, публично хамит приемной комиссии и тотчас (даром, что еврейка и ЧСИР) без проблем поступает, - кстати, одним заходом с неким Мишей Горбачевым, - в главный юридический вуз страны, инкубатор самых отборных псов режима. А потом, уже грызя гранит, активно пишет в ужасные, - сквозь цензуру не пробиться, - СМИ не что-нибудь, а "идейно-выдержанные" судебные очерки. А еще через 5 лет, опять без проблем закончив уже МГУ (институт слили с универом, когда она и Миша были на 2-м курсе), сразу вливается в ряды столичных адвокатов.
Удар второй: в годы оттепели, поскольку мечта стать профессиональной журналисткой никуда не делась, а какое-то имя в пуле сформировалось еще при жестоком Сталине, молодая адвокатесса, уже дочь непосмертно реабилитированного (что модно и престижно), начинает изобильно печататься в главных изданиях СССР, да еще под крылышком не кого-нибудь, а самого тов. Аджубея, зятя "дорогого Никиты Сергеевича", причем слабые попытки всемогущего "серого кардинала хрущевщины" заставить страдалицу взять псевдоним неуклонно терпят крах.
Удар третий: но пал Хрущев, и пал всесильный покровитель Аджубей, и к власти пришли хмурые партократы, удавившие "ростки либерализма" и "насаждавшие государственный антисемитизм". А, уже и не юная страстотерпица, бросив постылую юриспруденцию, вовсю самореализуется в центральной "коммунистической" (других нет) прессе. Причем, не в абы каких ведомственных изданиях типа "Крестьянки" или "Юный техник", но - в "МК", "Юности", "Известиях", "Литературке", "Комсомольской правде", - более 1000 статей на полосу. По ходу дела издав 6 книг (очерки) и вступив не только в Союз Журналистов, но и в Союз Писателей СССР (кто помнит, чего это тогда стоило, то меня поймет), а в придачу почему-то еще и в Союз Композиторов.
Вот таким образом регулярно и "как угодно" битая по голове, Алла Ефремовна как-то ухитрилась, "падая, ложась, но поднимаясь и говоря "Ап!", продержаться аж до "эпохи перестройки", - а потом удары посыпались с такой частотой, что и на сказать "Ап!" времени не хватало.
Гвозди бы делать из этих людей...