О "немолчащей Церкви". Дискуссия 10-летней давности
Отец Алексей Уминский зимой 2011 года выступил с откровенными размышлениями о "Немолчащей Церкви". По следам этой публикации были отклики, которые я вскоре поместил тогда в ЖЖ (причем кто были те люди, я тогда знал, а сейчас уже забыл совершенно). Воспроизвожу ту публикацию здесь снова. Через десятилетие, думаю, интересно возвратиться к этой же теме и кое-что переосмыслить!
Написавшие - "Леонид Максимов" и "Сергей Адашев" - скрываются под псевдонимами (один из них - московский священник). Но "Леонида Максимова" я лично прочел с живым интересом. Хотя и хочется ему подчас возразить, но довольно трудно - во многом он прав. В то же время ответная реплика Адашева коротко и хорошо расставляет акценты.
=======================================
"Под самый Новый год на портале «Православие и мир» были опубликованы размышления о. Алексия Уминского «Немолчащая Церковь». О. Алексий говорил о том, что Церковь «как защитница интересов народа… обязана ставить перед государством очень жесткие вопросы и требовать от государства ясности», что в «слишком тесной сцепке Церкви и государства» таится опасность потерять уважение и поддержку простых людей. По откликам на выступление о. Алексия можно лишний раз убедиться, что многих верующих тревожит отстраненность священноначалия от полемики по насущным социальным проблемам, его действительная или кажущаяся принадлежность к «истеблишменту», вызывающему у народа недобрые чувства.
Догадываюсь, что о. Алексию надо было набраться мужества, чтобы инициировать дискуссию. Если она пойдет всерьез, обнаружится ряд взаимосвязанных, но во многом самостоятельных тем, каждая из которых заслуживает непредвзятого обсуждения. Пока у о. Алексия эти темы как бы слились в одну, что естественно, когда речь идет о призыве прервать молчание. Однако обсуждать только сам по себе призыв вряд ли имеет смысл. Уверен, что Церковь молчать не должна. Вопрос в том, что именно и каким образом ей следует говорить, уместен ли вопль отчаяния или мудрое и строгое, но вместе с тем великодушное поучение. И ответ на этот вопрос должен быть продуманным и взвешенным. Именно поэтому была бы полезна широкая и откровенная дискуссия, в ходе которой удалось бы перейти от в общем-то бесспорных, но потому, как мне представляется, отчасти упрощенных утверждений о. Алексия к более выверенным позициям.
Мне кажется, что, сняв табу на нелицеприятные высказывания в адрес государства, Церковь обнаружит, что сделанный таким образом выбор проще того, который придется делать на следующем шаге. Конечно, есть нечто очевидное. Новые храмы могут остаться без прихожан, если люди с едва пробуждающимися духовными запросами не услышат отклика на свои привычные заботы и обиды. Церкви не следует ради сиюминутных выгод льстить государству и вообще вести себя беспринципно. Такое встречается, хотя, по моему впечатлению, сегодня реже, чем прежде. Не стоит отмечать церковными наградами тех, кого в народе считают прохиндеями, даже если они, замаливая грехи или просто ради пресловутого пиара, оказали Церкви услугу. Нужно избегать ситуаций, чреватых ложным впечатлением, будто иерархи чуть ли не горды пребыванием в среде чиновников. Представители Церкви не должны уклоняться от обсуждения ключевых общественных проблем, и им не следует сводить свои выступления к защите собственно церковных интересов.
