Наконец-то!!! Отчет о родах. Часть 1. Схватки.
Вываливаю тексты.
Отчет о родах. Все получилось подробно, поэтому сегодня выкладуваю инфу о схватках. Дальше - аццки много текста, наберитесь терпения. Я старалась.
Я рожала в Санкт-Петербурге в 17 роддоме на Леснозаводской улице под надзором замечательного врача Барановой Надежды Валентиновны. Сначала я даже не думала, что можно переместиться в Питер для родов. Страшно боялась, что ошибусь с выбором роддома и встряну в какую-нибудь неприятную историю, которыми напуганы все небеременные девушки.
[Честно говоря, я боялась всего. В первую очередь мозг разрывал страх умереть в родах. Разум понимал, что в 21 веке это невозможно, но комплекс из детства, навеянный литературой и кинофильмами, мешал адекватно воспринимать окружающую действительность. Паника перед неизвестностью, перед неизвестной жуткой болью так же имела место быть. Плюс ко всему, естественные роды не казались мне таким уж естественным процессом].
В последствии выбор врача стал для меня очевидным. Мама связалась с Барановой, той самой, которая принимала роды\делала кесарево 18 лет назад, когда на свет появлялся мой брат Родион.
За три месяца до предполагаемой даты родов я съездила в Питер познакомиться с врачом. Состояние меня и ребенка было стабильным. Ладушка плавала в достаточном количестве околоплодной жидкости, хорошо двигалась. Наши с ней размеры идеально подходили друг другу - «маленькая девочка под стать маленькой маме».
За месяц до ПДР мы временно переселились к родителям, чтобы спокойно дожидаться окончания беременности.
Последнее УЗИ я сделала поздно, практически перед родами. За два месяца Ладушка очень сильно выросла. Ее вес предполагал 3700-3800. Конечно же, бывают дети и больмшего размера, но в моем случае это уже предел. У меня был огромный живот. Я не переставала удивляться, когда смотрела на себя в зеркало.
Последнее УЗИ показало выраженное маловодие. Почему, неизвестно.
[Такой диагноз опасен плохим кровоток в пуповине, и как следствие, в теле ребенка, в мозгу.]
Все было у Лады внутри меня в порядке. Но! Имелась пара нюансов - перенашивать было нежелательное. Маловодие грозит детям гипоксией, по-простому, человек мог перестать получать достаточное количество кислорода для жизнедеятельности.
Когда наступила ПДР, я тщетно пыталась ощутить в себе признаки приближения родовой деятельности. Я прислушивалась к своему телу, разумом понимая, что если бы ОНО приближалось - я не смогла бы это ни с чем спутать.
Пришлось укладываться на дородовое. Наше выраженное маловодие и предполагаемое перенашивание располагало к другим методам ведения родов, это мне Баранова сказала сразу.
На дородовом мне валяться совсем не хотелось. В том состоянии я остро чувствовала одиночество, тем более, километровую удаленность моего мужчины от меня и моего ребенка.
Первый осмотр готовности шейки матки был коротким, но неприятным. Потом мне поставили капельницу с Папаверином, после чего я целый день и вечер находилась в состоянии «нового» ожидания. Уже не верилось, что когда-нибудь ЭТО все закончится. Состояние «вечной беременности» дамокловым мечом зависало в сознании, и мне даже надоело бояться Неизвестности.
Хотя я поняла, что значит «осмотр», мне не хотелось подвергаться этой процедуре снова. Парадоксально - хочу уже родить, но не хочу всего того, что я должна сделать или испытать.
[Беременность - это состояние параллелей, или одной параллели. Все происходит как будто бы не со мной, но тем не мене - всё это Я, значит - неизбежно. Значит нужно терпеть. Ощущение похоже на просмотр фильма ужасов, мистики или триллера. Ты знаешь, что в темный угол ходить не стоит, но все-таки нужно заглянуть туда и проверить, КАК это происходит на самом деле].
Накануне родов я не спала всю ночь. Мне удалось прикорнуть на три часа. Это плохо, когда не спишь и не отдыхаешь накануне. Теперь я знаю, что на последних днях необходимо быть все время в состоянии готовности. (Собрать сумку, заряжать телефон, чаще спать, во время принимать пищу). В противном случае - может пострадать твое собственное тело, а самое страшное - ребятёнок.
[На последних сроках голову рвет от жалости к себе, от того, что кажется, будто о моем теле всё забыли. Все разговоры только о ребенке, о том, как будет лучше ему. Хочется закричать : А я?? Обо мне вспомнит хоть кто-нибудь? Мне же страшно, мне же так страшно… Потому что испытание болью, окованное неизвестностью - это самый жесткий стресс в первую очередь для психики].
День родов. Я еще не знала об этом. К тому же, накануне Баранова «обнадежила» меня тем, что стимулировать она меня не будет, а попросту дождется, когда мой организм вместе с ребенком захотят разрешить таки мою беременность.
[Мне было так тоскливо, потому что я думала, исходя из ее же слов, что перенашивать мне совсем не стоит].
Баранова пришла за мной утром. Усадила на кресло. И этот осмотр решил нашу участь. Она засунула в меня руку, что-то зацепила там пальцем, и в течение нескольких секунд, которые показались мне десятками минут, что-то нащупывала, снова цепляла, двигая пальцами то в одну, то в другую сторону. Ощущения механические, но такие мерзкие. Я напряглась вся, при этом в такой позе на кресле мне было дышать еще труднее, чем под покровом моего нереального живота.
