Кратко об идеях Ф. де Соссюра (окончание)
Синхрония и диахрония.
Утверждение Гастона Париса о том, что неверно говорить, будто французский язык произошел от латыни, что верно, что французский язык и есть латынь, просто это такая латынь, на которой говорят сейчас, заставило Соссюра задуматься над тем, как следует изменить теорию, чтобы это абсурдное высказывание в ней не было верным. Ответ пришел тогда, когда он рассмотрел понятие тождества и убедился, что оно требует уточнения. Наиболее авторитетными суждениями о тождестве были утверждения математиков, впервые обратившихся к анализу этого понятия. Однако Соссюр, изучавший физику (и, несомненно, математику, поскольку заниматься физикой, не зная основ математики, невозможно) даже не обращался к результатам размышлений над этим понятием математиков, поскольку понимал различие между математическими объектами и объектами естественными: объекты математики - числа - вне времени и пространства, они не мимикрируют, приспосабливаясь к окружающей среде, поэтому аксиома a = a, принятая в арифметике, не имеет смысла в естественных науках, где должны быть заданы дополнительные условия для того, чтобы постулировать тождество. В языке тождественными могут быть объявлены объекты, физически не имеющие друг с другом ничего общего, и, наоборот, нетождественными могут быть объявлены объекты, физически идентичные. Выше уже были приведены примеры с переходом /х/ в /s/ и указаны основания для отождествления, с одной стороны, /х/ и /s/, с другой стороны /s/ и /s/. Для Соссюра, однако, исходным для постулирования своего самого главного противопоставления - синхронного аспекта рассмотрения языковых фактов и диахронного - было другое. Воспользуюсь для объяснения этих понятий двумя яркими примерами швейцарского лингвиста отнюдь не из сферы лингвистики.
"Один чудак по фамилии Богуславский недавно объявил об открытии в одном из городов России необычайной выставки: она представляет собой не что иное, как 480 фотографических портретов одного и того же лица, а именно самого Богуславского, в одной и той же позе. В течение двадцати лет этот человек, [увлеченный своей затеей], с удивительной регулярностью отправлялся к фотографу первого и пятнадцатого числа каждого месяца, и вот он смог представить на обозрение публики плоды своих трудов. Без всяких объяснений ясно, что если из этого множества фотографий взять любые две фотографии, висящие на стене рядом, то это будет один и тот же Богуславский, но если взять номер 480 и номер 1, то перед нами будут два Богуславских" (выделено мною - А. Б.) - Соссюр 1990, с. 46.
Отмечу, что если бы Богуславского фотографировали так с рождения и показали бы ему 1-й и 480-й снимок, вряд ли бы сам Богуславский смог сказать, один это человек или два разных. Но еще важнее следующее рассуждение: круг знакомых Богуславского все время менялся, и в каждый отдельно взятый момент у него были знакомые, которые узнали его недавно. Для них было абсолютно не важно, как выглядел Богуславский в то время, когда они его не знали. Им было важно лишь то, как он выглядит в настоящий период времени, поскольку главная задача, которую они должны были решать каждый раз, когда они с ним встречались, состояла в том, чтобы отождествить его с ним самим теперешним, а эту задачу они выполняли, грубо говоря, благодаря тому, что противопоставляли его всем, кого они знали, довольствуясь приметами, которые отличали его от всех, кого они знают. Однако если бы у Богуславского появился биограф, работавший с фотографиями из его архива, ему было бы непростительно не знать, как выглядел Богуславский во все периоды его жизни. Более того, он должен был бы уметь по фотографии определять, к какому периоду жизни относится данная фотография Богуславского, т. е. уметь отличать одного Богуславского от другого, скажем 25-го от 38-го. В этом случае система противопоставлений, на которую должен был бы опираться биограф, не имеет ничего общего с той, на которую опирались современники Богуславского, для того, чтобы опознать его в период их общения. Напомню, что подобную систему противопоставлений я назвал вслед за Ю. К. Лекомцевым системой различения. Таким образом, попадая в разные системы различения, Богуславский будет представать перед теми, кто его воспринимает в различных ипостасях в том смысле, что черты, которые будут существенными для отличения Богуславского от других объектов, будут меняться в зависимости от того, от кого Богуславского отличают. Эта зависимость структуры и формы ментальной модели объекта от того, в какой мысленный контекст попадает эта модель и составляет одно из его главных открытий - системность восприятия, системность в моделировании объектов, зависимость понятия тождества от системы, относительно которой определен данный объект. Если опять вернуться к аналогиям с математикой, то открытие Соссюра все же можно сопоставить с некоторыми результатами, полученными в математике: число, не будучи привязанным ко времени и пространству, привязано к системе счисления: понятие 9 имеет смысл только в более чем девятеричных системах счисления.