Однако о. Алексий поставил вопрос гораздо шире. А при широкой постановке вопроса простых ответов не найти. То, что пишет о. Алексий о неблагополучии общественной жизни, - неоспоримая правда. И вновь повторю, Церковь не может об этой правде молчать. Но представим себе, что, провозгласив «перед всем народом, что она - защитница народа, который сейчас находится в совершенно ужасном состоянии», Церковь не предъявит ничего, кроме справедливых упреков. И упреки эти адресуются исключительно государству, поскольку подразумевается, что народ - только жертва, нуждающаяся в защите. О. Алексий несомненно прав в том, что жесткое высказывание Церкви вызовет симпатии к ней, в том числе со стороны людей неверующих. Может быть, кто-то из них в результате заглянет в храм. Но больше окажется тех, кто в таком высказывании Церкви услышат призыв «к топору», а подобных призывов уже хватает. Не так ли будет воспринято беспощадное осуждение, не сопровождаемое конкретной позитивной программой? А ведь Церковь сегодня вряд ли готова дать внятный, вполне христианский и при этом реалистичный ответ на вопрос «что делать» тому же государству. Не «к чему хорошо бы придти в конечном итоге» или «что могло бы быть сделано, будь иными люди и обстоятельства», а что следует сделать здесь и сейчас, а что через год, два или десять. Миллионы наших сограждан в очередной раз надеются, что вопрос этот решит за них кто-то другой, нужно только прогнать плохих начальников, поставить на их место хороших, и завтра наступит справедливое устройство. В этой ли иллюзии должна Церковь быть вместе с народом? Следует ли ей призывать к революции?
Позицию о. Алексия роднит со взглядами большинства отношение к государству как чему-то внешнему, для нас постороннему, могучему, богатому, но попавшему в плохие руки. Отсюда призыв требовать у государства все подряд, не задумываясь, какими средствами и способами государство будет эти требования удовлетворять. А оно ведь не достанет нечто «из тумбочки». На самом деле речь идет о заведомо трудных и конфликтных процессах перераспределения богатства и доходов между гражданами одного государства, огромная часть которых принадлежит к одной Церкви. Потребность в перераспределении насущна, но оно не должно быть топорным ни в прямом, ни в переносном смысле.
Есть ли у Церкви, например, рецепт предотвращения массового бегства капиталов? Один лишь намек на масштабное перераспределение вызовет такое бегство, и вместе с капиталами убегут и их обладатели. Чуть ли не у каждого из них есть уже план на этот случай. Проблема известна, но решения если и предлагаются, то антиконституционные и к тому же никак не реализуемые при нынешней неповоротливости и коррумпированности силовиков. Спору нет, капиталы нажиты зачастую нечестно, и обладание ими несправедливо. А разве справедливым было, например, распределение земельной собственности лет сто назад? Не было ли в ту пору отчаянной неприязни простых людей к коррумпированной бюрократии? Будь у Церкви тогда дистанция по отношению к государству, возможно, она сумела бы стать примирительницей. Вероятно, о. Алексий и об этом думал, когда предлагал нам свои размышления. Но помогли бы примирению и разумным реформам гневные выступления Церкви в унисон с эсеровскими и большевистскими прокламациями? Да, она завоевала бы симпатии безбожников, однако вряд ли отмылась бы от репутации подстрекателя к гражданской войне.
Проблема бегства капиталов - лишь одна из очень и очень многих, вряд ли поддающихся убедительному решению средствами, привычными для государства. Так может быть, голос Церкви должен громко звучать не ради того, чтобы, всего лишь вливаясь в общий хор, свидетельствовать о единомыслии с народом? Об этом ли свидетельство Церкви и ее ничем не заменимая роль в мире? Применительно к социальным проблемам эту роль, на мой взгляд, очень точно пояснял о. Александр Шмеман. Ссылаясь на гл. 12 Евангелия от Луки, он высказывал примерно следующую мысль: Церковь должна призывать каждого человека поступать справедливо, но не дело Церкви участвовать во властном установлении справедливости, которое на деле нередко оборачивается социальными экспериментами и насилием. Вспомним: сразу же за отказом Спасителя стать судьей в дележе между братьями (а именно в этом состоит роль социального реформатора), следуют обращенные к каждому лично слова: «…смотрите, берегитесь любостяжания» (Лк., XII, 13-15) .
