Закомплексованная дрянь.
Всё-таки сексуальный инстинкт - штука мощная и странная.
В том смысле, что способность соображать отбивает напрочь. Точнее - нет, не соображать. Просто возбуждённый человек мыслит совершенно по-другому.
Вот в нормальном состоянии - он один, а в возбуждённом иной раз вылезает на свет то, что человек и не всегда-то готов в себе признать.
Когда-то мой постоянный клиент, с которым сложились у меня очень доверительные отношения, рассказывал (конечно, не без большой дозы алкоголя), как однажды, отправив жену с ребёнком на пару недель на юг, слегка расслабился дома.
Ну как расслабился… Пересматривая вечером порнушку, словил он в воображении странную картинку, и ему вдруг стало любопытно: а как бы он, допустим, смотрелся в чулках? А ещё лучше - в чулках и трусиках… В общем, а как это - быть женщиной?
И он полез в бельевые ящички жены.
Впрочем, жена его была весьма субтильного телосложения, а потому все её трусики и чулочки категорически не желали налезать на его стодесятикилограммовую накачанную тушку.
Если бы бельё налезло сразу, возможно, он покрутился бы перед зеркалом, поржал сам с себя, да и успокоился бы. Но нет, фантазия в тот вечер осталась нереализованной и, возможно, потому так плотно засела в его голове.
Засела аккурат до следующего вечера. В том смысле, что утром он проснулся совершенно не думая ни о каких трусиках, и даже отмахнулся слегка брезгливо, когда эта мыслишка снова дала о себе знать.
Но это было утром, когда нужно было бежать на работу и решать серьёзные и важные дела.
А вечером, в спокойствии собственного дома, фантазия зачем-то посетила его снова: и правда, вот интересно - как?
Трусики размера xs всё так же не желали налезать, о чулках и говорить было нечего, они заканчивались аккурат над коленкой, и больше напоминали капроновые гольфы.
Он боролся с фантазией ещё дня три. К утру четвёртого она стала навязчивой, а к вечеру он поехал в магазин белья.
Он говорил мне, что страшно смущался в тот момент. Нет, ему было далеко не впервой выбирать и покупать бельё, но то ж было для маленькой и очень худенькой жены.
А сейчас он объяснял продавцам, что нужны большие размеры, и ему почему-то мерещилось, что все понимают, зачем это ему. И он от смущения даже ввернул пару шуток про воображаемую любовницу - весьма корпулентную даму. Специально, как ему казалось, чтобы продавщицы ничего не заподозрили.
Хотя, конечно, глупости всё это.
Из магазина он вышел одновременно и смущённым, и дико возбуждённым. В руках у него был небольшой пакет.
Даже дома он раскрыл его не сразу. Всё тянул. Точнее, не решался. Потому что принести домой бельё для себя - это как бы одно, это ещё перед гранью, а вот действительно его надеть - почему-то уже как бы за.
Ну, по крайней мере для мужчины, который дожил до тридцати шести лет, и до этого всегда считал себя тем самым, почти хрестоматийным, брутальным самцом. И не просто считал, а был.
Совершенно, кстати, непонятным осталось для него, откуда вообще могла взяться такая странная фантазия.
Он предположил, что, возможно, дело в том, что в свои лет пятнадцать случайно подсмотрел за двоюродной сестрой, меряющей перед зеркалом новый комплект и, будучи совсем юным, долгое время прокручивал в голове ту картинку. Потом её на долгие годы вытеснили другие впечатления, но вот - всплыло.
Возможно, дело было в этом. Впрочем, это так и осталось загадкой.
Фантазия просто появилась, резко, в один вечер, засела плотно в голове - и всё тут.
А, ну так вот…
Он решился лишь на следующий вечер. Он говорил мне, что после того, как принёс покупки домой, его полночи колотило от осознания того, что у него есть такая маленькая тайна - небольшой фирменный пакетик, в котором лежали трусики и чулки. По две пары. Одни чулки он взял простые, чёрные, на силиконовых липучках, и кружевные шортики к ним, а второй комплект, который гораздо сильнее будоражил его воображение, был белым: стринги, оголяющие зад, и к ним - чулочки с маленькими розовыми бантиками на кромке. И ещё в пакете был такой же белый, в розовых мелких бантиках, пояс.
