Кто мы и куда идем? (7/10)
Государство-образующая идея России - создать предпосылки для душевного самоопределения граждан - будет проявляться спонтанно и неумеренно, просачиваясь сквозь неуклюжие и шаткие плиты социальных конструкций, захлестывая официозные патриотические бастионы, пока политическая организация общества и экономика не начнут в ключевых аспектах ей соответствовать, для чего нужны осознанные действия элит и лидеров общества.
Как элиты приходят к осознанности - к ограничению инстинктов хищника? Классический пример - английский король и бароны, которым надоело умирать в междоусобицах, Хартия вольностей 1215 года, идея сословного достоинства. Для французов решающим стал кровопролитный XIX век, отказ от (якобинского) прекраснодушия просветителей и позитивистский (пробы и ошибки) подъем по ступеням президентских республик.
В Америку переселенцы плыли с готовым идеалом в головах, но понадобились долгие войны амбиций, прежде чем свобода и (само) истребление (оппонентов) перестали быть смежными понятиями. Левый дискурс, доведенный до абсурда, возможно, снова вернет элиту и общество в США к результативной рефлексии.
Интересен Восток, этическое разделение властей внутри одного физического лица, - шаха, падишаха и легендарного главы Сингапура Ли Куан Ю, отправлявшего в тюрьму друзей и родственников. Вдохновенно об этом у Низами: очнувшись вдруг от величайших наслаждений, шахиншах (огнепоклонник) казнит подлых советников. Очнулся - ведь познал тщету всего.
У нас этического разделения не получается. За молитвами Грозного и пафосом Петра I, за сентенциями Сталина - острастка, самодурство, политическая целесообразность и фаворитизм. И с институциями у нас - из огня да в полымя: сращивание по древней формуле - царь указал, (думские) бояре приговорили; по древнему же обычаю - княжеские распри (смуты и разгоны собраний и парламентов).
Из распрей и смут, случавшихся после сговора и застоя, мы выходили, когда власть получала обоснование в (одномоментном) решении всего мира: от призвания варягов - до ополчений и земских соборов, от революции и гражданской войны (тоже ведь специфическое высказывание народа) - до митингов и съезда советов при распаде СССР. Таким образом, наше безразличие к регулярной политической активности и выборам, что на Западе увещевает зарвавшихся чиновников, компенсируется массовыми акциями и вооруженной борьбой, - когда народу уклониться от своей субъектности (не государство, но государственность) уже никак нельзя.
Славянофилы, памятуя об этом, отдавали власть царю, силу мнения - народу. Их благоверие монархию не спасло. А.И. Солженицын, уточняя предшественников, придает нравственному мнению народа (соборная дума) юридическое значение, однако квалифицированное большинство, невозможное к достижению (3/4 депутатских голосов), фактически оставляет президента монархом без права на сменяемость и грозит государству конвульсиями, - приговоры же исторических земских соборов как раз юридически переучреждали (корректировали) беспомощное самодержавие, и эту функцию нужно вернуть процедуре, забрав ее у революций и митингов.
Политическая система, созвучная принципу «души», включает инструменты взаимодействия власти и народа, где на выборах думы и президента постепенно обновляются элиты, а юридически значимым для власти высказыванием общества преодолеваются кризисы. Организационная форма для окончательного высказывания общества - конституционный совет граждан России (земский собор - надвластный институт; члены его президиума с особыми полномочиями - бывшие президенты), созываемый конституционным судом (по требованию в том числе части народа) из представителей профессиональных, творческих и иных союзов при сговоре или распрях ветвей власти и обострении социальных процессов.
Аналогичный осознанный подход, упреждающий (безначальное) мельтешение и (олигархическую) монополизацию, предпочтителен и в экономике.
Виктор Семенихин
Впервые опубликовано в Telegram-канале «Новый Век»