Способ рассмотрения объекта, при котором он рассматривается в разные периоды времени с целью сопоставить его материальные трансформации и установить между результатами этих трансформаций отношение тождества, Соссюр назвал диахронным.
Способ рассмотрения объекта, при котором он рассматривается в некоторый промежуток времени, в который трансформации объекта считаются несущественными или нулевыми, с целью установления системы противопоставлений его другим объектам, сосуществующим с ним в одной и той же системе различения, Соссюр назвал синхронным.
Вот как эти мысли выглядят у самого Соссюра:
"ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ КВАДРАТ. Всевозможные соображения по поводу какого-либо языкового факта можно непосредственно изобразить с помощью простой и всегда одинаковой фигуры, состоящей из четырех членов.
a----------------------------------b
| |
a'--------------------------------- b'
Вертикальная линия обозначает время, а горизонтальная обозначает сосуществующие ценности (т. е. противопоставленные в одной синхронной системе различения элементы - А. Б.). Возможные соотношения обозначаются линиями. Невозможно какое-либо соотношение между a и b' или b и a', которое обозначалось бы диагональной линией. Если факты не рассматриваются в историческом духе, фигуру не только можно, но и должно свести к виду [a --- b]" (Соссюр 1990, с. 119).
Вторым примером, который часто фигурирует в Заметках Соссюра, является аналогия языковых явлений с шахматами. "В шахматной партии, - писал Соссюр, - любой позиции присуще то особое свойство, что она становится независимой от предшествующих событий; иными словами, становится не более или менее безразлично, а совершенно безразлично, каким путем возникла эта позиция. Поэтому зритель, который с самого начала следит за ходом партии, не имеет ни малейшего преимущества перед тем наблюдателем, который приходит посмотреть на партию в ее критический момент. Также никто не станет описывать позицию, смешивая то, что есть, с тем, что было, даже с тем, что было всего лишь десять секунд тому назад" (Соссюр 1990, с. 99). Это наблюдение он переносит затем и на язык: "Непременным условием понимания того, что происходит или хотя бы что имеется в определенном состоянии языка, является отвлечение от всего того, что не относится к данному состоянию, например, от того, что ему предшествовало, подчеркнем - особенно от того, что предшествовало" (Соссюр 1990, с. 100).
Замечу, что в примере с шахматами Соссюр призывает обратить внимание на систему различения уже другого типа, чем в предыдущем примере. В данном случае имеется в виду система элементов, взаимодействующих друг с другом в одной и той же ситуации, привязанной к определенному моменту времени, определенному на единой для всех событий оси времени, а не в памяти, где нет единой оси времени, где время для каждой ситуации свое. Отсюда вырастает еще одно важное противопоставление, которое ввел в лингвистику Соссюр и которое имеет фундаментальное значение для семиотики в целом, - это противопоставление между отношениями единиц в (семиотическом) тексте и отношениями единиц в памяти, единиц вне текста, единиц в сигнатуре. Первый тип отношений впоследствии был назван синтагматическим, второй - парадигматическим.
Итак, рассмотрение проблемы тождества объектов изучения лингвистики привело Соссюра к введению в лингвистическую теорию понятие аспекта рассмотрения объекта, понятия лингвистической единицы, отношений между единицами и типов этих отношений, понятия системы и системного рассмотрения языковых фактов. Высокий уровень обобщения позволил ему разглядеть и пока еще не существующую, но долженствующую возникнуть новую научную дисциплину - семиологию или сигнологию, которая должна будет поглотить лингвистику и включить ее в себя в качестве всего лишь одной из своих частей. Из этого следовало, что и другие знаковые системы можно рассматривать как набор единиц и отношений между ними в синтагме и парадигме строго в рамках синхронного или диахронного подхода.