...и от возбуждения, конечно, тоже колотило страшно.
Он рассказывал мне, что придя с работы на следующий день, он ходил по дому в странном тумане: сначала долго делал себе ужин, потом зачем-то протёр и без того чистые полы, потом включил и посмотрел какое-то кино, смысла которого, конечно же, не запомнил.
Наверное, именно так проявлялась внутренняя борьба между мужским стержнем и странной, почти нелепой фантазией.
Его мужчина борьбу проиграл. Впрочем, это было понятно заранее. Всего лишь вопрос времени.
Не выдержал уже почти перед сном. Накатил сто граммов вискаря, включил порно и вывалил содержимое пакета на кровать. Долго сидел, смотрел, и, наконец, решился. На чёрный комплект.
Странные игры разума, находящегося в возбужденном состоянии. В том, что он выбрал именно чёрный цвет, на самом деле, была некая логика. Чёрный казался ему более мужественным. Смешно, да, считать мужественными чулки, но… Эдакая адаптация психики, игра на грани. Вроде как, в белье, но…
Надеть белый комплект, с розовыми бантиками, означало окончательно превратиться в девочку.
Сначала он надел чёрные шортики, аккуратно вложив в них всё, что у него было, потом по чуть-чуть накатил ещё сто граммов, и, наконец, принялся за чулки.
Натягивал их доолго-доолго, слишком аккуратно, по сантиметру, поправлял резиночки, медленно гладил себя по ногам в капроне, и даже не успел подойти к зеркалу, чтобы посмотреть: а как это всё выглядит?
Всё закончилось слишком быстро. Он закончил, точнее сказать. Не выдержал.
А через полминуты, когда он, чуть липкий, лежал на кровати в этих чулках, вдруг пришло омерзение. Как будто испачкался в чём-то таком, от чего придётся долго отмываться.
Говорил, что стягивал с себя это всё с отвращением: неужели только что, вот прямо только что, минуту назад на этой кровати был он?
Всунул, как было, чёрное испачканное бельё в пакет, вместе с белым, чистым, новым. Было противно, не понимал, куда это всё девать, закинул под кровать, подальше от глаз, с мыслью: не забыть бы потом достать. До приезда жены было ещё чуть больше недели.
Засыпал тяжело, представляя почему-то в полубреду, что будет, если вдруг он забудет про пакет, и жена его найдёт. Что угодно, он расскажет, что здесь была женщина, две… что угодно расскажет, лишь бы не признаться в том, что для себя.
Утром хотел ещё его забрать и выкинуть, но так закрутился, собираясь, что вспомнил об этом лишь по дороге.
За день слегка успокоился. Произошедшее накануне уже не казалось ему таким уж критичным, и домой он возвращался даже с любопытством. Хотелось достать из-под кровати тот пакет и понять: а почувствует ли он сейчас что-нибудь?
Впрочем, по дороге внезапно нарисовался желающий в гости старинный приятель.
Они обсуждали очень мужские темы, вроде последней разгромной игры любимой команды и купленной кем-то недавно навороченной тачки... и тем сильнее, на контрасте, было желание скорее выпроводить друга и выудить из-под кровати то, что там лежало.
Достал перед сном, выложил, надевать не стал, просто смотрел, будто укладывая в голове.
И уже понимал для себя, что выбрасывать - пока не станет.
Смириться было всё проще и проще.
Следующие пару вечеров прошли почти в тумане. Он всё так же не решался на белый, но с чёрным стал раскованнее. Это были какие-то очень возбуждённые вечера. Он приходил домой, переодевался, рассматривал себя со всех сторон в зеркале, ходил в белье по дому и смотрел кино. Для взрослых. Заканчивалась всё это одинаково.
Белый комплект ждал своего часа. Эта мысль, кстати, почему-то страшно возбуждала, что вот ещё немного - и…
И, конечно, время белого пришло. Это случилось за два дня до приезда жены.
Тянуть дальше стало просто некуда.
* * * * *
Незачем выкидывать слова из песни. Он немного покурил. Не до хлама, нет, а так, слегка, чтобы усилить ощущения, что ли. Просто долго ждал момента и нервничал.