Рядом была акушерка, они радостно констатировали первую «схваточку». Меня отпустили лежать на кровать, сказали, что если «заболит животик», позвонить им. В 10 утра, пока я продолжала выписывать в ноутбуке «как все плохо и как же я хочу узнать, ЧТО же есть роды», у меня заныло внизу живота. Потом стало ныть по-нарастающей, похоже на ощущения во время месячных. Я позвонила домой - мужчина как раз таки начал собираться ко мне. Осознание, что ЭТО - оно, не пришло. Я была спокойна как мамонт. Я не радовалась и не боялась - что-то писала, концентрировалась на себе, чтобы позже воспроизвести все ощущения на бумаге.
В какие-то моменты я начала думать о том, что нужно было бы вспомнить все то, что мне преподавали на курсах и то, что я прочитала в хорошей ученой книге, а так же все-все советы знакомых моих родивших мамочек.
[Главное в родах - уметь себя занять. Есть ряд специальных упражнений\движений, облегчающих боль во время схваток. А так же 4 метода дыхания. Все эти вещи помогают и физически и психологически. Максимальная концентрация на себе и своих ощущения - вот главный козырь].
В 12 дня приехал Милень. РОДЫ начались.
Милень испугался еще в 10, когда я позвонила и рассказала, что «ручная» стимуляция дала какие-то результаты. До 12 боль распространялась внизу живота, тянула, вытягивала, но не имела какого-то систематического характера.
[Когда-то мне мыслилось, что в моем случае должно быть все по ГОСТУ, как рассказывали на курсах и как пишут в стандартных книгах. То есть: отошли воды, схватки одна на 40 минут, потом на 30, 20, потом спазмы учащаются\удлинняются. У меня все вышло по-своему. На тех же курсах преподаватель шутила: «Каждая рожающая женщина исполняет свой танец»]
С 12 появилась странная система. Схватки шли с интервалом в 3-5 минут и длились СРАЗУ в течение одной минуты. Причем нормальная характерная схватка идет с неким апогеем в середине, а у меня был жесткий накал в течение всего времени. На бумаге одна минута аццкой боли выглядит плевым делом, на самом деле - жесть. Лопата. Мне казалось, что вниз живота мне резко вставляют широкую квадратную совковую лопату, до позвоночника. По той черте, где можно прощупать бедренные кости. После окончания схватки боль уходила в поясницу. По пояснице можно понять, схватки это или нет. В период с 10 до 12 моя «месячная» боль начала переходить немного на спину. Тогда я подумала, что вот и настало наше время.
[Чтобы облегчить свое физическое состояние на первой стадии родов, надо сначала поменять положение тела, потому сходить в туалет, потому начать дышать первым типом дыхания. То есть - медленный вдох, медленный выдох]
[Есть во время родовой деятельности не рекомендуется. Можно поддержать свои силы на начальной стадии какими-либо углеводами, но не мясом. Макароны, хлеб с сыром и т.д. - лучше всего. Силы от углеводов очень пригодятся роженице, но есть съесть не вовремя, или то, что нежелательно - возникнет рвота. К тому же часто случается так, что женщину рвет при интенсивном раскрытии (от 5 см например). Поэтому рожать лучше слегка голодной. Хотя мне никак не представить, как можно захомячить кусок мяса, когда матка вместе с малышом «танцуют джигу» не только в животе, но и в голове.]
В 12 приехал Милень и сделал мне бутерброд с сыром (я же не только не спала, но и почти ничего не ела накануне). Мужчина сравнительно быстро взял себя в руки, хотя сначала какое-то время пытался тупить\впадать в легкую панику. Парочка матерных юмористических ругательств от меня - он заржал и взял себя в руки. Его страх отошел во вторую параллель, о которой он написал в своем отчете о наших родах.
Баранова, чередуясь с нашей акушеркой Ангелиной, периодически забегала к нам в палату, проверять состояние психологического\физиологического процесса.
Мы включили доктора Хауса (я даже частично помню содержание одной серии), параллельно запустили незавершенную накануне кампанию в третьих героях… Но мой мозг уже не мог воспринимать информацию. Все свершалось как-то быстро и как-то непонятно неожиданно.
[Милень должен был привезти фотографию Зюки для отвлечения внимания. Это может быть полезным, если сфокусировать свой взгляд на чем-то очень милом и приятном. Фотку он забыл в суматохе, но в принципе - ничем критичным это для меня не стало]
Примерно в 14:30-15:00 меня повели в родовое отделение.
В период с 12 до 15 я почти ничего не помню, хоть и пишу об этом последовательно и подробно.
Я пыталась принимать те позы, которые рекомендованы в данном случае. Мне НИЧЕГО не помогало. Мне было так больно, что я не могла концентрироваться на окружающих меня вещах. Я вроде как видела, что Саша, в промежутках жаления\подбадривания меня, собирает мои вещи, еду, шмотки. Я пыталась сидеть на стуле, выгибать\напрягать спину, висеть на нем, ложиться как-либо на кровать, стоять «на карачках» отклячив задницу на кровати… все не то. Когда приходила боль, ничего нельзя было поделать. Как будто некая растерянность в голове и в частях тела. И параллельно (!) в моем сознании устанавливался стержень - это только начало, и дальше будет хуже, но с каждым мгновением я приближаюсь к завершению. И я становлюсь сильнее, я смогу, эта боль - не страшная уже, потому что я ее чувствую и могу контролировать свою панику, могу справиться не только с собой, но при этом поддержать моего мужчину.
Самое мерзкое в родах - аццкое, адическое желание в туалет.
[На последних сроках походы в туалет - занятие частое, утомительное, необходимое и неожиданное.]
