Слона - в студию! Портреты диких животных от Брэда Уилсона
Говоря о снимках диких животных, мы, как правило, представляем их запечатленными в естественной среде обитания. У американского фотографа Брэда Уилсона (Brad Wilson) свой подход к анималистической фотографии - мохнатые, пернатые и зубастые модели позируют фотографу прямо в его студии. Фотограф говорит, что во время съемок его очень часто охватывало необъяснимое и внезапное чувство родственной близости - именно поэтому этот цикл студийных портретов носит название «Родство» («Affinity»).
Многие видели эти впечатляющие, безупречно выполненные портреты диких зверей - и гадают, как они были сделаны. В этой статье Брэд Уилсон раскрывает карты: рассказывает о процессе создания своих фотографий, личных впечатлениях от работы с «акулами, гориллами и злыми крокодилами», технических тонкостях съемки и многом другом. Читатели смогут даже заглянуть в студию Уилсона и своими глазами увидеть, как ведется съемка.
Большую часть своей карьеры Брэд Уилсон посвятил съемке портретов для глянцевых изданий. В конце концов, капризные селебрити и требовательные редакторы ему наскучили - и теперь у него совсем другие клиенты.
«Мне хотелось поработать с чем-то менее предсказуемым. Портреты людей всегда выходили у меня неплохо, и я подумал: а что, если попробовать применить уже известные мне приемы освещения и съемки к портретам животных? Звери всегда очаровывали меня. Задача показалась интересной, и я приступил к выполнению».
После серии телефонных звонков и оплаты огромной страховки была арендована студия 30х40 метров в пригороде Лос-Анжелеса. В этот храм творчества пускали только тех, без кого там нельзя было обойтись. «Никто посторонний не должен был присутствовать на площадке. Стандартные советы вроде «не одевать яркую одежду и не двигаться резко» помогают, но лишь в определенной степени. Невозможно предугадать, о чем думает и что сделает хищник».
С каждым животным приехали дрессировщики, чьей самой большой заботой была безопасность ценного животного. «Мне пришлось подписать контракт, согласно которому мне пришлось бы заплатить владельцу орангутана пятьсот тысяч долларов, если примат погибнет во время съемки. Сохранность самого фотографа, кстати, явно мало всех волновала».
Так как в основном звери прибыли со специальных ранчо, в которых их держат для использования в киноиндустрии Голливуда, нахождение перед камерой для многих не было в новинку. Но были и те, что прибыли из далеких заповедников, и Уилсону пришлось несколько раз включать и выключать освещение в студии, чтобы животное привыкло к вспышкам.
Практически всегда у животных во время съемки возникали, скажем так, естественные надобности. Тут на помощь приходила лопата и большая корзина для мусора. «Да, это тоже было неотъемлемой частью съемочного процесса, но, к счастью, дрессировщики быстро справлялись с этой проблемой».
Уилсон не стал использовать длиннофокусную оптику и снимал животных на одном и том же, полностью черном, фоне. «Мне хотелось, чтобы зритель вошел в контакт с животным. Они словно притягивают зрителя. Человек настолько привык жить, отвлекаясь на компьютеры, смартфоны, автомобильные пробки, что забыл - для животных есть только «здесь и сейчас». Нам нужно научиться жить вместе с животными, быть с ними одним целым».
В среднем съемка каждого животного занимала четыре часа (считая многочисленные перерывы). «Я был очень рад, если удавалось поработать плодотворно хотя бы пять минут подряд. Невозможно заставить тигра сесть ровно и смотреть в камеру. Я понимал, что будет непросто, но не думал, что настолько!»
Ключом к контролю над ситуацией стала еда. «Животные приезжали голодными - они не ели по нескольку дней, и с помощью лакомства нам удавалось хоть немного контролировать их перемещение по съемочной площадке». У каждой модели было свое меню. У некоторых довольно скромное - например, черника для паукообразной обезьяны. Но крупным хищникам требовалось до 15 килограммов сырой говядины в день.
«Свирепые хищники в студии - это весьма бодрит. Пару раз во время съемки я с чувством страха и благоговения понимал, насколько эти животные физически сильны и независимы. Работа с камерой немного успокаивала - мне казалось, что я смотрю на кадр со стороны. Мне удалось абстрагироваться от мыслей о том, в какой опасности находились люди в студии. Конечно же, чувство защищенности было полной иллюзией - я по прежнему находился совсем рядом с животным - но оно сослужило мне хорошую службу и помогло сосредоточиться на съемке».
