Адмиралтейская панель-2
Начало - здесь:
Адмиралтейская панель-1
Экскурсионная практика после третьего курса института привела меня к Невским воротам Петропавловской крепости. Маша, моя институтская подруга, пришла туда первой, договорившись о прохождении практики и… Практика заключалась в том, что на корме маленького прогулочного теплохода набиралась экскурсионная группа, и штатный экскурсовод вел рассказ на русском языке. А практикант садился в салон и ему подводили одного-двух-трех иностранцев, заплативших за обычный билет. И практикант, как мог, рассказывал иностранцам все, что знал. Кто-то, едва лодка отчаливала от причала, пафосно объявлял: «Peter and Paul Fortress!», и, прицелившись пальцем в шпиль Петропавловского собора, где, укрытый лесами, очередной раз реставрировался ангел, начинал махать руками как крыльями (мол, «Энджел! Крылья! Огромные! Что непонятного, господа!»), а далее, делая непроницаемое лицо, оживал около домика Петра, сообщая сакраментальное: «Summer garden and summer palace of Peter the First!») А кто-то начинал бубнить стандартную экскурсию с логическими переходами, лишь изредка замолкая, чтобы отыскать в бумажном словаре какое-то забывшееся слово. «Заяц», например. (Впрочем, дней через пять все ключевые слова, что не часто употреблялись на уроках английского, оседали в голове навсегда. «Наводнение», «заяц», «уровень воды», «устье»… Я могу хоть сейчас рассказать на английском легенду о том, почему Заячий остров получил своё название и откуда взялся памятник Зайцу у Иоанновского моста).
Я была где-то посередине. Я не балаболила - уровень языка не позволял, но и не ограничивалась названиями рек и каналов. Печать в справку для института по указанию «Начальника пристани», парня в стильных желтых ботинках, который определял, кто из штатных экскурсоводов отправляется в рейс, можно было поставить после одного-двух дней, а за практику нам не платили.
Маша всегда думала быстрее меня. И осталась на практике после того, как заветные справки были у нас в кармане. Но не только для того, чтобы дополнительно получить практику общения с носителями языка - иностранцы, видя студенческую старательность и индивидуальный подход, нередко давали чаевые. Сто-двести рублей. Пять-десять долларов. Кто-то не давал ничего. Кто-то награждал неизвестными лирами или юанями. Гарантий не было никаких. Пару раз Маша получила гонорар размером в 100 долларов и приглашение в Мариинский театр. Я смотрела на Машины сто долларов как на недостижимую цель и не понимала: как и что надо шептать иностранцу в ухо, чтобы задействовать его самые тонкие струны.
На всякий случай я купила книжку «Гид, гидесса и турик в придачу». Узнала, что турик - это турист. И что относиться к нему надо снисходительно, великодушно, не принимая его слова и вопросы близко к сердцу. Та книжка не стала моей Библией, но многое расставила по местам.
Под июльским солнцем металлическая крыша лодочки нагревалась, в салоне, даже с открытыми окнами, было жарко, от шума на пристани голова начинала болеть через час, аппетит приходил во время еды - после первых же чаевых хотелось «сделать план» - заработать долларов 50 за день. После второй экскурсии приходил настоящий аппетит: есть хотелось так, что план забывался. Есть в Петропавловской крепости было негде, бутерброды с собой казались недостаточно цивилизованным решением. Нередко после второй-третьей экскурсии мы с Машей сдавались, отправляясь домой. Точнее, в общагу. Нередко с десятью долларами на двоих или вовсе без них.
Начальник пристани, прощаясь, щедро делился с нами каким-то советом своей карьеры. Советы были в духе: «Человек может быть одет как угодно. Он может быть одет к лохмотья и выглядеть как бомж. Главное - обувь. Вот, смотрите, какие ботинки у фраера - у него точно есть деньги, а значит, он поедет с нами на лодке.»
(И, через минуту, когда «фраер» говорил что-то вроде «Спасибо, не в этот раз, сейчас только хочу сфотографировать Эрмитаж отсюда», начальник шептал нам: «Проглотил наживочку-то! Вернется! Такие ботинки не могут не вернуться!»)
За 13 навигаций на Неве я не раз вспоминала те советы. Начальник пристани обманул - это оказались анти-советы. Я точно выяснила: у человека, который поедет кататься, обувь может быть любой. Ровно так же, как и одежда. Да что там - обуви даже может не быть вовсе.
По ночам в кровати качало - ровно как на реке. В голове шумело. Сдаваться не хотелось вообще - внутри зарождалась пружина, которая толкала с утра на пристань. Пароль: «Я работаю в Петропавловке на теплоходах» автоматически повышал мои акции среди соседей по общаге раза в четыре.
Когда на пристани я смотрела на экскурсоводов - преимущественно это были уставшие полноватые женщины в соломенных шляпах и расхлябанных сандалиях, которые вели экскурсию совсем не так, как нас учили в университете (в моих ушах до сих пор звучит голос подобной леди, прозвучавший из рупора около «Авроры»: «А ведь Медный всадник - действительно Медный! Проведены исследования!»), я понимала - это временно. Пришло наше с Машей время зарабатывать эти деньги. Вот увидите, высокомерные тётеньки в шляпах - наши с Машей кепки вот-вот сменят ваши шляпы, и к гадалке не ходи! Я не верила, а знала - пройдет немного времени, и я научусь не щуриться от Солнца в очках в очках с поляризационными линзами и буду, проходя мимо Невских ворот по Неве, с усмешной смотреть сквозь темные стекла на синие теплоходики компании «Драйвер», вспоминая, как закалялась сталь. Впрочем, я не была уверена насчет теплоходиков. Я была уверена, что лёд тронулся и что дальше все пойдет легче, стремительнее и понятней. И хотя за время практики мне никто не предложил официального трудоустройства, задерживаться среди «Драйверов» я не собиралась сама - ставки за экскурсию у тётенек в шляпах были самые низкие по городу. Владелицу компании, женщину немолодую и, как и её подчиненные, достаточно объемную, я видела на пристани несколько раз: на ней были массивные перстни, кольца и дежурная, не адресованная никому конкретно, улыбка. Мне не улыбалось становиться одной из тех, кто ловил на себе отблески этой улыбки и тут же начинал их препарировать на «Недовольна», «Выпишет премию», «Отправит в недельный отпуск» или «Кажется, она меня не узнала».
Я не помню, сколько продолжалась та студенческая практика. Если б не Маша, она бы точно продлилась не больше двух-трех дней. С Машей практика превратилась в азартное приключение: квест, где нужно было быть актером, режиссером, где говорили по-английски и давали пропуск в новый мир: мир на Неве. Когда на следующий год, еще не получив университетский диплом, я пришла работать на причал, я, уже не была «нулёвой». Конечно, тертым калачом я не была тоже, но я уже знала, что такое бортовая качка, проливной дождь, солнцепек и голод. И это меня не пугало - так же, как не пугал быстрый итальянский говор взамен ожидаемого «Хау мач». Да! И еще вести экскурсию по-русски (при этом с гарантированным гонораром) было для меня верхом удовольствия.
Но это случилось лишь через год.
Читать дальше: Адмиралтейская панель-3