В родах на фоне всех болевых ощущений есть постоянно желание пописать, а так же нарастающее - покакать. При этом я ходила в туалет в нескольких метрах от моей палаты, со схватками, но при зависании над толчком я не получала никакого облегчения - разве что полторы ложечки пописать, и то - если повезет.
И еще один неприятный момент: живот. Конечно же такой большой ребенок, и тяжесть были мне неудобны. Но я писала в дневниках, что мне хорошо и ничего не мешает. В момент родов живот мне доставлял нереальный дискомфорт. Он мне мешал. Твердый. Плотный. Огромный. Движущийся внутри. Как будто не ребенок там, а нечто. Мне никак было не сфокусировать свой разум на человеке внутри. Я превратилась вся в процесс, в производство, в изгнание (ведь именно так ЭТО по-научному звучит - изгнание плода )
Потом за мной пришли, повели рожать, на второй этаж моей 17 больницы. Значит нужно было какое-то время быть без Миленя, пока он в свою очередь перемещался в послеродовую, нашу общую палату на 3м этаже.
В тот момент настал аццкий страх неизвестности. Мы спустились в родилку. Шли мимо родильных залов с прозрачными дверями. Я видела кресла, столы , кушетки…(как будто бы аэропорт и самолеты за стеклами - я очень боюсь летать и в аэропортах хожу мимо самолетов как обреченная). Страх неизвестности параллелью в сознании подтачивал меня.
Боль стала жесткой. То есть до этого она была щадящей что ли, а в родилке я начала понимать всю жесть моей ситуации. Уже скоро, но еще так не скоро. Правда, с жестью мое сознание прояснилось. Я помню каждую мелочь.
Баранова радостная, то прибегала, то уходила куда-то. Акушерка привела меня в маленькую родилку, меньше по размеру, чем остальные. Все как в кино - стерилизатор воздуха, аппаратура, очень высокое родильное кресло, столик для маленького, кушетка для роженицы. Примесь совка чувствовалась только в синих печатях на белях простынях и в оранжевых клеенках.
Некоторое время я ходила из конца в конец под присмотром акушерки. Она что-то говорила мне, подбадривала. Мне было больно очень, но я держала себя в руках. Мне было так больно, что я не могла стонать. Мне хорошо мычалось, правда акушерка попросила мня не делать этого. Вроде как, мычание не очень было полезно мне и малышу. Во время схваток я ходила, ждала Миленя. Странное ощущение, мне было по фигу, где он, с другой стороны - надо было знать, что он находится в нескольких метрах от меня, а не на другом этаже.
Баранова радостно констатировала, что роды наши идут хорошо. Тем не менее, ей все-таки хотелось бы сделать мне обезболивающее. Я была «молодцом», но впоследствии могла бы им мешать своим страданием. Сказала всё так, будто уговаривала меня. Я то была не против. Боль стала такой, что доходила «до черты». Я чувствовала, что дошла до черты, но перед самой границей, когда мои нервы бы полетели бы к черту, боль уходила. Я знала, что мне не предвидится отдыха. Жесть на подходе снова.
Я не кричала, не стонала, только дышала. Н курсах вещали, что в тот момент родов мне бы надо использовать другое дыхание, учащенное, потом собачкой. (Есть еще потужное дыхание, но это в самом конце) Если совсем не помогает, то возвратиться к первому типу. Собственно, я пару раз попробовала другие дыхания и поняла, что первый тип хоть как-то способен отвлечь меня\увлечь меня\расслабить меня.
Пришел анестезиолог, огромный мужик лет 35-40. Не то что бы жирный, но с нереальным животом, притом, что сам он - шкаф на ножках. Он встал в средине моей родилки, и мне приходилось обходить его, пока я «прогуливала» схватки. Мне вдруг захотелось сесть - садиться было уже нельзя. Явное раскрытие не позволяло сидеть - фигурально я бы сидела на голове у своего ребенка.
Анестезиолог - характерное быдло, смотрел на меня и похрюкивал. Ему бы джип и барсетку, а не голубую униформу врача. Задавал мне вопросы: наркотики? Травмы? Аллергии? и т.д. В его хрюканьях и причитания прослушивалось: ебтвоюмать или айяай. Мне даже стало смешно.
Потом пришел Милень. Меня положили на кушетку. Я до конца не верила, что скоро\нескоро мне придется пересесть на родильное кресло и за считанные минуты произвести на свет из моей маленькой пиписьки нашу дочь.
С Миленем и акушеркой мы протусили еще некоторое время. Милень и акушерка пытались делать мне массаж разных частей тела (собственно, милень руководствовался тем, что нам советовали на курсах). Мне было не надо. Мне настолько было не до кого, что любым прикосновения к моему рожающему телу были мне неудобны. Я видела краем глаза Миленя, он стоял у стены с бутылкой воды, мужался, старался, успокаивался, улыбался, я так его любила в тот момент - до умопомрачения, и внутри (параллельно) разливалась гордость: я рожала его дочь, я выстрадывала его дочь - нашего человека, нового человека!
[где\же\человек\ну\скорей\бы\уже].
Анестезиолог попросил мня лечь на бок и изогнуться в позе эмбриона, сильно напрячься. Жестко, потому что при всех ЭТИХ раскладах и огромном пузе лечь эмбрионом почти нереально. Он сделал мне эпидуральную анальгезию. Вставил катер в позвоночник, протянул трубочку по спине до плеча. Это было совсем не больно. Шприцом пустил прохладное обезболивающе, и… я почти сразу поняла, что я все таки человек, а не скопище нервов.
