Психиатрия до и после.
Оригинал взят у mgu68 в Психиатрия до и после.
Здравствуйте, Елена.
У меня к вам будет большая просьба, не знаю, уместно ли вам ее высказать, или вы дадите мне от ворот поворот =)
Я читала много ваших сообщений в сообществах ЖЖ. Сейчас все говорят о том, что "советская психиатрия" была карательной, еще говорят о том, что "советская психиатрия жалела всех подряд". К сожалению, почти все психологи, мои коллеги, которые пишут сейчас в сообществах - мои современники, с психиатрией СССР знакомые лишь по книгам таких именитых людей, как Леонтьев, Зейгарник и другие.
Мы не работали во времена СССР и очень мало знаем об этом времени.
Пожалуйста, расскажите нам, вашим читателям, как вы работали. Ни мы, ни современные психологи об этом не знаем, мы знаем только все те стереотипы про "совковую психиатрию", которую нам навязывают психологи из США. Мы понимаем, что ее нам навязывают, но лично я не знаю, в какую сторону копать. Сейчас очень модно ругать Советский Союз, и эта мода погребает под собой целые пласты, которыми мы могли бы гордиться гордиться. Пласты культуры, пласты психологии, пласты науки в целом, когда не Россия плелась в хвосте, а СССР боялись многие.
А стыдиться мы потом будем вот их, так называемых "пси-терапистов", о котором вы писали в последнем посте.
Расскажите, как работают настоящие психологи.
Спасибо!
студентка психфака МГУ, II курс.
Начать можно хотя бы с того, как был регламентирован наш рабочий день.
Мы, психологи, принимали по одному больному в день, и работали с ним по 4 часа. Мы сидели и слушали все жалобы больного. Мы не пытались вызвать у него аффект, катарсис, и прочее, как это сейчас модно. Мы потихоньку, исподволь, меняли логику его рассуждений, не вызывая у него агрессию. Я не помню ни одного психолога, который бы сказал пациенту: "Злитесь на меня, злитесь. Вызывайте аффект. Вот так, хорошо. Вы выплеснули свои эмоции".
Советские психологи очень хорошо знали отличие эмоционального всплеска от аффекта.
Нас учили, нам вдалбливали в голову, что аффект может быть у шизофреника, а эмоциональный всплеск - у истерика. Поэтому никто из нас не пытался злить шизофреника, который мог, в крайнем случае, дать психологический аффект, стукнув тебя табуретом по голове. Ведь у шизофреника не бывает катарсиса.
У меня в отделении лежала женщина с ипохондрическими болями ног. А ипохондрия была у нее от одиночества.
Некому было пожаловаться. В поездах она не ездила, "излить душу попутчику" не могла. Сидела дома одна, с ссоседями, родственниками не общалась. Ко мне она попала в тот момент, когда все ее обследования, вплоть до ангиографии, анализа крови и всех прочих мыслимых и немыслимых анализов, были завершены, а ноги продолжали болеть.
Я не буду называть имен, чтобы не нарушать конфиденциальность. Скажу только, что спать она не могла, таблетки ей, естественно, не помогали. Я ее забрала к себе в отделение и выслушивала по 4 часа подробное описание этих болей.
Память у меня всегда была хорошей, и сейчас на нее грех жаловаться. Я ее выслушала, сказала, что случай у нее уникальный, он меня очень заинтересовал.
- У меня сейчас время обеда, но я пожертвую этим временен, посмотрю литературу по вашей проблематике, потому что для меня это очень важно.
Она согласилась. После обеда мы с ней встретились, и первое, чем я ее сразила, было то, что я запомнила по датам все события, которые привели к болям. А поскольку, как вы понимаете, главным для нее было внимание, она сразу поверила в то, что я очень внимательно рассмотрела ее историю.
После этого я ей объяснила, что болей быть не может. Показала все ее анализы, разжевала все подробным образом. Объяснила, что последствия так долго длиться не могут. Убедила в том, что она абсолютно здорова.
