Из разных работ протоиерея И. Малинина, ПРАВОСЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК О ЛИЧНОСТИ А.С. ПУШКИНА
Священник Иоанн Малинин
ПРАВОСЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК О ЛИЧНОСТИ А.С. ПУШКИНА
Не судите по наружности, но судите
судом праведным.
Евангелие от Иоанна, VII, 24
Газетные и журнальные статьи, опубликованные в связи с предстоящим пушкинским юбилеем, поражают полярностью своих суждений: от традиционного преклонения перед гением поэта - до полного отрицания его гениальности и низведения на уровень заурядного литератора. Одни считают, что Пушкин не имеет никакого отношения к православной традиции в русской литературе, другие пытаются его выставить неким светочем православия. Как представитель Русской Православной Церкви скажу сразу, что Церковь к поэту относится как к мирянину православного исповедания веры Христовой, жившему в первой половине XIX столетия и бывшему чадом своего времени.
[Spoiler (click to open)]Рассмотрим интересующую нас проблему в ее развитии. Война 1812 г., по свидетельству очевидцев, всколыхнула в российском народе не только патриотические чувства, она "возбудила и в царе, и в народе благоговение перед Вседержителем".(1) Не потому ли император Александр разрешил представителям различных духовных направлений свободно излагать их учения в России? В отечественной истории этот период отмечен господством мистицизма и его повсеместным проникновением. Виднейший его оппонент архимандрит Фотий (Спасский) так характеризует свое время: "Супостат диавол помрачил премудрых и разумных архиереев и учителей до того, что или вовсе не видели, или не хотели видеть злобы вражией на Святую Церковь и веру; враги так между духовными пресмыкались в коварстве лести, что старались казаться благомыслящими, дабы не сомневаясь, "сущие в мире" (миряне. - И.М.) удобнее в сети их попадали. (…) Духовные пастыри и учители на все слабо смотрели и делали то, что как бы сами к тому споспешествовать хотели. Ни в чем не видно было ни слова Божия, ни дела; частями мир ослепил их очи мысленные и сердечные".(2) "О духовенстве писались объявления самые постыдные и всем во известие давались, отчего
-------------------------
1. Архимандрит Макарий (.Глухарев). Письма. Казань, 1905. С. 205.
2.Русская старина. 1894. Июль. С. 215.
------------------------------------------------------------------------------
духовенство презренным делалось, всякая немощь публиковалась".(3) Книги известного Лабзина "почти все ученые читали с удовольствием, в семинарии выписывали, хвалили и превозносили его, яко учителя веры. Из человекоугодия или по заблуждению архиереи, ректоры, архимандриты, протоиереи и прочие многие из духовных, князья, боляре, ученые потворствовали и желали иметь, как бы некую тайну, учение и просвещение от него; многие, так сказать, в Лабзине и его последователях искали обрести Бога и святость всю, как бы того нигде и не было, кроме его". (4)
Светское общество было охвачено "важными спорами", в том числе - о духовном озарении - непременно с критикой основ веры и обрядов Православной Церкви. Исключение составлял, пожалуй, только Царскосельский лицей. Его воспитанники получали образование, основанное преимущественно на изучении классического наследия античной культуры и мирской словесности. Изучали, разумеется, и Закон Божий.
Противостоять наплыву инородных вероучителей церковное священноначалие, к сожалению, не имело реальной возможности, ибо, согласно Духовному Регламенту, император являлся фактическим главой Церкви. (В тексте присяги, приносимой членами Синода, читаем: "Исповедую с клятвою крайняго Судию Духовныя сея Коллегии быти Самаго Всероссийскаго Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего" )(5).
Поэтому для отпора чуждым вероучителям священноначалие пользовалось людьми, фанатично преданными родному православию, но часто богословски безграмотными, иногда выдававшими работы Киевской богословской школы за образец православного вероучения, как это делал известный оппонент мистицизма и сектантства того времени архимандрит Фотий (Спасский) (например, противопоставляя катехизис митрополита Петра Могилы катехизису митрополита Филарета Дроздова).
Сам Фотий сознавал недостаточность своего образования и брал в основном эмоциями. В его "Автобиографии" читаем: "…будучи сам еще не запечатлен в духе разума веры… и …имея Единого Бога помощника и наставника… с ревностью в простоте сердца побеждал свободно всех состязующихся. (…) Митрополит, власти духовные и власти военные, хотя не все, но многие, за сие ревнование любили Фотия и подкрепляли" (6). В своей борьбе он прибегал к таким приемам: однажды, участвуя в беседе графа Аракчеева с митрополитом Серафимом, он припугнул, что если пастор Госнер не будет выслан из столицы, то "едино остается делать, ежели Царь не исправит дело веры и не защитит благочестие, как Царь Благочестивый, - взять Святое Евангелие в одну руку, а в другую Святой Крест, идти в Казанский собор и посреде
--------------
3.Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 216.
4.Там же.
5.Полное собрание законов Российской Империи: 1720-1722. СПб., 1830. Т. 6. С. 315, стб. II.
6.Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 228.
-----------------------------------------------------------------------------
народа возгласить: Православные! веру Христову попирают; а новую какую-то бесовскую хотят ввести; князь Голицын, Госнер пастор и прочие их сообщники все то делают! Послушай, граф, донеси Царю, что сие быть может сделано; вся Россия узнает; жены и дети найдутся многия, которые за Преблагословенную Приснодеву Богородицу вступятся, свое сохраняя благочестие. Она Владычица наша вскоре прииде на помощь: все, хотя с горестию, но уничтожит диавольское действо: падет враг и "путь нечестивых погибнет"" (7). Трудно сказать, возымела ли угроза Фотия решающее действие, но Госнер был вскоре выслан из страны.