С одной стороны тела меня даже больше взяло, чем с другой. Немного застыли мышцы лица, и мне было трудно ровно улыбаться. Я лежала и писала Арчи смски, еще кому-то, приняла звонок от брата, позвонила маме (они как раз выезжали с папой к нам в роддом).
Сазу после эпидурала прибежала Баранова прокалывать пузырь. Из-за маловодия мой пузырь мне мог излиться сам. Я лежала на спине, Милень сидел чуть дальше Барановой, акушерка рядом, периодически заходили медсестры\врачи… Под задницу мне положили утку. Баранова произвела осмотр, по-прежнему неприятный. Хотя обезболенной мне было по фигу, какое количество пальцев она в меня засунула. Механически - все-таки неприятно, все те же движения зацепляющие, но жесть немного отошла на второй план. Потом она засунула в меня металлический предмет - и я почувствовала что-то горячее (вОды и слизистая пробка). Вод было очень мало, и они были зеленоватые. Нехорошо, но не критично. Прокалывание пузыря - самое безболезненное во всем родовом процессе.
Схватки я чувствовала, но как-то в другом мире как будто. Они были, такие же частые, резкие, но не со мной. Баранова немного расстроилась - ей казалось, что мое раскрытие уже большое (по схваткам), но матка не хотела нам облегчать процесс и совсем не торопилась. В отличие от Лады. Пока меня ворочали между ног, она упиралась головой в тазовые кости, активно, сильно отталкивалась ногами от ребер.
Баранова снова убежала. Мы остались с Миленем вдвоем. Он сел ко мне на кушетку. Нам привезли аппарат КТГ, чтобы слушать сердце ребенка и наблюдать, как происходят схватки.
Начался дождь. Я точно помню - ливень, летний, густой, я видела его в окно и даже чувствовала, какой он теплый. Мне удалось немного поспать, полчасика подремать. Анестезиолог подбавлял анестезию. Милень сидел со мной рядышком, говорил со мной о наших чувствах, о том, как все здорово будет через некоторое время. Он гладил мне ступни, одну, другую…
После прокола пузыря я начала чувствовать приближение НЕЧТО. С одной стороны - неимоверное желание в туалет. С другой - я расширялась. Сознание от изменений тела проецировало в голову нереальные состояния (картины).
Между моими тазовыми костьми разрастался шар, теплый, давящий, растущий. Даже не смотря на эпидурал, действие которого периодически ослабевало и приходилось добавлять еще. Но шар разрастался, пульсировал. Очень давило на анальное отверстие изнутри. Будто бы распирало тягуче, медленно\неумолимо. Будто бы давило на самый кончик мочеиспускатеного канала, но уже не на мочевой пузырь, а где-то - глубже. И я вся такая кругалая, и внутри - все могучее, способное, РОДЯЩЕЕ.
Иногда желание покакать доходило до крайности. Странно, но мне не делали клизму, о которой я так много читала в отчетах родах. Мой роддом не практиковал эту процедуру, потому что главврач считал неестественным вмешиваться в естественный процесс. Мне очень хотелось пописать, несколько раз я просила утку, но не получалось никак, хотя тогда уже все смешалось - это желание естественных нужд или распирание внутреннего шара… (Потом таки я пописала с помощью катетера)
КТГ убрали, мы продолжали ждать. Время превратилось в кисель, я блаженно\больно лежала на разных боках, концентрируясь на своих ощущениях.
Баранова приходила смотреть раскрытие. Стерлось ощущение стыдливости напрочь. Пока она сидела, проверяя состояние родов с рукой во мне, мы мило беседовали на разные темы. Она стала для меня переходником через руку в мир реальный из мира пульсирующего шара, прущего из меня во мне. Врачи заходили\уходили, я слышала крики других женщин…Все опять смешалось, страх подступал при виде кресла и уходил, когда я видела дождь.
Примерно в 5:30-6:00 еще раз прикатили КТГ. И вот тут то начались проблемы. Сердце Ладушки вдруг начало паниковать. Ей не хватало места во мне. Воды уже отошли, по схваткам нам нужно было рожать и рожать, но ребенку грозила гипоксия. Могла пережаться пуповина, могло случится еще что-то…какая разница…. Я с содроганием смотрела на пульс 180-190, при нормальном состоянии в родах - 150! И Сердце сжималось от боли душевной - как же там ребятенок. Беззацитное тельце мечется у меня внутри, одинокое, скованное. Баранова снова забежала и сказала, что сейчас поедем делать кесарево. Я малодушно оживилась. Я малодушно успокоилась.
Я знала за много месяцев, что будет кесарево.
Мне казалось - так меньше страха, так меньше стресса. Баранова разубедила меня в этом, мы планировали рожать до самого последнего момента. С ее помощью я поняла, что так лучше, так правильно. (Вся правильность так пугала мое тело, мое сознание, что мне никак не удалось полноценно подготовиться себя к процессу. Хотя ничего не может подготовить тебя к этому. Если только само состояние рожающей. Это нормально, если никто не рассказывает о таких подробностях.)
И вот теперь - кесарево.
Я успокоилась. Я видела сны зимой, что Лада выходит из живота и все в порядке. Несколько снов было, спокойных и добрых, и тогда я начала говорить, что будет кесарево. Поэтому когда мне его предписали, я поняла, что у нас все будет в порядке. Я как то так успокоила свою вторую параллель, что даже не смогла по настоящему испугаться предстоящего процесса. Я позвонила маме (они уже были почти в роддоме), я расслабилась, я отключила мозг (до поры, до времени) и стала ожидать дальшхээе.