Женщина пошла на улучшение и через неделю была выписана после двухмесячной госпитализации.
Я работала экспертом по психологии в фонде Милосердия и Здоровья. За год я приняла более 500 больных, которые были якобы "репрессированы с помощью карательной психиатрии".
Так вот, могу сказать, что ни одного диагноза я не смогла снять. И один, который мы попытались снять в показательных целях, был через 10 дней очень ярко возвращен.
Многие психиатрические "репрессии" были связаны с репрессиями родственников. Примеры из практики?
1. Никакая по развитию, безнравственная мать, утверждала, что ребенок от первого брака мешает ее второму браку. Доводила ребенка до аффекта (для матери это не проблема, если ребенок в пубертате), после чего закладывала к нам, в Кащенко.
Когда же мы говорили, что ребенок здоров и выписывали его, она доводила его снова до аффекта и вызывала уже не нас, а милицию. И ребенок попадал по суду на принудительное лечение.
2. Если мужу-шизофренику надо было разобраться с женой, он крал ребенка, а жене приписывал свою симптоматику. И в этом мы тоже разбирались, и помогали в судах.
3. Если отец бросал ребенка, ребенок жил с бабушкой и мамой, а мать умирала, папа быстро пытался выбросить бабушку, чтобы занять площадь давно не нужного и брошенного им ребенка.
В таких случаях мы тоже помогали, в судах отстаивая опекунство бабушек.
У нас никогда не было агрессивной психиатрии.
Нет, я не пытаюсь сейчас оправдать советскую психиатрию. Она передо мной не виновата, поэтому мне оправдывать ее нечего.
Да, были личности с перекосами (чаще всего - медперсонал), с личностными перекосами, на которых я писала докладные, и их убирали из отделения.
Недавно в интернете меня нашел мальчик. Он меня помнил все эти годы, и был очень рад встрече. Он, будучи абсолютно здоровым, лежал у нас в отделении целый год. Нам просто очень не хотелось отдавать его в детдом. Мы продлили ему эту замечательную жизнь, и поверьте, она была существенно лучше той жизни, что ждала его в детдоме.
Он не хотел уходить от нас. В 90-х годах он приезжал в Кащенко, искал мой телефон. Искал, чтобы просто сказать "спасибо".
К нам приезжали американские психологи на клинические демонстрации. Приезжали со своими больными, потому что не могли их бросить даже на секунду. Мы же за короткий срок выводили наших больных на многолетние ремиссии, даже без поддерживающей терапии.
Недавно в больнице им. Алексеева, той самой Кащенко, я была на консультации больной с галлюцинаторным психозом, с яркой манифестацией, с бредом. Мы с психиатром говорили на одном языке, она была рада пониманию. Но.
Даже такого тяжелого больного она не рискнула посадить на "Галоперидол", и заглядывая мне в глаза, сама себя убеждала: "Ну мы же можем попробовать обойтись без этого, да"?
И таки обошлась.
Даже смотря западные фильмы, мы прекрасно понимаем, что психиатры, в основном, являются орудием в руках родственников. Когда завистники хотели убрать с работы моего мужа, они поступили очень пикантно и привычно: позвонили мне и сказали, что он каждый день на работе пытается покончить жизнь самоубийством, и что я должна вызвать псхперевозку. Они считали, что я сильно влияю на мужа, и достаточно убрать с дороги меня, чтобы его обезоружить.
На это я им ответила: "Вы все - доктора наук. Вызывайте перевозку сами, это будет более компетентно. Я никогда не дам вам в руки козырь, чтобы вы могли сказать моему мужу: "Ты женился на сволочи, которая упекла тебя в психушку". Вам это надо? Вы это и делайте".
На этом инцидент был исчерпан. Муж просто узнал истинную цену своим коллегам.
Вот, собственно говоря, то немногое, что можно сказать о советской психиатрии.