Вдумчиво решал, как именно нужно надевать трусики, под пояс, или поверх. Вспоминал, как это делала его жена, но так и не вспомнил. Логичнее было бы под, но тогда получалось, что их невозможно было бы снять, не расстегнув защёлки на чулках.
Впрочем, для кого их было снимать…
Для кого?
Конечно, это можно списать на бред чуть изменённого сознания. Можно.
Ладно, буду рассказывать как есть.
В какой-то момент он, разгуливая возбуждённый по квартире, решил, что…
Он решил, что было бы неплохо, чтобы кто-нибудь его увидел. Да, прямо вот так. В этих белых стрингах, чулках и поясе. Эта мысль взорвала мозг, и он еле сдержался, чтобы не закончить вот так, сразу.
Он подумал вдруг, что забор между участками совсем небольшой и редкий… Он подумал, что ему очень хочется, чтобы его, вот так, увидел сосед, с которым он не то чтобы был в большой дружбе, но, всё же, приятельствовал.
Его до крайности вставила мысль, что его вообще могут увидеть, такого, в этом всём.
Он как бы не был больше мужчиной. Он стал соблазняющей женщиной.
Насчёт того, что будет дальше, мысли были совершенно смутные. Но были. Как в возбуждённом бреду. Он представил себе, как сосед видит его, заводит в дом, и там… А что, собственно, там?..
-Ооох! - я со смешком схватилась за голову обеими руками, когда услышала это. - Ооох!
Я даже с каким-то ужасом представила себе последствия.
-Нет, - криво ухмыльнулся он, опрокидывая очередную рюмку (он явно понял, о чём я подумала) - нет, ничего не было. Слушай, нарежь мне ещё, пожалуйста, сыра. Да, вот того, мягкого…
Короче, он даже дошёл до двери, открыл её и посмотрел на улицу. И вдруг какими-то остатками разума сообразил, что это - край. Если он уже подумал о том, чтобы так выйти, то…
И в этот момент сработал внутренний "стоп". Воображение зашло слишком далеко и он по-настоящему испугался.
Конечно же, он никуда не вышел. Он ещё немного походил по квартире, полюбовался собой в зеркале, сделал то, что хотел, снял с себя бельё, сложил всё в пакет, аккуратно, как полюбившуюся, но уже не нужную вещь, отправил в ведро, и пошёл в душ.
...А потом уже приехала жена, и всё пошло как всегда.
Ко мне он стал ходить уже после развода, и занимались мы с ним вполне обычным сексом. Просто однажды, напившись, он мне всё это рассказал.
* * * * *
Всё-таки сексуальный инстинкт - штука мощная и странная.
Вот в нормальном состоянии - человек один, а в возбужденном иной раз вылезает на свет то, что человек и не всегда-то готов в себе признать. Или то, к чему уже готов, но не может смириться умом. Как бы два совсем разных человека.
Ещё одна совсем коротенькая история. Даже не история, а так, зарисовочка. Просто подружка, из бывших наших, кстати, рассказала мне недавно про любовника.
Они, на самом деле, долго к этому шли. Начиналось всё невзначай, с аккуратных разговоров со смешками, потом разговоры стали всё серьёзнее и, наконец, он, будучи дико возбуждённым, попросил разрешения надеть её чулки. И трусики тоже, ага. Это вышло как-то очень органично.
И в какой-то момент, когда она, в порыве, назвала его шлюшкой, он поправил шёпотом: "Я не шлюшка, я - дрянь". Ну и вы понимаете, конечно, что было дальше. Можно не описывать. Скажу только, что концовка была бурной, очень бурной.
Когда они закончили, она встала за сигаретами.
А вернувшись, пронаблюдала мгновенную метаморфозу: он, торопясь и путаясь, стягивал с себя чулки, с видимым омерзением снимал её кружевные голубенькие трусики, и суетливо натягивал свои боксёры.
Он, минуту назад стонавший под её руками, старался не смотреть ей в глаза.
И только натянув свои трусы, сказал хрипло:
-Так же лучше, правда?
И уточнил:
-Я же мужчина, всё таки...
-О, да ты у меня, выходит, закомплексованная дрянь? - от неожиданности глупо попыталась она со смешком разрядить обстановку.
Он сделал вид, что обращались не к нему.