Отчет о родах. Все получилось подробно, поэтому сегодня выкладуваю инфу о схватках. Дальше - аццки много текста, наберитесь терпения. Я старалась.
Я рожала в Санкт-Петербурге в 17 роддоме на Леснозаводской улице под надзором замечательного врача Барановой Надежды Валентиновны. Сначала я даже не думала, что можно переместиться в Питер для родов. Страшно боялась, что ошибусь с выбором роддома и встряну в какую-нибудь неприятную историю, которыми напуганы все небеременные девушки.
[Честно говоря, я боялась всего. В первую очередь мозг разрывал страх умереть в родах. Разум понимал, что в 21 веке это невозможно, но комплекс из детства, навеянный литературой и кинофильмами, мешал адекватно воспринимать окружающую действительность. Паника перед неизвестностью, перед неизвестной жуткой болью так же имела место быть. Плюс ко всему, естественные роды не казались мне таким уж естественным процессом].
В последствии выбор врача стал для меня очевидным. Мама связалась с Барановой, той самой, которая принимала роды\делала кесарево 18 лет назад, когда на свет появлялся мой брат Родион.
За три месяца до предполагаемой даты родов я съездила в Питер познакомиться с врачом. Состояние меня и ребенка было стабильным. Ладушка плавала в достаточном количестве околоплодной жидкости, хорошо двигалась. Наши с ней размеры идеально подходили друг другу - «маленькая девочка под стать маленькой маме».
За месяц до ПДР мы временно переселились к родителям, чтобы спокойно дожидаться окончания беременности.
Последнее УЗИ я сделала поздно, практически перед родами. За два месяца Ладушка очень сильно выросла. Ее вес предполагал 3700-3800. Конечно же, бывают дети и больмшего размера, но в моем случае это уже предел. У меня был огромный живот. Я не переставала удивляться, когда смотрела на себя в зеркало.
Последнее УЗИ показало выраженное маловодие. Почему, неизвестно.
[Такой диагноз опасен плохим кровоток в пуповине, и как следствие, в теле ребенка, в мозгу.]
Все было у Лады внутри меня в порядке. Но! Имелась пара нюансов - перенашивать было нежелательное. Маловодие грозит детям гипоксией, по-простому, человек мог перестать получать достаточное количество кислорода для жизнедеятельности.
Когда наступила ПДР, я тщетно пыталась ощутить в себе признаки приближения родовой деятельности. Я прислушивалась к своему телу, разумом понимая, что если бы ОНО приближалось - я не смогла бы это ни с чем спутать.
Пришлось укладываться на дородовое. Наше выраженное маловодие и предполагаемое перенашивание располагало к другим методам ведения родов, это мне Баранова сказала сразу.
На дородовом мне валяться совсем не хотелось. В том состоянии я остро чувствовала одиночество, тем более, километровую удаленность моего мужчины от меня и моего ребенка.
Первый осмотр готовности шейки матки был коротким, но неприятным. Потом мне поставили капельницу с Папаверином, после чего я целый день и вечер находилась в состоянии «нового» ожидания. Уже не верилось, что когда-нибудь ЭТО все закончится. Состояние «вечной беременности» дамокловым мечом зависало в сознании, и мне даже надоело бояться Неизвестности.
Хотя я поняла, что значит «осмотр», мне не хотелось подвергаться этой процедуре снова. Парадоксально - хочу уже родить, но не хочу всего того, что я должна сделать или испытать.
[Беременность - это состояние параллелей, или одной параллели. Все происходит как будто бы не со мной, но тем не мене - всё это Я, значит - неизбежно. Значит нужно терпеть. Ощущение похоже на просмотр фильма ужасов, мистики или триллера. Ты знаешь, что в темный угол ходить не стоит, но все-таки нужно заглянуть туда и проверить, КАК это происходит на самом деле].
Накануне родов я не спала всю ночь. Мне удалось прикорнуть на три часа. Это плохо, когда не спишь и не отдыхаешь накануне. Теперь я знаю, что на последних днях необходимо быть все время в состоянии готовности. (Собрать сумку, заряжать телефон, чаще спать, во время принимать пищу). В противном случае - может пострадать твое собственное тело, а самое страшное - ребятёнок.
[На последних сроках голову рвет от жалости к себе, от того, что кажется, будто о моем теле всё забыли. Все разговоры только о ребенке, о том, как будет лучше ему. Хочется закричать : А я?? Обо мне вспомнит хоть кто-нибудь? Мне же страшно, мне же так страшно… Потому что испытание болью, окованное неизвестностью - это самый жесткий стресс в первую очередь для психики].
День родов. Я еще не знала об этом. К тому же, накануне Баранова «обнадежила» меня тем, что стимулировать она меня не будет, а попросту дождется, когда мой организм вместе с ребенком захотят разрешить таки мою беременность.
[Мне было так тоскливо, потому что я думала, исходя из ее же слов, что перенашивать мне совсем не стоит].
Баранова пришла за мной утром. Усадила на кресло. И этот осмотр решил нашу участь. Она засунула в меня руку, что-то зацепила там пальцем, и в течение нескольких секунд, которые показались мне десятками минут, что-то нащупывала, снова цепляла, двигая пальцами то в одну, то в другую сторону. Ощущения механические, но такие мерзкие. Я напряглась вся, при этом в такой позе на кресле мне было дышать еще труднее, чем под покровом моего нереального живота.
