Оружие женщины
***Милиционер Олеся - девушка строгая. С тяжелым взглядом, командным голосом и смертоносным матом, разрушительность которого уместно измерять в Хиросимах.
Одни сквернословят уныло, словно роняют грязь с сапогов. Они перетасовывают три избитых корня в попытке донести не менее избитую мысль. А еще чаще - ее отсутствие.
Другие матерятся артистически - на кураже и «с приподвыпердом». Так, чтобы слушатели разинули рты и прониклись. Особо этим блещут флотские. Видать, долгие рейсы и тяжелая работа в мужском коллективе развивают речевые навыки.
А милиционер Олеся обладает тайным искусством ковровых бомбардировок матом. В быту изъясняется на литературном и даже вполне правильном. Но в минуты опасности «бьет по площадям» - объясняя оппоненту, кто он есть, каково его место в общественной иерархии и что ему следует совершить, если он не желает, чтобы она сделала с ним то или это.
Свои «программы минимум» Олеся излагает настолько энергично, что самые завзятые хулиганы, горлопаны и алкаши валятся навзничь и по-тараканьи дергают лапками.
Олеся служит во вневедомственной охране. По графику охраняет очень культурное заведение. Музей. Там ее таланты крайне востребованы.
У нас ведь народ какой? На определенном градусе вспоминает о душе. Спешит припасть к источнику культуры. Решивший прикоснуться к прекрасному мятущийся россиянин, конечно, не столь опасен (для упомянутого прекрасного), сколь, скажем, пятьдесят совершенно трезвых пятиклассников. Но проблем насоздавать способен. Особенно, если за пять минут до закрытия музея он все-таки сумеет попасть своим телом в дверь.
В музее такому раздолье. Чистота. Бесплатные удобства в кафеле и без вокзального амбре. Седые смотрительницы в буклях, падающие в обморок при слове «жопа». Желающий приобщиться гражданин начинает шуметь, требовать экскурсию, укладывать локти на стеклянные витрины и тянуть лапы к окружающей действительности. Смотрительницы в буклях тут немеют и сливаются со стенами. И наступает звездный час Олеси.
Сначала она, не вставая со стула, просит заблудших покинуть помещение музея. После демонстрирует все свои 150 сантиметров неукротимости с табельным «Макаровым» в кобуре и указывает на дверь. Большинству этого хватает, чтобы проникнуться. А уж если не доходит, Олеся применяет свое тайное оружие - мат массового поражения.
Иногда на звуки очередного сольного концерта Олеси из музейных недр выныривает инженер по безопасности - пенсионер, отставной чекист, дед бывалый. Выдув матерной волной из помещения нетрезвые тела и закрыв за ними дверь, Олеся упрекает «безопасника»:
- Семён Михалыч, вот я их еле выставила, а вы - мужчина - ни слова не сказали!
Семён Михайлович всегда краток:
- Олеся, когда говорят музы, пушки молчат.
Тем не менее, милиционер Олеся очень уважает пенсионера Семёна Михалыча. Потому что он настоящий мужчина и может собрать олесин пистолет. А Семён Михалыч очень уважает Олесю, потому что она не только строгая, но и справедливая женственная.
Однажды поутру, придя на работу, Семён Михалыч увидал Олесю с новой стороны. Она была, как всегда, строгая и подтянутая. Но, одновременно, неожиданно мягкая и домашняя. На столе перед ней лежало белоснежное вафельное полотенчико. Натуральный близнец того полотенца, на котором в обед Семён Михалыч раскладывает свой «тормозок» - хлеб, сальце, пара яиц ну и что там еще жена привернула.
- Ишь ты, - подумал Семён Михалыч, - у девки-то воспитание правильное. Чистый рушничок расстелила, не какую-нибудь газету…
А вслух сказал:
- Олесь, а чего эт ты по полотенцу пистолет раскидала?
Олеся одарила его взглядом женщины, с любой бедой справляющейся самостоятельно, но:
- Михалыч, помогите! Я в отпуск иду. Вот почистила «макара», чтобы на хранение сдать. А собрать не могу!
- Не умеешь?
- Ну что вы? Умею. Но у меня же но-огти!..
Оценив настоящие девочкинские накладные двухсантиметровые НО-ОГТИ Олеси, Семён Михалыч привычно скидал пистолет в рабочее состояние. Только и поинтересовался:
- Олесь, а как же ты с такими ногтями на стрельбище обойму снаряжаешь?
- Запросто! - улыбнулась Олеся, аккуратно сворачивая крахмальное полотенце, - Выбираю настоящего мужчину из офицеров и прошу помочь.
С тех пор Семён Михалыч ставит Олесю в пример высокоумным музейным работницам:
- Олеська - она же женственная! Женственность, это ведь что? Умение выбирать настоящих мужчин, а остальных - убеждать одними словами!