Впрочем, одно дело Церковь и официальная позиция священноначалия, а другое - личные позиции клириков и верующих мирян, их неизбежное и потенциально плодотворное участие в общественной жизни. Поясню свой взгляд на примере. Устанавливать ставки налогов - значит, в буквальном смысле быть судьей в споре о дележе между братьями. Христос отказался выступать в этой роли. Мы не только принимаем это как данность, но и понимаем, почему Он так поступил. Значит, и применительно к Телу Христову в его целостности ложен вопрос о том, поддерживать ли власть в сохранении подоходного налога на одинаковом для всех уровне или бороться за прогрессивное налогообложение. Церковь задает иную планку, которой не соответствует ни одна прогрессия: «все, что имеешь, продай и раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах…» (Лк., XVIII, 22). Мы, услышав сие, печалимся, но нам жизненно необходима именно такая планка, и никто, кроме Церкви, не в силах ее бескомпромиссно поддерживать. И когда мы вспоминаем призыв Господа, пусть не способны его как следует выполнять, мы лучше делаем свою работу в мире, в том числе работу судьи, парламентария, вотирующего налоги, публициста, призывающего их изменить. Вот только вспоминаем мы о Евангелии по большей части в нерабочее время, а в рабочее стесняемся апеллировать к нему, даже общаясь с заведомыми единоверцами или, скажем, готовя статьи для светской прессы.
Не дело Церкви, свидетельствующей на земле о Царствии Небесном, участвовать в социальных конфликтах и предлагать варианты реформ. Но христианин не может и не должен уклоняться от личного выбора в таких конфликтах, а забота Церкви - побуждать к христианскому выбору. Не столь уж мало людей, искренне считающих себя православными, участвуют в формировании той политики, которую о. Алексий предлагает обличать вместе с народом. Государство, к которому он хотел бы обратиться, обитает не на другой планете, а в кабинетах наших чиновников. В очень многих из них висят иконы, однако проявлять религиозность в этих кабинетах, мягко говоря, не принято. Может быть, Церкви имеет смысл предъявлять свои требования не столько к государству непосредственно, сколько к собственным членам, которыми оно движется? В то же время надо объяснять негодующим, что отнюдь не всегда спорные политические решения диктуются эгоизмом или недомыслием, что многое зависит от условий, сложившихся не вчера и не поддающихся мгновенному изменению.
Именно сейчас, когда гневное неприятие несправедливости вновь грозит разрушением государства, самое время помочь ему, позаботившись о его десакрализации. Задачи воспитания и умиротворения в данном случае отчасти совпадают с задачами катехизации. В настроениях народа, которые о. Алексий предлагает разделить Церкви, очень многое объясняется сформированным в советское время восприятием государства как силы высшей, потенциально всемогущей и спасительной. На государство переносится потребность в добром пастыре, что льстит политическим лидерам, но и возлагает на них непосильное бремя. Оставлю в стороне вопрос о том, какие особенности истории нашей Церкви помогли большевикам внедрить в умы уродливую пародию на нее. Важно, что и сегодня довольно многие хотели бы видеть в политиках бесконечно мудрых и добрых вождей, призванных всех понять, рассудить, утешить и даровать счастье. Обманываясь в своих ожиданиях, люди демонизируют нынешнюю власть и, наверное, опять готовы поверить демагогам, которые предложат очередной суррогат Царства Божия. Кому как не Церкви громко и требовательно учить обладателей власти и денег братскому отношению к тем, кто их не имеет, а простых людей - братскому, снисходительному отношению к тем, кто в отнюдь не благоприятные для добродетели времена оказался «наверху»?
Никогда и нигде политика не пахла ладаном. Место ладана в храме, и нельзя молчать о том, что высшее на земле - только там, а завод, магазин, Кремль, больница или отделение милиции - просто разные участки разделения труда между нами, слабыми и грешными людьми, непослушными, недостойными, но любимыми Отцом Небесным. Каждый из нас заслуживает упрека, но прежде, чем бросить камень, стоит задуматься, как часто мы сами нарушаем заповеди.