Нельзя отрицать субъективность взглядов архимандрита Фотия в оценке современных ему событий, но любопытно его замечание, характеризующее духовный паралич почти всего высшего духовенства. Фотий пишет: "Князь Голицын имел первоседательство в собраниях, на Библейском обществе, перед митрополитами и всеми архиереями; в Синоде особый стол, как глава всех; митрополиты сидели у него по десную и левую сторону везде, а он яко патриарх был всех…"(8). "Синод силы не имел; правила синодальными и прочими духовными делами канцелярия министра духовных дел. (…) Без ведома и суда синодального нередко архиереи были низвергаемы. Православные были удаляемы, а иные гонимы до гроба" (9) (см. историю Иннокентия (Смирнова), епископа Пензенского).
Однако молчание иерархов Синода во главе с князем Голицыным по вопросам защиты веры православной, "салонная набожность" одних, фанатичность в защите веры предков других, безусловно, отбивали у молодежи александровской эпохи охоту "рыться в хронологической пыли бытописания земли", как верно отметил Пушкин в романе "Евгений Онегин".
Подобное положение вещей в православном обществе России не могло удовлетворять ревнителей и поклонников старины. На волне протеста формируется противостояние группы лиц, сплотившихся вокруг А.С. Шишкова, к сожалению, собравшее не лучшие силы, а потому и действовавшее большей частью политическими интригами и силой своих эмоций.
К чести А.С. Пушкина нужно сказать, что уже в 16-летнем возрасте он довольно ясно представлял себе картину духовного состояния общества того времени. В стихотворении "Тень Фонвизина" (1815) юный поэт писал:
-------------------
7. Русская старина. 1894. Ноябрь. С. 232.
8. Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 221.
9. Там же. С. 220.
-----------------------------------------------------------------------------
…свет ни в чем не пременился.
Всё идет той же чередой;
Всё так же люди лицемерят,
Всё те же песенки поют,
Клеветникам как прежде верят,
Как прежде все дела текут;
В окошко миллионы скачут,
Казну все крадут у царя,
Иным житье, другие плачут,
И мучат смертных лекаря,
Спокойно спят архиереи,
Вельможи, знатные злодеи,
Смеясь в бокалы льют вино,
Невинных жалобе не внемлют,
Играют ночь, в сенате дремлют,
Склонясь на красное сукно;
Всё столько ж трусов и нахалов,
Рублевых столько же Киприд,
И столько ж глупых генералов,
И столько ж старых волокит.
(I, 139)
В это пестрое, в духовном смысле, общество и вступил в 1817 г. талантливый воспитанник Царскосельского лицея, сознавая, что древность и преданность Отечеству его старинного рода в системе нынешних ценностей обесценены. В восьмой главе "Онегина" Пушкин описывает свое вступление в свет:
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
………………………………..
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
………………………………..
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
(V, 143)
Свет с восторгом встретил новую поэтическую звезду, которой сразу же и определил место: быть поэтом-лириком. Популярность, как видим из вышеприведенной строфы, была приятна молодому поэту.
Значение А.С. Пушкина для формирования русского литературного языка общеизвестно. К сожалению, расцвет творчества поэта, во время которого, по его словам, своей лире он вверял "в часы забав иль праздной скуки… изнеженные звуки безумства, лени и страстей", совпал с дискредитацией и запрещением деятельности Библейского общества, трудившегося над переводами Библии на языки народов России, в том числе и на русский.
Если бы тогдашние усилия переводчиков Священного Писания увенчались успехом, русский язык приобрел бы полноту, включив в себя понятия, выражающие богооткровенные истины, и освятился бы Словом Божиим. Но этого не произошло, и любой грамотный богослов сожалеет о качестве перевода Библии на русский язык, несмотря на то, что синодальный перевод является официальным и Русская Православная Церковь, не имея другого, принятого на таком же уровне, считает его каноничным.
Вспоминая время остановки переводов священных книг Библии и скорбя об этом, современник поэта архимандрит Макарий (Глухарев), просветитель Алтая, воспитанник Петербургской Духовной академии, пишет: "Все от малого до великого преклонили колена удивления очаровательному гению мира. (…) Произведение Библии на российский язык остановилось в России. (…) Вместо того трубы общественного мнения трубили славу очаровательного стихотворца, овладевшего удивлением чрезвычайно многих умов. (…) Шум браней утих, гром побед умолк, и кровь россиян уже не проливалась за Отечество, и мы воздремали на лаврах и под (его) песнями погрузились в сон, и наши юноши в бреду усыпления и беспечности произносили стихи певца, слова часто гнилые, но… чрезвычайно сладостные. Российское слово было предано под его пером служению уже совсем не тому, какому было посвящено переводившими Библию с оригинальных языков на русский… Мы стали тылом к Истине и обратились к духам обольстителям, которые приятностями… у многих испортили вкус, так что многие уже не хотели и не могли наслаждаться Словом
Божиим".(10) (Те же, кто желал этого, вынуждены были пользоваться переводами французским, немецким и английским).
Другими словами, миссионер, богослов, знаток древних языков горевал о том, что в момент своего формирования литературный язык оказался лишенным возможности обогащения. Архимандрит Макарий считал, что слово живого разговорного языка должно быть употребляемо для выражения мыслей не только мирского характера. Или, говоря церковным языком, если слово излагает только "плотское мудрование", то от этого живой язык живого народа беднеет, не имея необходимых терминов, отражающих богооткровенные истины.
К тому же архимандрит Макарий высказывает неожиданное предположение, что яркая популярность А.С. Пушкина в первой половине 1820-х годов обусловлена не столько гениальностью поэта, сколько тем, что его юношеское небрежное отношение к своему таланту было использовано для отвлечения российского общества от насущных проблем просвещения народа истинами Библии. К сожалению, нужно сказать, что среди прочего, что заменило Священное Писание в жизни народа и заняло его место в формировании народного духа, были и некоторые "дары" пушкинской музы.
Давайте вспомним, как оценивали раннее творчество поэта близкие ему люди. В ответе на "Послание в Сибирь" А.И. Одоевский писал:
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
Но лишь оковы обрели…
Но будь покоен, бард: цепями,
Своей судьбой гордимся мы…
………………………………..
Наш скорбный труд не пропадет:
………………………………..
