Есть ли в такой церкви место Христу?
(Ремарки на полях по прочтении романа о том, как мы пришли «от веры к скрепам»)
Читая только что выпущенный роман Дмитрия Саввина «Превыше всего», испытываешь непростые ощущения. Конечно, рано или поздно что-то подобное на тему «церковной, нецерковной и антицерковной жизни» должно было появиться, и время для этого пришло. С другой стороны, я сам, во многом очевидец всего того, о чем написано на страницах книги, там выведен под именем священника Филимона Тихикова довольно карикатурно, пусть и сравнительно безобидно. Но некоторым другим моим знакомым или даже друзьям по Забайкальскому краю, где мне довелось прожить и прослужить первые мои четыре года священства, досталось гораздо сильнее.
Разумеется, жанр сатиры-карикатуры имеет права на существование. Поп Федор Востриков из «Двенадцати стульев» - в чистом виде такой сатирический персонаж. Но данный роман все-таки не выглядит сатирическим, он другого жанра. Поэтому напрашивается предположение, что автор, будучи еще работником при епархиальной канцелярии и иподиаконом правящего архиерея, начиная примерно с 2002 года, когда я уехал из епархии (до этого мы практически тогда не пересекались), чаще всего собирал о разных служителях Забайкальской провинции всевозможные слухи, как имевшие под собой определенную основу, так и абсолютно пустые. Конечно, для художественного произведения может сгодиться всё подряд, и вроде придраться не к чему. Но весьма точные детали биографии персонажей, слегка измененные фамилии или иногда даже оставленные без изменений имена некоторых из них как бы совершенно ясно намекают на тех, о ком идет речь, и в весьма небольшом церковном мире Забайкалья эти люди всем известны. И у кое-кого среди них и их близких друзей может создаться устойчивое впечатление, что их просто вымазали грязью, пусть даже слегка и мимоходом. Видимо, либо автору романа стоило изображать героев более завуалированно, либо под менее похожими именами, чтобы не создавалось соответствующего впечатления. А так, в этих более чем прозрачных намеках автор, как думается, временами переходил границу этически допустимого.
По своей молодости Дмитрий Саввин мог знать изнутри далеко не всё, что происходило в Читинской (в романе - Мангазейской) епархии на рубеже 1990-х - 2000-х. Я впервые увидел его еще десятиклассником в Чите, где тогда служил, когда он делал доклад на епархиальных «Иннокентьевских чтениях» о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети», весьма глубокомысленно применив к нему евангельскую притчу о блудном сыне (доклад, надо отметить, произвел на многих впечатление и был составлен талантливо). Это был миловидный такой благочестивый юноша «алеше-карамазовского» типа, тогда 17 лет, впоследствии почему-то уклонившийся в радикальный национализм. Вскоре он стал пономарем при кафедральном храме Читы, потом подключился и к другой деятельности возле правящего архиерея, епископа Евстафия (в романе - Евсевия), ставши его иподиаконом и одно время даже редактором епархиальной газеты. Продержавшись в таком положении лет пять-шесть, он перебрался в конце концов в Петербург. А из Питера в 2015 году - в Латвию по политическим мотивам. Это в общем как бы не имеет отношения к сюжету романа, но надо иметь в виду, что личные симпатии и антипатии автора, человека далеко не простого самого по себе, выраженные на страницах романа в отношении тех или иных персонажей и обусловленные и слухами, и излишним доверием к оценкам тех лиц, с кем он близко общался, могут либо иметь весьма косвенное отношение к реальным лицам, живущим и служащим в нынешней Забайкальской митрополии, либо не иметь с ними просто ничего общего.
Читать далее на сайте Ахилла...
Читая только что выпущенный роман Дмитрия Саввина «Превыше всего», испытываешь непростые ощущения. Конечно, рано или поздно что-то подобное на тему «церковной, нецерковной и антицерковной жизни» должно было появиться, и время для этого пришло. С другой стороны, я сам, во многом очевидец всего того, о чем написано на страницах книги, там выведен под именем священника Филимона Тихикова довольно карикатурно, пусть и сравнительно безобидно. Но некоторым другим моим знакомым или даже друзьям по Забайкальскому краю, где мне довелось прожить и прослужить первые мои четыре года священства, досталось гораздо сильнее.
Разумеется, жанр сатиры-карикатуры имеет права на существование. Поп Федор Востриков из «Двенадцати стульев» - в чистом виде такой сатирический персонаж. Но данный роман все-таки не выглядит сатирическим, он другого жанра. Поэтому напрашивается предположение, что автор, будучи еще работником при епархиальной канцелярии и иподиаконом правящего архиерея, начиная примерно с 2002 года, когда я уехал из епархии (до этого мы практически тогда не пересекались), чаще всего собирал о разных служителях Забайкальской провинции всевозможные слухи, как имевшие под собой определенную основу, так и абсолютно пустые. Конечно, для художественного произведения может сгодиться всё подряд, и вроде придраться не к чему. Но весьма точные детали биографии персонажей, слегка измененные фамилии или иногда даже оставленные без изменений имена некоторых из них как бы совершенно ясно намекают на тех, о ком идет речь, и в весьма небольшом церковном мире Забайкалья эти люди всем известны. И у кое-кого среди них и их близких друзей может создаться устойчивое впечатление, что их просто вымазали грязью, пусть даже слегка и мимоходом. Видимо, либо автору романа стоило изображать героев более завуалированно, либо под менее похожими именами, чтобы не создавалось соответствующего впечатления. А так, в этих более чем прозрачных намеках автор, как думается, временами переходил границу этически допустимого.
По своей молодости Дмитрий Саввин мог знать изнутри далеко не всё, что происходило в Читинской (в романе - Мангазейской) епархии на рубеже 1990-х - 2000-х. Я впервые увидел его еще десятиклассником в Чите, где тогда служил, когда он делал доклад на епархиальных «Иннокентьевских чтениях» о романе И.С. Тургенева «Отцы и дети», весьма глубокомысленно применив к нему евангельскую притчу о блудном сыне (доклад, надо отметить, произвел на многих впечатление и был составлен талантливо). Это был миловидный такой благочестивый юноша «алеше-карамазовского» типа, тогда 17 лет, впоследствии почему-то уклонившийся в радикальный национализм. Вскоре он стал пономарем при кафедральном храме Читы, потом подключился и к другой деятельности возле правящего архиерея, епископа Евстафия (в романе - Евсевия), ставши его иподиаконом и одно время даже редактором епархиальной газеты. Продержавшись в таком положении лет пять-шесть, он перебрался в конце концов в Петербург. А из Питера в 2015 году - в Латвию по политическим мотивам. Это в общем как бы не имеет отношения к сюжету романа, но надо иметь в виду, что личные симпатии и антипатии автора, человека далеко не простого самого по себе, выраженные на страницах романа в отношении тех или иных персонажей и обусловленные и слухами, и излишним доверием к оценкам тех лиц, с кем он близко общался, могут либо иметь весьма косвенное отношение к реальным лицам, живущим и служащим в нынешней Забайкальской митрополии, либо не иметь с ними просто ничего общего.
Читать далее на сайте Ахилла...