Я веду речь о простейшей, если угодно, прямолинейной проповеди Евангелия. Однако неуклончиво применить ее к отношениям граждан и государства, пожалуй, труднее, чем присоединиться к народному негодованию. Взгляд на властвующих как на братьев, а не суррогатных богов или демонов непривычен. На первых порах он будет, вероятно, отторгаться как в светской, так и в церковной среде. Да и властвующим, наверное, проще свыкнуться с ролью обличаемых, чем представить себя прилюдно наставляемыми и поучаемыми. Церкви требуется не только громкий голос и прямота (их достаточно для предъявления обвинений); нужны выдержка, милосердие и такт, прямоты отнюдь не исключающие. Полностью соглашаясь с тем, что Церковь не должна молчать, я хотел бы, чтобы и об общественных недугах она говорила по-апостольски: «Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем» (1 Сол., V, 14-15).
Десакрализация государства побудит, помимо прочего, иначе взглянуть на приходскую жизнь и социальное служение Церкви. Государство не существует помимо нас, и не стоит ожидать от него большей справедливости, милосердия и сочувствия, чем мы проявляем к ближним. Странно ожидать, что солидарность между богатыми и бедными в государстве окажется сильнее, чем между прихожанами одного храма. Именно в приходе словесная проповедь способна быстрее всего обернуться братским отношением друг к другу, и таким образом превратиться в проповедь делом, в пример для подражания, в том числе со стороны государства. К нам, а не к безличному государству обращены слова: «да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф., V, 16).
Леонид Максимов
============================================================
Уважаемый Леонид Максимов!
Ваша позиция мне представляется слишком уж примирительной. Слова апостола Павла, приводимые Вами, («Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем» (1 Сол., V, 14-15)), обращены, все-таки, к членам церковной общины, и имеют в виду взаимоотношения внутри общины. Конечные слова, - «друг другу и всем», имеют в виду лишь то, что община не должна замыкаться исключительно на саму себя.
В Библии мы нередко встречаем куда более суровые слова, произносимые пророками от имени Всевышнего
«Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский!» (Ис.1,10)
13 «Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование! 14 Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их.»
«…перестаньте делать зло;
17 научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову.
18 Тогда придите - и рассудим, говорит Господь.»
23 «…князья твои - законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них. 24 Посему говорит Господь, Господь Саваоф, Сильный Израилев: о, удовлетворю Я Себя над противниками Моими и отмщу врагам Моим!» (Ис., гл. 1).
А вот в Новом Завете: «1 Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. 2 Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. 3 Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. 4 Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. 5 Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания.» (Иак.5,1-5).
Притча о безумном богаче, которая следует вскоре после отказа Иисуса решить спор о наследстве между двумя братьями, также выносит суровый приговор бессмысленному стяжательству: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк.12,20).
Есть и немало других мест в Библии, где речь идет не о деликатном увещевании, а, скорее, о грозном предупреждении. Судьба Чаушеску и Саддама Хусейна, события в Тунисе и Египте говорят не об идиллическом примирении ограбленных с грабителями, а о совсем другом возможном развитии событий.
Конечно, любой нормальный человек предпочтет мирный сценарий, типа цветочных революций. Но проповедь Церкви, с призывом к бедным полюбить богачей, как своих заблудших братьев, рискует выглядеть корыстной и фальшивой. На богачей такая проповедь произведет не большее впечатление, чем на кота в известной басне.
Так что слово современной Церкви, как мне кажется, должно быть с одной стороны грозным предупреждением тех, кто стоит у рычагов власти, о страшных последствиях возмутительных социальных контрастов, порожденных безудержной коррупцией. С другой - предостережением народа от искушения спешить простыми путями решить сложнейшие проблемы нашей жизни, напоминая слова Господа Иисуса: «Взявший меч, - от меча погибнет».
Сергей Адашев.
==================================================
И тогда же было обсуждение этой темы у меня в ЖЖ.
Итак, наша церковь очень разная, как и страна сама. В таком случае стоит ли вообще от имени церкви как института что-либо утверждать, к чему-то призывать, если это не касается Евангелия и вероучения, учитывая, что за последние годы много чего заявлялось от её имени, что скорее вносило ещё больше споров, недоумений и разделений? Одни люди с нетерпением всякий раз ждут, что церковь ответит им на все возможные вопросы или даст указания, как жить дальше и что будет грехом, а что нет. Как будто там непрерывно заседает экспертный совет по культурным, научным и общественно-политическим проблемам, который каждый раз вырабатывает готовую позицию! Естественно, люди другого склада не захотят даже и слышать ничего подобного, а неверующие иной раз рады бы не слышать о РПЦ вообще ничего. Хорошо бы поэтому нащупать какой-то средний, "царский" путь!