---------------
10.Архимандрит Макарий (Глухарев). Указ. соч. С. 133, 205.
-----------------------------------------------------------------------------
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И вновь зажжем огонь свободы,
И с нею грянем на царей -
И радостно вздохнут народы.
Богослов и миссионер не мог принять такого направления в развитии духа народа и потому так резко высказывался в 1830-е годы по поводу остановки переводов Священного Писания, увидев подмену, которая была предложена руководителями общества того времени.
Мнение архимандрита Макария о Пушкине не вписывается в общепринятые схемы (11). Конечно, безоговорочно согласиться с его оценкой нельзя, ибо и сам поэт был не удовлетворен участью, которую ему предназначили. И хотя молодежь "минувших дней" за его музой "буйно волочилась", он все же "отстал от их союза и вдаль бежал".
Как это могло случиться? Где та мера отсчета, которая помогла А.С. Пушкину переоценить вихрь моды, восторги светского безбожного общественного мнения, остановить волну нечестия, поднимавшуюся на поэтическую душу? Думается, здесь большое значение имели детские годы, проведенные в православной Москве, звуки и образы родного православия.
"Нет во всей вселенной царского христианского града такого, в коем было бы столько святых обителей, соборов церковных, церквей Божиих и часовен. Многое множество глав, златых и резных, и крестов и прочих зданий церковных и украшений делают Москву превожделенным градом. Звон больших и всяких колоколов в одно время и в великом множестве делает священный трепет самой земли в граде. Град сей христианский есть как бы нечто выше земнаго, подобие небеснаго селения" (12). Это пишет аскет, архимандрит Новгородского Юрьевского монастыря. Но, кажется, Москва дала так же много душе нашего великого поэта:
-------------------
11. Мы знаем, однако, что поэт и христианин В.А. Жуковский в письме к А.С. Пушкину в Михайловское высказал мнение о характере его популярности, в чем-то схожее с мнением архимандрита Макария: "Ты знаешь, как я люблю твою музу и как дорожу твоею благоприобретенною славою: ибо умею уважать Поэзию и знаю, что ты рожден быть великим поэтом и мог бы быть честью и драгоценностию России. Но я ненавижу все, что ты написал возмутительного для порядка и нравственности. Наши отроки (то есть все зреющее поколение), при плохом воспитании, которое не дает им никакой подпоры для жизни, познакомились с твоими буйными, одетыми прелестию поэзии мыслями; ты уже многим нанес вред неисцелимый. Это должно заставить тебя трепетать. Талант ничто. Главное: величие нравственное. Извини эти строки из катихизиса. Я люблю и тебя и твою музу и желаю, чтобы Россия вас любила" (Жуковский В. А. Собр. соч.: В 3-х тт. М., 1980. Т. 3. С. 450).
12. Русская старина. 1894. Июль. С. 174.
------------------------------------------------------------------------------
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
………………………………..
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля;
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
(V, 134)
Жизнь Москвы начала XIX в. не прошла для будущего поэта даром, ему запомнился живой образ московского православного общества, душой которого был знаменитый митрополит Платон (Левшин), много сделавший для организации церковной жизни древней столицы. Из его жизнеописания узнаем, что "умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, митрополит Платон, любя храм и богослужение, дорожил церковного стариною и заботился об ее сохранении. При нем в Московском соборе на гробницах князей и царей русских были устроены медные доски с надписями. Многие места из Святого Апостола Павла, из святых отцов, а также и классиков, греческих и римских, митрополит Платон знал на память и умело приводил в речи. Говоря проповеди без тетради, тем самым придавал им более выразительности. Глубокая чувствительность, всегда сродная Платону, в старости его более проявлялась слезами; слезы он проливал при богослужении, проповедании и при всяком умилительном случае"(13).
Скромность, простота и доступность святителя удивляли современников. Известно, что однажды преосвященный стоял на клиросе за обедней, читал и пел за дьячка. Настало время малого выхода: на ту пору не случилось пономаря, которому надобно было выносить свечу перед Евангелием. Митрополит оглянулся и увидел за клиросом монаха (то был приезжий из какого-то монастыря), попросил его вынести свечу. Тот, поклонясь ему, сказал: "Я - иеромонах!". "Извини, пожалуйста, я этого не знал", - отвечал ему митрополит и, сам взяв свечу, вынес ее.
Жизнеописатель приводит такой диалог митрополита с гостями из Англии. "Вы видите старца, согбенного под бременем лет и недугов", - говорил митрополит. "Я, - отвечал собеседник, - имел честь видеть его, окруженного великолепием, в ночь Святого Воскресения, в Успенском соборе, в Кремле". - "А что вы думаете об этом торжестве?". - "Я об нем думаю как о самом великолепном, какое я только видел, не исключая и благословения в Риме". - "И трогательном", - промолвил Платон. - "Конечно", - отвечал собеседник. Услышав это, он с улыбкой сказал: "Вы провели только одну ночь, чтоб видеть обряд той веры, коей не исповедуете, и называете этот обряд трогательным!" (14).
Характер богослужения, принятого при митрополите Платоне, не ограничивался пределами кремлевских соборов, но распространялся на всю Москву, - и на те храмы, в которые ходила семья Пушкиных, также (15). Не потому ли в Петербурге А.С. Пушкин искал и находил среди множества столичных храмов тот, где ему хотелось молиться, где богослужение совершалось по-русски, хотя и на славянском языке.
…………………………Я живу
-------------
13. Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX вв. Изд. Введенской Оптиной пустыни. 1994. Ноябрь. С. 142 - 143.
14. Ср.: "Сейчас вспомнил я то счастливое Рождество, когда мы все были у Троицы… Помнишь ли, что мы слушали тогда проповедь прекрасную Платона, которая до слез меня тронула, как он возгласил: "Отец!"" (Андрей Тургенев пишет из Вены 26 декабря 1802 г. А. Кайсарову. Цит. по: Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации: Вып. IV. М., 1989. С. 134).
15. Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина: 1799 - 1826. Л., 1991. С. 18, 26, 28, 30 и др.
----------------------------------------------------------------------------
Теперь не там, но верною мечтою
Люблю летать, заснувши наяву,
В Коломну, к Покрову - и в воскресенье
Там слушать русское богослуженье.
(IV, 239)
В 1830-е годы Пушкин представлял себе весь спектр духовного состояния общества. В воспоминаниях о Царском Селе поэт сообщает, что школу начала его жизни окружал "чужой сад", в "великолепном мраке" которого находились кумиры. Будучи взрослым человеком, Пушкин называет персонажей мифологии по-православному: "двух бесов изображенья". Эти и подобные скульптуры не были просто памятниками классической древности, они оказывали на юные сердца определенное духовное влияние.
……………. два чудесные творенья
Влекли меня волшебною красой:
То были двух бесов изображенья.
Один (Дельфийский идол) лик младой -
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал -
Волшебный демон - лживый, но прекрасный.
Пред ними сам себя я забывал;
В груди младое сердце билось, - холод
Бежал по мне и кудри подымал.
(III, 191)
Царственное величие кумиров, холод, проникающий в душу от созерцания их, производили двойственное действие на юного воспитанника. Любопытно, что Пушкин, вспоминая, оценивает подобное воздействие как отрицательный душевный опыт. Это и понятно. В младых сердцах происходило смешение двух культур - античной, языческой и православно-христианской. Отсюда эти состояния:
Средь отроков я молча целый день
Бродил угрюмый - всё кумиры сада
На душу мне свою бросали тень.
Здесь необходимо вспомнить и признать, что поэту не чужды были чувства раскаяния и самоанализа.
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
(III, 57)
Вспомним 1828 г., дело об авторстве "Гавриилиады". В журнале "Старина и новизна" за 1902 г. есть публикация писем А.С. Пушкина к П.А. Вяземскому из Остафьевского архива, относящихся к этому периоду. В комментариях автор публикации приводит выписки из документов специальной комиссии. "Граф П.А. Толстой (в комиссию входили еще граф В.П. Кочубей и князь А.Н. Голицын. - И.М.), исполняя волю Государя, призвав к себе Пушкина, потребовал от него, чтобы он не отговаривался от объявления истины, и что Пушкин по довольном молчании и размышлении спрашивал: позволительно ли ему будет написать прямо Государю Императору, и, получив на сие удовлетворительный ответ, тут же написал Его Величеству письмо и, запечатав оное, вручил графу Толстому. Комиссия определила: не раскрывая письма сего, представить оное Его Величеству".(16)
Дело было закрыто незадолго до лицейской годовщины, которую Пушкин отпраздновал с друзьями.
--------------
16.Старина и новизна. 1902. Кн. 5.
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
(III, 77)
Это четверостишие написано 19 октября, и тем же числом датируется подорожная, хранившаяся в Остафьевском архиве. В ней значится: "По указу и проч. от С.Петебурга до Торжка воспитаннику Царскосельского Лицея Александру Пушкину с будущим из почтовых давать по 3 лошади с проводником, за указанные прогоны, без задержания". Этот документ свидетельствует, безусловно, не просто о закрытии дела, но о помиловании (17). На основании чего? Покаяния? Возможно. Слова "строк печальных не смываю" говорят не о гордыне, а скорее о мужестве человека, желающего честно ответить за все свои деяния, не пряча их, ибо суд принадлежит только одному Творцу и Создателю Господу Богу Вседержителю. Возможно, что Пушкин, зная об ответственности христианина перед Богом за нравственные проступки, искренно каялся и ожидал прощения от Бога. Финал его жизни доказал это. Такая кончина по благоволению Божию дана была ему как возможность искупления грехов (см.: 1-е Послание к Коринфянам, XI, 32).
Способность если не покаяния, то раскаяния была в высшей степени присуща Пушкину. О чем сожалел поэт в упомянутом "Воспоминании", о чем "главой поник и зарыдал" в другом стихотворении, сравнивая себя с блудным сыном, "отроком Библии", который неразумно расточил отцовское богатство, однако пришел в себя и, возвращаясь к родительскому дому, не дерзал уже называться сыном, а надеялся хотя бы наемником послужить в доме отца?
Среди незавершенных набросков 1823 г. есть у Пушкина проникновенное описание исповеди и церковного покаяния:
--------------
17. Здесь очевидны льготы: А.С. Пушкину, как коллежскому секретарю, положены были две лошади, а не три; формулировка "с будущим" (седоком) предполагала меньшую плату (см.: Грановская Н.И. "Если ехать вам случится…". Л., 1989. С. 39, 189).
-----------------------------------------------------------------------------
Стоят за клиросом чернец
И грешник - неподвижны оба -
И шепот их, как глас из гроба,
И грешник бледен, как мертвец.
(II, 154)
Еще в ветхозаветное время псалмопевец обращался к милосердию Божию с такими словами: "Грех юности моея и неведения моего, не помяни.., Господи" (Псалтирь, XXIV, 7). Для любого члена Церкви Христовой проявление покаянного чувства в собрате есть возможность продолжения общения с ним (см.: 2-е Послание к Фессалоникийцам, II, 14 - 15; Послание к Галатам, VI, 1 - 10). Ведь Церковь основана Господом нашим Иисусом Христом для того, чтобы призывать и давать спасение кающимся грешникам.
Вспомним напоследок слова Св. Апостола Павла к его ученикам: "Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь… Который и осветит скрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога" (1-е Послание к Коринфянам, IV, 3 - 5).
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Опубликовано в книге: "Духовный труженик. А.С. Пушкин в контексте русской культуры". СПб.: Наука, 1999. - 551 с.; Стр. 162-170.
Все цитаты из произведений и писем Пушкина в тексте и в примечаниях к статьям приводятся (кроме особо оговоренных случаев) по изданию: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. Л.: Наука, 1977-1979. Все указания и справки в тексте даются в виде двух цифр: римской обозначается том, арабской - страница (или страницы). При написании некоторых слов редакция сочла возможным вернуться к старой орфографии.
ПРАВОСЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК О ЛИЧНОСТИ А.С. ПУШКИНА
Не судите по наружности, но судите
судом праведным.
Евангелие от Иоанна, VII, 24
Газетные и журнальные статьи, опубликованные в связи с предстоящим пушкинским юбилеем, поражают полярностью своих суждений: от традиционного преклонения перед гением поэта - до полного отрицания его гениальности и низведения на уровень заурядного литератора. Одни считают, что Пушкин не имеет никакого отношения к православной традиции в русской литературе, другие пытаются его выставить неким светочем православия. Как представитель Русской Православной Церкви скажу сразу, что Церковь к поэту относится как к мирянину православного исповедания веры Христовой, жившему в первой половине XIX столетия и бывшему чадом своего времени.
[Spoiler (click to open)]Рассмотрим интересующую нас проблему в ее развитии. Война 1812 г., по свидетельству очевидцев, всколыхнула в российском народе не только патриотические чувства, она "возбудила и в царе, и в народе благоговение перед Вседержителем".(1) Не потому ли император Александр разрешил представителям различных духовных направлений свободно излагать их учения в России? В отечественной истории этот период отмечен господством мистицизма и его повсеместным проникновением. Виднейший его оппонент архимандрит Фотий (Спасский) так характеризует свое время: "Супостат диавол помрачил премудрых и разумных архиереев и учителей до того, что или вовсе не видели, или не хотели видеть злобы вражией на Святую Церковь и веру; враги так между духовными пресмыкались в коварстве лести, что старались казаться благомыслящими, дабы не сомневаясь, "сущие в мире" (миряне. - И.М.) удобнее в сети их попадали. (…) Духовные пастыри и учители на все слабо смотрели и делали то, что как бы сами к тому споспешествовать хотели. Ни в чем не видно было ни слова Божия, ни дела; частями мир ослепил их очи мысленные и сердечные".(2) "О духовенстве писались объявления самые постыдные и всем во известие давались, отчего
-------------------------
1. Архимандрит Макарий (.Глухарев). Письма. Казань, 1905. С. 205.
2.Русская старина. 1894. Июль. С. 215.
------------------------------------------------------------------------------
духовенство презренным делалось, всякая немощь публиковалась".(3) Книги известного Лабзина "почти все ученые читали с удовольствием, в семинарии выписывали, хвалили и превозносили его, яко учителя веры. Из человекоугодия или по заблуждению архиереи, ректоры, архимандриты, протоиереи и прочие многие из духовных, князья, боляре, ученые потворствовали и желали иметь, как бы некую тайну, учение и просвещение от него; многие, так сказать, в Лабзине и его последователях искали обрести Бога и святость всю, как бы того нигде и не было, кроме его". (4)
Светское общество было охвачено "важными спорами", в том числе - о духовном озарении - непременно с критикой основ веры и обрядов Православной Церкви. Исключение составлял, пожалуй, только Царскосельский лицей. Его воспитанники получали образование, основанное преимущественно на изучении классического наследия античной культуры и мирской словесности. Изучали, разумеется, и Закон Божий.
Противостоять наплыву инородных вероучителей церковное священноначалие, к сожалению, не имело реальной возможности, ибо, согласно Духовному Регламенту, император являлся фактическим главой Церкви. (В тексте присяги, приносимой членами Синода, читаем: "Исповедую с клятвою крайняго Судию Духовныя сея Коллегии быти Самаго Всероссийскаго Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего" )(5).
Поэтому для отпора чуждым вероучителям священноначалие пользовалось людьми, фанатично преданными родному православию, но часто богословски безграмотными, иногда выдававшими работы Киевской богословской школы за образец православного вероучения, как это делал известный оппонент мистицизма и сектантства того времени архимандрит Фотий (Спасский) (например, противопоставляя катехизис митрополита Петра Могилы катехизису митрополита Филарета Дроздова).
Сам Фотий сознавал недостаточность своего образования и брал в основном эмоциями. В его "Автобиографии" читаем: "…будучи сам еще не запечатлен в духе разума веры… и …имея Единого Бога помощника и наставника… с ревностью в простоте сердца побеждал свободно всех состязующихся. (…) Митрополит, власти духовные и власти военные, хотя не все, но многие, за сие ревнование любили Фотия и подкрепляли" (6). В своей борьбе он прибегал к таким приемам: однажды, участвуя в беседе графа Аракчеева с митрополитом Серафимом, он припугнул, что если пастор Госнер не будет выслан из столицы, то "едино остается делать, ежели Царь не исправит дело веры и не защитит благочестие, как Царь Благочестивый, - взять Святое Евангелие в одну руку, а в другую Святой Крест, идти в Казанский собор и посреде
--------------
3.Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 216.
4.Там же.
5.Полное собрание законов Российской Империи: 1720-1722. СПб., 1830. Т. 6. С. 315, стб. II.
6.Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 228.
-----------------------------------------------------------------------------
народа возгласить: Православные! веру Христову попирают; а новую какую-то бесовскую хотят ввести; князь Голицын, Госнер пастор и прочие их сообщники все то делают! Послушай, граф, донеси Царю, что сие быть может сделано; вся Россия узнает; жены и дети найдутся многия, которые за Преблагословенную Приснодеву Богородицу вступятся, свое сохраняя благочестие. Она Владычица наша вскоре прииде на помощь: все, хотя с горестию, но уничтожит диавольское действо: падет враг и "путь нечестивых погибнет"" (7). Трудно сказать, возымела ли угроза Фотия решающее действие, но Госнер был вскоре выслан из страны.
Нельзя отрицать субъективность взглядов архимандрита Фотия в оценке современных ему событий, но любопытно его замечание, характеризующее духовный паралич почти всего высшего духовенства. Фотий пишет: "Князь Голицын имел первоседательство в собраниях, на Библейском обществе, перед митрополитами и всеми архиереями; в Синоде особый стол, как глава всех; митрополиты сидели у него по десную и левую сторону везде, а он яко патриарх был всех…"(8). "Синод силы не имел; правила синодальными и прочими духовными делами канцелярия министра духовных дел. (…) Без ведома и суда синодального нередко архиереи были низвергаемы. Православные были удаляемы, а иные гонимы до гроба" (9) (см. историю Иннокентия (Смирнова), епископа Пензенского).