Разграничение синтагматических и парадигматических отношений позволило Соссюру строго разграничить язык как систему единиц и отношений, не привязанных к тексту и, следовательно, к определенному моменту времени, с которого начинается развертывание текста, или к линейному порядку, характерному для текста, и речь или текст, в котором реализуются синтагматические отношения, определенным образом жестко связанные с парадигматическими. В некотором отношении эта установка Соссюра положила конец огромному периоду развития и семиотики, и лингвистики как ее части. Я имею в виду рабскую рудиментарную привязанность в сознании лингвистов имени к предмету, представления лингвистов о том, что классы предметов определяют классы имен, представления о том, что язык - это "номенклатура предметов" (Соссюр 1990, с. 121). Соссюр показал впервые, что отношения между именами в языке гораздо важнее отношений между именем и предметом. Кроме единиц в языке и их списков (парадигм), Соссюр увидел в нем и системы отношений между единицами. С работ Соссюра точка зрения кладовщика в лингвистике после трех тысячелетий господства начала уступать точке зрения, более всего напоминавшей точке зрения логика и химика. Лингвистика более стала напоминать логику предикатов с ее вниманием к собственно предикатам и не столь большим вниманием по отношению к их аргументным местам. В семиотику и лингвистику постепенно начала вторгаться математика и отчасти химия с ее структурными формулами, с ее валентностями и другими структурными атрибутами, ведь именно исследование отношений между химическими элементами помогли Д. И. Менделееву построить его бессмертную периодическую таблицу элементов.
Структура знака по Соссюру.
Соссюр, несомненно, был знаком с той теорией знака, которую разработали стоики. Их взгляд на этот предмет известен нам по сочинению Секста Эмпирика "Против логиков": ""Стоики утверждают, что три вещи между собой сопряжены - сообщаемое (se:mainomenon), означающее (se:mainon) и объект, цель обозначения (tygxanon). Из них обозначающее есть звук, например, "Дион"; обозначаемое - тот предмет, выражаемый звуком, который мы постигаем своим рассудком, как уже заранее существующий, а варвары не воспринимают, хотя и слышат звук; объект - внешний субстрат, например, сам Дион. Из них две вещи телесны, именно звук и объект, одна бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть сообщаемое (lekton), которое бывает истинным и ложным" (Секст Эмпирик (конец II, начало III в.) "Против логиков" II, 11) - Античные теории 1936, с. 69.". Тем не менее, Соссюр пересмотрел теорию стоиков целиком. Как было описано выше, в Древней Греции существовало две точки зрения на соотнесенность означающего и означаемого знака. Одни философы считали, что звук моделирует предмет, который обозначает знак, что означающее дается предмету по природе этого последнего, как устами Сократа говорил Платон в его диалоге "Кратил", другие считали, что структура означающего никак не связана со структурой означаемого, что они связаны друг с другом только по общественному договору. В знаке после Платона, как уже было сказано, выделялись три компонента - обозначающее, обозначаемые мысль и объект. Соссюр оставил только два из них: означающее и то, что стоики называли сообщаемым - грубо говоря, параметрическую модель объекта, интенсионал, по мнению Соссюра, выявляемый как набор противопоставлений, ценность, выявляемая по аналогии с ценностью товара сравнением с другими товарами. Вот как это выглядит у Соссюра: Знаком называют "целое, являющееся результатом ассоциации означающего (=акустического образа) и означаемого (=понятия)" и далее "Языковой знак соединяет не предмет с именем, а понятие с акустическим образом" (Соссюр 1933). Этот постулат вытекает из двух установок Соссюра а) на то, что в языке следует обращать внимание только на то, что является постоянно повторяющимся; что в языке - только форма, нет субстанции. Поэтому Соссюр изгоняет из лингвистики фонетику, в которой проявляются индивидуальные особенности воспроизведения, и обозначаемый объект, изменяющийся от одного употребления знака к другому.
Установка, подобная той, которая была у героя диалога "Кратил" Гермогена на то, что означающее связано с означаемым произвольно - "по договору", позволила Соссюру утверждать, что изменение во времени означаемого и означающего происходит относительно независимо, хотя, в принципе, изменения означающего могут оказать определенное влияние на изменение означаемого и наоборот. Современник Соссюра математик и логик Г. Фреге покажет неправомерность исключения из структуры знака обозначаемого объекта, анализируя... понятие эквивалентности знаков.