Зарубежная психиатрия сейчас вообще очень пикантно выглядит. Это психиатрия для очень ленивых людей. В Париже, в машине, которая ехала рядом, я увидела здорового младенца лет восьми, в советской ушанке с кокардой, в суконном пальто с овчинным воротником, и с огромной соской. Я спросила у фразнцузского психолога, моего коллеги, что бы это значило, и мне, с присущей европейцам амбициозностью, видимо, думая, что я - тот самый медведь, который ходит по российским улицам, пояснили, что "Западная психиатрия считает сейчас, что главное - это психика. И главное - ее не травмировать. Поэтому, если ребенок не хочет расставаться с соской, то не надо эту соску отнимать".
На этом занавес был закрыт.
Замечательное слово "мода", которое диктует нам все.
Модное поведение (с употреблением НЛП), модные выражения (с употреблением мата, слов-паразитов, или просто цитат из фильмов). Модные жесты, отработанные перед зеркалом. Модные интонации, словосочетания, цвета.
Мы критикуем советское время, потому что это модно. Мы критикуем любовь к хрусталю и коврам, не понимая, что при тех зарплатах это было единственным, что мог позволить себе советский человек.
А сейчас? Дешевый навесной потолок - это модно. Точечные светильники в спальне - это модно. Избитое понятие "Зеркала расширяют пространство" - это модно. Белые стены - это модно. Розовые шторы - это модно. Доводить пациента до экстаза - это тоже модно (к слову о белых стенах). Не знать основ локализации мозга - это тоже модно. Употреблять препараты, рекомендованные ВОЗ - это супер модно. Отрицать все старое - это совсем модно. Лечить ангину и хронический тонзиллит "Септолете" - это квази-модно.
В Европе, если ты обращаешься к психотерапевту со своими проблемами, проходишь у него курс лечения, то в конце он тебе дает справочку, что ты являешься психологом, и можешь работать с этой методикой. Да-да, не смейтесь.
И таких "психологов", прошедших курс интроспекции в себя, бегает по Европе целая куча. Ведут себя они просто головокружительно.
Допустим, мы сидим, беседуем в кругу коллег. Рассказываем какие-то случаи из своей биографии. И вдруг этот "психолог" подскакивает и начинает копаться в моей биографии. "Это ты сделала так, это ты сделала не так, вот здесь у тебя такой комплекс, вот здесь у тебя это"...
Товарищи, а я вас приглашала к себе психологом?
Приехал к нам, еще в начале Перестройки, британский специалист-психолог. Его вызвали для консультации одной больной шизофренией. Он приехал по принципу "Я тучи разведу руками". Сказал, что шизофрения - это советский синдром, что вылечит он его в одночасье. Схватил нехилые деньги больной, схватил больную и укатил в Лондон.
А у больной была аутоагрессиия, а также инцест с отцом, поскольку на осинке не растут апельсинки.
Бедный доктор снова пронаблюдал инцест, когда папочка навестил доченьку. Попытался убрать папочку. Больная в ответ расшатала четыре передних зуба, вынула их и сложила на стол врачу кучкой. Потом, уже не в русле аутоагрессии, вынула все трубы и залила клинику кипятком, чем доказала, что шизофрения - не советский синдром, а просто заболевание, которое доктор признал, умыл руки и выдворил больную назад в ЦПЗ, в Москву.
Вот на этой вот оптимистичной ноте и позвольте закончить мои воспоминания о "советской карательной псхииатрии". Если есть вопросы, задавайте.
UPD: Когда-то, в 70-е годы, я работала у очень интересного ученого в лаборатории патоморфологии, где стоял электронный микроскоп. Ученого звали Илья Исаакович Глезер. Ему было лет 48, это был очень эрудированный человек, тогда уже - доктор наук и любимец студентов. Сейчас в наших ментальных слоях очень тяжело произносить слово "любовь", потому что под этим словом понимается и просто занятия любовью (такая эрототехника), и гомосексуальная любовь, и порнография, и все что угодно, кроме нормального чувства любви. Так вот, не знаю, как объяснить, но профессор Глезер меня любил. Я не была ни его содержанкой, ни предметом его сексуальных фантазий. Я была просто лаборанткой, с которой ему интересно было беседовать. Хотя мне было всего 20 лет, и он прекрасно понимал рамки моего поведения, поэтому никогда мне бы даже в голову не пришло заподозрить, что он собирается положить мне руку на плечо.