Однажды Уилсон вернулся с перерыва и обнаружил, что тигрица расположилась на полу в центре студии, а дрессировщики находятся в шести или семи метрах от нее. «Они тихо попросили: «Что бы ни случилось, не двигайтесь резко и не бегите! Куда уж там бежать, у меня ноги стали ватными. Когда животное весит больше двухста килограмм, это не очень безопасно. Позже я изучил послужной список тигрицы - она оказалась настоящей Анжелиной Джоли мира животных, даже снималась в «Гладиаторе»!»
Модели семейства кошачьих оказались самыми капризными в кадре. «Они - самые сильные хищники в студии, и прекрасно это осознают. Они не слушаются тебя и делают, что хотят и когда хотят. Если тебе нужен определенный ракурс и кадр - приходится ловить его в то время, как кошки просто заняты своими делами. Еда как поощрение ненадолго их отвлекает, а еще они большую часть времени спят. Людей они не боятся, поэтому просто устраиваются поудобнее в центре студии и задремывают. Как только сон становится глубже, можно убирать оборудование - съемка закончена, хотите вы того или нет».
«Пума была великолепна. Я бы хотел такую киску себе домой»
В продолжение портретной темы
В этот понедельник, 16 ноября, начинаются занятия авторского фотокурса Михаила Панина «Портретная фотосъемка в студии». Разнообразные техники портретирования и личный опыт мастера данного жанра. В группе свободно 1 место.
Может прозвучать странно, но самым опасным животным, с которым мне приходилось работать, был самец бабуина. Любой прямой взгляд в глаза эти особи воспринимают как открытую угрозу и вызов, на который им нужно ответить (желательно, как можно более устрашающе). Нас предупредили, что не стоит смотреть им в глаза, а еще лучше - вообще на них не смотреть. Для того, чтобы вы понимали масштабы сложности работы с этими обезьянами, стоит упомянуть, что в студии во время съемки было пять (!) дрессировщиков.
Орангутан - очень умное животное, поэтому ему быстро становится скучно. Ему нравились разные занятия, и мы старались как можно сильнее разнообразить его досуг во время съемки. Мое волнение от этой встречи еще более усиливал факт, что данный вид находится на грани вымирания.
Несмотря на жуткий вид, аллигатор оказался моей лучшей моделью - мог лежать, не двигаясь, по две-три минуты кряду!
Больше же всего фотографа впечатлил слон. «Когда ты стоишь перед этим огромным животным, возникает благоговение и некая связь, родство. Так было со всеми зверями, но при съемке слонихи это было нечто особенное. Она вошла в студию и начала хоботом ощупывать световые приборы. Эта пятитонная громадина могла при желании разнести всё в щепки, но ей было просто любопытно. И взгляд, с которым она смотрела на тебя, был очень живым и понимающим».
«Работа с животными пробуждает совершенно невероятное чувство близости, первобытное по своей природе и очень глубокое. Я понял что они - те, кем люди были раньше. Существа, живущие здесь и сейчас, интересующиеся только текущей обстановкой, опирающиеся только на инстинкты и чутье.
Я не добиваюсь от животных каких-то заранее определённых эмоций. Я показываю те чувства и эмоции, что и так должны были проявиться. Мои модели сами понимают, как им расположиться в студии, без моих указаний - и эта естественность дает лучший результат. Животное полностью подчиняет себе всё пространство, в котором находится, и вдруг оказывается, что все твои мысли сосредоточены вокруг него - это сродни медитации. Немедленно возникает ощущение, что, пока вы вместе, весь остальной мир уходит на задний план, и это чувство не притупляется, сколько бы времени вы не провели тет-а-тет».
Для чего я снимаю? Я ищу необычное - момент, когда настроение, композиция и форма соединяются в одном кадре и образуют что-то непривычное и неожиданное. Я пытаюсь показать духовную связь фотографа с моделью, связь, которая открывает что-то глубоко интимное и личное взгляду зрителя. Связь, в которой фотограф относится к животному как к равному себе, с тем же уважением, как если бы перед камерой находился человек. Я очень надеюсь, что это отношение отличает мои работы от фотографий других анималистов, но решать предстоит не мне, а зрителю.
