Про озеро Рица
сегодня в обед вышел вон и поехал в Кафе А Ла Гар выпить чашку кофе. Главное, конечно, мне надо было в банк, а уж кофе - потом. И вот этот Роял Банк, что рядом с вокзалом, у меня всегда создает приподнятое настроение, почему бы это? Очевидно, не из-за того, что банковские девушки в Розмер особенные, и не потому, что они чуть ли бегут навстречу каждый раз, когда я к ним являюсь по делу. Деревня эта - Розмер - сама по себе очень живписная, рядом река, очень много зелени, и среди зелени много красивых домов. Банк помещается в деревянном доме, рядом швейцарский шоколадный магазин, и цветочница, и разные там адвокаты-нотариусы-недвижимость... Все вместе это создает илююзию райского уголка. Очевидно, что и посетители Кафе А Ла Гар приезжают по большей части в дорогих машинах, и терасса кафе всегда полна. Дальше остается прибавить "... и тут вхожу я, в белом костюме " :)
Собственно, я хотел написать про озеро Рица.
Я дважды был на Рице, один раз с какой-то советской экскурсией, на автобусе, это было черте-что: разбитый автобус пыхтел--пыхтел, с трудом забирался по обледенелой дороге (дело было в конце февраля, хорошо, что я был в пальто ). Едва мы добрались до цели, как все сразу ринулись к шашлычной, где подавали прутик с нанизанным на него мясом и чачу в граненом стакане. Я скромно выпил стаканчик мукузани, сьел хачапур, и купил в ларьке пленку с песней в исполнении Петра Лещенко "На Кавказе есть гора, самая большая..." Песня была записана на старой рентгенограмме, и сквозь кости просвечивала наклеенная с обратной стороны фотография всадника в бурке, смотрящего вдаль из-под бровей. Петр Лещенко был другом Вертинского, и, если я не ошибаюсь, сгинул где-то в парижской эмиграции, его песни в Совдепии были "запрещены", а на Рице, вот, была Свобода, да-с. На само озеро в этот раз как-то не обратил внимания. Вторая экскурсия состоялась уже где-то в 80-х годах, поехали мы туда на машине. Я был с двумя девушками, которых как-бы оберегал от притязаний горцев (мы жили вначале в Сухуме, а затем на Пицунде). Мы скромно ходили пить и танцевать в бары пансионатов, но девушек уберечь я не сумел, и однажды бармен с другом повезли их на Рицу, меня тоже прихватили. Мы замечательно покушали шашлык у озера, была чудная погода и никаких туристов-хуистов, выпили около трех бутылок шампанского, не считая коньяка, а когда стали возвращаться, то я оказался в машине с совсем другими друзьями, девушек же моих умыкнули. Вернулись они уже утром, причем одна была с подбитым глазом, а вторая видимых повреждений не имела. По поводу глаза она не помнит, как было дело. Друг бармена, который нас туда возил, уверял, что они едва не сорвались в пропасть (немудрено, после 3-х бутылок), и девушка якобы стукнулась об дверцу. В доказательство он предьявил мне разбитые Жигули своего дяди, уверяя, что они вьехали нечаянно в темноте в дерево, и это было хорошо, а то бы в пропасть упали. Через пару дней в баре "Апсны" его дядя (он торговал хинкалями на рынке) мне рассказал, что племяник его действительно вьехал в в дерево, но это было уже в следующую после Рицы ночь. Как бы то ни было, возвращаться в Питер с синяком было неудобно, а у меня заканчивался отпуск, и билеты были куплены. Помню, что мы сидели за столом в саду под инжиром, плоды падали практически сами в рот, а мы горестно обсуждали, как нам быть - ведь завтра надо было улетать, а у Н. такой бланш! Тут к нам подсел сын хозяина, принес новую банку вина, послушал нас, и сказал, что он все устроит, и мне надо лишь придти назавтра в 9 утра на площадь к рынку, имея с собой все паспорта. Что я и сделал. Видимо мы так шумно отдыхали эти две недели, что оказалось, нас действительно все в поселке уже знают. Билеты на самолет тут же поменяли в кассе, тем более, что авиакасса все равно была закрыта за неимением билетов, потом меня посадили в машину, и мы поехали куда-то. Ехали мы минуты полторы, я очень удивился, зачем надо было машину брать, но оказалось, что у этих абхазцев свои понты. В результате мы приехали в местную больницу, сын хозяина о чем-то поговорил с главврачом, за мной пришла черноглазая медсестра в халатике, и увела в регистратуру. Там она сказала что-то регистраторше на своем языке, причем большинство слов начиналось на "А":
-Авот адин абольной ановенький! и т.д.
Я протянул свой паспорт, и мы вернулись в кабинет главрача, где уже нас ждало шампанское со льдом (оказалось, хозяйский сын принес). Не успели мы осушить графин, как медсестра принесла мой а-паспорт, и впридачу а-больничный лист огромного размера, где было написано, что больной такой-то "аушиб ногу, катаясь на аводных лыжых". На листок тут же поставили огромного размера а-печать, я протянул главному синюю бумажку, он сказал, что вообще-то это лишнее, что для друга А. и Н. он и так сделает все что угодно, но бумажку все же смахнул в ящик стола. Так наш отпуск удлиннился еще на неделю, денег с нас за жилье не взяли, да их уже и не было, зато на следующий год я привез абхазцам в подарок кучу каких-то смешных мелочей, которых в Абхазии было не купить (электрокипятильник, розетки-выключатели, и т.д.) Собственно, про Рицу я ничего не рассказал, да это и не важно. Примерно такое же чувство у меня было после посещения Провала, а также Ниагарского водопада: ну, посетил - и посетил!