Я не думаю, что он меня любил как дочь, просто любил, как педагог любит студента, который его понимает.
У него со всеми были очень ровные отношения. Разработки он вел уникальные, и очень много дал мне для понимания механизмов психических болезней, но представьте себе, пока я была в академическом отпуске по рождению сына, Илья Исаакович был осужден за "антисоветскую пропаганду" в совокупности с "сексуальными извращениями".
Антисоветскую пропаганду, с его-то эрудицией, я могу понять. Но откуда вылезли сексуальные извращения, и в какой области, для меня по сию пору остается загадкой.
Самое плохое для нашей науки, что его работы не сохранились. Он отсидел 7 лет, он был в ссылке, и умер он в Нью-Йорке в статусе Почетного члена совета медицинского колледжа.
Работы его достались Америке.
Наверное, у него была лучшая судьба. Он просто сидел в тюрьме, а не пребывал на принудительном лечении, хотя его могли определить и туда.
Испания во времена Франко пережила карательную психиатрию, не только СССР. О гитлеровской Германии и Франции я просто промолчу.
Мы учились по трудам великих ученых. О том, что знаем мы, современные психологи даже не догадываются, к сожалению. Многие свою некомпетентность подтверждают на каждом шагу. Но нас причислили к определенной эпохе, и заставляют вымирать вместе с эпохой. Хотя эпоха выживала именно за счет профессионалов, иначе она бы развалилась раньше.
В карательных целях можно использовать любой предмет. И хирургию, и терапию, и психиатрию. И особенно хорошо - травматологию.
Изврашению человеческого интеллекта предела нет. И подтверждение этому мы находим на каждом шагу.
Здравствуйте, Елена.
У меня к вам будет большая просьба, не знаю, уместно ли вам ее высказать, или вы дадите мне от ворот поворот =)
Я читала много ваших сообщений в сообществах ЖЖ. Сейчас все говорят о том, что "советская психиатрия" была карательной, еще говорят о том, что "советская психиатрия жалела всех подряд". К сожалению, почти все психологи, мои коллеги, которые пишут сейчас в сообществах - мои современники, с психиатрией СССР знакомые лишь по книгам таких именитых людей, как Леонтьев, Зейгарник и другие.
Мы не работали во времена СССР и очень мало знаем об этом времени.
Пожалуйста, расскажите нам, вашим читателям, как вы работали. Ни мы, ни современные психологи об этом не знаем, мы знаем только все те стереотипы про "совковую психиатрию", которую нам навязывают психологи из США. Мы понимаем, что ее нам навязывают, но лично я не знаю, в какую сторону копать. Сейчас очень модно ругать Советский Союз, и эта мода погребает под собой целые пласты, которыми мы могли бы гордиться гордиться. Пласты культуры, пласты психологии, пласты науки в целом, когда не Россия плелась в хвосте, а СССР боялись многие.
А стыдиться мы потом будем вот их, так называемых "пси-терапистов", о котором вы писали в последнем посте.
Расскажите, как работают настоящие психологи.
Спасибо!
студентка психфака МГУ, II курс.
Начать можно хотя бы с того, как был регламентирован наш рабочий день.
Мы, психологи, принимали по одному больному в день, и работали с ним по 4 часа. Мы сидели и слушали все жалобы больного. Мы не пытались вызвать у него аффект, катарсис, и прочее, как это сейчас модно. Мы потихоньку, исподволь, меняли логику его рассуждений, не вызывая у него агрессию. Я не помню ни одного психолога, который бы сказал пациенту: "Злитесь на меня, злитесь. Вызывайте аффект. Вот так, хорошо. Вы выплеснули свои эмоции".