Утверждение Гастона Париса о том, что неверно говорить, будто французский язык произошел от латыни, что верно, что французский язык и есть латынь, просто это такая латынь, на которой говорят сейчас, заставило Соссюра задуматься над тем, как следует изменить теорию, чтобы это абсурдное высказывание в ней не было верным. Ответ пришел тогда, когда он рассмотрел понятие тождества и убедился, что оно требует уточнения. Наиболее авторитетными суждениями о тождестве были утверждения математиков, впервые обратившихся к анализу этого понятия. Однако Соссюр, изучавший физику (и, несомненно, математику, поскольку заниматься физикой, не зная основ математики, невозможно) даже не обращался к результатам размышлений над этим понятием математиков, поскольку понимал различие между математическими объектами и объектами естественными: объекты математики - числа - вне времени и пространства, они не мимикрируют, приспосабливаясь к окружающей среде, поэтому аксиома a = a, принятая в арифметике, не имеет смысла в естественных науках, где должны быть заданы дополнительные условия для того, чтобы постулировать тождество. В языке тождественными могут быть объявлены объекты, физически не имеющие друг с другом ничего общего, и, наоборот, нетождественными могут быть объявлены объекты, физически идентичные. Выше уже были приведены примеры с переходом /х/ в /s/ и указаны основания для отождествления, с одной стороны, /х/ и /s/, с другой стороны /s/ и /s/. Для Соссюра, однако, исходным для постулирования своего самого главного противопоставления - синхронного аспекта рассмотрения языковых фактов и диахронного - было другое. Воспользуюсь для объяснения этих понятий двумя яркими примерами швейцарского лингвиста отнюдь не из сферы лингвистики.
"Один чудак по фамилии Богуславский недавно объявил об открытии в одном из городов России необычайной выставки: она представляет собой не что иное, как 480 фотографических портретов одного и того же лица, а именно самого Богуславского, в одной и той же позе. В течение двадцати лет этот человек, [увлеченный своей затеей], с удивительной регулярностью отправлялся к фотографу первого и пятнадцатого числа каждого месяца, и вот он смог представить на обозрение публики плоды своих трудов. Без всяких объяснений ясно, что если из этого множества фотографий взять любые две фотографии, висящие на стене рядом, то это будет один и тот же Богуславский, но если взять номер 480 и номер 1, то перед нами будут два Богуславских" (выделено мною - А. Б.) - Соссюр 1990, с. 46.
Отмечу, что если бы Богуславского фотографировали так с рождения и показали бы ему 1-й и 480-й снимок, вряд ли бы сам Богуславский смог сказать, один это человек или два разных. Но еще важнее следующее рассуждение: круг знакомых Богуславского все время менялся, и в каждый отдельно взятый момент у него были знакомые, которые узнали его недавно. Для них было абсолютно не важно, как выглядел Богуславский в то время, когда они его не знали. Им было важно лишь то, как он выглядит в настоящий период времени, поскольку главная задача, которую они должны были решать каждый раз, когда они с ним встречались, состояла в том, чтобы отождествить его с ним самим теперешним, а эту задачу они выполняли, грубо говоря, благодаря тому, что противопоставляли его всем, кого они знали, довольствуясь приметами, которые отличали его от всех, кого они знают. Однако если бы у Богуславского появился биограф, работавший с фотографиями из его архива, ему было бы непростительно не знать, как выглядел Богуславский во все периоды его жизни. Более того, он должен был бы уметь по фотографии определять, к какому периоду жизни относится данная фотография Богуславского, т. е. уметь отличать одного Богуславского от другого, скажем 25-го от 38-го. В этом случае система противопоставлений, на которую должен был бы опираться биограф, не имеет ничего общего с той, на которую опирались современники Богуславского, для того, чтобы опознать его в период их общения. Напомню, что подобную систему противопоставлений я назвал вслед за Ю. К. Лекомцевым системой различения. Таким образом, попадая в разные системы различения, Богуславский будет представать перед теми, кто его воспринимает в различных ипостасях в том смысле, что черты, которые будут существенными для отличения Богуславского от других объектов, будут меняться в зависимости от того, от кого Богуславского отличают. Эта зависимость структуры и формы ментальной модели объекта от того, в какой мысленный контекст попадает эта модель и составляет одно из его главных открытий - системность восприятия, системность в моделировании объектов, зависимость понятия тождества от системы, относительно которой определен данный объект. Если опять вернуться к аналогиям с математикой, то открытие Соссюра все же можно сопоставить с некоторыми результатами, полученными в математике: число, не будучи привязанным ко времени и пространству, привязано к системе счисления: понятие 9 имеет смысл только в более чем девятеричных системах счисления.