Написавшие - "Леонид Максимов" и "Сергей Адашев" - скрываются под псевдонимами (один из них - московский священник). Но "Леонида Максимова" я лично прочел с живым интересом. Хотя и хочется ему подчас возразить, но довольно трудно - во многом он прав. В то же время ответная реплика Адашева коротко и хорошо расставляет акценты.
=======================================
"Под самый Новый год на портале «Православие и мир» были опубликованы размышления о. Алексия Уминского «Немолчащая Церковь». О. Алексий говорил о том, что Церковь «как защитница интересов народа… обязана ставить перед государством очень жесткие вопросы и требовать от государства ясности», что в «слишком тесной сцепке Церкви и государства» таится опасность потерять уважение и поддержку простых людей. По откликам на выступление о. Алексия можно лишний раз убедиться, что многих верующих тревожит отстраненность священноначалия от полемики по насущным социальным проблемам, его действительная или кажущаяся принадлежность к «истеблишменту», вызывающему у народа недобрые чувства.
Догадываюсь, что о. Алексию надо было набраться мужества, чтобы инициировать дискуссию. Если она пойдет всерьез, обнаружится ряд взаимосвязанных, но во многом самостоятельных тем, каждая из которых заслуживает непредвзятого обсуждения. Пока у о. Алексия эти темы как бы слились в одну, что естественно, когда речь идет о призыве прервать молчание. Однако обсуждать только сам по себе призыв вряд ли имеет смысл. Уверен, что Церковь молчать не должна. Вопрос в том, что именно и каким образом ей следует говорить, уместен ли вопль отчаяния или мудрое и строгое, но вместе с тем великодушное поучение. И ответ на этот вопрос должен быть продуманным и взвешенным. Именно поэтому была бы полезна широкая и откровенная дискуссия, в ходе которой удалось бы перейти от в общем-то бесспорных, но потому, как мне представляется, отчасти упрощенных утверждений о. Алексия к более выверенным позициям.
Мне кажется, что, сняв табу на нелицеприятные высказывания в адрес государства, Церковь обнаружит, что сделанный таким образом выбор проще того, который придется делать на следующем шаге. Конечно, есть нечто очевидное. Новые храмы могут остаться без прихожан, если люди с едва пробуждающимися духовными запросами не услышат отклика на свои привычные заботы и обиды. Церкви не следует ради сиюминутных выгод льстить государству и вообще вести себя беспринципно. Такое встречается, хотя, по моему впечатлению, сегодня реже, чем прежде. Не стоит отмечать церковными наградами тех, кого в народе считают прохиндеями, даже если они, замаливая грехи или просто ради пресловутого пиара, оказали Церкви услугу. Нужно избегать ситуаций, чреватых ложным впечатлением, будто иерархи чуть ли не горды пребыванием в среде чиновников. Представители Церкви не должны уклоняться от обсуждения ключевых общественных проблем, и им не следует сводить свои выступления к защите собственно церковных интересов.
Однако о. Алексий поставил вопрос гораздо шире. А при широкой постановке вопроса простых ответов не найти. То, что пишет о. Алексий о неблагополучии общественной жизни, - неоспоримая правда. И вновь повторю, Церковь не может об этой правде молчать. Но представим себе, что, провозгласив «перед всем народом, что она - защитница народа, который сейчас находится в совершенно ужасном состоянии», Церковь не предъявит ничего, кроме справедливых упреков. И упреки эти адресуются исключительно государству, поскольку подразумевается, что народ - только жертва, нуждающаяся в защите. О. Алексий несомненно прав в том, что жесткое высказывание Церкви вызовет симпатии к ней, в том числе со стороны людей неверующих. Может быть, кто-то из них в результате заглянет в храм. Но больше окажется тех, кто в таком высказывании Церкви услышат призыв «к топору», а подобных призывов уже хватает. Не так ли будет воспринято беспощадное осуждение, не сопровождаемое конкретной позитивной программой? А ведь Церковь сегодня вряд ли готова дать внятный, вполне христианский и при этом реалистичный ответ на вопрос «что делать» тому же государству. Не «к чему хорошо бы придти в конечном итоге» или «что могло бы быть сделано, будь иными люди и обстоятельства», а что следует сделать здесь и сейчас, а что через год, два или десять. Миллионы наших сограждан в очередной раз надеются, что вопрос этот решит за них кто-то другой, нужно только прогнать плохих начальников, поставить на их место хороших, и завтра наступит справедливое устройство. В этой ли иллюзии должна Церковь быть вместе с народом? Следует ли ей призывать к революции?