Про Пицунду я возможно напишу еще один рассказ, про братьев Агрба, потомков "красных абхазцев", или про дачу Отца Всех Народов, и про то, как мы встречали президента Помпиду.
Собственно, я хотел написать про озеро Рица.
Я дважды был на Рице, один раз с какой-то советской экскурсией, на автобусе, это было черте-что: разбитый автобус пыхтел--пыхтел, с трудом забирался по обледенелой дороге (дело было в конце февраля, хорошо, что я был в пальто ). Едва мы добрались до цели, как все сразу ринулись к шашлычной, где подавали прутик с нанизанным на него мясом и чачу в граненом стакане. Я скромно выпил стаканчик мукузани, сьел хачапур, и купил в ларьке пленку с песней в исполнении Петра Лещенко "На Кавказе есть гора, самая большая..." Песня была записана на старой рентгенограмме, и сквозь кости просвечивала наклеенная с обратной стороны фотография всадника в бурке, смотрящего вдаль из-под бровей. Петр Лещенко был другом Вертинского, и, если я не ошибаюсь, сгинул где-то в парижской эмиграции, его песни в Совдепии были "запрещены", а на Рице, вот, была Свобода, да-с. На само озеро в этот раз как-то не обратил внимания. Вторая экскурсия состоялась уже где-то в 80-х годах, поехали мы туда на машине. Я был с двумя девушками, которых как-бы оберегал от притязаний горцев (мы жили вначале в Сухуме, а затем на Пицунде). Мы скромно ходили пить и танцевать в бары пансионатов, но девушек уберечь я не сумел, и однажды бармен с другом повезли их на Рицу, меня тоже прихватили. Мы замечательно покушали шашлык у озера, была чудная погода и никаких туристов-хуистов, выпили около трех бутылок шампанского, не считая коньяка, а когда стали возвращаться, то я оказался в машине с совсем другими друзьями, девушек же моих умыкнули. Вернулись они уже утром, причем одна была с подбитым глазом, а вторая видимых повреждений не имела. По поводу глаза она не помнит, как было дело. Друг бармена, который нас туда возил, уверял, что они едва не сорвались в пропасть (немудрено, после 3-х бутылок), и девушка якобы стукнулась об дверцу. В доказательство он предьявил мне разбитые Жигули своего дяди, уверяя, что они вьехали нечаянно в темноте в дерево, и это было хорошо, а то бы в пропасть упали. Через пару дней в баре "Апсны" его дядя (он торговал хинкалями на рынке) мне рассказал, что племяник его действительно вьехал в в дерево, но это было уже в следующую после Рицы ночь. Как бы то ни было, возвращаться в Питер с синяком было неудобно, а у меня заканчивался отпуск, и билеты были куплены. Помню, что мы сидели за столом в саду под инжиром, плоды падали практически сами в рот, а мы горестно обсуждали, как нам быть - ведь завтра надо было улетать, а у Н. такой бланш! Тут к нам подсел сын хозяина, принес новую банку вина, послушал нас, и сказал, что он все устроит, и мне надо лишь придти назавтра в 9 утра на площадь к рынку, имея с собой все паспорта. Что я и сделал. Видимо мы так шумно отдыхали эти две недели, что оказалось, нас действительно все в поселке уже знают. Билеты на самолет тут же поменяли в кассе, тем более, что авиакасса все равно была закрыта за неимением билетов, потом меня посадили в машину, и мы поехали куда-то. Ехали мы минуты полторы, я очень удивился, зачем надо было машину брать, но оказалось, что у этих абхазцев свои понты. В результате мы приехали в местную больницу, сын хозяина о чем-то поговорил с главврачом, за мной пришла черноглазая медсестра в халатике, и увела в регистратуру. Там она сказала что-то регистраторше на своем языке, причем большинство слов начиналось на "А":
-Авот адин абольной ановенький! и т.д.
Я протянул свой паспорт, и мы вернулись в кабинет главрача, где уже нас ждало шампанское со льдом (оказалось, хозяйский сын принес). Не успели мы осушить графин, как медсестра принесла мой а-паспорт, и впридачу а-больничный лист огромного размера, где было написано, что больной такой-то "аушиб ногу, катаясь на аводных лыжых". На листок тут же поставили огромного размера а-печать, я протянул главному синюю бумажку, он сказал, что вообще-то это лишнее, что для друга А. и Н. он и так сделает все что угодно, но бумажку все же смахнул в ящик стола. Так наш отпуск удлиннился еще на неделю, денег с нас за жилье не взяли, да их уже и не было, зато на следующий год я привез абхазцам в подарок кучу каких-то смешных мелочей, которых в Абхазии было не купить (электрокипятильник, розетки-выключатели, и т.д.) Собственно, про Рицу я ничего не рассказал, да это и не важно. Примерно такое же чувство у меня было после посещения Провала, а также Ниагарского водопада: ну, посетил - и посетил!
Про Пицунду я возможно напишу еще один рассказ, про братьев Агрба, потомков "красных абхазцев", или про дачу Отца Всех Народов, и про то, как мы встречали президента Помпиду.