Однако молчание иерархов Синода во главе с князем Голицыным по вопросам защиты веры православной, "салонная набожность" одних, фанатичность в защите веры предков других, безусловно, отбивали у молодежи александровской эпохи охоту "рыться в хронологической пыли бытописания земли", как верно отметил Пушкин в романе "Евгений Онегин".
Подобное положение вещей в православном обществе России не могло удовлетворять ревнителей и поклонников старины. На волне протеста формируется противостояние группы лиц, сплотившихся вокруг А.С. Шишкова, к сожалению, собравшее не лучшие силы, а потому и действовавшее большей частью политическими интригами и силой своих эмоций.
К чести А.С. Пушкина нужно сказать, что уже в 16-летнем возрасте он довольно ясно представлял себе картину духовного состояния общества того времени. В стихотворении "Тень Фонвизина" (1815) юный поэт писал:
-------------------
7. Русская старина. 1894. Ноябрь. С. 232.
8. Русская старина. 1894. Сентябрь. С. 221.
9. Там же. С. 220.
-----------------------------------------------------------------------------
…свет ни в чем не пременился.
Всё идет той же чередой;
Всё так же люди лицемерят,
Всё те же песенки поют,
Клеветникам как прежде верят,
Как прежде все дела текут;
В окошко миллионы скачут,
Казну все крадут у царя,
Иным житье, другие плачут,
И мучат смертных лекаря,
Спокойно спят архиереи,
Вельможи, знатные злодеи,
Смеясь в бокалы льют вино,
Невинных жалобе не внемлют,
Играют ночь, в сенате дремлют,
Склонясь на красное сукно;
Всё столько ж трусов и нахалов,
Рублевых столько же Киприд,
И столько ж глупых генералов,
И столько ж старых волокит.
(I, 139)
В это пестрое, в духовном смысле, общество и вступил в 1817 г. талантливый воспитанник Царскосельского лицея, сознавая, что древность и преданность Отечеству его старинного рода в системе нынешних ценностей обесценены. В восьмой главе "Онегина" Пушкин описывает свое вступление в свет:
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
………………………………..
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
………………………………..
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
(V, 143)
Свет с восторгом встретил новую поэтическую звезду, которой сразу же и определил место: быть поэтом-лириком. Популярность, как видим из вышеприведенной строфы, была приятна молодому поэту.
Значение А.С. Пушкина для формирования русского литературного языка общеизвестно. К сожалению, расцвет творчества поэта, во время которого, по его словам, своей лире он вверял "в часы забав иль праздной скуки… изнеженные звуки безумства, лени и страстей", совпал с дискредитацией и запрещением деятельности Библейского общества, трудившегося над переводами Библии на языки народов России, в том числе и на русский.
Если бы тогдашние усилия переводчиков Священного Писания увенчались успехом, русский язык приобрел бы полноту, включив в себя понятия, выражающие богооткровенные истины, и освятился бы Словом Божиим. Но этого не произошло, и любой грамотный богослов сожалеет о качестве перевода Библии на русский язык, несмотря на то, что синодальный перевод является официальным и Русская Православная Церковь, не имея другого, принятого на таком же уровне, считает его каноничным.
Вспоминая время остановки переводов священных книг Библии и скорбя об этом, современник поэта архимандрит Макарий (Глухарев), просветитель Алтая, воспитанник Петербургской Духовной академии, пишет: "Все от малого до великого преклонили колена удивления очаровательному гению мира. (…) Произведение Библии на российский язык остановилось в России. (…) Вместо того трубы общественного мнения трубили славу очаровательного стихотворца, овладевшего удивлением чрезвычайно многих умов. (…) Шум браней утих, гром побед умолк, и кровь россиян уже не проливалась за Отечество, и мы воздремали на лаврах и под (его) песнями погрузились в сон, и наши юноши в бреду усыпления и беспечности произносили стихи певца, слова часто гнилые, но… чрезвычайно сладостные. Российское слово было предано под его пером служению уже совсем не тому, какому было посвящено переводившими Библию с оригинальных языков на русский… Мы стали тылом к Истине и обратились к духам обольстителям, которые приятностями… у многих испортили вкус, так что многие уже не хотели и не могли наслаждаться Словом
Божиим".(10) (Те же, кто желал этого, вынуждены были пользоваться переводами французским, немецким и английским).
Другими словами, миссионер, богослов, знаток древних языков горевал о том, что в момент своего формирования литературный язык оказался лишенным возможности обогащения. Архимандрит Макарий считал, что слово живого разговорного языка должно быть употребляемо для выражения мыслей не только мирского характера. Или, говоря церковным языком, если слово излагает только "плотское мудрование", то от этого живой язык живого народа беднеет, не имея необходимых терминов, отражающих богооткровенные истины.
К тому же архимандрит Макарий высказывает неожиданное предположение, что яркая популярность А.С. Пушкина в первой половине 1820-х годов обусловлена не столько гениальностью поэта, сколько тем, что его юношеское небрежное отношение к своему таланту было использовано для отвлечения российского общества от насущных проблем просвещения народа истинами Библии. К сожалению, нужно сказать, что среди прочего, что заменило Священное Писание в жизни народа и заняло его место в формировании народного духа, были и некоторые "дары" пушкинской музы.
Давайте вспомним, как оценивали раннее творчество поэта близкие ему люди. В ответе на "Послание в Сибирь" А.И. Одоевский писал:
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
Но лишь оковы обрели…
Но будь покоен, бард: цепями,
Своей судьбой гордимся мы…
………………………………..
Наш скорбный труд не пропадет:
………………………………..
---------------
10.Архимандрит Макарий (Глухарев). Указ. соч. С. 133, 205.