Позицию о. Алексия роднит со взглядами большинства отношение к государству как чему-то внешнему, для нас постороннему, могучему, богатому, но попавшему в плохие руки. Отсюда призыв требовать у государства все подряд, не задумываясь, какими средствами и способами государство будет эти требования удовлетворять. А оно ведь не достанет нечто «из тумбочки». На самом деле речь идет о заведомо трудных и конфликтных процессах перераспределения богатства и доходов между гражданами одного государства, огромная часть которых принадлежит к одной Церкви. Потребность в перераспределении насущна, но оно не должно быть топорным ни в прямом, ни в переносном смысле.
Есть ли у Церкви, например, рецепт предотвращения массового бегства капиталов? Один лишь намек на масштабное перераспределение вызовет такое бегство, и вместе с капиталами убегут и их обладатели. Чуть ли не у каждого из них есть уже план на этот случай. Проблема известна, но решения если и предлагаются, то антиконституционные и к тому же никак не реализуемые при нынешней неповоротливости и коррумпированности силовиков. Спору нет, капиталы нажиты зачастую нечестно, и обладание ими несправедливо. А разве справедливым было, например, распределение земельной собственности лет сто назад? Не было ли в ту пору отчаянной неприязни простых людей к коррумпированной бюрократии? Будь у Церкви тогда дистанция по отношению к государству, возможно, она сумела бы стать примирительницей. Вероятно, о. Алексий и об этом думал, когда предлагал нам свои размышления. Но помогли бы примирению и разумным реформам гневные выступления Церкви в унисон с эсеровскими и большевистскими прокламациями? Да, она завоевала бы симпатии безбожников, однако вряд ли отмылась бы от репутации подстрекателя к гражданской войне.
Проблема бегства капиталов - лишь одна из очень и очень многих, вряд ли поддающихся убедительному решению средствами, привычными для государства. Так может быть, голос Церкви должен громко звучать не ради того, чтобы, всего лишь вливаясь в общий хор, свидетельствовать о единомыслии с народом? Об этом ли свидетельство Церкви и ее ничем не заменимая роль в мире? Применительно к социальным проблемам эту роль, на мой взгляд, очень точно пояснял о. Александр Шмеман. Ссылаясь на гл. 12 Евангелия от Луки, он высказывал примерно следующую мысль: Церковь должна призывать каждого человека поступать справедливо, но не дело Церкви участвовать во властном установлении справедливости, которое на деле нередко оборачивается социальными экспериментами и насилием. Вспомним: сразу же за отказом Спасителя стать судьей в дележе между братьями (а именно в этом состоит роль социального реформатора), следуют обращенные к каждому лично слова: «…смотрите, берегитесь любостяжания» (Лк., XII, 13-15) .