________
© Екатерина Безымянная
В том смысле, что способность соображать отбивает напрочь. Точнее - нет, не соображать. Просто возбуждённый человек мыслит совершенно по-другому.
Вот в нормальном состоянии - он один, а в возбуждённом иной раз вылезает на свет то, что человек и не всегда-то готов в себе признать.
Когда-то мой постоянный клиент, с которым сложились у меня очень доверительные отношения, рассказывал (конечно, не без большой дозы алкоголя), как однажды, отправив жену с ребёнком на пару недель на юг, слегка расслабился дома.
Ну как расслабился… Пересматривая вечером порнушку, словил он в воображении странную картинку, и ему вдруг стало любопытно: а как бы он, допустим, смотрелся в чулках? А ещё лучше - в чулках и трусиках… В общем, а как это - быть женщиной?
И он полез в бельевые ящички жены.
Впрочем, жена его была весьма субтильного телосложения, а потому все её трусики и чулочки категорически не желали налезать на его стодесятикилограммовую накачанную тушку.
Если бы бельё налезло сразу, возможно, он покрутился бы перед зеркалом, поржал сам с себя, да и успокоился бы. Но нет, фантазия в тот вечер осталась нереализованной и, возможно, потому так плотно засела в его голове.
Засела аккурат до следующего вечера. В том смысле, что утром он проснулся совершенно не думая ни о каких трусиках, и даже отмахнулся слегка брезгливо, когда эта мыслишка снова дала о себе знать.
Но это было утром, когда нужно было бежать на работу и решать серьёзные и важные дела.
А вечером, в спокойствии собственного дома, фантазия зачем-то посетила его снова: и правда, вот интересно - как?
Трусики размера xs всё так же не желали налезать, о чулках и говорить было нечего, они заканчивались аккурат над коленкой, и больше напоминали капроновые гольфы.
Он боролся с фантазией ещё дня три. К утру четвёртого она стала навязчивой, а к вечеру он поехал в магазин белья.
Он говорил мне, что страшно смущался в тот момент. Нет, ему было далеко не впервой выбирать и покупать бельё, но то ж было для маленькой и очень худенькой жены.
А сейчас он объяснял продавцам, что нужны большие размеры, и ему почему-то мерещилось, что все понимают, зачем это ему. И он от смущения даже ввернул пару шуток про воображаемую любовницу - весьма корпулентную даму. Специально, как ему казалось, чтобы продавщицы ничего не заподозрили.
Хотя, конечно, глупости всё это.
Из магазина он вышел одновременно и смущённым, и дико возбуждённым. В руках у него был небольшой пакет.
Даже дома он раскрыл его не сразу. Всё тянул. Точнее, не решался. Потому что принести домой бельё для себя - это как бы одно, это ещё перед гранью, а вот действительно его надеть - почему-то уже как бы за.
Ну, по крайней мере для мужчины, который дожил до тридцати шести лет, и до этого всегда считал себя тем самым, почти хрестоматийным, брутальным самцом. И не просто считал, а был.
Совершенно, кстати, непонятным осталось для него, откуда вообще могла взяться такая странная фантазия.
Он предположил, что, возможно, дело в том, что в свои лет пятнадцать случайно подсмотрел за двоюродной сестрой, меряющей перед зеркалом новый комплект и, будучи совсем юным, долгое время прокручивал в голове ту картинку. Потом её на долгие годы вытеснили другие впечатления, но вот - всплыло.
Возможно, дело было в этом. Впрочем, это так и осталось загадкой.
Фантазия просто появилась, резко, в один вечер, засела плотно в голове - и всё тут.
А, ну так вот…
Он решился лишь на следующий вечер. Он говорил мне, что после того, как принёс покупки домой, его полночи колотило от осознания того, что у него есть такая маленькая тайна - небольшой фирменный пакетик, в котором лежали трусики и чулки. По две пары. Одни чулки он взял простые, чёрные, на силиконовых липучках, и кружевные шортики к ним, а второй комплект, который гораздо сильнее будоражил его воображение, был белым: стринги, оголяющие зад, и к ним - чулочки с маленькими розовыми бантиками на кромке. И ещё в пакете был такой же белый, в розовых мелких бантиках, пояс.