Советские психологи очень хорошо знали отличие эмоционального всплеска от аффекта.
Нас учили, нам вдалбливали в голову, что аффект может быть у шизофреника, а эмоциональный всплеск - у истерика. Поэтому никто из нас не пытался злить шизофреника, который мог, в крайнем случае, дать психологический аффект, стукнув тебя табуретом по голове. Ведь у шизофреника не бывает катарсиса.
У меня в отделении лежала женщина с ипохондрическими болями ног. А ипохондрия была у нее от одиночества.
Некому было пожаловаться. В поездах она не ездила, "излить душу попутчику" не могла. Сидела дома одна, с ссоседями, родственниками не общалась. Ко мне она попала в тот момент, когда все ее обследования, вплоть до ангиографии, анализа крови и всех прочих мыслимых и немыслимых анализов, были завершены, а ноги продолжали болеть.
Я не буду называть имен, чтобы не нарушать конфиденциальность. Скажу только, что спать она не могла, таблетки ей, естественно, не помогали. Я ее забрала к себе в отделение и выслушивала по 4 часа подробное описание этих болей.
Память у меня всегда была хорошей, и сейчас на нее грех жаловаться. Я ее выслушала, сказала, что случай у нее уникальный, он меня очень заинтересовал.
- У меня сейчас время обеда, но я пожертвую этим временен, посмотрю литературу по вашей проблематике, потому что для меня это очень важно.
Она согласилась. После обеда мы с ней встретились, и первое, чем я ее сразила, было то, что я запомнила по датам все события, которые привели к болям. А поскольку, как вы понимаете, главным для нее было внимание, она сразу поверила в то, что я очень внимательно рассмотрела ее историю.
После этого я ей объяснила, что болей быть не может. Показала все ее анализы, разжевала все подробным образом. Объяснила, что последствия так долго длиться не могут. Убедила в том, что она абсолютно здорова.
Женщина пошла на улучшение и через неделю была выписана после двухмесячной госпитализации.
Я работала экспертом по психологии в фонде Милосердия и Здоровья. За год я приняла более 500 больных, которые были якобы "репрессированы с помощью карательной психиатрии".
Так вот, могу сказать, что ни одного диагноза я не смогла снять. И один, который мы попытались снять в показательных целях, был через 10 дней очень ярко возвращен.
Многие психиатрические "репрессии" были связаны с репрессиями родственников. Примеры из практики?
1. Никакая по развитию, безнравственная мать, утверждала, что ребенок от первого брака мешает ее второму браку. Доводила ребенка до аффекта (для матери это не проблема, если ребенок в пубертате), после чего закладывала к нам, в Кащенко.
Когда же мы говорили, что ребенок здоров и выписывали его, она доводила его снова до аффекта и вызывала уже не нас, а милицию. И ребенок попадал по суду на принудительное лечение.
2. Если мужу-шизофренику надо было разобраться с женой, он крал ребенка, а жене приписывал свою симптоматику. И в этом мы тоже разбирались, и помогали в судах.
3. Если отец бросал ребенка, ребенок жил с бабушкой и мамой, а мать умирала, папа быстро пытался выбросить бабушку, чтобы занять площадь давно не нужного и брошенного им ребенка.
В таких случаях мы тоже помогали, в судах отстаивая опекунство бабушек.
У нас никогда не было агрессивной психиатрии.
Нет, я не пытаюсь сейчас оправдать советскую психиатрию. Она передо мной не виновата, поэтому мне оправдывать ее нечего.
Да, были личности с перекосами (чаще всего - медперсонал), с личностными перекосами, на которых я писала докладные, и их убирали из отделения.
Недавно в интернете меня нашел мальчик. Он меня помнил все эти годы, и был очень рад встрече. Он, будучи абсолютно здоровым, лежал у нас в отделении целый год. Нам просто очень не хотелось отдавать его в детдом. Мы продлили ему эту замечательную жизнь, и поверьте, она была существенно лучше той жизни, что ждала его в детдоме.