Рядом была акушерка, они радостно констатировали первую «схваточку». Меня отпустили лежать на кровать, сказали, что если «заболит животик», позвонить им. В 10 утра, пока я продолжала выписывать в ноутбуке «как все плохо и как же я хочу узнать, ЧТО же есть роды», у меня заныло внизу живота. Потом стало ныть по-нарастающей, похоже на ощущения во время месячных. Я позвонила домой - мужчина как раз таки начал собираться ко мне. Осознание, что ЭТО - оно, не пришло. Я была спокойна как мамонт. Я не радовалась и не боялась - что-то писала, концентрировалась на себе, чтобы позже воспроизвести все ощущения на бумаге.
В какие-то моменты я начала думать о том, что нужно было бы вспомнить все то, что мне преподавали на курсах и то, что я прочитала в хорошей ученой книге, а так же все-все советы знакомых моих родивших мамочек.
[Главное в родах - уметь себя занять. Есть ряд специальных упражнений\движений, облегчающих боль во время схваток. А так же 4 метода дыхания. Все эти вещи помогают и физически и психологически. Максимальная концентрация на себе и своих ощущения - вот главный козырь].
В 12 дня приехал Милень. РОДЫ начались.
Милень испугался еще в 10, когда я позвонила и рассказала, что «ручная» стимуляция дала какие-то результаты. До 12 боль распространялась внизу живота, тянула, вытягивала, но не имела какого-то систематического характера.
[Когда-то мне мыслилось, что в моем случае должно быть все по ГОСТУ, как рассказывали на курсах и как пишут в стандартных книгах. То есть: отошли воды, схватки одна на 40 минут, потом на 30, 20, потом спазмы учащаются\удлинняются. У меня все вышло по-своему. На тех же курсах преподаватель шутила: «Каждая рожающая женщина исполняет свой танец»]
С 12 появилась странная система. Схватки шли с интервалом в 3-5 минут и длились СРАЗУ в течение одной минуты. Причем нормальная характерная схватка идет с неким апогеем в середине, а у меня был жесткий накал в течение всего времени. На бумаге одна минута аццкой боли выглядит плевым делом, на самом деле - жесть. Лопата. Мне казалось, что вниз живота мне резко вставляют широкую квадратную совковую лопату, до позвоночника. По той черте, где можно прощупать бедренные кости. После окончания схватки боль уходила в поясницу. По пояснице можно понять, схватки это или нет. В период с 10 до 12 моя «месячная» боль начала переходить немного на спину. Тогда я подумала, что вот и настало наше время.
[Чтобы облегчить свое физическое состояние на первой стадии родов, надо сначала поменять положение тела, потому сходить в туалет, потому начать дышать первым типом дыхания. То есть - медленный вдох, медленный выдох]
[Есть во время родовой деятельности не рекомендуется. Можно поддержать свои силы на начальной стадии какими-либо углеводами, но не мясом. Макароны, хлеб с сыром и т.д. - лучше всего. Силы от углеводов очень пригодятся роженице, но есть съесть не вовремя, или то, что нежелательно - возникнет рвота. К тому же часто случается так, что женщину рвет при интенсивном раскрытии (от 5 см например). Поэтому рожать лучше слегка голодной. Хотя мне никак не представить, как можно захомячить кусок мяса, когда матка вместе с малышом «танцуют джигу» не только в животе, но и в голове.]
В 12 приехал Милень и сделал мне бутерброд с сыром (я же не только не спала, но и почти ничего не ела накануне). Мужчина сравнительно быстро взял себя в руки, хотя сначала какое-то время пытался тупить\впадать в легкую панику. Парочка матерных юмористических ругательств от меня - он заржал и взял себя в руки. Его страх отошел во вторую параллель, о которой он написал в своем отчете о наших родах.
Баранова, чередуясь с нашей акушеркой Ангелиной, периодически забегала к нам в палату, проверять состояние психологического\физиологического процесса.
Мы включили доктора Хауса (я даже частично помню содержание одной серии), параллельно запустили незавершенную накануне кампанию в третьих героях… Но мой мозг уже не мог воспринимать информацию. Все свершалось как-то быстро и как-то непонятно неожиданно.
[Милень должен был привезти фотографию Зюки для отвлечения внимания. Это может быть полезным, если сфокусировать свой взгляд на чем-то очень милом и приятном. Фотку он забыл в суматохе, но в принципе - ничем критичным это для меня не стало]
Примерно в 14:30-15:00 меня повели в родовое отделение.
В период с 12 до 15 я почти ничего не помню, хоть и пишу об этом последовательно и подробно.
Я пыталась принимать те позы, которые рекомендованы в данном случае. Мне НИЧЕГО не помогало. Мне было так больно, что я не могла концентрироваться на окружающих меня вещах. Я вроде как видела, что Саша, в промежутках жаления\подбадривания меня, собирает мои вещи, еду, шмотки. Я пыталась сидеть на стуле, выгибать\напрягать спину, висеть на нем, ложиться как-либо на кровать, стоять «на карачках» отклячив задницу на кровати… все не то. Когда приходила боль, ничего нельзя было поделать. Как будто некая растерянность в голове и в частях тела. И параллельно (!) в моем сознании устанавливался стержень - это только начало, и дальше будет хуже, но с каждым мгновением я приближаюсь к завершению. И я становлюсь сильнее, я смогу, эта боль - не страшная уже, потому что я ее чувствую и могу контролировать свою панику, могу справиться не только с собой, но при этом поддержать моего мужчину.
Самое мерзкое в родах - аццкое, адическое желание в туалет.
[На последних сроках походы в туалет - занятие частое, утомительное, необходимое и неожиданное.]