-----------------------------------------------------------------------------
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И вновь зажжем огонь свободы,
И с нею грянем на царей -
И радостно вздохнут народы.
Богослов и миссионер не мог принять такого направления в развитии духа народа и потому так резко высказывался в 1830-е годы по поводу остановки переводов Священного Писания, увидев подмену, которая была предложена руководителями общества того времени.
Мнение архимандрита Макария о Пушкине не вписывается в общепринятые схемы (11). Конечно, безоговорочно согласиться с его оценкой нельзя, ибо и сам поэт был не удовлетворен участью, которую ему предназначили. И хотя молодежь "минувших дней" за его музой "буйно волочилась", он все же "отстал от их союза и вдаль бежал".
Как это могло случиться? Где та мера отсчета, которая помогла А.С. Пушкину переоценить вихрь моды, восторги светского безбожного общественного мнения, остановить волну нечестия, поднимавшуюся на поэтическую душу? Думается, здесь большое значение имели детские годы, проведенные в православной Москве, звуки и образы родного православия.
"Нет во всей вселенной царского христианского града такого, в коем было бы столько святых обителей, соборов церковных, церквей Божиих и часовен. Многое множество глав, златых и резных, и крестов и прочих зданий церковных и украшений делают Москву превожделенным градом. Звон больших и всяких колоколов в одно время и в великом множестве делает священный трепет самой земли в граде. Град сей христианский есть как бы нечто выше земнаго, подобие небеснаго селения" (12). Это пишет аскет, архимандрит Новгородского Юрьевского монастыря. Но, кажется, Москва дала так же много душе нашего великого поэта:
-------------------
11. Мы знаем, однако, что поэт и христианин В.А. Жуковский в письме к А.С. Пушкину в Михайловское высказал мнение о характере его популярности, в чем-то схожее с мнением архимандрита Макария: "Ты знаешь, как я люблю твою музу и как дорожу твоею благоприобретенною славою: ибо умею уважать Поэзию и знаю, что ты рожден быть великим поэтом и мог бы быть честью и драгоценностию России. Но я ненавижу все, что ты написал возмутительного для порядка и нравственности. Наши отроки (то есть все зреющее поколение), при плохом воспитании, которое не дает им никакой подпоры для жизни, познакомились с твоими буйными, одетыми прелестию поэзии мыслями; ты уже многим нанес вред неисцелимый. Это должно заставить тебя трепетать. Талант ничто. Главное: величие нравственное. Извини эти строки из катихизиса. Я люблю и тебя и твою музу и желаю, чтобы Россия вас любила" (Жуковский В. А. Собр. соч.: В 3-х тт. М., 1980. Т. 3. С. 450).
12. Русская старина. 1894. Июль. С. 174.
------------------------------------------------------------------------------
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
………………………………..
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля;
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
(V, 134)
Жизнь Москвы начала XIX в. не прошла для будущего поэта даром, ему запомнился живой образ московского православного общества, душой которого был знаменитый митрополит Платон (Левшин), много сделавший для организации церковной жизни древней столицы. Из его жизнеописания узнаем, что "умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, митрополит Платон, любя храм и богослужение, дорожил церковного стариною и заботился об ее сохранении. При нем в Московском соборе на гробницах князей и царей русских были устроены медные доски с надписями. Многие места из Святого Апостола Павла, из святых отцов, а также и классиков, греческих и римских, митрополит Платон знал на память и умело приводил в речи. Говоря проповеди без тетради, тем самым придавал им более выразительности. Глубокая чувствительность, всегда сродная Платону, в старости его более проявлялась слезами; слезы он проливал при богослужении, проповедании и при всяком умилительном случае"(13).
Скромность, простота и доступность святителя удивляли современников. Известно, что однажды преосвященный стоял на клиросе за обедней, читал и пел за дьячка. Настало время малого выхода: на ту пору не случилось пономаря, которому надобно было выносить свечу перед Евангелием. Митрополит оглянулся и увидел за клиросом монаха (то был приезжий из какого-то монастыря), попросил его вынести свечу. Тот, поклонясь ему, сказал: "Я - иеромонах!". "Извини, пожалуйста, я этого не знал", - отвечал ему митрополит и, сам взяв свечу, вынес ее.
Жизнеописатель приводит такой диалог митрополита с гостями из Англии. "Вы видите старца, согбенного под бременем лет и недугов", - говорил митрополит. "Я, - отвечал собеседник, - имел честь видеть его, окруженного великолепием, в ночь Святого Воскресения, в Успенском соборе, в Кремле". - "А что вы думаете об этом торжестве?". - "Я об нем думаю как о самом великолепном, какое я только видел, не исключая и благословения в Риме". - "И трогательном", - промолвил Платон. - "Конечно", - отвечал собеседник. Услышав это, он с улыбкой сказал: "Вы провели только одну ночь, чтоб видеть обряд той веры, коей не исповедуете, и называете этот обряд трогательным!" (14).
Характер богослужения, принятого при митрополите Платоне, не ограничивался пределами кремлевских соборов, но распространялся на всю Москву, - и на те храмы, в которые ходила семья Пушкиных, также (15). Не потому ли в Петербурге А.С. Пушкин искал и находил среди множества столичных храмов тот, где ему хотелось молиться, где богослужение совершалось по-русски, хотя и на славянском языке.
…………………………Я живу
-------------
13. Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX вв. Изд. Введенской Оптиной пустыни. 1994. Ноябрь. С. 142 - 143.
14. Ср.: "Сейчас вспомнил я то счастливое Рождество, когда мы все были у Троицы… Помнишь ли, что мы слушали тогда проповедь прекрасную Платона, которая до слез меня тронула, как он возгласил: "Отец!"" (Андрей Тургенев пишет из Вены 26 декабря 1802 г. А. Кайсарову. Цит. по: Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации: Вып. IV. М., 1989. С. 134).
15. Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина: 1799 - 1826. Л., 1991. С. 18, 26, 28, 30 и др.