Он не хотел уходить от нас. В 90-х годах он приезжал в Кащенко, искал мой телефон. Искал, чтобы просто сказать "спасибо".
К нам приезжали американские психологи на клинические демонстрации. Приезжали со своими больными, потому что не могли их бросить даже на секунду. Мы же за короткий срок выводили наших больных на многолетние ремиссии, даже без поддерживающей терапии.
Недавно в больнице им. Алексеева, той самой Кащенко, я была на консультации больной с галлюцинаторным психозом, с яркой манифестацией, с бредом. Мы с психиатром говорили на одном языке, она была рада пониманию. Но.
Даже такого тяжелого больного она не рискнула посадить на "Галоперидол", и заглядывая мне в глаза, сама себя убеждала: "Ну мы же можем попробовать обойтись без этого, да"?
И таки обошлась.
Даже смотря западные фильмы, мы прекрасно понимаем, что психиатры, в основном, являются орудием в руках родственников. Когда завистники хотели убрать с работы моего мужа, они поступили очень пикантно и привычно: позвонили мне и сказали, что он каждый день на работе пытается покончить жизнь самоубийством, и что я должна вызвать псхперевозку. Они считали, что я сильно влияю на мужа, и достаточно убрать с дороги меня, чтобы его обезоружить.
На это я им ответила: "Вы все - доктора наук. Вызывайте перевозку сами, это будет более компетентно. Я никогда не дам вам в руки козырь, чтобы вы могли сказать моему мужу: "Ты женился на сволочи, которая упекла тебя в психушку". Вам это надо? Вы это и делайте".
На этом инцидент был исчерпан. Муж просто узнал истинную цену своим коллегам.
Вот, собственно говоря, то немногое, что можно сказать о советской психиатрии.
Зарубежная психиатрия сейчас вообще очень пикантно выглядит. Это психиатрия для очень ленивых людей. В Париже, в машине, которая ехала рядом, я увидела здорового младенца лет восьми, в советской ушанке с кокардой, в суконном пальто с овчинным воротником, и с огромной соской. Я спросила у фразнцузского психолога, моего коллеги, что бы это значило, и мне, с присущей европейцам амбициозностью, видимо, думая, что я - тот самый медведь, который ходит по российским улицам, пояснили, что "Западная психиатрия считает сейчас, что главное - это психика. И главное - ее не травмировать. Поэтому, если ребенок не хочет расставаться с соской, то не надо эту соску отнимать".
На этом занавес был закрыт.
Замечательное слово "мода", которое диктует нам все.
Модное поведение (с употреблением НЛП), модные выражения (с употреблением мата, слов-паразитов, или просто цитат из фильмов). Модные жесты, отработанные перед зеркалом. Модные интонации, словосочетания, цвета.
Мы критикуем советское время, потому что это модно. Мы критикуем любовь к хрусталю и коврам, не понимая, что при тех зарплатах это было единственным, что мог позволить себе советский человек.
А сейчас? Дешевый навесной потолок - это модно. Точечные светильники в спальне - это модно. Избитое понятие "Зеркала расширяют пространство" - это модно. Белые стены - это модно. Розовые шторы - это модно. Доводить пациента до экстаза - это тоже модно (к слову о белых стенах). Не знать основ локализации мозга - это тоже модно. Употреблять препараты, рекомендованные ВОЗ - это супер модно. Отрицать все старое - это совсем модно. Лечить ангину и хронический тонзиллит "Септолете" - это квази-модно.
В Европе, если ты обращаешься к психотерапевту со своими проблемами, проходишь у него курс лечения, то в конце он тебе дает справочку, что ты являешься психологом, и можешь работать с этой методикой. Да-да, не смейтесь.
И таких "психологов", прошедших курс интроспекции в себя, бегает по Европе целая куча. Ведут себя они просто головокружительно.