...и от возбуждения, конечно, тоже колотило страшно.
Он рассказывал мне, что придя с работы на следующий день, он ходил по дому в странном тумане: сначала долго делал себе ужин, потом зачем-то протёр и без того чистые полы, потом включил и посмотрел какое-то кино, смысла которого, конечно же, не запомнил.
Наверное, именно так проявлялась внутренняя борьба между мужским стержнем и странной, почти нелепой фантазией.
Его мужчина борьбу проиграл. Впрочем, это было понятно заранее. Всего лишь вопрос времени.
Не выдержал уже почти перед сном. Накатил сто граммов вискаря, включил порно и вывалил содержимое пакета на кровать. Долго сидел, смотрел, и, наконец, решился. На чёрный комплект.
Странные игры разума, находящегося в возбужденном состоянии. В том, что он выбрал именно чёрный цвет, на самом деле, была некая логика. Чёрный казался ему более мужественным. Смешно, да, считать мужественными чулки, но… Эдакая адаптация психики, игра на грани. Вроде как, в белье, но…
Надеть белый комплект, с розовыми бантиками, означало окончательно превратиться в девочку.
Сначала он надел чёрные шортики, аккуратно вложив в них всё, что у него было, потом по чуть-чуть накатил ещё сто граммов, и, наконец, принялся за чулки.
Натягивал их доолго-доолго, слишком аккуратно, по сантиметру, поправлял резиночки, медленно гладил себя по ногам в капроне, и даже не успел подойти к зеркалу, чтобы посмотреть: а как это всё выглядит?
Всё закончилось слишком быстро. Он закончил, точнее сказать. Не выдержал.
А через полминуты, когда он, чуть липкий, лежал на кровати в этих чулках, вдруг пришло омерзение. Как будто испачкался в чём-то таком, от чего придётся долго отмываться.
Говорил, что стягивал с себя это всё с отвращением: неужели только что, вот прямо только что, минуту назад на этой кровати был он?
Всунул, как было, чёрное испачканное бельё в пакет, вместе с белым, чистым, новым. Было противно, не понимал, куда это всё девать, закинул под кровать, подальше от глаз, с мыслью: не забыть бы потом достать. До приезда жены было ещё чуть больше недели.
Засыпал тяжело, представляя почему-то в полубреду, что будет, если вдруг он забудет про пакет, и жена его найдёт. Что угодно, он расскажет, что здесь была женщина, две… что угодно расскажет, лишь бы не признаться в том, что для себя.
Утром хотел ещё его забрать и выкинуть, но так закрутился, собираясь, что вспомнил об этом лишь по дороге.
За день слегка успокоился. Произошедшее накануне уже не казалось ему таким уж критичным, и домой он возвращался даже с любопытством. Хотелось достать из-под кровати тот пакет и понять: а почувствует ли он сейчас что-нибудь?
Впрочем, по дороге внезапно нарисовался желающий в гости старинный приятель.
Они обсуждали очень мужские темы, вроде последней разгромной игры любимой команды и купленной кем-то недавно навороченной тачки... и тем сильнее, на контрасте, было желание скорее выпроводить друга и выудить из-под кровати то, что там лежало.
Достал перед сном, выложил, надевать не стал, просто смотрел, будто укладывая в голове.
И уже понимал для себя, что выбрасывать - пока не станет.
Смириться было всё проще и проще.
Следующие пару вечеров прошли почти в тумане. Он всё так же не решался на белый, но с чёрным стал раскованнее. Это были какие-то очень возбуждённые вечера. Он приходил домой, переодевался, рассматривал себя со всех сторон в зеркале, ходил в белье по дому и смотрел кино. Для взрослых. Заканчивалась всё это одинаково.
Белый комплект ждал своего часа. Эта мысль, кстати, почему-то страшно возбуждала, что вот ещё немного - и…
И, конечно, время белого пришло. Это случилось за два дня до приезда жены.
Тянуть дальше стало просто некуда.
* * * * *
Незачем выкидывать слова из песни. Он немного покурил. Не до хлама, нет, а так, слегка, чтобы усилить ощущения, что ли. Просто долго ждал момента и нервничал.