В родах на фоне всех болевых ощущений есть постоянно желание пописать, а так же нарастающее - покакать. При этом я ходила в туалет в нескольких метрах от моей палаты, со схватками, но при зависании над толчком я не получала никакого облегчения - разве что полторы ложечки пописать, и то - если повезет.
И еще один неприятный момент: живот. Конечно же такой большой ребенок, и тяжесть были мне неудобны. Но я писала в дневниках, что мне хорошо и ничего не мешает. В момент родов живот мне доставлял нереальный дискомфорт. Он мне мешал. Твердый. Плотный. Огромный. Движущийся внутри. Как будто не ребенок там, а нечто. Мне никак было не сфокусировать свой разум на человеке внутри. Я превратилась вся в процесс, в производство, в изгнание (ведь именно так ЭТО по-научному звучит - изгнание плода )
Потом за мной пришли, повели рожать, на второй этаж моей 17 больницы. Значит нужно было какое-то время быть без Миленя, пока он в свою очередь перемещался в послеродовую, нашу общую палату на 3м этаже.
В тот момент настал аццкий страх неизвестности. Мы спустились в родилку. Шли мимо родильных залов с прозрачными дверями. Я видела кресла, столы , кушетки…(как будто бы аэропорт и самолеты за стеклами - я очень боюсь летать и в аэропортах хожу мимо самолетов как обреченная). Страх неизвестности параллелью в сознании подтачивал меня.
Боль стала жесткой. То есть до этого она была щадящей что ли, а в родилке я начала понимать всю жесть моей ситуации. Уже скоро, но еще так не скоро. Правда, с жестью мое сознание прояснилось. Я помню каждую мелочь.
Баранова радостная, то прибегала, то уходила куда-то. Акушерка привела меня в маленькую родилку, меньше по размеру, чем остальные. Все как в кино - стерилизатор воздуха, аппаратура, очень высокое родильное кресло, столик для маленького, кушетка для роженицы. Примесь совка чувствовалась только в синих печатях на белях простынях и в оранжевых клеенках.
Некоторое время я ходила из конца в конец под присмотром акушерки. Она что-то говорила мне, подбадривала. Мне было больно очень, но я держала себя в руках. Мне было так больно, что я не могла стонать. Мне хорошо мычалось, правда акушерка попросила мня не делать этого. Вроде как, мычание не очень было полезно мне и малышу. Во время схваток я ходила, ждала Миленя. Странное ощущение, мне было по фигу, где он, с другой стороны - надо было знать, что он находится в нескольких метрах от меня, а не на другом этаже.
Баранова радостно констатировала, что роды наши идут хорошо. Тем не менее, ей все-таки хотелось бы сделать мне обезболивающее. Я была «молодцом», но впоследствии могла бы им мешать своим страданием. Сказала всё так, будто уговаривала меня. Я то была не против. Боль стала такой, что доходила «до черты». Я чувствовала, что дошла до черты, но перед самой границей, когда мои нервы бы полетели бы к черту, боль уходила. Я знала, что мне не предвидится отдыха. Жесть на подходе снова.
Я не кричала, не стонала, только дышала. Н курсах вещали, что в тот момент родов мне бы надо использовать другое дыхание, учащенное, потом собачкой. (Есть еще потужное дыхание, но это в самом конце) Если совсем не помогает, то возвратиться к первому типу. Собственно, я пару раз попробовала другие дыхания и поняла, что первый тип хоть как-то способен отвлечь меня\увлечь меня\расслабить меня.
Пришел анестезиолог, огромный мужик лет 35-40. Не то что бы жирный, но с нереальным животом, притом, что сам он - шкаф на ножках. Он встал в средине моей родилки, и мне приходилось обходить его, пока я «прогуливала» схватки. Мне вдруг захотелось сесть - садиться было уже нельзя. Явное раскрытие не позволяло сидеть - фигурально я бы сидела на голове у своего ребенка.
Анестезиолог - характерное быдло, смотрел на меня и похрюкивал. Ему бы джип и барсетку, а не голубую униформу врача. Задавал мне вопросы: наркотики? Травмы? Аллергии? и т.д. В его хрюканьях и причитания прослушивалось: ебтвоюмать или айяай. Мне даже стало смешно.
Потом пришел Милень. Меня положили на кушетку. Я до конца не верила, что скоро\нескоро мне придется пересесть на родильное кресло и за считанные минуты произвести на свет из моей маленькой пиписьки нашу дочь.
С Миленем и акушеркой мы протусили еще некоторое время. Милень и акушерка пытались делать мне массаж разных частей тела (собственно, милень руководствовался тем, что нам советовали на курсах). Мне было не надо. Мне настолько было не до кого, что любым прикосновения к моему рожающему телу были мне неудобны. Я видела краем глаза Миленя, он стоял у стены с бутылкой воды, мужался, старался, успокаивался, улыбался, я так его любила в тот момент - до умопомрачения, и внутри (параллельно) разливалась гордость: я рожала его дочь, я выстрадывала его дочь - нашего человека, нового человека!
[где\же\человек\ну\скорей\бы\уже].
Анестезиолог попросил мня лечь на бок и изогнуться в позе эмбриона, сильно напрячься. Жестко, потому что при всех ЭТИХ раскладах и огромном пузе лечь эмбрионом почти нереально. Он сделал мне эпидуральную анальгезию. Вставил катер в позвоночник, протянул трубочку по спине до плеча. Это было совсем не больно. Шприцом пустил прохладное обезболивающе, и… я почти сразу поняла, что я все таки человек, а не скопище нервов.