Допустим, мы сидим, беседуем в кругу коллег. Рассказываем какие-то случаи из своей биографии. И вдруг этот "психолог" подскакивает и начинает копаться в моей биографии. "Это ты сделала так, это ты сделала не так, вот здесь у тебя такой комплекс, вот здесь у тебя это"...
Товарищи, а я вас приглашала к себе психологом?
Приехал к нам, еще в начале Перестройки, британский специалист-психолог. Его вызвали для консультации одной больной шизофренией. Он приехал по принципу "Я тучи разведу руками". Сказал, что шизофрения - это советский синдром, что вылечит он его в одночасье. Схватил нехилые деньги больной, схватил больную и укатил в Лондон.
А у больной была аутоагрессиия, а также инцест с отцом, поскольку на осинке не растут апельсинки.
Бедный доктор снова пронаблюдал инцест, когда папочка навестил доченьку. Попытался убрать папочку. Больная в ответ расшатала четыре передних зуба, вынула их и сложила на стол врачу кучкой. Потом, уже не в русле аутоагрессии, вынула все трубы и залила клинику кипятком, чем доказала, что шизофрения - не советский синдром, а просто заболевание, которое доктор признал, умыл руки и выдворил больную назад в ЦПЗ, в Москву.
Вот на этой вот оптимистичной ноте и позвольте закончить мои воспоминания о "советской карательной псхииатрии". Если есть вопросы, задавайте.
UPD: Когда-то, в 70-е годы, я работала у очень интересного ученого в лаборатории патоморфологии, где стоял электронный микроскоп. Ученого звали Илья Исаакович Глезер. Ему было лет 48, это был очень эрудированный человек, тогда уже - доктор наук и любимец студентов. Сейчас в наших ментальных слоях очень тяжело произносить слово "любовь", потому что под этим словом понимается и просто занятия любовью (такая эрототехника), и гомосексуальная любовь, и порнография, и все что угодно, кроме нормального чувства любви. Так вот, не знаю, как объяснить, но профессор Глезер меня любил. Я не была ни его содержанкой, ни предметом его сексуальных фантазий. Я была просто лаборанткой, с которой ему интересно было беседовать. Хотя мне было всего 20 лет, и он прекрасно понимал рамки моего поведения, поэтому никогда мне бы даже в голову не пришло заподозрить, что он собирается положить мне руку на плечо.
Я не думаю, что он меня любил как дочь, просто любил, как педагог любит студента, который его понимает.
У него со всеми были очень ровные отношения. Разработки он вел уникальные, и очень много дал мне для понимания механизмов психических болезней, но представьте себе, пока я была в академическом отпуске по рождению сына, Илья Исаакович был осужден за "антисоветскую пропаганду" в совокупности с "сексуальными извращениями".
Антисоветскую пропаганду, с его-то эрудицией, я могу понять. Но откуда вылезли сексуальные извращения, и в какой области, для меня по сию пору остается загадкой.
Самое плохое для нашей науки, что его работы не сохранились. Он отсидел 7 лет, он был в ссылке, и умер он в Нью-Йорке в статусе Почетного члена совета медицинского колледжа.
Работы его достались Америке.
Наверное, у него была лучшая судьба. Он просто сидел в тюрьме, а не пребывал на принудительном лечении, хотя его могли определить и туда.
Испания во времена Франко пережила карательную психиатрию, не только СССР. О гитлеровской Германии и Франции я просто промолчу.
Мы учились по трудам великих ученых. О том, что знаем мы, современные психологи даже не догадываются, к сожалению. Многие свою некомпетентность подтверждают на каждом шагу. Но нас причислили к определенной эпохе, и заставляют вымирать вместе с эпохой. Хотя эпоха выживала именно за счет профессионалов, иначе она бы развалилась раньше.
В карательных целях можно использовать любой предмет. И хирургию, и терапию, и психиатрию. И особенно хорошо - травматологию.
Изврашению человеческого интеллекта предела нет. И подтверждение этому мы находим на каждом шагу.