Способ рассмотрения объекта, при котором он рассматривается в разные периоды времени с целью сопоставить его материальные трансформации и установить между результатами этих трансформаций отношение тождества, Соссюр назвал диахронным.
Способ рассмотрения объекта, при котором он рассматривается в некоторый промежуток времени, в который трансформации объекта считаются несущественными или нулевыми, с целью установления системы противопоставлений его другим объектам, сосуществующим с ним в одной и той же системе различения, Соссюр назвал синхронным.
Вот как эти мысли выглядят у самого Соссюра:
"ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ КВАДРАТ. Всевозможные соображения по поводу какого-либо языкового факта можно непосредственно изобразить с помощью простой и всегда одинаковой фигуры, состоящей из четырех членов.
a----------------------------------b
| |
a'--------------------------------- b'
Вертикальная линия обозначает время, а горизонтальная обозначает сосуществующие ценности (т. е. противопоставленные в одной синхронной системе различения элементы - А. Б.). Возможные соотношения обозначаются линиями. Невозможно какое-либо соотношение между a и b' или b и a', которое обозначалось бы диагональной линией. Если факты не рассматриваются в историческом духе, фигуру не только можно, но и должно свести к виду [a --- b]" (Соссюр 1990, с. 119).
Вторым примером, который часто фигурирует в Заметках Соссюра, является аналогия языковых явлений с шахматами. "В шахматной партии, - писал Соссюр, - любой позиции присуще то особое свойство, что она становится независимой от предшествующих событий; иными словами, становится не более или менее безразлично, а совершенно безразлично, каким путем возникла эта позиция. Поэтому зритель, который с самого начала следит за ходом партии, не имеет ни малейшего преимущества перед тем наблюдателем, который приходит посмотреть на партию в ее критический момент. Также никто не станет описывать позицию, смешивая то, что есть, с тем, что было, даже с тем, что было всего лишь десять секунд тому назад" (Соссюр 1990, с. 99). Это наблюдение он переносит затем и на язык: "Непременным условием понимания того, что происходит или хотя бы что имеется в определенном состоянии языка, является отвлечение от всего того, что не относится к данному состоянию, например, от того, что ему предшествовало, подчеркнем - особенно от того, что предшествовало" (Соссюр 1990, с. 100).
Замечу, что в примере с шахматами Соссюр призывает обратить внимание на систему различения уже другого типа, чем в предыдущем примере. В данном случае имеется в виду система элементов, взаимодействующих друг с другом в одной и той же ситуации, привязанной к определенному моменту времени, определенному на единой для всех событий оси времени, а не в памяти, где нет единой оси времени, где время для каждой ситуации свое. Отсюда вырастает еще одно важное противопоставление, которое ввел в лингвистику Соссюр и которое имеет фундаментальное значение для семиотики в целом, - это противопоставление между отношениями единиц в (семиотическом) тексте и отношениями единиц в памяти, единиц вне текста, единиц в сигнатуре. Первый тип отношений впоследствии был назван синтагматическим, второй - парадигматическим.
Итак, рассмотрение проблемы тождества объектов изучения лингвистики привело Соссюра к введению в лингвистическую теорию понятие аспекта рассмотрения объекта, понятия лингвистической единицы, отношений между единицами и типов этих отношений, понятия системы и системного рассмотрения языковых фактов. Высокий уровень обобщения позволил ему разглядеть и пока еще не существующую, но долженствующую возникнуть новую научную дисциплину - семиологию или сигнологию, которая должна будет поглотить лингвистику и включить ее в себя в качестве всего лишь одной из своих частей. Из этого следовало, что и другие знаковые системы можно рассматривать как набор единиц и отношений между ними в синтагме и парадигме строго в рамках синхронного или диахронного подхода.