Больше фотографий Брэда Уилсона + видео со съемочной площадки
Многие видели эти впечатляющие, безупречно выполненные портреты диких зверей - и гадают, как они были сделаны. В этой статье Брэд Уилсон раскрывает карты: рассказывает о процессе создания своих фотографий, личных впечатлениях от работы с «акулами, гориллами и злыми крокодилами», технических тонкостях съемки и многом другом. Читатели смогут даже заглянуть в студию Уилсона и своими глазами увидеть, как ведется съемка.
Большую часть своей карьеры Брэд Уилсон посвятил съемке портретов для глянцевых изданий. В конце концов, капризные селебрити и требовательные редакторы ему наскучили - и теперь у него совсем другие клиенты.
«Мне хотелось поработать с чем-то менее предсказуемым. Портреты людей всегда выходили у меня неплохо, и я подумал: а что, если попробовать применить уже известные мне приемы освещения и съемки к портретам животных? Звери всегда очаровывали меня. Задача показалась интересной, и я приступил к выполнению».
После серии телефонных звонков и оплаты огромной страховки была арендована студия 30х40 метров в пригороде Лос-Анжелеса. В этот храм творчества пускали только тех, без кого там нельзя было обойтись. «Никто посторонний не должен был присутствовать на площадке. Стандартные советы вроде «не одевать яркую одежду и не двигаться резко» помогают, но лишь в определенной степени. Невозможно предугадать, о чем думает и что сделает хищник».
С каждым животным приехали дрессировщики, чьей самой большой заботой была безопасность ценного животного. «Мне пришлось подписать контракт, согласно которому мне пришлось бы заплатить владельцу орангутана пятьсот тысяч долларов, если примат погибнет во время съемки. Сохранность самого фотографа, кстати, явно мало всех волновала».
Так как в основном звери прибыли со специальных ранчо, в которых их держат для использования в киноиндустрии Голливуда, нахождение перед камерой для многих не было в новинку. Но были и те, что прибыли из далеких заповедников, и Уилсону пришлось несколько раз включать и выключать освещение в студии, чтобы животное привыкло к вспышкам.
Практически всегда у животных во время съемки возникали, скажем так, естественные надобности. Тут на помощь приходила лопата и большая корзина для мусора. «Да, это тоже было неотъемлемой частью съемочного процесса, но, к счастью, дрессировщики быстро справлялись с этой проблемой».
Уилсон не стал использовать длиннофокусную оптику и снимал животных на одном и том же, полностью черном, фоне. «Мне хотелось, чтобы зритель вошел в контакт с животным. Они словно притягивают зрителя. Человек настолько привык жить, отвлекаясь на компьютеры, смартфоны, автомобильные пробки, что забыл - для животных есть только «здесь и сейчас». Нам нужно научиться жить вместе с животными, быть с ними одним целым».
В среднем съемка каждого животного занимала четыре часа (считая многочисленные перерывы). «Я был очень рад, если удавалось поработать плодотворно хотя бы пять минут подряд. Невозможно заставить тигра сесть ровно и смотреть в камеру. Я понимал, что будет непросто, но не думал, что настолько!»
Ключом к контролю над ситуацией стала еда. «Животные приезжали голодными - они не ели по нескольку дней, и с помощью лакомства нам удавалось хоть немного контролировать их перемещение по съемочной площадке». У каждой модели было свое меню. У некоторых довольно скромное - например, черника для паукообразной обезьяны. Но крупным хищникам требовалось до 15 килограммов сырой говядины в день.
«Свирепые хищники в студии - это весьма бодрит. Пару раз во время съемки я с чувством страха и благоговения понимал, насколько эти животные физически сильны и независимы. Работа с камерой немного успокаивала - мне казалось, что я смотрю на кадр со стороны. Мне удалось абстрагироваться от мыслей о том, в какой опасности находились люди в студии. Конечно же, чувство защищенности было полной иллюзией - я по прежнему находился совсем рядом с животным - но оно сослужило мне хорошую службу и помогло сосредоточиться на съемке».