С одной стороны тела меня даже больше взяло, чем с другой. Немного застыли мышцы лица, и мне было трудно ровно улыбаться. Я лежала и писала Арчи смски, еще кому-то, приняла звонок от брата, позвонила маме (они как раз выезжали с папой к нам в роддом).
Сазу после эпидурала прибежала Баранова прокалывать пузырь. Из-за маловодия мой пузырь мне мог излиться сам. Я лежала на спине, Милень сидел чуть дальше Барановой, акушерка рядом, периодически заходили медсестры\врачи… Под задницу мне положили утку. Баранова произвела осмотр, по-прежнему неприятный. Хотя обезболенной мне было по фигу, какое количество пальцев она в меня засунула. Механически - все-таки неприятно, все те же движения зацепляющие, но жесть немного отошла на второй план. Потом она засунула в меня металлический предмет - и я почувствовала что-то горячее (вОды и слизистая пробка). Вод было очень мало, и они были зеленоватые. Нехорошо, но не критично. Прокалывание пузыря - самое безболезненное во всем родовом процессе.
Схватки я чувствовала, но как-то в другом мире как будто. Они были, такие же частые, резкие, но не со мной. Баранова немного расстроилась - ей казалось, что мое раскрытие уже большое (по схваткам), но матка не хотела нам облегчать процесс и совсем не торопилась. В отличие от Лады. Пока меня ворочали между ног, она упиралась головой в тазовые кости, активно, сильно отталкивалась ногами от ребер.
Баранова снова убежала. Мы остались с Миленем вдвоем. Он сел ко мне на кушетку. Нам привезли аппарат КТГ, чтобы слушать сердце ребенка и наблюдать, как происходят схватки.
Начался дождь. Я точно помню - ливень, летний, густой, я видела его в окно и даже чувствовала, какой он теплый. Мне удалось немного поспать, полчасика подремать. Анестезиолог подбавлял анестезию. Милень сидел со мной рядышком, говорил со мной о наших чувствах, о том, как все здорово будет через некоторое время. Он гладил мне ступни, одну, другую…
После прокола пузыря я начала чувствовать приближение НЕЧТО. С одной стороны - неимоверное желание в туалет. С другой - я расширялась. Сознание от изменений тела проецировало в голову нереальные состояния (картины).
Между моими тазовыми костьми разрастался шар, теплый, давящий, растущий. Даже не смотря на эпидурал, действие которого периодически ослабевало и приходилось добавлять еще. Но шар разрастался, пульсировал. Очень давило на анальное отверстие изнутри. Будто бы распирало тягуче, медленно\неумолимо. Будто бы давило на самый кончик мочеиспускатеного канала, но уже не на мочевой пузырь, а где-то - глубже. И я вся такая кругалая, и внутри - все могучее, способное, РОДЯЩЕЕ.
Иногда желание покакать доходило до крайности. Странно, но мне не делали клизму, о которой я так много читала в отчетах родах. Мой роддом не практиковал эту процедуру, потому что главврач считал неестественным вмешиваться в естественный процесс. Мне очень хотелось пописать, несколько раз я просила утку, но не получалось никак, хотя тогда уже все смешалось - это желание естественных нужд или распирание внутреннего шара… (Потом таки я пописала с помощью катетера)
КТГ убрали, мы продолжали ждать. Время превратилось в кисель, я блаженно\больно лежала на разных боках, концентрируясь на своих ощущениях.
Баранова приходила смотреть раскрытие. Стерлось ощущение стыдливости напрочь. Пока она сидела, проверяя состояние родов с рукой во мне, мы мило беседовали на разные темы. Она стала для меня переходником через руку в мир реальный из мира пульсирующего шара, прущего из меня во мне. Врачи заходили\уходили, я слышала крики других женщин…Все опять смешалось, страх подступал при виде кресла и уходил, когда я видела дождь.
Примерно в 5:30-6:00 еще раз прикатили КТГ. И вот тут то начались проблемы. Сердце Ладушки вдруг начало паниковать. Ей не хватало места во мне. Воды уже отошли, по схваткам нам нужно было рожать и рожать, но ребенку грозила гипоксия. Могла пережаться пуповина, могло случится еще что-то…какая разница…. Я с содроганием смотрела на пульс 180-190, при нормальном состоянии в родах - 150! И Сердце сжималось от боли душевной - как же там ребятенок. Беззацитное тельце мечется у меня внутри, одинокое, скованное. Баранова снова забежала и сказала, что сейчас поедем делать кесарево. Я малодушно оживилась. Я малодушно успокоилась.
Я знала за много месяцев, что будет кесарево.
Мне казалось - так меньше страха, так меньше стресса. Баранова разубедила меня в этом, мы планировали рожать до самого последнего момента. С ее помощью я поняла, что так лучше, так правильно. (Вся правильность так пугала мое тело, мое сознание, что мне никак не удалось полноценно подготовиться себя к процессу. Хотя ничего не может подготовить тебя к этому. Если только само состояние рожающей. Это нормально, если никто не рассказывает о таких подробностях.)
И вот теперь - кесарево.
Я успокоилась. Я видела сны зимой, что Лада выходит из живота и все в порядке. Несколько снов было, спокойных и добрых, и тогда я начала говорить, что будет кесарево. Поэтому когда мне его предписали, я поняла, что у нас все будет в порядке. Я как то так успокоила свою вторую параллель, что даже не смогла по настоящему испугаться предстоящего процесса. Я позвонила маме (они уже были почти в роддоме), я расслабилась, я отключила мозг (до поры, до времени) и стала ожидать дальшхээе.