Впрочем, одно дело Церковь и официальная позиция священноначалия, а другое - личные позиции клириков и верующих мирян, их неизбежное и потенциально плодотворное участие в общественной жизни. Поясню свой взгляд на примере. Устанавливать ставки налогов - значит, в буквальном смысле быть судьей в споре о дележе между братьями. Христос отказался выступать в этой роли. Мы не только принимаем это как данность, но и понимаем, почему Он так поступил. Значит, и применительно к Телу Христову в его целостности ложен вопрос о том, поддерживать ли власть в сохранении подоходного налога на одинаковом для всех уровне или бороться за прогрессивное налогообложение. Церковь задает иную планку, которой не соответствует ни одна прогрессия: «все, что имеешь, продай и раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах…» (Лк., XVIII, 22). Мы, услышав сие, печалимся, но нам жизненно необходима именно такая планка, и никто, кроме Церкви, не в силах ее бескомпромиссно поддерживать. И когда мы вспоминаем призыв Господа, пусть не способны его как следует выполнять, мы лучше делаем свою работу в мире, в том числе работу судьи, парламентария, вотирующего налоги, публициста, призывающего их изменить. Вот только вспоминаем мы о Евангелии по большей части в нерабочее время, а в рабочее стесняемся апеллировать к нему, даже общаясь с заведомыми единоверцами или, скажем, готовя статьи для светской прессы.
Не дело Церкви, свидетельствующей на земле о Царствии Небесном, участвовать в социальных конфликтах и предлагать варианты реформ. Но христианин не может и не должен уклоняться от личного выбора в таких конфликтах, а забота Церкви - побуждать к христианскому выбору. Не столь уж мало людей, искренне считающих себя православными, участвуют в формировании той политики, которую о. Алексий предлагает обличать вместе с народом. Государство, к которому он хотел бы обратиться, обитает не на другой планете, а в кабинетах наших чиновников. В очень многих из них висят иконы, однако проявлять религиозность в этих кабинетах, мягко говоря, не принято. Может быть, Церкви имеет смысл предъявлять свои требования не столько к государству непосредственно, сколько к собственным членам, которыми оно движется? В то же время надо объяснять негодующим, что отнюдь не всегда спорные политические решения диктуются эгоизмом или недомыслием, что многое зависит от условий, сложившихся не вчера и не поддающихся мгновенному изменению.
Именно сейчас, когда гневное неприятие несправедливости вновь грозит разрушением государства, самое время помочь ему, позаботившись о его десакрализации. Задачи воспитания и умиротворения в данном случае отчасти совпадают с задачами катехизации. В настроениях народа, которые о. Алексий предлагает разделить Церкви, очень многое объясняется сформированным в советское время восприятием государства как силы высшей, потенциально всемогущей и спасительной. На государство переносится потребность в добром пастыре, что льстит политическим лидерам, но и возлагает на них непосильное бремя. Оставлю в стороне вопрос о том, какие особенности истории нашей Церкви помогли большевикам внедрить в умы уродливую пародию на нее. Важно, что и сегодня довольно многие хотели бы видеть в политиках бесконечно мудрых и добрых вождей, призванных всех понять, рассудить, утешить и даровать счастье. Обманываясь в своих ожиданиях, люди демонизируют нынешнюю власть и, наверное, опять готовы поверить демагогам, которые предложат очередной суррогат Царства Божия. Кому как не Церкви громко и требовательно учить обладателей власти и денег братскому отношению к тем, кто их не имеет, а простых людей - братскому, снисходительному отношению к тем, кто в отнюдь не благоприятные для добродетели времена оказался «наверху»?
Никогда и нигде политика не пахла ладаном. Место ладана в храме, и нельзя молчать о том, что высшее на земле - только там, а завод, магазин, Кремль, больница или отделение милиции - просто разные участки разделения труда между нами, слабыми и грешными людьми, непослушными, недостойными, но любимыми Отцом Небесным. Каждый из нас заслуживает упрека, но прежде, чем бросить камень, стоит задуматься, как часто мы сами нарушаем заповеди.
Я веду речь о простейшей, если угодно, прямолинейной проповеди Евангелия. Однако неуклончиво применить ее к отношениям граждан и государства, пожалуй, труднее, чем присоединиться к народному негодованию. Взгляд на властвующих как на братьев, а не суррогатных богов или демонов непривычен. На первых порах он будет, вероятно, отторгаться как в светской, так и в церковной среде. Да и властвующим, наверное, проще свыкнуться с ролью обличаемых, чем представить себя прилюдно наставляемыми и поучаемыми. Церкви требуется не только громкий голос и прямота (их достаточно для предъявления обвинений); нужны выдержка, милосердие и такт, прямоты отнюдь не исключающие. Полностью соглашаясь с тем, что Церковь не должна молчать, я хотел бы, чтобы и об общественных недугах она говорила по-апостольски: «Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем» (1 Сол., V, 14-15).