----------------------------------------------------------------------------
Теперь не там, но верною мечтою
Люблю летать, заснувши наяву,
В Коломну, к Покрову - и в воскресенье
Там слушать русское богослуженье.
(IV, 239)
В 1830-е годы Пушкин представлял себе весь спектр духовного состояния общества. В воспоминаниях о Царском Селе поэт сообщает, что школу начала его жизни окружал "чужой сад", в "великолепном мраке" которого находились кумиры. Будучи взрослым человеком, Пушкин называет персонажей мифологии по-православному: "двух бесов изображенья". Эти и подобные скульптуры не были просто памятниками классической древности, они оказывали на юные сердца определенное духовное влияние.
……………. два чудесные творенья
Влекли меня волшебною красой:
То были двух бесов изображенья.
Один (Дельфийский идол) лик младой -
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал -
Волшебный демон - лживый, но прекрасный.
Пред ними сам себя я забывал;
В груди младое сердце билось, - холод
Бежал по мне и кудри подымал.
(III, 191)
Царственное величие кумиров, холод, проникающий в душу от созерцания их, производили двойственное действие на юного воспитанника. Любопытно, что Пушкин, вспоминая, оценивает подобное воздействие как отрицательный душевный опыт. Это и понятно. В младых сердцах происходило смешение двух культур - античной, языческой и православно-христианской. Отсюда эти состояния:
Средь отроков я молча целый день
Бродил угрюмый - всё кумиры сада
На душу мне свою бросали тень.
Здесь необходимо вспомнить и признать, что поэту не чужды были чувства раскаяния и самоанализа.
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
(III, 57)
Вспомним 1828 г., дело об авторстве "Гавриилиады". В журнале "Старина и новизна" за 1902 г. есть публикация писем А.С. Пушкина к П.А. Вяземскому из Остафьевского архива, относящихся к этому периоду. В комментариях автор публикации приводит выписки из документов специальной комиссии. "Граф П.А. Толстой (в комиссию входили еще граф В.П. Кочубей и князь А.Н. Голицын. - И.М.), исполняя волю Государя, призвав к себе Пушкина, потребовал от него, чтобы он не отговаривался от объявления истины, и что Пушкин по довольном молчании и размышлении спрашивал: позволительно ли ему будет написать прямо Государю Императору, и, получив на сие удовлетворительный ответ, тут же написал Его Величеству письмо и, запечатав оное, вручил графу Толстому. Комиссия определила: не раскрывая письма сего, представить оное Его Величеству".(16)
Дело было закрыто незадолго до лицейской годовщины, которую Пушкин отпраздновал с друзьями.
--------------
16.Старина и новизна. 1902. Кн. 5.
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
(III, 77)
Это четверостишие написано 19 октября, и тем же числом датируется подорожная, хранившаяся в Остафьевском архиве. В ней значится: "По указу и проч. от С.Петебурга до Торжка воспитаннику Царскосельского Лицея Александру Пушкину с будущим из почтовых давать по 3 лошади с проводником, за указанные прогоны, без задержания". Этот документ свидетельствует, безусловно, не просто о закрытии дела, но о помиловании (17). На основании чего? Покаяния? Возможно. Слова "строк печальных не смываю" говорят не о гордыне, а скорее о мужестве человека, желающего честно ответить за все свои деяния, не пряча их, ибо суд принадлежит только одному Творцу и Создателю Господу Богу Вседержителю. Возможно, что Пушкин, зная об ответственности христианина перед Богом за нравственные проступки, искренно каялся и ожидал прощения от Бога. Финал его жизни доказал это. Такая кончина по благоволению Божию дана была ему как возможность искупления грехов (см.: 1-е Послание к Коринфянам, XI, 32).
Способность если не покаяния, то раскаяния была в высшей степени присуща Пушкину. О чем сожалел поэт в упомянутом "Воспоминании", о чем "главой поник и зарыдал" в другом стихотворении, сравнивая себя с блудным сыном, "отроком Библии", который неразумно расточил отцовское богатство, однако пришел в себя и, возвращаясь к родительскому дому, не дерзал уже называться сыном, а надеялся хотя бы наемником послужить в доме отца?
Среди незавершенных набросков 1823 г. есть у Пушкина проникновенное описание исповеди и церковного покаяния:
--------------
17. Здесь очевидны льготы: А.С. Пушкину, как коллежскому секретарю, положены были две лошади, а не три; формулировка "с будущим" (седоком) предполагала меньшую плату (см.: Грановская Н.И. "Если ехать вам случится…". Л., 1989. С. 39, 189).
-----------------------------------------------------------------------------
Стоят за клиросом чернец
И грешник - неподвижны оба -
И шепот их, как глас из гроба,
И грешник бледен, как мертвец.
(II, 154)
Еще в ветхозаветное время псалмопевец обращался к милосердию Божию с такими словами: "Грех юности моея и неведения моего, не помяни.., Господи" (Псалтирь, XXIV, 7). Для любого члена Церкви Христовой проявление покаянного чувства в собрате есть возможность продолжения общения с ним (см.: 2-е Послание к Фессалоникийцам, II, 14 - 15; Послание к Галатам, VI, 1 - 10). Ведь Церковь основана Господом нашим Иисусом Христом для того, чтобы призывать и давать спасение кающимся грешникам.
Вспомним напоследок слова Св. Апостола Павла к его ученикам: "Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь… Который и осветит скрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога" (1-е Послание к Коринфянам, IV, 3 - 5).
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Опубликовано в книге: "Духовный труженик. А.С. Пушкин в контексте русской культуры". СПб.: Наука, 1999. - 551 с.; Стр. 162-170.
Все цитаты из произведений и писем Пушкина в тексте и в примечаниях к статьям приводятся (кроме особо оговоренных случаев) по изданию: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. Л.: Наука, 1977-1979. Все указания и справки в тексте даются в виде двух цифр: римской обозначается том, арабской - страница (или страницы). При написании некоторых слов редакция сочла возможным вернуться к старой орфографии.