Вдумчиво решал, как именно нужно надевать трусики, под пояс, или поверх. Вспоминал, как это делала его жена, но так и не вспомнил. Логичнее было бы под, но тогда получалось, что их невозможно было бы снять, не расстегнув защёлки на чулках.
Впрочем, для кого их было снимать…
Для кого?
Конечно, это можно списать на бред чуть изменённого сознания. Можно.
Ладно, буду рассказывать как есть.
В какой-то момент он, разгуливая возбуждённый по квартире, решил, что…
Он решил, что было бы неплохо, чтобы кто-нибудь его увидел. Да, прямо вот так. В этих белых стрингах, чулках и поясе. Эта мысль взорвала мозг, и он еле сдержался, чтобы не закончить вот так, сразу.
Он подумал вдруг, что забор между участками совсем небольшой и редкий… Он подумал, что ему очень хочется, чтобы его, вот так, увидел сосед, с которым он не то чтобы был в большой дружбе, но, всё же, приятельствовал.
Его до крайности вставила мысль, что его вообще могут увидеть, такого, в этом всём.
Он как бы не был больше мужчиной. Он стал соблазняющей женщиной.
Насчёт того, что будет дальше, мысли были совершенно смутные. Но были. Как в возбуждённом бреду. Он представил себе, как сосед видит его, заводит в дом, и там… А что, собственно, там?..
-Ооох! - я со смешком схватилась за голову обеими руками, когда услышала это. - Ооох!
Я даже с каким-то ужасом представила себе последствия.
-Нет, - криво ухмыльнулся он, опрокидывая очередную рюмку (он явно понял, о чём я подумала) - нет, ничего не было. Слушай, нарежь мне ещё, пожалуйста, сыра. Да, вот того, мягкого…
Короче, он даже дошёл до двери, открыл её и посмотрел на улицу. И вдруг какими-то остатками разума сообразил, что это - край. Если он уже подумал о том, чтобы так выйти, то…
И в этот момент сработал внутренний "стоп". Воображение зашло слишком далеко и он по-настоящему испугался.
Конечно же, он никуда не вышел. Он ещё немного походил по квартире, полюбовался собой в зеркале, сделал то, что хотел, снял с себя бельё, сложил всё в пакет, аккуратно, как полюбившуюся, но уже не нужную вещь, отправил в ведро, и пошёл в душ.
...А потом уже приехала жена, и всё пошло как всегда.
Ко мне он стал ходить уже после развода, и занимались мы с ним вполне обычным сексом. Просто однажды, напившись, он мне всё это рассказал.
* * * * *
Всё-таки сексуальный инстинкт - штука мощная и странная.
Вот в нормальном состоянии - человек один, а в возбужденном иной раз вылезает на свет то, что человек и не всегда-то готов в себе признать. Или то, к чему уже готов, но не может смириться умом. Как бы два совсем разных человека.
Ещё одна совсем коротенькая история. Даже не история, а так, зарисовочка. Просто подружка, из бывших наших, кстати, рассказала мне недавно про любовника.
Они, на самом деле, долго к этому шли. Начиналось всё невзначай, с аккуратных разговоров со смешками, потом разговоры стали всё серьёзнее и, наконец, он, будучи дико возбуждённым, попросил разрешения надеть её чулки. И трусики тоже, ага. Это вышло как-то очень органично.
И в какой-то момент, когда она, в порыве, назвала его шлюшкой, он поправил шёпотом: "Я не шлюшка, я - дрянь". Ну и вы понимаете, конечно, что было дальше. Можно не описывать. Скажу только, что концовка была бурной, очень бурной.
Когда они закончили, она встала за сигаретами.
А вернувшись, пронаблюдала мгновенную метаморфозу: он, торопясь и путаясь, стягивал с себя чулки, с видимым омерзением снимал её кружевные голубенькие трусики, и суетливо натягивал свои боксёры.
Он, минуту назад стонавший под её руками, старался не смотреть ей в глаза.
И только натянув свои трусы, сказал хрипло:
-Так же лучше, правда?
И уточнил:
-Я же мужчина, всё таки...
-О, да ты у меня, выходит, закомплексованная дрянь? - от неожиданности глупо попыталась она со смешком разрядить обстановку.
Он сделал вид, что обращались не к нему.
________
© Екатерина Безымянная