Однажды Уилсон вернулся с перерыва и обнаружил, что тигрица расположилась на полу в центре студии, а дрессировщики находятся в шести или семи метрах от нее. «Они тихо попросили: «Что бы ни случилось, не двигайтесь резко и не бегите! Куда уж там бежать, у меня ноги стали ватными. Когда животное весит больше двухста килограмм, это не очень безопасно. Позже я изучил послужной список тигрицы - она оказалась настоящей Анжелиной Джоли мира животных, даже снималась в «Гладиаторе»!»
Модели семейства кошачьих оказались самыми капризными в кадре. «Они - самые сильные хищники в студии, и прекрасно это осознают. Они не слушаются тебя и делают, что хотят и когда хотят. Если тебе нужен определенный ракурс и кадр - приходится ловить его в то время, как кошки просто заняты своими делами. Еда как поощрение ненадолго их отвлекает, а еще они большую часть времени спят. Людей они не боятся, поэтому просто устраиваются поудобнее в центре студии и задремывают. Как только сон становится глубже, можно убирать оборудование - съемка закончена, хотите вы того или нет».
«Пума была великолепна. Я бы хотел такую киску себе домой»
В продолжение портретной темы
В этот понедельник, 16 ноября, начинаются занятия авторского фотокурса Михаила Панина «Портретная фотосъемка в студии». Разнообразные техники портретирования и личный опыт мастера данного жанра. В группе свободно 1 место.
Может прозвучать странно, но самым опасным животным, с которым мне приходилось работать, был самец бабуина. Любой прямой взгляд в глаза эти особи воспринимают как открытую угрозу и вызов, на который им нужно ответить (желательно, как можно более устрашающе). Нас предупредили, что не стоит смотреть им в глаза, а еще лучше - вообще на них не смотреть. Для того, чтобы вы понимали масштабы сложности работы с этими обезьянами, стоит упомянуть, что в студии во время съемки было пять (!) дрессировщиков.
Орангутан - очень умное животное, поэтому ему быстро становится скучно. Ему нравились разные занятия, и мы старались как можно сильнее разнообразить его досуг во время съемки. Мое волнение от этой встречи еще более усиливал факт, что данный вид находится на грани вымирания.
Несмотря на жуткий вид, аллигатор оказался моей лучшей моделью - мог лежать, не двигаясь, по две-три минуты кряду!
Больше же всего фотографа впечатлил слон. «Когда ты стоишь перед этим огромным животным, возникает благоговение и некая связь, родство. Так было со всеми зверями, но при съемке слонихи это было нечто особенное. Она вошла в студию и начала хоботом ощупывать световые приборы. Эта пятитонная громадина могла при желании разнести всё в щепки, но ей было просто любопытно. И взгляд, с которым она смотрела на тебя, был очень живым и понимающим».
«Работа с животными пробуждает совершенно невероятное чувство близости, первобытное по своей природе и очень глубокое. Я понял что они - те, кем люди были раньше. Существа, живущие здесь и сейчас, интересующиеся только текущей обстановкой, опирающиеся только на инстинкты и чутье.
Я не добиваюсь от животных каких-то заранее определённых эмоций. Я показываю те чувства и эмоции, что и так должны были проявиться. Мои модели сами понимают, как им расположиться в студии, без моих указаний - и эта естественность дает лучший результат. Животное полностью подчиняет себе всё пространство, в котором находится, и вдруг оказывается, что все твои мысли сосредоточены вокруг него - это сродни медитации. Немедленно возникает ощущение, что, пока вы вместе, весь остальной мир уходит на задний план, и это чувство не притупляется, сколько бы времени вы не провели тет-а-тет».
Для чего я снимаю? Я ищу необычное - момент, когда настроение, композиция и форма соединяются в одном кадре и образуют что-то непривычное и неожиданное. Я пытаюсь показать духовную связь фотографа с моделью, связь, которая открывает что-то глубоко интимное и личное взгляду зрителя. Связь, в которой фотограф относится к животному как к равному себе, с тем же уважением, как если бы перед камерой находился человек. Я очень надеюсь, что это отношение отличает мои работы от фотографий других анималистов, но решать предстоит не мне, а зрителю.
Больше фотографий Брэда Уилсона + видео со съемочной площадки