Разграничение синтагматических и парадигматических отношений позволило Соссюру строго разграничить язык как систему единиц и отношений, не привязанных к тексту и, следовательно, к определенному моменту времени, с которого начинается развертывание текста, или к линейному порядку, характерному для текста, и речь или текст, в котором реализуются синтагматические отношения, определенным образом жестко связанные с парадигматическими. В некотором отношении эта установка Соссюра положила конец огромному периоду развития и семиотики, и лингвистики как ее части. Я имею в виду рабскую рудиментарную привязанность в сознании лингвистов имени к предмету, представления лингвистов о том, что классы предметов определяют классы имен, представления о том, что язык - это "номенклатура предметов" (Соссюр 1990, с. 121). Соссюр показал впервые, что отношения между именами в языке гораздо важнее отношений между именем и предметом. Кроме единиц в языке и их списков (парадигм), Соссюр увидел в нем и системы отношений между единицами. С работ Соссюра точка зрения кладовщика в лингвистике после трех тысячелетий господства начала уступать точке зрения, более всего напоминавшей точке зрения логика и химика. Лингвистика более стала напоминать логику предикатов с ее вниманием к собственно предикатам и не столь большим вниманием по отношению к их аргументным местам. В семиотику и лингвистику постепенно начала вторгаться математика и отчасти химия с ее структурными формулами, с ее валентностями и другими структурными атрибутами, ведь именно исследование отношений между химическими элементами помогли Д. И. Менделееву построить его бессмертную периодическую таблицу элементов.
Структура знака по Соссюру.
Соссюр, несомненно, был знаком с той теорией знака, которую разработали стоики. Их взгляд на этот предмет известен нам по сочинению Секста Эмпирика "Против логиков": ""Стоики утверждают, что три вещи между собой сопряжены - сообщаемое (se:mainomenon), означающее (se:mainon) и объект, цель обозначения (tygxanon). Из них обозначающее есть звук, например, "Дион"; обозначаемое - тот предмет, выражаемый звуком, который мы постигаем своим рассудком, как уже заранее существующий, а варвары не воспринимают, хотя и слышат звук; объект - внешний субстрат, например, сам Дион. Из них две вещи телесны, именно звук и объект, одна бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть сообщаемое (lekton), которое бывает истинным и ложным" (Секст Эмпирик (конец II, начало III в.) "Против логиков" II, 11) - Античные теории 1936, с. 69.". Тем не менее, Соссюр пересмотрел теорию стоиков целиком. Как было описано выше, в Древней Греции существовало две точки зрения на соотнесенность означающего и означаемого знака. Одни философы считали, что звук моделирует предмет, который обозначает знак, что означающее дается предмету по природе этого последнего, как устами Сократа говорил Платон в его диалоге "Кратил", другие считали, что структура означающего никак не связана со структурой означаемого, что они связаны друг с другом только по общественному договору. В знаке после Платона, как уже было сказано, выделялись три компонента - обозначающее, обозначаемые мысль и объект. Соссюр оставил только два из них: означающее и то, что стоики называли сообщаемым - грубо говоря, параметрическую модель объекта, интенсионал, по мнению Соссюра, выявляемый как набор противопоставлений, ценность, выявляемая по аналогии с ценностью товара сравнением с другими товарами. Вот как это выглядит у Соссюра: Знаком называют "целое, являющееся результатом ассоциации означающего (=акустического образа) и означаемого (=понятия)" и далее "Языковой знак соединяет не предмет с именем, а понятие с акустическим образом" (Соссюр 1933). Этот постулат вытекает из двух установок Соссюра а) на то, что в языке следует обращать внимание только на то, что является постоянно повторяющимся; что в языке - только форма, нет субстанции. Поэтому Соссюр изгоняет из лингвистики фонетику, в которой проявляются индивидуальные особенности воспроизведения, и обозначаемый объект, изменяющийся от одного употребления знака к другому.
Установка, подобная той, которая была у героя диалога "Кратил" Гермогена на то, что означающее связано с означаемым произвольно - "по договору", позволила Соссюру утверждать, что изменение во времени означаемого и означающего происходит относительно независимо, хотя, в принципе, изменения означающего могут оказать определенное влияние на изменение означаемого и наоборот. Современник Соссюра математик и логик Г. Фреге покажет неправомерность исключения из структуры знака обозначаемого объекта, анализируя... понятие эквивалентности знаков.