Десакрализация государства побудит, помимо прочего, иначе взглянуть на приходскую жизнь и социальное служение Церкви. Государство не существует помимо нас, и не стоит ожидать от него большей справедливости, милосердия и сочувствия, чем мы проявляем к ближним. Странно ожидать, что солидарность между богатыми и бедными в государстве окажется сильнее, чем между прихожанами одного храма. Именно в приходе словесная проповедь способна быстрее всего обернуться братским отношением друг к другу, и таким образом превратиться в проповедь делом, в пример для подражания, в том числе со стороны государства. К нам, а не к безличному государству обращены слова: «да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф., V, 16).
Леонид Максимов
============================================================
Уважаемый Леонид Максимов!
Ваша позиция мне представляется слишком уж примирительной. Слова апостола Павла, приводимые Вами, («Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем» (1 Сол., V, 14-15)), обращены, все-таки, к членам церковной общины, и имеют в виду взаимоотношения внутри общины. Конечные слова, - «друг другу и всем», имеют в виду лишь то, что община не должна замыкаться исключительно на саму себя.
В Библии мы нередко встречаем куда более суровые слова, произносимые пророками от имени Всевышнего
«Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский!» (Ис.1,10)
13 «Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование! 14 Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их.»
«…перестаньте делать зло;
17 научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову.
18 Тогда придите - и рассудим, говорит Господь.»
23 «…князья твои - законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них. 24 Посему говорит Господь, Господь Саваоф, Сильный Израилев: о, удовлетворю Я Себя над противниками Моими и отмщу врагам Моим!» (Ис., гл. 1).
А вот в Новом Завете: «1 Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. 2 Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. 3 Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. 4 Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. 5 Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания.» (Иак.5,1-5).
Притча о безумном богаче, которая следует вскоре после отказа Иисуса решить спор о наследстве между двумя братьями, также выносит суровый приговор бессмысленному стяжательству: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк.12,20).
Есть и немало других мест в Библии, где речь идет не о деликатном увещевании, а, скорее, о грозном предупреждении. Судьба Чаушеску и Саддама Хусейна, события в Тунисе и Египте говорят не об идиллическом примирении ограбленных с грабителями, а о совсем другом возможном развитии событий.
Конечно, любой нормальный человек предпочтет мирный сценарий, типа цветочных революций. Но проповедь Церкви, с призывом к бедным полюбить богачей, как своих заблудших братьев, рискует выглядеть корыстной и фальшивой. На богачей такая проповедь произведет не большее впечатление, чем на кота в известной басне.
Так что слово современной Церкви, как мне кажется, должно быть с одной стороны грозным предупреждением тех, кто стоит у рычагов власти, о страшных последствиях возмутительных социальных контрастов, порожденных безудержной коррупцией. С другой - предостережением народа от искушения спешить простыми путями решить сложнейшие проблемы нашей жизни, напоминая слова Господа Иисуса: «Взявший меч, - от меча погибнет».
Сергей Адашев.
==================================================
И тогда же было обсуждение этой темы у меня в ЖЖ.
Итак, наша церковь очень разная, как и страна сама. В таком случае стоит ли вообще от имени церкви как института что-либо утверждать, к чему-то призывать, если это не касается Евангелия и вероучения, учитывая, что за последние годы много чего заявлялось от её имени, что скорее вносило ещё больше споров, недоумений и разделений? Одни люди с нетерпением всякий раз ждут, что церковь ответит им на все возможные вопросы или даст указания, как жить дальше и что будет грехом, а что нет. Как будто там непрерывно заседает экспертный совет по культурным, научным и общественно-политическим проблемам, который каждый раз вырабатывает готовую позицию! Естественно, люди другого склада не захотят даже и слышать ничего подобного, а неверующие иной раз рады бы не слышать о РПЦ вообще ничего. Хорошо бы поэтому нащупать какой-то средний, "царский" путь!